Яшмулы взвизгивали и вздрагивали, но путы не позволяли им убежать.
– Марек, собери мою одежду, – голос у Шельн остался прежний – низкий чувственный контральто. -Она мне понадобится на обратном пути.
Он молча выполнил ее распоряжение. Руки тряслись, и ноги казались чужими, непослушными. Кое-как запихнув имущество Лунной Мглы в сумку, уселся на траву.
– А ты говорил – в обморок хлопнется! – прокомментировала его поведение ифлайгри. – Марек, ты как, вменяемый?
– Ага… – сделав над собой усилие, произнес Марек.
– Ну и чудесно. Раймут, где флакон с кровью клиента? Я сейчас поужинаю – и на разведку.
– На, – Креух протянул ей склянку. – Марек, когда вернемся, не забывай, что ты дал подписку о неразглашении. Шельн – сотрудница «Ювентраэмонстраха», и ее тайна – это служебная тайна компании. Хорошо, что никто не видел, как она летала ночью над Халедой и оставила украденную со скотобойни коровью тушу на крыше у помощника мэра.
– Это была маленькая безобидная месть. – Шельн улыбнулась, сахарные клыки блеснули в свете месяца. – Его жена Эверджина, недооценив мой острый слух, сказала жене аптекаря, что у меня толстая задница.
– А что в этом плохого? – искренне удивился инспектор.
– Она сообщила об этом наблюдении оскорбительным для меня тоном. Скажи спасибо, что это был труп коровы, а не Эверджины.
– Спасибо, – подумав, поблагодарил Креух. Похоже, от чистого сердца.
Отвинтив пробку, Шельн одним глотком осушила флакон. Дымчато-радужные крылья опять развернулись, и она взмыла в небо, исчезла за темными кронами.
– Марек, заночуем здесь, – голос инспектора прозвучал совершенно буднично. – Если не придется сняться с места посреди ночи… Костер разводить не будем, замерзнешь – закутайся в плащ. Дальше опушки ни шагу. Пока ты не вошел в чаролесье, оно ничего не может тебе сделать.
Марек кивнул, про себя удивившись тому, что он ведь и сам каким-то непостижимым образом об этом догадался. Почувствовал. Или, возможно, когда-то раньше об этом слышал?
Темнота сгустилась настолько, что в северной стороне больше не было никакой границы между морем и небом. Сплошная фиолетовая ночь, и ни одного огонька в далеком окошке. Хижины фавнов находятся по ту сторону холма, их отсюда не видно. Светят звезды и шафрановый месяц, и в окутывающем деревья легком тумане запутались сверкающие осколки звезд. Едва различимо белеет эльфийское изваяние.
Инспектор достал из сумки флягу с пивом и пирожки с мясом, Марек последовал его примеру.
– Фрешта на твоем месте обделался, – отхлебнув пива, философским тоном сообщил Креух. – Когда увидел, как она превращается… Потом бегал к морю, отмывался и штаны застирывал. Срамота.
– Он и в Кайне перетрусил, – Марек не видел причин щадить репутацию своего недруга. – Спрятался от эльфов за мусорным баком.
– Грамотно поступил, – неожиданно одобрил инспектор. – Есть страх, который мешает жить, и страх, который помогает выжить. Если повстречаем твоих знакомцев из Кайны, ни в коем случае не вступай в прения и не лезь на рожон. Твое дело – за яшмулами присматривать. Ешь, чего сидишь? С утра начнется беготня, придется жрать на ходу. Обычно первое дело по прибытии на место – это ворожба, чтобы засечь, в какой стороне клиент, но с нами Шельн, поэтому остальные пока отдыхают. Она глотнула его крови и теперь найдет его хоть на краю света.
Со стороны невидимого моря доносились печальные звуки свирели, из леса – шорохи, осторожный треск ветвей, далекий плачущий вой, от которого по спине у Марека поползли мурашки. Интересно, это который из страхов: тот, что мешает жить, или тот, что помогает выжить?
Уже миновала полночь, когда на опушку стремительно спланировала Лунная Мгла. Клиент в нескольких днях пути отсюда. По воздуху к нему не подобраться. Гилаэртис тоже там. Ее заметили, стрела попала в крыло, но ранение пустяковое, скоро заживет.
– А где сейчас ваши крылья? – спросил немного осмелевший Марек. – Почему они то есть, то их нет?
– Они есть всегда, – снисходительно улыбнулась Шельн – той же самой улыбкой, которую он нередко видел до ее метаморфозы. – Сейчас они в призрачном мире, граничащем с видимым миром в каждой точке нашего бытия. Это как мысль, которую ты в данный момент не думаешь, хотя не забыл и можешь к ней вернуться, когда появится необходимость. Понял?
– Не совсем, – честно сознался Марек.
Блуждание по дебрям чаролесья. Дубы, кедры, оливы, дикие яблони и вишни, заросли жасмина, шиповника, орешника, боярышника, жимолости – и вперемежку с ними растения до того причудливые, что рассматривать их можно по полчаса. Марек увидел воочию те самые деревья, на которых росли черные желуди: могучие стволы в три-четыре обхвата, темные кожистые листья величиной с лопух. Однажды попался раскоряченный кустарник, вместо листвы покрытый трепещущей темно-красной бахромой, и сразу мелькнула мысль «Сожрет!», но Шельн сказала: «Не напрягайся, эта штука питается жуками и мотыльками, ты для нее крупноват». В другой раз ифлайгри посоветовала держаться подальше от нарядного кустика, на первый взгляд безобидного и милого, хоть в городском сквере высаживай. А иногда они проезжали мимо деревьев, издающих заунывное утробное пение, от которого начинала болеть голова.
Нахальные летучие зайцы. То есть эта зверушка с виду похожа на славного такого зайчика, но пара перепончатых крыльев позволяет ей перелетать с места на место. Бывает, какой-нибудь предприимчивый спланирует с ветки дерева на стоянку, схватит первое, что подвернется, и сиганет в кусты. Они всеядные, вроде крыс, и такие же сообразительные, а отгонять их – прямая обязанность Марека. Так и норовят до припасов добраться.
Гибель одного из яшмулов. Из чащи нежданно-негаданно выскочил громадный вепрь и атаковал рептилию Креуха. Ифлайгри прямо с седла взвилась в воздух, одной рукой сгребла за куртку инспектора, другой – Марека, так и зависли, наблюдая сверху за разыгравшейся на земле драмой. Креух шарахнул огненным шаром, опалив траву, и тогда чудовище с окровавленными бивнями убралось прочь. Израненный яшмул бился в агонии. Шельн опустилась рядом на колени и впилась клыками в шею, с хрустом прокусив чешую. Через минуту он затих. После очередной своей отлучки Лунная Мгла рассказала, что вепрь этот бешеный, но не болеет бешенством, а просто спятила зверюга, на всех подряд кидается, и даже эльфам до сих пор не удалось его подстрелить, потому что шкура у него твердокаменная и в придачу заговоренная.
Изящные эльфийские колоннады посреди глухомани. Внутри – выложенные плиткой площадки с углублениями для очагов, резные скамьи, фонтанчики в виде цветочных бутонов. На белых поверхностях, напоминающих полированный мрамор – хотя это вроде бы не камень, а непонятно что, – можно разглядеть играющие радуги. Они когда ярче, когда бледнее, но заметить их могут только Марек и Шельн, а Креух в упор не видит. Удобно все устроено, в самый раз для привала, однако лучше к этим колоннадам не приближаться и кристально прозрачную воду из источников не брать, вдруг окажется зачарованной.
Встреча с шайкой грязных одичалых гоблинов: те вышли вечером на свет костра и предложили «показать дорогу», если их «угостят кофейком». Ифлайгри посмотрела на них долгим задумчивым взглядом, и они исчезли.
Жаба величиной с садовую беседку, бородавчатая, пятнистая, болотно-зеленая. Она до полусмерти перепугала Марека, в сумерках он принял ее за холм, а потом приподнялись тяжелые веки, приоткрылись мутные желтые глаза-плошки… Жаба слопала комара, меланхолично поглядела на захлебнувшегося криком человека и опять погрузилась в дрему. Шельн сказала, что она уже много лет сидит на одном и том же месте.
Из упырей, которыми, по слухам, кишит чаролесье, не встретили ни одного, да и кто из них посмел бы перейти дорогу ифлайгри? Зато комары даже Лунной Мглы не боялись. Ее, впрочем, защищала перламутровая чешуя, а Креуха – амулет, заговоренный от гнуса, но Марека точно такая же резная деревяшка на шнурке не спасала. Видимо, дефектная попалась. Комары его поедом ели, жалили прямо сквозь одежду, словно вознамерились сожрать с концом.
– Наверное, кровь у тебя сладкая, – заметила однажды Шельн и тут же пояснила: – Шучу, не бойся. Когда вернемся из выезда, отнеси побрякушку туда, где купил, чтобы тебе ее поменяли или отдали деньги.
Так прошло пять или шесть дней, до цели уже было рукой подать, и тут за ними увязался бешеный вепрь.
– Эта скотина идет по нашему следу, – сообщила ифлайгри после очередной разведки. – Вот не было печали…
– Вы сможете его загрызть? – с надеждой спросил Марек, несколько раз видевший, как она охотится.
– Клыки обломаю. Шкура-то каменная.
Близился вечер. Вокруг вились комары и носились летучие зайцы. За деревьями сквозила белизной изысканная ажурная постройка, вся в бледных радугах. Толстое засохшее дерево, росшее в стороне, на краю поляны, сплошь было увешано черными щетинистыми бочонками.
– Эта скотина идет по нашему следу, – сообщила ифлайгри после очередной разведки. – Вот не было печали…
– Вы сможете его загрызть? – с надеждой спросил Марек, несколько раз видевший, как она охотится.
– Клыки обломаю. Шкура-то каменная.
Близился вечер. Вокруг вились комары и носились летучие зайцы. За деревьями сквозила белизной изысканная ажурная постройка, вся в бледных радугах. Толстое засохшее дерево, росшее в стороне, на краю поляны, сплошь было увешано черными щетинистыми бочонками.
– Кровососы, – указав на них, предупредила Шельн. – Гоблины называют их мхоросами и шьют себе вонючие, зато прочные сапоги из их шкур. Это неразумные твари, слишком неразумные, чтобы испугаться одного моего вида, и их целый рой. Нам лучше заночевать подальше отсюда.
– Еще и вепрь! – с досадой проворчал Креух.
Мхоросы, хоть и висели неподвижно, издавали низкое монотонное гудение. Трещал кустарник, все ближе и ближе.
– Раймут, попробуем убить эту чокнутую хрюшку? По-хорошему ведь не отстанет… Единственный шанс – засадить в глаз.
Ответив утвердительным междометием, инспектор спрыгнул на землю. Мареку тоже велели спешиться и привязать яшмулов, но в охоту не вмешиваться, держаться в стороне, если что – лезть на дерево.
Ветви хрустели все громче, кто-то ломился сквозь заросли. Креух поднял арбалет. Жилистый, коричневый, как старое корневище, он казался исконным жителем этого леса, а Шельн, одетая в мерцающую перламутровую чешую, выглядела экзотической гостьей из запредельных сфер. Она вынула из пристегнутых к узкому пояску ножен тонкий клинок – то ли укороченную шпагу, то ли длинный стилет. Собирается проткнуть вепрю глаз, понял Марек. Ее белые волосы- змейки настороженно шевелились.
Он тоже достал свой кинжал. Вдруг им понадобится помощь?
Орешник всколыхнулся, и на поляну вырвался из зарослей не вепрь, а яшмул с окровавленным боком. На спине у него сидели два всклокоченных лесных гнома, вид у них был помятый и перепуганный. Увидев ифлайгри и людей, тот, что сидел впереди, натянул поводья. Рептилия поднялась на дыбы, тяжело упала на передние лапы и чуть не завалилась на бок. Второй седок, не удержавшись, кубарем скатился на ковер из перепрелой листвы.
– Вепря не видели? – спросил инспектор.
– Он идет за нами, – торопливо сообщил гном, удержавшийся на спине у ящера, очевидно обрадованный тем, что это не разбойничья засада. – Напал на нас, тварюга поганая…
– Его шкуру ничем не пробьешь, – всхлипнул второй, ощупывая бока, в его кудлатой бороде застряли кусочки старых листьев, птичьи перья и древесные семена. – Заклинания не помогают, всем известные хорошие заклинания…
Щетинистые бочонки загудели громче, некоторые отлепились от ветвей засохшего дерева и повисли в воздухе, возбужденно подрагивая. Их привлекал запах крови раненого животного. А сбоку, за шиповником, – Марек уловил это краем глаза – внезапно расцвело что-то пленительно красивое… Он повернулся и в первый миг восхищенно вытаращил глаза: вот это да! Потом мелькнуло здравое соображение, что надо бы сказать об этом инспектору, а то Лунная Мгла стоит на изрядном расстоянии отсюда и смотрит на орешник, из которого должен выскочить вепрь.
– Господин Креух! – окликнул Марек. – Радуги на колоннаде стали очень яркими, вот буквально только что…
Инспектор стремительно повернулся. Бросил взгляд на эльфийскую колоннаду, по которой скользили нежные многоцветные блики, потом огорошенно уставился на Марека.
– Ты их видишь?! – Его приглушенный голос прозвучал страшновато, словно речь шла о тайном пороке или о найденном в шкафу трупе.
– Да… -растерялся Марек.
– Но ты не должен их видеть!
– Я всегда их видел, у меня вообще зрение острое.
– Только этого не хватало! – Креух почти взвыл. – Сукин ты сын, если ты их видишь – это же значит, что ты…
Закончить мысль он не успел. На поляну выскользнули из зарослей еще четверо. Бесшумно, без всякого треска и шороха. Одного из них, высокого, черноволосого, с сапфиром на лбу, Марек уже имел счастье лицезреть раньше. И другой, златокудрый, с глазами цвета гречишного меда, тоже был в Кайне на празднике Равноденствия.
Марек стиснул покрепче рукоятку кинжала. Это подходящий кинжал, без деревянных элементов!
Инспектор плюнул с досады, скривился и вскинул оружие. Гилаэртис улыбнулся спокойно и надменно.
– Раймут Креух, что тебе опять понадобилось в моем лесу?
– Сам знаешь что. Я пришел за Довмонтом норг Рофенси.
– И ты полагаешь, я его тебе отдам?
– У него есть страховой полис, так что я его заберу, хоть тресни.
– В своем репертуаре… Должностное лицо при исполнении – страшная сила, но не в моих владениях. И ты здесь? – При взгляде на Марека эльф снова улыбнулся, на этот раз приветливо и чуточку насмешливо. – Желаешь продолжить наш поединок или работаешь по найму?
– Если мне захотелось сюда прийти, перед вами я отчитываться не буду.
Креух сделал такое движение, словно схватился бы за голову, если б не держал в руках арбалет.
– Даже если тебя сюда тянет, ничем не могу помочь, – как будто не заметив вызова, с неожиданной грустью ответил эльф. – Ты ведь не наш, ты человек. Та небольшая примесь нашей крови, которую ты унаследовал, заставляет тебя тосковать по Сильварии, но тебе здесь не место. Будь осторожен в этом лесу.
Растерявшись от его совсем не враждебной интонации, Марек промолчал, не успев огрызнуться.
– Гил, этот лес такой же твой, как и мой, – включилась в разговор Шельн. – У тебя тут бешеные свиньи бегают, всех на части рвут. Мы собираемся вашу тронутую свинку убить, так что проваливайте, не мешайте!
– Ифлайгри, это наша охота, – холодно возразил повелитель темных эльфов. – Мы сами разберемся с вепрем и узнаем, кто заговорил его шкуру.
– Это мог сделать кто угодно, – угрюмо ухмыльнулся Креух. – Любой из тех, у кого ты украл детей, – в отместку за твой произвол!
– Раймут, я ничего не краду. Я забираю только то, что принадлежит мне по праву. Каждый, кто хотя бы на четверть по крови темный эльф, – мой подданный.
– Граф Довмонт норг Рофенси – подданный королевы, траэмонский дворянин, застрахован от похищения в «Ювентраэмонстрахе». Ты удерживаешь его незаконно.
– Мне нет дела ни до его титулов в человеческом обществе, ни до ваших страховых полисов и законов. Он принадлежит к моему племени, и я поступлю с ним так, как сочту нужным.
– Э, погоди… – инспектор нахмурился. – Что-то новенькое… Что значит – как сочтешь нужным?
– Наши дела людей не касаются. Вепрь уже близко.
Двое спутников Гилаэртиса приготовили луки, златокудрый вытащил из ножен сияющий клинок. Марек заметил, что ифлайгри исчезла. Наверное, взлетела и прячется за кронами деревьев, чтобы эльфы ее не подстрелили… Гномы суетились около своего раненого одра, вполголоса причитая и отгоняя монотонно гудящих мхоросов.
Гилаэртис посмотрел на Марека:
– Не страшно?
– Сами не испугайтесь.
Не смог промолчать. Доставала его насмешка, затаившаяся в глазах у эльфа, уж лучше бы тот злился.
– Закрой рот! – сердито потребовал Креух. – Заткнись, ни слова, понял? А ты, Гил, отвали от моего помощника – он человек, подданный королевы Траэмонской, и он на службе!
– В моем лесу, – дополнил черноволосый эльф, глядя на Марека с такой обидной улыбкой, что его передернуло.
Он ведь не лез первый, ни в Кайне, ни здесь, этот тип нарочно его дразнит.
– Я сейчас на службе, но если еще раз встретимся в человеческом городе, будем драться насмерть.
– Молчать! Ты оштрафован!
– А ведь и встретимся… Не струсишь?
– Молчать! – снова рявкнул инспектор, хотя Марек и так молчал – он уже высказал, что хотел. -Эй! – прозвенел с высоты, из-за переплетения ветвей, голос Лунной Мглы. – Свинья идет! Теперь и Гилаэртис извлек из ножен меч с узким серебрящимся лезвием. Бросил одному из своих
лучников:
– Следи за небом.
Марек немного знал эльфийский, учил в колледже, и слегка удивился – при чем тут небо? – но потом понял: тот имеет в виду ифлайгри.
Орешник затрещал, и на поляну, снеся половину кустарника, выбрался громадный кабан.
В первое мгновение Марек оцепенел. В прошлый раз он видел этого зверя сверху и не составил полного представления о размерах. Ничего себе свинка… В холке – ему по плечо, а в ширину – не во всякую дверь пролезет. Смахивает на ожившее изваяние из замшелого серо-бурого камня, снабженное в придачу парой здоровенных желтоватых бивней в потеках засохшей крови. Глазки крохотные -попробуй, попади в такую цель! – и смотрят нехорошо.
Один из яшмулов – тот, на котором ездила Шельн, из-за близкого контакта с ифлайгри и усмиряющих чар он был самый неуравновешенный, – узнав агрессора, рванулся с привязи и зашелся в истерике. Чуть не сбил с ног… Марек шарахнулся в сторону, и тут ему не повезло: на краю поляны примостился куст ножелиста.