– Да-да, это просто кошмар какой-то! Любочка была, конечно, страшно любвеобильной женщиной. У нее и имя соответствовало характеру. Она очень любила мужчин, любила любовь, любила саму жизнь! И эта жизнь подбрасывала ей время от времени роскошные подарки…
– Вы имеете в виду смерть ее мужа? – тихо спросила Лиза.
– Зачем вы так? Ну, да, Миши не стало, но я имела в виду другое. Она, не прилагая особых усилий, разбогатела, обрела независимость…
– Когда у мужа много денег, да если еще он к тому же любит свою жену, что ж в этом удивительного? Вы завидовали Любе?
– Да ей все завидовали. И даже не столько ее деньгам, потому что у меня много состоятельных подруг, нет… У нее было такое… какое-то праздничное, что ли, мироощущение. Вот. Она сама была как праздник. Ну, не обходилось, конечно, без алкоголя, у меня постоянно собирались компании… Вы не поверите. Но есть люди, которым идет алкоголь. Да, да, вы не удивляйтесь! Вот она выпьет и становится такой необыкновенно веселой, жизнерадостной, а еще она умела шутить. Она знала огромное количество анекдотов, ценила юмор в других, короче, хохотала до упаду. Вот не верится, что ее нет. Такие люди не должны уходить, да еще и так ужасно. Может, это цинично прозвучит, но для нее естественнее было бы утонуть где-нибудь в океане, при кораблекрушении, или упасть с воздушного шара, или захлебнуться шампанским… Не знаю, как вам сказать… Но быть изнасилованной и удушенной! Зачем ее насиловать, когда она сама готова была отдаться любому, почитай, мужчине. Она любила мужчин. Она ценила их. И ей везло на любовников. Студенты не в счет. Студенты – это была ее ошибка. Она не должна была так поступать с ними. Она унижала их…
Василиса все рассказывала и рассказывала о своей подруге, и Лиза все больше и больше убеждалась в том, что Василиса никогда не любила Любу, не уважала и даже презирала ее. Зато теперь, когда ее не стало, у нее появилась возможность, так сказать, для пользы следствия, облить подружку грязью.
– Скажите, Василиса, как вы думаете, кто мог так над ней надругаться?
– Только случайный прохожий. Пьянь какая-нибудь подзаборная, которая положила глаз на ее шубу. Вот точно!
– Ну, сняли бы с нее тогда шубу, и все, а насиловать-то зачем?
– Так она баба красивая была…
– Вы можете назвать фамилии ее приятелей, друзей, любовников.
– Конечно, могу. Я и список принесла.
Лиза была потрясена. Оказывается, Василиса основательно подготовилась к визиту.
– Вот, – она положила на стол листок. – Здесь все, что мне известно. Когда прочтете, увидите, что у нее было много поклонников из элиты нашего общества, так сказать. Хотя мы-то с вами знаем, что это никакая не элита, а даже напротив. Конечно, все это богатые люди. Очень влиятельные. Но тоже не без слабостей. Приходили к Любаше, вернее, приезжали в ее загородный дом в Михайлово, развлекались, как хотели, выпивали. Уж что-что, а выпить они любители.
Лиза бегло просмотрела список. Нашла много знакомых фамилий. На самом деле, весьма обширный круг знакомых. Но встречались среди них и незнакомые.
Она подчеркнула красным маркером некоторые из них. Показала Василисе.
– Так, шушера всякая… непризнанные гении. Поэты, писатели. Говорю же, мусор всякий… Продавщицы, танцовщицы… Все алкоголики. Я говорила ей: гони ты их, мать, в шею, да куда там?! Ей нравилось быть королевой, нравилось угощать их. У нее же была прекрасная кухарка, Валюша. Ох, какие же она пельмени готовила. А беляши! А чебуреки! Руки у нее золотые. Любаша иногда отпускала ее подработать у своих подружек на банкетах, торжествах разных. А уж как она ее любила! И кольца золотые дарила, и платья свои.
– Как ее зовут? Где она живет?
– Да там, в том доме и живет. Или теперь уже… жила? Я не знаю.
– А что вам, Василиса, известно о Любином завещании?
– Понятия не имею. Да и разве может быть у такого человека, какой была Любаша, завещание? Она не собиралась умирать. Она жила на полную катушку. Как перед смертью…
– Но самые близкие люди-то у нее были?
– Икорников Владимир Кондратьевич и Орлов Максим Петрович. Знакомые все люди, не правда ли?
Это были люди из окружения губернатора. В сущности, умные, деловые, умеющие делать деньги из воздуха. Очень опытные, с харизмой. Два друга. Два любовника. Два соперника.
– Друзья или любовники?
– Очень близкие друзья и любовники. Прежде они делали дела с Мишей, а когда он умер, всеми силами поддерживали вдову. Сейчас они занимаются организацией похорон Любаши. Господи. Горе-то какое!
Позвонил Мирошкин, сказал, что будет через десять минут.
– Лиза, это бомба! – крикнул он в трубку. – Просто бомба!
– Хорошо, Сережа, я тебя жду.
Василиса как-то нервно заерзала на стуле.
– Елизавета Сергеевна, прошу вас, держите меня в курсе расследования. Я понимаю, что вы в этом следствии – лицо не официальное, и все в городе знают, что вы помогаете прокуратуре, что у вас светлая голова, что вы обладаете феноменальной интуицией… Понимаете, Любаша была моей близкой подругой, и мне не все равно, кто мог поднять на нее руку. Кроме того, вы же понимаете, это мог быть человек из нашего с ней круга, то есть кто-то из наших общих знакомых…
– Ваших общих знакомых? – удивилась Лиза.
– Или какой-нибудь студент из ее поклонников, – махнула рукой Василиса. – Окружила себя молоденькими мальчиками, возомнила себя королевой. А что, денег много, не жалко. Зато последнее время она жила в какой-то эйфории, ей казалось, что ее все любят. А вот отбери у нее все деньги, и что? Перезревшая дама, не знавшая куда себя деть. Да смешно было смотреть…
И вдруг она осеклась. Замолчала и отвернулась. Она поняла по взгляду Лизы, что сказала лишнее, что не сдержалась и выдала сразу все свое презрение по отношению к погибшей.
– Извините. Но все равно – это чистая правда. Я и любила Любу, и не любила одинаково. Когда я приходила к ней, мне казалось, что и в моей жизни тоже присутствует праздник, понимаете? Так что, чем я лучше ее? Разве что романы с мальчиками-ботаниками не заводила.
– Скажите, Василиса, вот такой мальчик-ботаник, как вы выражаетесь, мог бы напасть на Любу, изнасиловать и убить?
– Ограбить и убить – мог бы любой, кого она унизила тем, что вычеркнула его из своей жизни. В молодости свойственно заблуждаться и ударяться в крайности. Но только не изнасиловать. Да еще прямо на улице, в центре города!
– А кто вам сказал, что ее убили в центре города?
– Так вы же и сказали. Что на ступенях того самого салона…
– Я сказала, что там нашли тело, а где она была убита, еще только предстоит выяснить.
Лиза почувствовала, что утомилась. Разговор с Василисой был ни о чем. Больше даже походил на сплетничанье.
В дверь позвонили. Пришел Мирошкин. Но, увидев Василису, сразу все понял, кивнул головой в сторону двери, ведущей в отдельный кабинет.
– Извините, Василиса. – Лиза пригласила Сергея в кабинет и заперла за ними дверь.
– Ну? – Она заглянула ему в глаза. – Где бомба?
– Изнасиловал Горохову и Ольгу Болотникову один и тот же человек!!! Ты могла бы такое предположить? Отпечатки пальцев на сумке Гороховой совпадают с отпечатками пальцев на дверях в квартире Болотниковой. Я не говорю уже о биологических следах! Совпадение – сто процентов!
– Надо же – какой неугомонный мужчина! – прошептала задумчиво Лиза. – Ладно, Сережа, мне надо отпустить эту даму, тогда и поговорим. А то неудобно как-то шептаться.
Она вышла, улыбнулась взгрустнувшей Василисе. Та, словно понимая, что время беседы закончилось, засобиралась.
– Пожалуйста, Елизавета Сергеевна, держите меня в курсе расследования…
– Конечно-конечно, мы же договорились, – ответила, улыбаясь одними губами, Лиза. – Только я не совсем поняла, куда это вы так засобирались… Думаю, что после всего, о чем мы с вами поговорили, самое время заключить договор…
– Договор? – встрепенулась Василиса. – Какой?
– А вы зачем ко мне пришли?
– Ну… это… Любу же убили.
– Насколько я поняла, вы хотите, чтобы я помогла найти убийцу вашей лучшей подруги. Так?
– Да… Конечно…
– Я берусь за это дело. В случае положительного результата мой гонорар составит… – И Лиза нацарапала на листке сумму. – Если же в течение шести месяцев мы никого не найдем, то сумма будет значительно меньше…
Василиса смотрела на нее молча, полные ее щеки пошли красными пятнами.
– Вы правильно сделали, что пришли ко мне, – не без удовольствия продолжала Лиза, радуясь возможности поставить эту сплетницу, глумящуюся над памятью Любы Гороховой, на место. – Вы – настоящая подруга… Побольше бы таких людей… Посидите немного, я сейчас заполню форму договора, здесь буквально несколько строк… И, конечно же, обещаю держать вас в курсе расследования. Мы всегда с Глашей очень внимательны к нашим клиентам… Чашку кофе? Вам с сахаром или нет?
…После ухода Василисы, подписавшей договор с видом глубоко загипнотизированного человека, Лиза приготовила себе чай, сделала несколько глотков и вдруг почувствовала, как ребенок в животе шевельнулся. Она удивилась, что этот волшебный процесс произошел бесшумно, что никто ничего не заметил.
…После ухода Василисы, подписавшей договор с видом глубоко загипнотизированного человека, Лиза приготовила себе чай, сделала несколько глотков и вдруг почувствовала, как ребенок в животе шевельнулся. Она удивилась, что этот волшебный процесс произошел бесшумно, что никто ничего не заметил.
– Ты заключила с ней договор? – присвистнул Мирошкин. – Ну, ты молодец!
– А как же? Мне сейчас денежки очень даже нужны… На колясочку, памперсы разные, – улыбнулась она. – Представляешь, пришла вроде как попросить меня найти убийцу Любы и наговорила о ней такое… Вылила на нее столько грязи… Приказала мне держать ее в курсе дела и вдруг засобиралась домой… Ну и пришлось ей напомнить, что я работаю только по договору, а не за здорово живешь… Не скрою, я вынудила ее подписать договор, просто поставила ее в такое положение, что она уже не могла этого не сделать… Я обращалась с ней, как с женщиной состоятельной, а потому она уже не посмела сказать мне, к примеру, что гонорар мой слишком высок или что-нибудь в этом духе. Она всю жизнь, насколько мне известно, блефует, выставляет себя богачкой… Она, как рыба-прилипала, она везде… Ладно. Короче, я заключила с ней договор, и точка.
– Ну и правильно.
– Я сначала подумала, что она за этим и пришла ко мне, начала все подробно рассказывать про жизнь своей якобы лучшей подруги, ну а потом не выдержала и начала поливать ее…
– Да правильно ты все сделала! Иначе зачем бы тебе ее слушать? Ты же не следователь прокуратуры, который ведет это дело. Ты – адвокат, занимающийся частной практикой. Не думала же она, что ты просто так, от нечего делать, сидишь тут и расследуешь все убийства, происходящие в этом городе? Если бы она не собиралась нанимать тебя, то могла бы все это рассказать мне… Ладно, все вышло очень даже хорошо. Ты мне лучше скажи, она рассказала тебе что-нибудь существенное?
– Абсолютно ничего. Так, представила свою лучшую подругу шлюхой, пьяницей и транжирой. Будь на месте Василисы женщина погрубее, позлее, позавистливее и победнее, то могла бы нанять какого-нибудь отморозка, чтобы тот напугал Горохову. Но, конечно, не до смерти. Сережа, но твоя бомба! Ты на самом деле удивил меня! Итак. Садись и расскажи обо всем по порядку… А я сейчас тебя чаем поить буду.
Мирошкин, возбужденный, сел за стол и принялся деловито приводить на нем в порядок разложенные как попало папки с документами. Лиза удалилась в маленькую кухню, откуда вышла вскоре с бутербродами и чайником.
– Вот тебе паштетов разных, мне Гурьев накупил. Садись, будем чаевничать, и ты расскажешь мне все подробнее.
– Лиза, да куда же подробнее!
– Не спеши. Итак. Когда была убита Горохова?
– Экспертиза показала, что два дня тому назад, то есть 15 ноября. К магазину ее привезли (или принесли, что маловероятно) 16 ноября, рано утром. Или ночью, да только труп обнаружили утром. Незадолго до смерти и, соответственно, до изнасилования у Гороховой был половой контакт с другим мужчиной. Содержимое желудка тоже исследовали. И кровь. Горохова была навеселе, когда на нее напали… И выпила она примерно граммов триста водки. Вот так. Закусывала лимоном и маслинами. То есть пила на голодный желудок. Она была тщательно накрашена, но убийца словно намеренно размазал по ее губам и щекам помаду.
– Оля, кстати, спала без косметики, и никакой размазанной помады не было, – заметила Лиза, готовая к тому, чтобы сравнивать эти два случая с одним и тем же преступником в поисках закономерности.
– Я был в ее загородном доме в Михайлово. Очень красивый дом. Ухоженный. Разговаривал с кухаркой или горничной, не знаю, как ее точно назвать. Но женщина, ее зовут Валентина, просто убивается по своей хозяйке. Твердит, что Люба была необыкновенно доброй. И что теперь неизвестно, что с ней, с Валей, будет. Я спросил ее про завещание, она сказала, что ничего об этом не знает. Но потом я все же нашел документ в Любином сейфе.
– Ты сам открыл сейф?
– Это было нетрудно, если учесть, что у меня под рукой была сумочка покойной, а в ней – визитница, где среди визиток я и нашел листок с шифром. Вы же, женщины, существа наивные и крайне легкомысленные. Вот одна моя знакомая…
– Знаю-знаю, она в кошельке, набитом банковскими картами, хранит листок с паролями. Что ж, я ее понимаю, так удобно – пароли всегда под рукой. Другое дело, что когда украдут кошелек, то опустошат и все карты… Но мы отвлеклись. Итак, тебе удалось произвести обыск в доме Гороховой. И что? Нашел завещание?
– Ну да. Среди множества очень ценных бумаг (среди которых, кстати, акции известных нефтяных и газовых компаний, вероятно, наследство мужа) завалялось одно завещание… Датированное прошлым годом. Думаю, сразу после убийства мужа она и решила привести в порядок все документы, а заодно и распорядиться ими в случае своей смерти. Я понял, что для такой жизнерадостной женщины, какой была Горохова, это был настоящий поступок.
– И что? Не томи! Детей-то у нее нет, это я точно помню. Так кому все достанется?
– Квартиру она завещала своей старенькой матери, живущей в Романовке. А вот дом, ты не поверишь, деньги и ценные бумаги – Конобеевой Валентине Ивановне.
– Уж не кухарке ли? – удивилась Лиза.
– Именно. Но та клянется, что ничего не знала. И теперь еще больше рыдает, думает, что ее будут подозревать в убийстве. Говорит, что она любила хозяйку, как сестру родную.
– А остальное?
– Распределила между дальними родственниками – двоюродными и троюродными сестрами, племянницами, соседями… Картины, к примеру, передала местному художественному музею… Там целый список!
– А кухарку-то надо бы проверить.
– Я дал задание заняться ее окружением, выяснить, с кем она живет, есть ли у нее приятель… Но вот чувствую, что никого у нее нет. И что жилья тоже нет. Простая женщина, талантливая повариха. Об этом мне рассказали соседи.
– Что еще сказали?
– Что душевная, очень добрая, милая.
– Вот, знаешь, если бы не совпадение, я имею в виду изнасилование Ольги Болотниковой, то повариха была бы первой подозреваемой. А так… Вот чувствую, что нездоровый человек завелся, как червь, в нашем городе… Сексуально весьма активный и агрессивный.
– Я тоже так думаю…
– Но если он нападает на улице, предположим, как это было с Гороховой, то каким образом он оказался в квартире Болотниковой? И, кстати, дверь взламывали? Что показала экспертиза замков?
– Дверь открыли своими, родными ключами, вот что удивительно!
– Значит, преступник был у нее дома, взял ключи и вышел с ними из ее квартиры с тем, чтобы ночью прийти. Но перед этим подсыпал…
– Да-да, главное-то я еще не сказал. В крови Болотниковой, как мы и предполагали, обнаружили большую дозу сильнодействующего снотворного, фенобарбитала. Но его подсыпали не в пелин (бутылка чистая, поэтому никто из гостей не уснул, как она), а в бутылочку биоактивного кефира. Просто приоткрыли крышку и сыпанули. Это была как раз та, единственная пустая бутылочка из мусорного ведра… Остальные, запечатанные, чистые.
– Очень ценная информация! Ведь это говорит о том, что преступник отлично знал привычки Ольги, знал, что на ночь она выпивает этот кефир. Подожди-ка, я позвоню Ольге.
Лиза порылась в сумочке, достала блокнот и нашла номер телефона Ольги Болотниковой, который ей дала Глафира. Взяла в руки сотовый, набрала номер Ольги, но тут же сбросила вызов. Увлеченная своими мыслями, она не заметила, что Мирошкин покраснел и почему-то заерзал на стуле.
– Кстати, а где Глафира? – спросила она, вспомнив свой последний разговор с Глашей, когда та делилась с ней своими волнениями по поводу ее активного вмешательства в дело Болотниковой. – Она переживает, что чрезмерно активна, что будет мешать тебе.
– Да ты что! Глаша – умница! Сегодня, к примеру, она поехала устраиваться на работу уборщицей в офис, где работает ее подруга Ольга. Вполне возможно, ей повезет, и она познакомится с каким-нибудь ее воздыхателем. Может, Ольга и сама ни о чем не догадывается, а этот человек существует.
– Странное дело, мне бы и в голову такое не пришло, что к женщине, в которую влюблен, можно вот так вламываться среди ночи и насиловать ее, сонную, если бы не факты. И тут вдруг оказывается, что насильник этот – самый настоящий маньяк! – Она машинально нажала на клавишу, послышались длинные гудки. – Тсс… Ольга? Здравствуй, это Лиза Травина тебя беспокоит. Как себя чувствуешь? Нормально? Вот и хорошо. Ты успокойся и постарайся ни о чем не думать. Главное – тщательно закрывай свою дверь… Что? Сменила замки? Вот и правильно! Молодец! Тогда тебе тем более нечего бояться. У меня к тебе несколько вопросов. У тебя есть какие-нибудь проблемы со здоровьем? Так, гастрит, значит. Так я и предполагала. Дело в том, что фенобарбитал, которым тебя усыпили, был обнаружен в пластиковой бутылочке с биоактивным кефиром. Что? Да-да, так я и знала. Каждый вечер пьешь на ночь. Что, собственно, я и надеялась услышать. А теперь постарайся вспомнить, кто мог знать об этой твоей привычке? Не знаешь… Что? Соседка знала. Вот как? Интересно. Фамилию назови. Наполова Лидия Александровна. Пенсионерка? Она тоже знала? Не уверена… Хорошо, Оля, спасибо за ценную информацию. А ты, повторяю, постарайся об этом не думать. Вот просто заставь себя переключиться на домашнюю работу, посмотри какую-нибудь комедию. Да, и еще. Сейчас на улице отвратительная погода, все кажется чересчур мрачным. Так вот. Постарайся задрапировать все в своей квартире светлыми покрывалами, вот все застели чем-нибудь светлым, пусть даже и белыми простынями, повсюду зажги свет, пусть в твоем доме звучит жизнерадостная музыка, вальсы Штрауса, к примеру, или рок-н-ролл… Еще побольше ешь желтых, оранжевых и красных плодов. Лимоны там, апельсины… Вот увидишь, тебе полегчает. Сама на себе испытала. Ну, все. Держись, дорогая. Пока, я потом перезвоню.