– Дело в том… – казалось, она с трудом разлепила узкие губы, – мое дело заключается в следующем… Я хотела бы… Простите меня, я очень волнуюсь!
– Незачем волноваться, – Леня сделал над собой явственное усилие и приветливо улыбнулся.
То есть ему так показалось, поскольку, если бы его улыбку увидела не Лола, нет, а просто соседка по площадке, она и то мигом уверилась бы, что Леня нездоров и тут же продиктовала ему номер телефона своего стоматолога. Лола же, увидев такое Ленино лицо, не стала бы тратить время на расспросы, а мигом поставила бы перед своим компаньоном огромную кружку крепкого свежезаваренного чая и, открыв холодильник и все кухонные шкафчики, стала метать на стол все их содержимое – от палки полукопченой колбасы до песочного печенья и шоколадных конфет.
– Так я слушаю вас очень внимательно, – повторил Леня, – вы не стесняйтесь.
– Вы уж извините, но начать нужно издалека. – Женщина, видно, собралась с мыслями и села поудобнее.
Как раз появилась официантка, и Леня махнул ей, чтобы принесла два кофе-эспрессо. Вот не собирался он с этой дамочкой обедать и беседовать о разных материях. И уж тем более флиртовать за обедом. Ну не получится с ней легкая беседа. Где-то в глубине души мелькнула мысль, что хорошо бы с ней распрощаться прямо сейчас, не тратя времени и сил на бесплодные разговоры. Но Леня тут же себя одернул – он все-таки на работе, где не место личному. И в конце концов, даже к лучшему, что она такая уродина, ничто не будет его отвлекать от дела.
Принесли кофе, Леня положил в него две ложки сахару и долго размешивал ложечкой, исподволь поглядывая на свою визави. Она же отхлебнула кофе несладкий и даже не поморщилась. Да, такую и отвар лебеды не возьмет…
Женщина сняла очки и протерла их салфеткой, лицо ее без очков стало каким-то беспомощным, и Леня, собираясь уже строго предупредить, чтобы начинала, наконец, излагать свое дело, потому что время у него не казенное, удержал свой порыв.
– Итак… – пробормотал он, поглядев на часы.
– Да-да… – встрепенулась собеседница, если ее можно так было назвать, поскольку беседы-то собственно еще не было.
– Вы знаете, я происхожу из старинной купеческой семьи, – заговорила она, глядя куда-то в угол, – «Скобяная торговля Востриковых». У моего прапрадеда был большой магазин в Торговых рядах за Никольским собором. Кроме этого, были лавки в Москве, Нижнем Новгороде и еще где-то…
Не забывая делать внимательное лицо, Леня подумал, что дама вызвала его на встречу, чтобы просто поговорить. Хотя… она же сослалась на Левако. Вот черт, а он не удосужился позвонить старику и уточнить все заранее…
– Был дом на Кирочной улице, недалеко от Таврического сада, – продолжала Виктория Андреевна, – сейчас там внизу бутик, а на втором этаже офисы.
Леня зевнул, не раскрывая рта. Точно, зря он сюда притащился. Вот если бы Лолка услышала по телефону голос потенциальной заказчицы, она бы его отговорила от встречи. И была бы тысячу раз права. Это же надо так вляпаться! Ну ясно же все про нее с первого взгляда – старая дева, слегка помешанная на своих предках! Сейчас-то в ее жизни ничего интересного не происходит, так она вся ушла в позапрошлый век. Нет, надо ретироваться отсюда как можно деликатнее, а то она до вечера будет своих родственников перечислять!
– Прадед родился в одна тысяча девятьсот седьмом году и, сами понимаете, во владение всем этим вступить не успел, – вздохнула Виктория Андреевна, – поскольку в семнадцатом…
– Пришел гегемон и все пошло прахом! – процитировал Маркиз слова героя из старого фильма.
– В восемнадцатом бежали на юг, там всех разметало, прадед рассказывал моему деду, что отец его погиб на какой-то станции неподалеку от Харькова, мать умерла от тифа в деревне под Одессой. Семья была не бедной, но все отобрали еще в октябре семнадцатого – просто заняли дом под какой-то ревком и жильцам велели убираться. Матери прадеда удалось спрятать кое-какие драгоценности, и к тому времени, как она умерла, ничего уже не осталось. Кроме одного камня.
Тут Леня, который безуспешно боролся с зевотой, слушая краткое изложение помеси дамского романа и исторического детектива, встрепенулся, потому что Виктория Андреевна вытащила из сумки старинную фотографию.
– Это моя прапрабабка, – сказала она, кладя твердый картонный прямоугольник перед Леней, – обратите внимание на кулон.
Прапрабабка была хороша. Густые волосы, поднятые в пышную прическу, большие выразительные глаза, длинная шея, глубокий вырез красивого, очевидно парадного платья. И кулон. Скромная цепочка и большой камень в простой оправе.
Фотография была черно-белой, но было видно, что камень удивительно красив. И огромен.
– Это сапфир, – пояснила Виктория Андреевна, – семейная реликвия. По преданию, вроде бы привез его в восемнадцатом веке один из братьев Востриковых, ездивший по торговым делам в Индию…
– Как Афанасий Никитин? – не выдержал Леня.
– Вы мне не верите, – грустно сказала Виктория Андреевна, – но вот, посмотрите…
И она положила перед Маркизом журнал, открытый на нужной странице.
– Вот тут!
Худой палец с коротко обстриженным ногтем без маникюра тыкал в небольшое сообщение о том, что на выставке старинных ювелирных изделий, проходившей в Манеже, был показан сапфир удивительной чистоты. Владелец камня пожелал остаться неизвестным, что неудивительно. Ясно только, что камень из частной коллекции.
– Это он, наш фамильный сапфир! – твердо сказала Виктория Андреевна, и в глазах ее Леня заметил маниакальный блеск.
Он едва удержался, чтобы не отодвинуть свой стул подальше. На всякий случай.
– Не пугайтесь, я не сумасшедшая, – усмехнулась она.
«Все психи так говорят», – опасливо подумал Леня, а вслух спросил:
– Почему вы так уверены? Ведь след камня потерялся почти сто лет назад.
– С чего вы взяли? – холодно удивилась Ленина собеседница. – Этот камень находился в нашей семье до одна тысяча девятьсот девяносто четвертого года.
– Вот как? – Леня поднял брови. – Рассказывайте.
– Умирая, мать моего прадеда зашила камень ему в одежду и сказала, что он должен хранить его как талисман. Видите ли, в семье бытовало поверье, что с владельцем камня, пока он носит его на себе, ничего не может случиться.
– С ней же случилось… – невольно пробормотал Леня.
– Да-да. Но не знаю уж, камень, Бог или судьба спасли его, но прадед благополучно добрался до деревни в Калининской области, где жила его старая няня.
«Арина Родионовна?» – едва не спросил Леня, но вовремя прикусил язык.
– Там он жил до ее смерти в двадцать пятом году, после чего вернулся в Ленинград, – продолжала его собеседница, ничего не заметив. – Окончил институт водного транспорта, женился. Погиб в сорок втором году на Белорусском фронте. Семья его вернулась из эвакуации, и камень был при них, мне дед рассказывал, прабабка не продала его и не сменяла на продукты, хотя они едва не умерли от голода. Их не грабили. И потом ничего с камнем не случилось – лежал себе в бабушкиной шкатулке, я его видела не раз. Только дед велел никому про него не рассказывать.
– Это правильно… – невольно поддакнул Маркиз и удивился про себя: неужели он верит этой женщине?
– Вы заметили, на обоих снимках хорошо видно, что камень немножко неправильной формы, и там, под оправой… кстати, оправа та же самая, видите? Только цепочки нет… Так вот, под оправой слева на камне есть небольшая царапина, только под лупой разглядеть можно.
– И все же, как получилось, что ваша семья потеряла этот камень?
– У моего отца был близкий друг… – Виктория Андреевна опустила голову. – В начале девяностых, когда все развалилось, они решили организовать общий бизнес. Выхода не было, потому что работу они потеряли, нужно было кормить семью. В общем, все пошло плохо, они связались с мошенниками, те их обманули, после чего сдали бандитам. Я была тогда ребенком, знаю только со слов мамы. Долг на них висел огромный, отец в последний момент сумел отправить нас с мамой в Лугу к ее двоюродной сестре. Мама оставила меня там и вернулась тайком. Но не успела. Оказалось, отца и его друга схватили и увезли куда-то за город. Там пытали, и отец согласился отдать камень в уплату долга. Бандиты приехали к нам в квартиру, и мама сама отдала им камень, а что ей оставалось делать? Отца мы больше не видели, через некоторое время маму вызвали на опознание неизвестного трупа, найденного в лесу. Это был отец. Его друга так и не нашли. Мама с тех пор долго болела, потом умерла. Семья друга отца так о нем ничего и не знала, потом они уехали за границу.
Виктория Андреевна отхлебнула остывший несладкий кофе и снова даже не поморщилась.
Виктория Андреевна отхлебнула остывший несладкий кофе и снова даже не поморщилась.
– Я похоронила эту историю, – заговорила она еще более сдавленным голосом. – Прошло много лет, и вот случайно я увидела по телевизору нового владельца фирмы «Север-Инвест» Анатолия Ивановича Трегубовича. То есть сначала не сказали, кто это такой, я просто узнала папиного близкого друга – Тольку Трегубовича, они звали его, как пистолет, ТТ. Просто сказали: владелец компании, и я сразу его узнала. Потом уж в Интернете посмотрела все данные и убедилась. Там была его биография – работал там-то, там-то, в девяностых уехал за границу, организовал там фирму, потом вернулся, купил тут компанию – в общем, разбогател и процветает. А отец лежит на Серафимовском кладбище уже двадцать лет.
– Все бывает, – Леня пожал плечами.
– Разумеется. Тогда было ужасное время. Я тоже так себе сказала и успокоилась. До того времени, пока не попался мне на глаза этот журнал, – она постучала по столу сухим кулачком. – Я сразу узнала этот камень – фамильный сапфир Востриковых. Тот, который пропал больше двадцати лет назад.
– И что вы сделали?
– Я отправилась к устроителям выставки. Разумеется, мне не сообщили имя владельца – не положено. Девица-менеджер еще нахамила. И вот, когда я шла назад по коридору, я встретила Трегубовича, ТТ, как называл его отец. Видели бы вы, как расстилалась перед ним та девица! И я все поняла – это он предоставил камень на выставку. Все это время камень был у него.
– И как же он не побоялся?
– А чего ему бояться? – Виктория Андреевна скривила узкие губы. – Владелец камня умер, его жена тоже, а я… я была ребенком. Мы столкнулись с ним в коридоре, он не узнал меня. К тому же я… в общем, бояться ему нечего. Теперь я думаю, что это он все подстроил. Он знал про камень, отец считал его близким другом и ничего не скрывал.
– И что же вы хотите от меня? Чтобы я вернул вам украденную ценность?
– Именно, – твердо ответила Виктория Андреевна. – Я, знаете, не тратила времени даром. Узнала все про компанию Трегубовича и даже сумела познакомиться с его секретаршей. Случайно разговорились в буфете за чашкой кофе. Она пожаловалась на шефа – характер, мол, ужасный, все время орет, грозится уволить, а ей жалко терять работу – платят хорошо. И я дала ей несколько советов – я ведь знала этого человека с детства, он дневал и ночевал у нас в доме. Так, например, я знала, что у него аллергия на желтые цветы, преимущественно весенние. Так что когда она перестала ставить в приемной мимозы и желтые нарциссы, шеф стал спокойнее. А еще я помнила, что он не любит горячий крепкий чай, только жидкий и едва теплый. Тут дело тоже пошло на лад, и мы с секретаршей стали едва ли не близкими подругами. Она многое выбалтывала мне за чашкой кофе.
Леня опустил глаза, чтобы Виктория Андреевна не увидела в них невольного одобрения. А эта женщина отнюдь не глупа…
– Выставка закрылась, Трегубович забрал камень и хранит его у себя в офисе в сейфе, секретарша случайно слышала разговор с кем-то, кому он показывал камень. Она не уверена, но, кажется, речь шла о продаже… Вообще, в компании сейчас не лучшие времена, кризис… Так что действовать нужно быстро, а то как бы камень не уплыл в неизвестном направлении… – Тут Виктория Андреевна запнулась и поглядела на Леню. – Конечно, если вы согласитесь на эту работу. Тогда я могла бы предоставить вам все необходимые материалы – план офиса, точное местонахождение сейфа, вот код секретарша не знает.
– Ну что ж… – Леня посмотрел на фотографию прапрабабки и вздохнул. Женщина, сидящая напротив, ничем, ни малюсенькой черточкой ее не напоминала. – В принципе, можно попробовать, уж очень охота взглянуть на этот удивительный сапфир.
На Маркиза произвело впечатление то, как много госпожа Вострикова сумела выяснить. Получалось, что история весьма правдивая. А что Виктория Андреевна помешана на своих предках, то у каждого из нас есть свои маленькие слабости. Лолка, к примеру, с ума сходит по драгоценным камням, вот и способ заставить ее работать.
От этой мысли Леня повеселел и улыбнулся новой клиентке без всякого напряжения.
– Да, вот еще что… – сказал он. – Думаю, господин Левако говорил вам, что я беру за свои услуги довольно дорого. Как я понял, камень интересует вас исключительно как семейная реликвия, вы не собираетесь его продавать. К тому же это будет весьма затруднительно, поскольку нынешний владелец камня, несомненно, обратится в компетентные органы и предпримет частный розыск.
– Не беспокойтесь об этом, – решительно сказала Виктория Андреевна. – Наличных денег у меня нет, но есть квартира, оставшаяся от бабушки. Думаю, этого хватит?
– Мы договоримся по успешном окончании дела, – сказал Леня, сам не понимая, отчего отступил от своих правил.
В последующие три дня он выяснил все про фирму «Север-Инвест» и про ее владельца. Достал два приглашения на банкет по случаю десятилетия фирмы, посчитав, что это самое удобное время, чтобы проникнуть в кабинет шефа. И только не сумел дозвониться до Ильи Ароновича Левако, который, как оказалось, был в отпуске, и все его телефоны молчали. Впрочем, Леня знал за ним такую привычку – старик любил отдохнуть от забот в тишине и покое. А какой уж тут покой, когда начнут трезвонить по мобильнику…
Но пора вернуться к Лене Маркизу, висящему сейчас на высоте пятьдесят седьмого этажа на тонком тросике.
Леня надел на мизинец Лолин перстень с изумрудом и начертил камнем круг на стеклянной стене. Затем открыл позолоченную пудреницу, прижал ее крышку к центру обведенного круга и нажал на незаметную кнопку.
С негромким звуком круг отделился от стены, и перед Маркизом появился круглый проход. Он осторожно протиснулся в него и спрыгнул на пол.
Лола перегнулась через балюстраду и увидела, как ее партнер исчез, Маркиза будто поглотила стеклянная стена.
И в это время за ее спиной раздался негромкий голос:
– С вами все в порядке?
Оглянувшись, Лола увидела молодого мужчину в строгом темном костюме. И этот чересчур официальный костюм, и настороженно-озабоченное выражение лица мужчины говорили о том, что перед ней – сотрудник службы безопасности.
– Вы в порядке? – повторил секьюрити, направляясь к ней, и профессиональным взглядом окидывая балкон.
Лола моментально преобразилась. На месте стильной молодой женщины оказалась развеселая девица, каких здесь, на вечере, десятки. Волосы растрепались, на щеку выбился игривый локон, даже платье теперь почему-то не облегало фигуру, а висело едва ли не мешком.
– Я… немножко перебрала шампанского… – проговорила Лола, нетвердой походкой двинувшись навстречу охраннику и закрывая собой ту часть балюстрады, где была закреплена цепочка. – Что-то мне нехорошо… а ты такой милый…
С этими словами она покачнулась, попыталась ухватиться за лацканы пиджака секьюрити, чтобы сохранить равновесие, и в то же время изобразила рвотный позыв.
– Ой, что это со мной такое… говорила я папику, что мне нельзя пить столько шампанского… у меня на него аллер… аллергия… короче, плохо мне от него…
Она снова покачнулась и неловко оперлась на плечи секьюрити, как на края унитаза. Тот инстинктивно отшатнулся, невольно перекосившись от отвращения.
– Пардон… – пролепетала Лола. – Что это со мной… не надо было столько пить…
– Я за вами кого-нибудь пришлю, – проговорил секьюрити, отступая к двери.
– Не надо! Папик сам сейчас за мной придет, и если застанет тут тебя или еще кого-то – будет очень недоволен! Ты не знаешь моего папика, он такой ревнивый…
Лола снова покачнулась и запела дурным голосом на мотив некогда популярной песни из репертуара Пугачевой:
– А ты такой ревнивый, как тигр в зоопарке…
Она снова изобразила рвотный позыв, и секьюрити как ветром сдуло с балкона. Лола перевела дух, сосредоточилась и вернулась на место. Цепочка оставалась неподвижной, стало быть, Маркиз еще не закончил там, в кабинете.
А по плану он уже должен был вернуться…
Внезапно Лоле стало нехорошо, как будто она и вправду перебрала спиртного. Несмотря на то, что на балконе в эту летнюю ночь было приятно – жара спала, дул теплый ветерок, – руки у Лолы стали ледяными и даже зубы застучали, как будто ее в легком платье запихнули вдруг в морозильную камеру.
Лола потрясла головой, чтобы избавиться от резкой боли в висках. Стало легче и дрожь прошла, но Лола никак не могла успокоиться, потому что твердо знала: у Лени что-то пошло не так.
Протиснувшись в прорезанный на стекле круг, Леня оказался в большом просторном кабинете, где царил полумрак.
Маркиз достал Лолину губную помаду, перевернул ее и нажал неприметную кнопку. Из тюбика вырвался узкий луч света (в него был вмонтирован маленький, но очень мощный фонарь). Теперь Леня смог оглядеться.