Кого она расколдовала? Щелкунчика? А может, себя? И это на нее сейчас действовали чары волшебного ореха Кракатука? Или запах потревоженного цикламена так кружил ей голову?
Наплакавшись вволю, она поднялась, запаковала многострадальный цветок, спрятала его за пазухой и вновь вернулась к центральному входу. Таня вздохнула и медленно поднялась по ступенькам крыльца.
А может, ей все это только кажется? И ничего не было? Она никому не помогла?
Как же все запутано в этих сказках!
глава 9
Десять заповедей кактусовода
Главная заповедь кактусовода гласит – дайте своему любимцу период покоя. У себя в пустыне кактус растет не постоянно. В самую засушливую пору он как бы засыпает, перестает питаться, расти и вообще не подает признаков жизни. Вот и кактусу на подоконнике тоже надо дать отдохнуть. Перед этим где-то за месяц сократить полив, убрать с подоконника, а потом и вовсе спрятать в темное место. Кактусисты-любители не всегда знают об этом, и в зимний период, когда кактусы обычно «спят», убивают их постоянным поливом.
Вот и Таня как будто впала в спячку. Она одиноко бродила по коридорам школы, старательно избегая сталкиваться с Ходыкиной и особенно с Веревкиной. Потому что где Даша, там и Соня. А рядом с Соней теперь постоянно был Терещенко. Веревкина взяла незадачливого Щелкунчика под свое покровительство. От такой заботы Терещенко стал еще более задумчивым и бледным. Это даже Зиночка заметила. Пробегая как-то мимо по своим делам, она поинтересовалась, все ли у него хорошо. Терещенко вяло кивнул и побрел следом за Сонькой «Энерджайзер».
«Как веревкой привязанный», – мелькнуло в голове у Тани, и она отвернулась.
Идею расколдовать непутевого Терещенко пришлось забросить в дальний угол. Она даже смотреть на него перестала – раз он теперь не сидел рядом с окном, то и цветам урона не наносил. Соня же лично следила, чтобы он больше не трогал не только ядовитых растений, но и вообще никаких цветов. При этом было видно, что Терещенко от такого внимания плохо, что он и рад бы сбежать, но гнев Веревкиной его пугает. Еще Терещенко пару раз пытался заговорить с Таней, но дойти до нее не успевал. Стоило ему только повернуться к ней, как между ними тут же появлялось непреодолимое препятствие в виде Веревкиной.
Тане же было все равно. Мирная жизнь ее ненаглядных цветов была восстановлена, она снова часами ухаживала за флоксами, геранью и фиалками.
Их дружная компания незаметно развалилась – Веревкина неусыпно блюла Терещенко, а Ходыкина была настолько занята своими неотложными делами – парикмахерская, спортзал, бассейн, выполнение очередной самостоятельной, – что отвлекать ее было даже как-то неудобно. Нина Антоновна заболела, поэтому после уроков в классе Таня теперь пребывала в одиночестве.
Вот и сейчас она была одна. Думала о цветах, о грядущих праздниках и немного о Терещенко. Мысли ее прервала внезапно распахнувшаяся дверь.
– А почему одна? – произнес знакомый равнодушный голос, и Танина голова начала непроизвольна втягиваться в плечи. – А где Нина?
Говоривший не узнал Таню и вообще на нее не смотрел. Его гораздо больше интересовал пустой учительский стол, за которым он ожидал увидеть биологичку, но никого не нашел.
– А чего она велела прийти после уроков? – тянул детина, оглядываясь, как будто первый раз был в этом кабинете. – Дня три назад и сказала: приходи, мол, дело есть… Ну, я пришел…
– Нина Антоновна заболела, – пискнула Таня, очень надеясь, что гоблин уйдет. Ему ведь учительница была нужна. А раз ее нет, так и ему здесь делать нечего.
– А ты кто? – Казалось, парень только-только заметил Таню.
Таня не стала отвечать, только с удвоенным старанием начала рыхлить землю у амариллиса.
– Ну-ка, чего там у тебя? – Гоблин прошел через класс, задевая руками парты. Таня перестала дышать. – Цветочками балуешься?
Таня воткнула палочку в землю и попятилась.
– А ну, стой! – нахмурился детина, видимо, начиная сопоставлять недавние события с тем, что сейчас было перед ним. – Это ты у нас любительница цветов?
– Крыса! – заверещала Таня, надеясь, что детина второй раз купится на один и тот же прием. Парень и правда оглянулся, но при этом не ослабил железной хватки, он успел вцепиться в Танино плечо.
– Ну, это понятно, – хмыкнул гоблин и довольно осклабился. – А у вас с ним что, любовь, что ли? – Лицо у него было невероятно довольное. – Ну что же, пострадай за свою любовь.
Он оттолкнул Таню от себя, сгреб со стола ключ и ленивой походкой направился к двери.
– Ну что, поиграем в игру «Сижу за решеткой в темнице сырой»? – Детина покрутил на пальце связку. – А ключ как назло потеряется.
– Пусти! – ринулась к нему по проходу Таня, но парень захлопнул дверь. Повернулся в замке ключ.
– Потерялся! – крикнул в замочную скважину детина, и Таня зажмурилась. Ну почему, почему она положила ключ на стол? Почему она сразу не заперлась изнутри?
– Откройте! – забарабанила она по деревянной двери. – Выпустите!
Ответом ей была тишина. Наверняка в школе кто-нибудь был – последние дни четверти всегда вынуждают двоечников и троечников вспоминать об учебе, а учителей засиживаться с контрольными и самостоятельными допоздна. Но сейчас четвертый этаж словно вымер. А если этот гад додумался закрыть двери в коридор? Ой, мамочки! Тогда ее уже точно никто не услышит.
– Э-ге-гей! Люди! – ударилась она в дверь всем телом. – Кто-нибудь! Ау!
Таня испуганно закрыла себе рот рукой. Что это она кричит, словно заблудилась в лесу? Еще за сумасшедшую примут. Она же не в чащобе, здесь диких зверей нет. Чего она так всполошилась? Ее кто-нибудь выпустит. Ведь должна прийти уборщица подметать кабинеты? Или сторож с вечерней проверкой?
А если не пойдет?
Таня снова подняла руку.
Нет-нет, ей нельзя тут оставаться. Этот парень ведь не совсем дурак, он должен понимать, что просто так человека бросать в закрытом кабинете нельзя.
Она с силой опустила кулак на дверь. Что-то не получалось у нее успокоиться – по всему выходило, что сидеть ей здесь до завтрашнего утра. Что будет с мамой за эту ночь волнений и поисков, даже страшно было подумать.
Таня разбежалась и плечом врезалась в дверь. Та покачнулась, не более. Таня билась и билась, пока не поняла, что толку не будет никакого – дверь держалась прочно.
Тогда она бросилась к окну. Надо позвать на помощь! Люди услышат ее крики и придут. Но как назло внизу на площадке не было ни души. Ко всем неприятностям еще и ветер поднялся, взвихрил снежинки. В вечном сумраке зимы вообще было непонятно, идет ли кто-нибудь внизу или там по-прежнему никого.
– Помогите! – на всякий случай крикнула Таня и отпрянула назад, потому что ветер, словно издеваясь, бросил ей в лицо пригоршню снега. – Помогите! – настойчиво звала Таня, чувствуя, как стремительно сипнет голос.
Она утомленно сползла с подоконника.
– Дроссельмейер, помоги! – как заклинание произнесла она и тут вспомнила. Актовый зал находится прямо над ней, там должна идти репетиция. И если она не может докричаться ни до кого, кто находится внизу, то, может, ей удастся привлечь внимание тех, кто сверху? Она принесла швабру, залезла на парту и попробовала ударить по потолку. На голову посыпалась известка, швабра вырвалась из рук и ускакала по проходу.
– Да помогите же мне кто-нибудь! – расстроенно топнула ногой Таня и спрыгнула с парты. Пол дрогнул.
А что внизу? Информатика? Там до вечера толпится народ. Таня начала прыгать. Грохот должен привлечь внимание!
Она прыгала и прыгала, пока не оттопала себе все ноги, но снизу никто не подавал признаков жизни.
В какую-то секунду Тане пришло в голову устроить пожар. Ведь должна сработать сигнализация, а потом на огонь быстрее сбегутся люди, чем на крики о помощи. Она уже и штору присмотрела, с которой начнет грандиозное огненное шоу, но в последний момент остановилась. А что, если штора вспыхнет, а заметят это не сразу? Пока люди сообразят, что к чему, пока поднимутся, пока найдут ключ или выломают дверь, Таня уже сгорит тут вместе с лабораторным скелетом и заспиртованными рыбками. Последним аргументом против поджога было отсутствие спичек.
Еще одним вариантом был потоп. Но результатов все равно пришлось бы ждать до утра – пока это в кабинете информатики разглядят, что у них все компьютеры в луже плавают, пока сообразят, откуда на них пролилось столько воды, пока поднимутся наверх…
Нет, выбраться Тане отсюда надо было как можно быстрее. И ведь как назло не было телефона. Сейчас бы один звонок, и Таня была бы уже на свободе.
И вот тогда ее охватило настоящее отчаяние. Острое, жгучее, вышибающее слезу безбрежное отчаяние.
Ей надо, надо, надо выйти отсюда! Ее ждет мама, ее ждут книжки по садоводству. Ей вообще не улыбается перспектива провести ночь в школе. А вдруг тут привидения? А вдруг проведшие здесь ночь становятся вампирами? А вдруг по ночной школе инопланетяне бегают!
– Ой, мамочки! – взвилась Таня, снова бросаясь к двери. – Я не хочу тут оставаться! Выпустите меня!
Когда за спиной послышалось движение, Таня подумала, что от страха она сошла с ума и ей теперь чудятся самые настоящие глюки. Шум в подсобном помещении повторился, там что-то упало и разбилось, а потом прозвучали шаги.
Самые настоящие шаги. Не кошачьи и не мышиные, а вполне человеческие. Или не совсем человеческие?
Таня застыла, с ужасом глядя на дверь подсобной комнаты. Когда она открылась, Таня уже приготовилась увидеть на пороге как минимум динозавра.
Но это оказался всего-навсего Терещенко.
– Захлопнулась, что ли? – хмуро поинтересовался он и, позевывая, прошел к выходу. – Так это легко.
Дверь была двустворчатая, одна ее половина запиралась на ключ, а вторая к полу и потолку крепилась здоровенными шпингалетами. Терещенко дернул один шпингалет, потом встал на цыпочки, поддел другой шпингалет, толкнул створки, и те послушно открылись.
От удивления, от невероятности происходящего Таня подумала, что сейчас окончательно сойдет с ума. Но тот же Терещенко не дал ей это сделать.
– А ты чего тут? – спросил он, зябко обхватывая себя руками.
Первым Таниным побуждением было выбежать в коридор и в ближайшую неделю вообще не показываться в школе. Она даже из класса вышла, но любопытство заставило ее вернуться.
– А ты чего? – насупившись, спросила она. – Я дверь открывала, тебя здесь не было.
– Это я ее закрыл, – вздохнул Терещенко, взбираясь на парту. – При помощи линейки. Подсовываешь линейку под нижний шпингалет, соединяешь две створки, выдергиваешь линейку, шпингалет падает, и дверь как будто закрыта.
– А зачем? – До Тани только-только начало доходить, что ничего сверхъестественного в появлении Терещенко нет, и ей даже стало немного обидно. До последнего она верила в существование чуда.
– Родичи ключи от квартиры не дают, вот мне и приходится их ждать до семи вечера, – вздохнул Терещенко. – Окрестные магазины я уже видеть не могу. Думал, в спортзале отсиживаться, но там Витек со своей компанией стали деньги с меня требовать. – Таня понимающе кивнула. Оказывается, у этого детины имя человеческое есть, а так не скажешь. – Я и залез сюда. В подсобку забрался и, наверное, уснул. Кто тебя тут закрыл?
– Твой Витек! – подбоченилась Таня, поняв, что весь свой гнев и испуг можно сейчас вылить на сонную голову Терещенко.
– Ну и дура, – вяло кивнул Терещенко. – Могла бы сразу меня разбудить, а не прыгать по партам, – он зевнул. – Я бы тебе открыл.
От неожиданности такого заявления Таня застыла с открытым ртом. Она тут бегала, шумела, а он даже не подумал проснуться. Дрых себе, и хоть бы что.
Таня снова посмотрела на Терещенко. До чего же он сейчас был забавен. Сонный, с неизвестно откуда взявшимся пером в волосах, с красными оттопыренными ушами, с большим ртом и искусанными губами.
Что бы ни происходило, он оставался все таким же. И даже страшно подумать, что было бы, если бы он был другим. Не Щелкунчиком, а каким-нибудь надменным принцем или бессердечным Каем. И как же здорово, что у Терещенко оттопырены уши и сквозь них просвечивает яркая лампочка.
От внезапно переполнивших ее чувств Таня стремительно потянулась к однокласснику и звонко чмокнула его в щеку. Таниной решимости, наверное, хватило бы и на вторую щеку. Но тут Терещенко словно проснулся. Он качнулся назад, ударился затылком об удачно подвернувшуюся стену и всхлипнул.
– Ты чего? – испуганно пробормотал Терещенко, слегка касаясь щеки кончиками пальцев, а потом вдруг начал сосредоточенно тереть место неожиданного поцелуя.
– Терещенко, ты – супер! – выкрикнула Таня и, подхватив свой портфель, помчалась к лестнице.
Ей очень хотелось тут же остановиться и с шумом выдохнуть воздух, чтобы убедиться, что все, случившееся с ней, произошло на самом деле. Что это она, Таня Меринова, прыгает и скачет как сумасшедшая, готовая обнимать и целовать весь мир.
эпилог
Наверное, на этом сказка и заканчивается. Но как говорит народная мудрость: где кончается сказка, там начинается чистая правда. Пусть спокойно спят скептики и циники, утверждающие, что чудес на свете не бывает. Для них ни один волшебник даже пальцем не пошевелит. Волшебники дружат только с теми, кто в них верит, и только для таких людей совершают самые настоящие чудеса.
Танин поцелуй растопил лед в сердце Терещенко. На следующий день он явился в школу в начищенных ботинках, с вымытыми ушами и с волосами, уложенными гелем. В класс он вошел уверенной походкой и сразу направился к своей недавно покинутой третьей парте около окна, поправил на подоконнике цветы и стал выкладывать на парту учебники.
Никогда до этого он таким не был. Откуда только взялась вся эта уверенность и сила. Он даже спину выпрямил и оказался высоким парнем с широкими плечами. А когда вот так зачесал волосы, то и лоб уже не выглядел таким уж большим, и подбородок не казался тяжелым. А когда он улыбался, то вообще этих дефектов словно и не было, даже уши становились меньше.
Первой пришла в себя Сонька «Энерджайзер». Она закрыла рот и осторожно отодвинула от себя тетрадки. Даша «Данон» щелкнула крышкой компактной пудры, в зеркальце которой только что смотрелась, и сглотнула. Ей сразу же захотелось пить, но еще больше ей захотелось взять стакан воды и вылить его себе на голову. Она даже дернула рукой, словно этот стакан уже стоял около нее.
Таня с лейкой в руках медленно двигалась вдоль ряда. Напротив стола учителя цветы уже были политы. Теперь ей надо было поднять Терещенко и добраться до цветов рядом с ним. Обычно при этом происходила короткая перепалка. Но тут Терещенко вскочил, набрал в грудь побольше воздуха и выпалил:
– Давай помогу!
От этих слов Таня чуть не выронила лейку.
– Да, у меня тут еще кое-что есть! – вспомнил Терещенко, ставя выхваченную у Тани лейку на парту. Рядом он бухнул портфель, долго в нем копался, а потом извлек на свет небольшой прозрачный пакет, сквозь который проглядывало нечто зеленое. – Смотри, что завалялось у меня дома! – После долгой борьбы с тугим узлом Терещенко вытащил сильно помятый цветок фиалки в маленьком треснувшем горшке. После такой зверской транспортировки половина земли из горшка высыпалась, и вообще несчастная фиалка выглядела так, будто побывала под обвалом.
В любой другой ситуации, да хотя бы два дня назад, Терещенко получил бы от Тани хороший подзатыльник, да еще она и обругала бы его. Но сейчас Таня только умильно сложила руки на груди и вздохнула.
– Какая прелесть! – вырвалось у нее. – Узамбарская фиалка!
Раньше Таня и подозревать не могла, что в ее душе кроются такие чувства. Она считала себя выше всей этой сопливой сентиментальности, но сейчас эмоции просто рвались у нее из груди.
Она одним движением смахнула в горшок высыпавшуюся землю, встряхнула цветок, освобождая его от соринок, отщипнула сломанный листочек и заговорщицким тоном произнесла:
– Его нельзя поливать сверху. Только снизу, на корень. Если вода попадает на листья, они портятся.
И подтолкнула к Терещенко стоящую неподалеку лейку.
Еще вчера Терещенко послал бы Таню с ее лейкой и цветком куда подальше. Но сейчас он сосредоточенно сдвинул брови, двумя руками поднял лейку, как будто там было воды как минимум полведра, и по капле стал вливать живительную влагу под осунувшиеся листочки.
Класс вокруг них продолжал бурлить и носиться по рядам. Ребятам не было дела до тех чудес, что происходили у них буквально под носом. И только Соня Веревкина все перекладывала и перекладывала тетрадки на своей парте, а Даша Ходыкина в задумчивости щелкала замочком на компактной пудре.
Здесь в нашей истории можно поставить точку, но мы этого не сделаем. Это в сказках все заканчивается свадьбой или финальным поцелуем героев. На самом деле у Тани и Терещенко впереди было много всего. И в первую очередь им еще придется научиться ладить друг с другом. И пускай поначалу их любовь будет не совсем настоящая, а как будто понарошку, но классу к восьмому, а может, и к седьмому, они влюбятся уже всерьез и надолго. Пока же им понадобится сила и терпение, чтобы совместно отбивать атаки наглого Витька, ухаживать за цветами, придумывать, куда деваться Терещенко, пока его родичи пропадают на работе.
А ведь у них впереди еще новогодний спектакль! Настойчивый режиссер все-таки уговорит Таню прийти к ним на репетицию, а потом затащит и весь класс, так что во время праздничной вечеринки по школе будет носиться толпа пятиклашек – одни будут искать замок Снежной королевы, другие расколдовывать Снегурочку, третьи отвоевывать карту острова сокровищ. Поначалу режиссер хотел доверить Тане роль Снежной королевы, уж больно холодной и неприступной она показалась ему в первый момент. Но когда он увидел сияющую Таню на репетиции, то понял, что никакой «лед» такого не выдержит, и доверил ей роль потерявшейся Снегурочки. Таня же предложила взять Терещенко на роль Щелкунчика. И хотя режиссер не думал использовать эту сказку, все-таки согласился, что она сюда очень подойдет, и предводителем мышей назначил Веревкину.