— Нет. Я не могу представить это.
— По всей стране люди будут читать и слышать о Нью-Йорке. Они...
— Все это не так легко распространить, Билли.
— Ну, хорошо, хорошо. На худой конец хаос будет здесь. Избиратели будут готовы избрать крепкого мэра с новыми идеями.
— Конечно.
— Мы можем предоставить им возможность избрать одного из нас, одного из новой расы. Должность мэра Нью-Йорка является хорошей политической основой для энергичного человека, который хочет добиться поста президента.
— Избиратели могли бы избрать решительного политика. Но не каждый решительный политик согласится стать одним из наших людей.
— Если мы спланировали хаос, то сможем разработать план, как ввести в курс дела одного из наших людей. Он будет знать, что происходит; он будет следовать скрытому курсу.
— Один из наших людей? Черт возьми, да мы не знаем никого, кроме тебя и меня.
— Я мог бы стать великолепным мэром.
— Ты?
— У меня есть хорошая основа для кампании.
— Боже мой, дай подумать об этом; ты можешь...
— Я смогу победить.
— У тебя будет прекрасный шанс в любом случае.
— Это будет шагом вперед в достижении власти для нашей расы.
— Господи, но убийства, что нам предстоит совершить!
— Разве ты никогда не убивал?
— Сводника. Двух торговцев наркотиками, которые попытались выстрелить в меня. Проститутку, о которой никто не знает.
— Убийство смутило тебя?
— Нет. Они были подонки.
— Мы будем убивать подонков. Нашу низшую расу. Животных.
— А мы не попадемся на этом?
— Мы оба знаем полицейских. Кого будут искать полицейские? Известных пациентов с умственными отклонениями. Известных преступников. Известных радикалов. Людей, которые имели бы какие-то мотивы. У нас есть мотив, но им вовек не докопаться до него.
— Если мы разработаем каждую деталь, тщательно спланируем, черт побери, мы могли бы сделать это.
— Ты знаешь, что Леопольд написал Лоебу перед тем, как они убили Бобби Франкса? Сверхчеловек не несет никакой ответственности, что бы он ни сделал, кроме одного преступления, которое он может совершить, — сделать ошибку.
— Если мы сделаем что-то подобное...
— Если?
— Ты берешься за это?
— А ты, Дуайт?
— Мы начнем с женщин?
— Да.
— Будем их убивать?
— Да.
— Билли?..
— Будем их сначала насиловать?
— Ну да.
— Это будет даже весело.
* * *Боллинджер высунулся из окна, посмотрел по обеим сторонам вдоль выступа. Харриса не было на стене здания, выходившей на боковую улицу.
— Хотя костыли торчали из камня рядом с окном, как и тогда, когда он стрелял в Харриса, веревка, которая была привязана к одному из них, исчезла.
Боллинджер выполз на подоконник, высунулся из окна насколько мог и заглянул за выступ. Тело женщины должно было лежать внизу, на улице. Но трупа не было. Ничего, кроме мягкого блеска свежего снега.
Проклятье, она не упала! Он не попал в эту суку!
— Почему эти люди никак не умрут?
Разъяренный, он вернулся в комнату, подальше от ветра и снега. Выскочив из офиса, он побежал по коридору к ближайшей пожарной лестнице.
* * *Конни хотелось спускаться с закрытыми глазами. Балансируя на стене небоскреба на высоте двадцати трех этажей от Лексингтон-авеню без страховочной привязи, она лишилась присутствия духа от всего происходящего.
Правая рука сзади.
Левая рука впереди.
Правая рука тормозящая.
Левая рука направляющая.
Ноги прямые и прочно стоят на стене.
Повторяя про себя все, чему Грэхем учил ее, она оттолкнулась от здания. И задохнулась. Ей показалось, что она совершила убийственный прыжок.
Когда она отлетела, то обнаружила, что держалась за веревку левой рукой слишком крепко. Левая направляющая. Правая тормозящая. Она ослабила хватку на веревке перед собой и соскользнула вниз на некоторое расстояние, прежде чем затормозила.
Она неправильно приближалась к стене. Ее ноги не были прямо перед ней, и они не были согнуты. Не контролируя себя, она повернулась направо и ударилась плечом о гранит. Столкновение было не слишком сильным, чтобы сломать кость, но удар все-таки был довольно ощутим.
Это ошеломило ее, но она не выпустила веревки. Она снова поставила ноги на стену. Заняла правильную позицию, потрясла головой, чтобы все прояснилось. Посмотрев налево, увидела Грэхема в трех метрах и кивнула, чтобы он знал: она в порядке. Затем оттолкнулась с силой, скользнула вниз, вернулась назад к стене. В этот раз она не сделала ни одной ошибки.
Улыбаясь, Грэхем смотрел, как Конни сделала еще несколько шагов вдоль стены. Его восхищали ее стойкость и решимость. В ней действительно было что-то от Норы Чарлз, да и чертовски много от Ника тоже.
Когда он увидел, что она приобрела сноровку в спуске — ее стиль был грубым, но сносным, — он оттолкнулся от стены. Он спускался на большее расстояние, чем она на каждой дуге, и достиг восемнадцатого этажа раньше ее.
Закрепившись на почти несуществующем оконном выступе, он разбил оба оконных стекла и присоединил карабин к центральной металлической стойке. Когда он пристегнул страховочный трос к карабину, он освободил от тяжести основной трос и выдернул его из верхнего крепления. Поймав веревку, прикрепил ее к карабину перед собой и занял позицию для спуска.
Рядом с ним, метрах в трех, Конни тоже приготовилась к спуску.
Он оттолкнулся в пространство.
Его удивляло не только то, как хорошо он помнил всю технику и навыки подъема, но и как быстро исчезли остатки его страхов. Он все еще боялся, но не так противоестественно, как раньше. Необходимость и любовь Конни совершили чудо, которое не удалось ни одному психиатру.
Он уже начал подумывать о том, что они смогут спастись. Его левая рука ныла в том месте, где ее задела пуля, и пальцы на этой руке задеревенели. Боль в его покалеченной ноге стала постоянной и все усиливалась, что заставляло его крепче стискивать зубы, но это не слишком влияло на его спуск.
За пару шагов он достиг семнадцатого этажа. В два с небольшим прыжка он добрался до выступа окна на шестнадцатом этаже, где Фрэнк Боллинджер решил устроить засаду.
Окно было закрыто, однако шторы отодвинуты. В офисе тускло светила настольная лампа.
Боллинджер находился по другую сторону стекла. Он пытался поднять задвижку.
«Нет!» — подумал Грэхем.
И в тот самый момент, когда его ботинки коснулись оконного выступа, он оттолкнулся от него прочь.
Боллинджер увидел его и выстрелил, даже не пытаясь открыть раму окна. Стекло посыпалось в ночь.
Хотя Боллинджер среагировал быстро, Грэхем уже был недосягаем для него. Он прильнул к стене в двух — двух с половиной метрах ниже Боллинджера, оттолкнулся снова, задержался на выступе окна на пятнадцатом этаже.
Грэхем посмотрел вверх и увидел пламя, коротко вспыхнувшее в дуле пистолета, когда Боллинджер стрелял в Конни.
Выстрел сбил ее с ритма. Она снова ударилась плечом о стену. Но потом быстро поставила ноги на стену перед собой и оттолкнулась.
Боллинджер снова выстрелил.
41
Боллинджер понял, что не задел ни одного из них.
Он выскочил из офиса и побежал к лифту; включив контрольную панель, нажал на кнопку десятого этажа.
Как только лифт начал спускаться, он подумал о плане, который они с Билли разработали вчера.
* * *— Ты должен убить Харриса первым. Делай что хочешь с женщиной, но обязательно зарежь ее.
— Я всегда убиваю их так. Эта мысль у меня на первом плане.
— Тебе следует убить Харриса там, где это произведет меньше всего беспорядка, где ты потом все можешь убрать.
— Убрать?
— Когда ты разделаешься с женщиной, ты вернешься назад к Харрису, вытрешь все капли крови вокруг него и завернешь его тело в пластиковый мешок. Поэтому не убивай его на ковре, где могут остаться пятна. Завлеки его в комнату с кафельными полами, может быть, в ванную.
— Завернуть его в мешок?
— Я буду ждать тебя позади «Бовертон-билдинг» в десять часов. Ты вынесешь тело ко мне, и мы засунем его в автомобиль. Позднее мы вывезем его из города и сожжем в подходящем месте.
— Сожжем его? Зачем?
— Мы постараемся заставить полицию думать, что Харрис убил свою любовницу, что он — Мясник. Для этого я позвоню в отдел по расследованию убийств и изменю свой голос. Я скопирую Харриса и скажу им, что я — Мясник.
— Чтобы сбить их с толку?
— Ты уловил.
— Рано или поздно они обнаружат обман.
— Да, очевидно. Но несколько недель, может быть, даже несколько месяцев они будут искать Харриса. У них не будет ни одного шанса найти путь, который приведет их к нам.
— То есть классически подложить свинью.
— Точно.
— Это даст нам время?
— Да.
— Сделать все, что мы хотим.
— Почти все.
* * *План рухнул.
Было чертовски трудно убить этого ясновидящего.
— То есть классически подложить свинью.
— Точно.
— Это даст нам время?
— Да.
— Сделать все, что мы хотим.
— Почти все.
* * *План рухнул.
Было чертовски трудно убить этого ясновидящего.
Двери лифта открылись.
Боллинджер споткнулся при выходе из лифта и упал. Пистолет выскочил из его руки и отлетел к стенке.
Он поднялся на колени и вытер пот, застилавший ему глаза.
Он позвал:
— Билли? — но по-прежнему оставался один.
Кашляя, шмыгая носом, он медленно подполз к пистолету, зажал его в правой руке и поднялся.
Он прошел через темный коридор к дверям офиса, окна которого выходили на Лексингтон-авеню.
Беспокоясь о том, что у него осталось мало патронов, он выстрелил в дверь только один раз после того, как тщательно прицелился. Б-у-у-м! Выстрел отозвался эхом в коридоре. Замок был поврежден, но продолжал удерживать дверь. Дверь шаталась. Вместо того чтобы использовать еще один патрон, он навалился на дверь плечом, пока она не открылась.
К тому времени, когда он добрался до окон, выходивших на Лексингтон-авеню, Хар-рис и женщина уже опередили его. Они были двумя этажами ниже.
Он вернулся к лифту. Боллинджер собирался выйти наружу и встретить их, когда они доберутся до земли. Он нажал кнопку первого этажа.
42
Закрепившись за стойку окна на восьмом этаже, они решили преодолеть оставшиеся тридцать шесть метров в два приема, используя стойки окон четвертого этажа.
На четвертом этаже Грэхем разбил стекла в обеих рамах. Он прикрепил карабин к стойке, прицепил страховку к карабину и невольно отшатнулся, когда пуля ударилась в стену сантиметрах в тридцати справа от его головы.
Он сразу понял, что произошло. Он быстро повернулся и посмотрел вниз.
Боллинджер, весь запыхавшийся, в одной рубашке, стоял на заснеженном тротуаре в восемнадцати метрах внизу.
Показав Конни жестом на опасность, Грэхем закричал:
— Давай сюда! Забирайся внутрь! Через окно!
Боллинджер снова выстрелил.
Вспышка света, боль, кровь: пуля в спину... «Неужели это случится здесь?» — подумал он.
Грэхем отчаянно разбивал руками в перчатках осколки стекла, торчавшие в оконной раме. Он ухватился за центральную стойку и уже почти забрался в окно, когда улица позади него неожиданно наполнилась странным громыханием.
Большой желтый дорожный грейдер поворачивал на Лексингтон-авеню. Его огромные черные шины месили мокрый снег и оставляли позади наполненные водой следы. Щит снегоочистителя перед машиной достигал почти двух метров в высоту и трех в ширину. Проблесковые маяки горели на крыше кабины водителя. Два фонаря размером с обеденные тарелки были выпуклые, как глаза у лягушки, и ослепительно сверкали сквозь падающий снег.
Это было единственное транспортное средство, появившееся на занесенной снегом улице.
Грэхем посмотрел на Конни. Казалось, что она не могла освободиться от веревок и забраться в окно. Он отвернулся от нее и нетерпеливо замахал рукой водителю грейдера. Вряд ли водитель мог заметить его из-за залепленного снегом стекла.
— Помогите! — закричал Харрис. Он не думал, что человек может услышать его из-за грохота двигателя. Несмотря на это, он продолжал звать на помощь: — Помогите! Мы наверху! Помогите нам!
Конни тоже начала кричать.
Удивленный Боллинджер сделал именно то, что ему как раз не следовало делать. Он резко повернулся и выстрелил в грейдер.
Водитель резко затормозил, почти полностью остановил машину.
— На помощь! — закричал Харрис.
Боллинджер снова выстрелил в машину.
Пуля отскочила от стальной рамы, которая обрамляла стекло кабины.
Водитель переключил скорость, и мотор заработал громче.
Боллинджер побежал.
Под действием гидравлической системы отвал снегоочистителя поднялся сантиметров на тридцать над проспектом. Повернув колеса, машина с грохотом приближалась к тротуару, край щита заскрежетал по бордюру.
Преследуемый грейдером, Боллинджер пробежал десять-двенадцать метров по тротуару, прежде чем выскочить на дорогу. Затем, с каждым шагом поднимая небольшие облачка снега, он пересек улицу перед грохочущим снегоочистителем. Когда всего два метра отделяло его от сверкающего стального щита, он ринулся в сторону, обежал вокруг машины и устремился к «Бовертон билдинг».
Грейдер не мог развернуться с легкостью спортивного автомобиля. К тому времени, когда водитель развернулся и направился назад, Боллинджер уже снова стоял под Грэхемом.
Грэхем увидел направленный на него пистолет, мерцавший в свете уличного фонаря.
Внизу, где ветер дул не так сильно, выстрел показался очень громким. Пуля ударилась в гранит рядом с правой ногой Грэхема.
Грейдер с грохотом двигался на Боллинджера.
Тот прижался спиной к зданию и смотрел на механическое чудовище.
Предчувствуя, что собирается предпринять этот сумасшедший, Грэхем нащупал компактную дрель, которая была прикреплена к его поясу, и отстегнул ее от ремня.
Грейдер уже был в четырех-шести метрах от Боллинджера, который целился пистолетом в стекло кабины водителя.
Грэхем бросил дрелью в Боллинджера с четвертого этажа. Она дугой пролетела восемнадцать метров сквозь падающий снег и ударила Боллинджера — не по голове, куда целился Грэхем, а по бедру. Она задела его не так сильно.
Несмотря на это, дрель напугала Боллинджера. Он подпрыгнул, попал ногой на лед, поскользнулся, качнулся вперед, споткнулся о бордюр и, взмахнув руками, упал лицом вниз в сточную канавку у тротуара.
Водитель грейдера предполагал, что его жертва отбежит, но не ожидал, что Боллинджер упадет прямо под машину. Он промедлил и затормозил мгновением позже, но машина не могла остановиться сразу.
Тяжелый стальной щит поднимался на тридцать сантиметров над улицей; но этого было недостаточно, чтобы проехать над Боллинджером, не задев его. Низ ножа зацепил его за ягодицы, смял его тело, протаранил его голову, раздавив череп, придавил тело к возвышающемуся рядом бордюру.
Кровь растеклась по снегу, блестя в круге света от ближайшего уличного фонаря.
43
Тела Макдональда, Отта, охранников и инженера здания были помещены в тяжелые пластиковые мешки, предоставляемые городским моргом. Мешки с телами положили на мраморный пол.
Шесть стульев были поставлены полукругом около закрытого ставнями газетного киоска в передней части вестибюля. Грэхем и Конни сидели там вместе с Айрой Предуцки и тремя другими полицейскими.
Предуцки выглядел как обычно: слегка запачкан, коричневый костюм висел на нем немногим лучше, чем простыня. Он прошелся по мокрому снегу, поэтому низ его брюк, ботинки и носки были мокрые. Он не носил галоши или сапоги; у него было несколько пар подходящей обуви, но он всегда забывал надевать их в плохую погоду.
— Сейчас мне бы не хотелось докучать вам, — произнес Предуцки, обращаясь к Грэхему. — Я знаю, я уже спрашивал вас, и вы рассказывали мне. Но я беспокоюсь, и я ничего не могу поделать с этим. Я постоянно беспокоюсь о множестве вещей. Это еще один мой недостаток. Ну, как раненая рука? В порядке?
Грэхем слегка похлопал по повязке под рубашкой. Санитар с дурным запахом изо рта, но уверенными руками позаботился о нем час тому назад.
— Сейчас вполне хорошо.
— А что с вашей ногой?
Грэхем поморщился:
— Я хромаю не больше, чем до того, как все это произошло.
Повернувшись к Конни, Предуцки поинтересовался:
— А как вы? Врач со «скорой» говорит, что вы получили несколько сильных ушибов.
— Только ушибы, — почти беззаботно ответила она. Она держала за руку Грэхема. — Ничего страшного.
— Да, у вас у обоих была ужасная ночь. Просто жуткая! И это моя вина. Я дожен был схватить Боллинджера несколько недель назад. Если бы у меня было хоть немного мозгов, я бы распутал это дело до того, как вы были вовлечены в него. — Он взглянул на часы: — Почти три часа утра. — Он поднялся, безуспешно попытался выпрямить смятый воротник пальто: — Мы слишком долго задержали вас здесь. Очень долго. Но я собираюсь попросить вас остаться еще на пятнадцать-двадцать минут, чтобы ответить на вопросы, которые могут появиться у других следователей или судебных представителей. Я прошу вас о большом одолжении, да? Я знаю, это ужасное, ужасное испытание. Я извиняюсь!
— Все в порядке, — утомленно сказал Грэхем.
Предуцки обратился к другому скромно одетому детективу, сидевшему с группой:
— Джерри, ты уверен, что их задержат не более чем на пятнадцать-двадцать минут?
— Как скажешь, Айра. — Джерри был высоким коренастым человеком около сорока лет. У него на подбородке была родинка.
— Проследи, чтобы их доставили домой на патрульной машине.
Джерри кивнул.
— И держи репортеров подальше от них.
— О'кей, Айра. Хотя это будет нелегко.
Грэхему и Конни Предуцки сказал: