– Марек, ты здесь?
– Здесь!
Отец выглядел осунувшимся, как после тяжелой болезни. Плечи опущены, мешки под глазами набрякли сильнее обычного. Или это кажется из-за тусклого освещения? Он опустился на единственный стул, перевел дух, потом, расстегнув сюртук, потер левую сторону груди.
– Как у тебя дела? Откуда синяки?
– Подрался. Ничего особенного. Я для маскировки прибился к одной компании, и там вышла ссора. Со мной все в порядке.
– Здешний сторож сообщил, что в подвале появился жилец, у нас с ним был уговор. Решил тебя проведать. Погоди… Он вынул из кармана жилета коробочку, вытряхнул на ладонь пилюлю, положил под язык.
– Папа, ты болеешь? – с тревогой спросил Марек.
– Сердце. Пройдет… Оно и раньше пошаливало, а теперь, после этой неприятности, чаще дает о себе знать. Пройдет. Маме хуже досталось, у нее же почки совсем отказали – сначала отеки, потом кома… Ты когда в последний раз видел Дафну?
– Что?…
– Дафну, говорю, когда видел? -отец, и до того говоривший тихо, еще больше понизил голос.
– Давно, около месяца назад, – произнес Марек помертвевшими губами. – Что с мамой? Она дома или в больнице?
Ластип несколько секунд смотрел на него, устало моргая, словно силясь что-то осмыслить, потом пробормотал:
– Ох, и тугодум я стал… Если тебя на старости лет кидают в каземат, как вора или заговорщика, и обращаются, как с вором, тут все что хочешь отшибет. Мама поправилась. Я-то решил, что вы с ним уже встречались, а то он перед уходом сказал, что скоро увидитесь.
– С кем – с ним? – спросил Марек, усвоивший только одно: мама поправилась, и, значит, все не так страшно.
Серая подвальная комната показалась ему зыбкой, словно все тут сделано из загустевшего дыма. Приглушенный желтый свет гномьей лампы только добавлял окружающей обстановке нереальности.
– С твоим знакомым лекарем, – пояснил Альбер Ластип и, отметив, что никакого понимания нет и в помине, добавил: – Который назвался твоим должником и вылечил маму. Кого ты спас от смерти, сынок?
– Одного полугоблина, – пораженный тем, что родители, оказывается, уже в курсе, признался Марек. – На него машина чуть не наехала, он упал, а я успел его за шиворот оттащить.
– К нам приходил его отец.
– Не может быть! Мугор сказал, что его отец умер.
– Боги милостивые, так он, стало быть, с того света явился, чтобы отблагодарить тебя за добрый поступок? Верно написано в Книге Раданы: ни одно хорошее дело так или иначе не остается без воздаяния!
– Папа, расскажи, пожалуйста, все по порядку, а то у меня голова идет кругом. Ничего не понимаю.
– Что-то случилось с Дафной. Или не случилось, не знаю. Я так понял, что она ушла из дома, и сейчас ее разыскивают. За нами приехали люди норг Парлута. Вывели из дома, посадили в машину, отвезли даже не знаю куда – глухой забор, решетки на окнах. Два дня допрашивали с пристрастием: не приходила ли к нам в последнее время Дафна, и кого из ее знакомых мы можем назвать – их имена, адреса, и о чем она говорила, когда бывала у нас в гостях раньше. Обращались, как с преступниками. Заодно обвинили в сокрытии доходов… Это обычное дело – ради давления и чтобы что-то с меня взять. В конце концов пришлось согласиться на мзду. Они к тому времени уже поняли, что о Дафне мы ничего не знаем, и на третьи сутки нас отпустили, намекнув, что опять заберут, если не будет откупных. Что поделаешь, я перевел деньги им на счет. Мы беспокоились о тебе, вдруг тебя тоже арестовали. К вечеру Бетине стало плохо. Сначала водянка, потом она потеряла сознание – лежала вся побелевшая, опухшая, руки-ноги холодные. Я вызвал лекаря, но тот сказал, что ее уже не спасти, и прислал сиделку для последней помощи. Я тоже был около нее, в спальне, и мы не услышали, что в дверь стучат. Шнур звонка оборвали те господа, которые нас увозили. Разгром они устроили, словно орда диких троллей в доме побывала. Вот сидим мы около нее на втором этаже, и тут Иола прибежала – испуганная, в одной рубашонке, сказала, что кто-то с улицы стучится. Иола – это теперь твоя сестренка. Ей четыре года, из приюта взяли. Четвертьэльфийка, похожа на тебя – волосы каштановые, и глаза вроде твоих, то фиолетовые, как аметист, то темно-синие. Может, вы с ней и впрямь родственники по эльфийской линии. Мама как ее увидела, так и сказала: вылитый Марек! Дама из приюта начала отговаривать: мол, вы же знаете, они долго не живут, жалеть потом будете, лучше человеческого ребенка возьмите, а Бетина ни в какую – берем эту, и все. Тем вечером я Иолу спать уложил пораньше, а она услышала стук и прибежала сказать. Я решил, что это опять они или, может быть, ты пришел. Открываю – стоит за дверью незнакомый мужчина, высокий, светловолосый, осанистый. Говорит, я лекарь, проводите меня к больной. Я сказал, что господин Сенебер у нас уже был, поставил диагноз. А он в ответ: «Я ее вылечу. И насчет оплаты не беспокойтесь, я должник Марека и ничего с вас не возьму». Я спросил, что он имеет в виду. «Марек спас от смерти моего сына, и сейчас я пришел вернуть долг – жизнь за жизнь. Идемте к больной, время дорого». Знаешь, с виду совершенно живой человек, я бы и не подумал, что это покойник, спустившийся на землю из небесных чертогов Раданы. Нас с сиделкой он из комнаты выставил, закрыл дверь и начал петь – да не по-человечески, а по-эльфийски. Долго это продолжалось, а потом слышу – Бетина что-то говорит слабым голосом! Я так обрадовался, что сразу туда, и разрешения у лекаря не спросил. Ничего, он не рассердился, только опять меня выгнал. Усмехнулся на мои благодарности: мол, пока не вылечил, а вернул, лечение только теперь начнется. До утра от нее не отходил. И колдовал, и поил лекарствами, которые с собой принес. Настоящее чудо сотворил – в одночасье отеки пропали, почки стали работать, как положено. На прощание я ему низко поклонился и спросил, кого мне помянуть в благодарственной молитве Радане-Матери, покровительнице врачевателей, но он не захотел назвать свое имя. «Не благодарите, – улыбнулся, знаешь, с таким непонятным выражением, усмешливым и чуть-чуть грустным. – Просто я не люблю ходить в должниках. А с Мареком мы, наверное, в скором времени увидимся». Вот потому-то я и решил, что ты уже от него все знаешь. Кто бы мог подумать, что порог моего дома на улице Сушеных Слив когда-нибудь переступит святой человек! Он и мне травяной порошок оставил, велел заваривать и пить перед сном. Полегчало, а сперва после тех застенков было совсем худо, подняться на второй этаж без одышки не мог. Иолу он тоже успокоил: обхватил ее головку руками, что-то прошептал, и она перестала дрожать и плакать. Святой человек… Сын у него, говоришь, полугоблин? Ну, видно, так сложилось, не нам праведников судить…
Несмотря на изнуренный вид, Альбер Ластип выглядел воодушевленным и потрясенным свершившимся чудом, но Марек, пожалуй, был потрясен еще больше.
Отец Мугора, этот «пьянчуга, прохиндей-алиментщик и развратник, совавший свой причиндал в каждую дырку женского рода, которая не успевала от него убежать» (характеристика на совести Мугора, дословная цитата), оказался на поверку святым небожителем из благословенных чертогов Раданы-Матери! Может быть, просветление снизошло на него незадолго до смерти? Или полугоблин на самом деле ничего толком не знал о своем покойном родителе и повторял слова Зейхлур, которая его напропалую оговаривала?
И в придачу был в этой истории один неясный настораживающий момент, который заставил Марека ощутить холодок страха.
– Он сказал, что мы с ним скоро увидимся? Что он имел в виду, если он уже умер? Что мне тоже недолго осталось жить?
– Надеюсь, не это, – Ластип встревоженно нахмурился. – Не обязательно это… Может быть, он тебе явится, как явился нам? Сходи в храм, сынок, помолись Радане!
– Еще он что-нибудь насчет меня говорил?
– А… Да! Он же сказал, что хорошо тебя знает и неоднократно оказывал тебе первую помощь, а я и запамятовал. Но тогда я совсем ничего не понимаю…
– Зато я понял, – пробормотал Марек и привалился к стене, как подрубленный.
Он испытывал облегчение напополам с замешательством: благодарные покойники тут ни при чем, речь идет о вполне себе живом эльфе. Так вот чей сын Рене!
– Что ты понял?
– Был еще один случай, когда я другого парня выручил. Его хотели убить, а мне удалось все уладить, чтобы его не тронули. Он полуэльф, и к вам приходил его отец – Рианис, сильварийский лекарь. Видимо, он воспользовался чарами личины, поэтому выглядел как человек.
– Рианис… Я слышал это имя. Говорят, один из самых страшных темных эльфов, наряду с Гилаэртисом. И он вылечил Бетину… -Ластип покачал головой. – Так или иначе, я ему за это благодарен.
– Наверное, они выслеживали меня, увидели, что случилось, и Рианис решил помочь… За то, что я тогда заступился за Рене. Только знаешь, папа, они теперь в курсе, что меня выгнали из дома не по-настоящему, они же могут мысли читать. Надо смываться, -Марек нетвердо встал с заскрипевшего топчана, потянулся за курткой. – Я уйду пешком, а ты возьми экипаж. Об этой норе они тоже наверняка знают.
– Не обязательно. Маме я об этом не сообщал, а сам той ночью думал о другом. Мимоходом прочитать можно только те мысли, которые как-то себя проявляют. Плохим бы я был дельцом, если бы не был осведомлен о таких вещах! Кроме того, раз они до сих пор сюда за тобой не нагрянули -значит, все в порядке. Ты лучше выспись и уходи утром.
– Я посмотрю. – Мареку и правда хотелось спать, он до одури устал, но почувствовал это буквально минуту назад. – Они могли проследить за тобой.
– Так я же часто инспектирую наши магазины и прачечные, разве забыл? Вряд ли кто-нибудь усмотрит в моей сегодняшней поездке что-то необычное.
– А что за история с Дафной?
– Мне известно только то, что я уже сказал. У нас она не появлялась.
– Она всегда такая правильная, рассудительная… Семь раз отмерит, потом отрежет. Если она сбежала от своего дяди, для этого должна быть какая-то серьезная причина.
– Сынок, один совет… -Ластип тяжело вздохнул и как будто скрепя сердце продолжил: – Если на тебя выйдут эти, кто ищет Дафну… Тогда лучше сразу снимай обереги, понял? И позови на помощь, если знаешь, как. Есть какой-нибудь доступный тебе способ?
– Ну… есть. Надо раз за разом ставить призрачный щит, они это почувствуют.
– В крайнем случае так и поступи, – кивнул отец. – Люди норг Парлута хуже темных эльфов. Измордуют, покалечат… А если тебя заберут эльфы, мы с мамой хоть будем знать, что ты где-то живой и здоровый, пусть и забыл нас.
– Я вас не забуду. В любом случае.
После того как отец ушел, Марек долго лежал, блуждая взглядом по трещинам на низком темноватом потолке. Потом, кое-что вспомнив – мало ли, а вдруг? – отпер дверь, крадучись поднялся наверх.
Над двором прачечной ярко светила круглая луна. Белели простыни на веревках и две старые каменные клумбы по углам террасы. Марек подошел к правой клумбе, ощупал кирпичную кладку под ее основанием, вынул поддавшийся кирпич. Внутри ниши пальцы наткнулись на что-то прохладное и гладкое. Жестянка из-под леденцов.
Плох или хорош этот план, Раймут Креух судить не мог. Он был одним из множества рядовых исполнителей, с ситуацией его, как и прочих, ознакомили в общих чертах.
Этой ночью на госпожу Ландри-Шиэнь, высокую гостью Королевства Траэмонского, будет, по всей вероятности, совершено покушение. Если ударную группу темных эльфов не уничтожат на месте при попытке нападения на роэндолскую чародейку, те попробуют уйти через один из своих порталов. Есть предположение, что в Траэмоне этих порталов – как шампиньонов на задворках деревенской усадьбы, друг на дружке лепятся, хотя до сих пор ни один не удалось выявить. По другой версии, их на самом деле раз-два и обчелся.
И совсем не обязательно, что они ведут прямиком в Сильварию или хотя бы в ее окрестности; скорее всего, там цепочка в несколько этапов, – это уже Креух от себя додумал.
Как бы то ни было, обратный путь сильварийцев лежит через портал. На всякий объект, который мало- мальски тянет на то, чтобы оказаться одним из таковых, назначили дозорного. Народу задействована прорва, и все равно еле хватило, чтобы в каждой подозрительной точке поставить по человеку, для такого предприятия кто попало не годится. Дело опасное – ну, так и заплатят за это будь здоров.
Коллег из «Ювентраэмонстраха» соблазнили большие деньги, Креуха – шанс поквитаться. Его пост находился возле спирально закрученной беседки на Халцедоновом острове, высокой и тонкой, словно белый обелиск, устремленный к насмешливой серебряной луне. Если появятся враги, надлежит воспользоваться магией (которой каждого дозорного накачали под завязку, того и гляди из ушей польется), чтобы не пустить их к порталу, и в ожидании подкрепления держать оборону. Они будут порядком измотаны после схватки с теми, кто охраняет госпожу Ландри-Шиэнь. Независимо от того, разделаются с ней или нет, на обратном пути им будет не до драки, лишь бы ноги унести.
В чернильно-синем небе сверкала полная луна. За деревьями сквера светились редкие окна. Час поздний, близится полночь. Прохаживающийся около беседки Раймут Креух со стороны напоминал мирного горожанина, мающегося бессонницей.
Чуть не споткнулся. Из висевших на нем амулетов одни завибрировали, другие по-комариному зазвенели, третьи стали горячими, четвертые – холодными, как лед. Началось! Что-то происходит, но довольно далеко отсюда, в стороне Элейды – там, где остановилась госпожа Ландри-Шиэнь. Бледные радужные вспышки над крышами… Он и вправду их увидел или показалось? Будь здесь Шельн, она бы сказала наверняка, но Креух посоветовал ей провести эту ночь в Чаше и не высовываться, а то еще пришибут ненароком. Ифлайгри для любого эльфа враг, что для темного, что для светлого.
Далекая катавасия продолжалась с полчаса, потом все затихло, и амулеты успокоились. Он не знал, жива или мертва Ландри-Шиэнь, не знал, прорвался или нет сильварийский отряд, но теперь начинался этап, ради которого инспектора Креуха и его коллег привлекли к участию в операции. Если темные эльфы оттуда ушли, они попытаются скрыться, а его задача – этому воспрепятствовать. За Ольду и Рика… Ему хотелось посмотреть напоследок Гилаэртису в глаза и усмехнуться: пусть я проиграл, но и ты тоже проиграл. Однако вероятность того, что сильварийцы придут именно в этот сквер – кот наплакал. Во-первых, еще неизвестно, является ли беседка, нацелившаяся своим белым шпилем на недосягаемую луну, замаскированным эльфийским порталом. Это ведь допущение из разряда «на всякий случай». Во-вторых, даже если является, Траэмон велик, и таких постов по нему рассредоточено порядка десяти тысяч. В-третьих, улицы наводнены патрулями, и пробраться мимо них из Элейды до Халцедонового острова – это еще надо суметь.
Все эти соображения не мешали Креуху бдительно прислушиваться к амулетам, к своим ощущениям и к ночным звукам.
Никаких подозрительных звуков он не уловил, ощущения были те же, что с самого начала – мрачный азарт, досада оттого, что вся затея может провалиться к ограм, смесь напряжения и усталости (в умеренных пределах, под контролем), легкая саднящая боль в стертой пятке. Амулеты, правда, сработали, но в самый последний момент, когда из темноты под деревьями уже выступили темные фигуры.
Их три с лишним десятка, машинально отметил инспектор, никак не меньше.
Целью группы, несомненно, была беседка, а он стоял на пороге, и эльфы тоже остановились. У двоих, что впереди, одежда запятнана кровью и физиономии перемазаны, но Креух все-таки признал Гилаэртиса и Рианиса. Судя по живописному виду этой парочки, до роэндолской чародейки они таки добрались – зато из Траэмона теперь уже не выберутся.
– Раймут, уйди с дороги, – потребовал повелитель темных эльфов.
– Не уйду.
Улыбаться не хотелось, чувство было такое, словно стоишь на отчалившем плоту, без шеста и без весел, и черная вода вокруг плещется, и жизнь вот-вот закончится, но это ничего, потому что ты добился, чего хотел.
Однако он же собирался улыбнуться, столько готовился к моменту расплаты, и поэтому невесело, по-собачьи, оскалил зубы.
– Можете меня убить, но вы не смоетесь. Живой или мертвый, я вас не пропущу. У меня на шее висит заклятый ключ, запирающий портал. Вы не сможете его взять – будет худо, сами знаете. Даже труп оттащить в сторону не сможете. Чувствуете, какая знатная у меня защита? Роэндолцы в этот раз постарались… Силы ключа хватит на сутки, за это время вас переловят. Думаю, погоня идет по пятам, и поболтать осталось недолго. Это вам за Ольду и Рика – за тех, кого я потерял.
Высказал, что хотел. И не важно, что будет дальше.
– Раймут, мы не виноваты в смерти твоей жены. Ее убили своим заклятьем роэндолские чародеи, ты и сам об этом знаешь. Те, с которыми ты согласился сотрудничать, что меня немало удивляет… Одна из них два часа назад умерла, мы забрали у нее ингредиент, на котором держится заклятье.
– Выпотрошили, стало быть, – перевел его формулировку на понятный человеческий язык Раймут Креух. – Вседержитель вам судья, а я вас к порталу не пущу, я при исполнении.
– Меня тоже не пустишь?
Из середины группы вышел вперед светловолосый парень с зелеными глазами. Фонари по обе стороны от беседки давали достаточно света, чтобы хорошенько рассмотреть его лицо. Впрочем, Креух узнал бы его и в потемках. Совсем не изменился за двадцать лет, разве только подрос и раздался в плечах.
– Рик, паршивец… – хрипло вымолвил инспектор. – Это ты!… Где ты все это время был?…
– В Сильварии. У нас мало времени. Маму убило роэндолское проклятье, и оно будет убивать наших женщин до тех пор, пока мы его не снимем. Пожалуйста, пропусти нас, это очень важно. Когда мы доведем дело до конца, это прекратится, и они смогут жить столько же, сколько люди.
– Что же ты раньше не дал о себе знать? – пробормотал Раймут с тихой горечью.