В соседних кварталах селились маги огненной стихии, чтобы не попалили город, хотя теперь каждый ребенок знает, что огневики — лучшие пожарные…
Много их было, дурацких суеверий, так что теперь дар считался чем-то настолько личным, даже интимным, что о нем могли не знать даже члены семьи — если, конечно, он не был очевидным: выходец из рода воздушников-стихийников вряд ли окажется водником, а если вдруг окажется, то на его мать будут очень подозрительно коситься. Да и когда дар настолько явно демонстрировался на публике, можно было высказать любопытство. Однако Варт имел право перевести тему, что он и сделал.
— Давай посмотрим твою комнату?
Он провел ее по лестнице наверх, открыл дальнюю в коридоре дверь, и Юлга оказалась в большой и светлой комнате. Провела пальцем по письменному столу — ни пылинки, казалось, очень аккуратная хозяйка оставила комнату только вчера. Все плоские поверхности были уставлены сотнями миленьких мелких вещичек, которые часто называют памятными. Все было в каких-то бантиках, пуговичках, фенечках, сердечках — обои, шторы, покрывало на кровати…
— Здесь что, жила маленькая семилетняя девочка? — Удивилась Юлга.
Варт смутился.
— Комната и правда, очень… розовая… потому что… ну…
— Потому что Яльса любила розовое. — Немного раздраженно перебила Юлга. — Я поняла, я благодарна за ночлег, я не обижусь. Давай еще кое-что проясним. Я провинциалка, а не дура. Я поняла, что Яльса сбежала от твоего мороженого брата-некроманта, а вы не смогли ее найти. Слушай, Варт, я не виновата в том, что на нее похожа. Если ты сможешь втолковать это своему брату… считай, мы в расчете. Я уеду завтра же.
— Панда, давай потом…
— Не-е-ет, сейчас. Я уеду завтра же. Даже если на дворе будет тайфун, ураган, цунами и восстание живых мертвецов одновременно — я уеду. Я устала отзываться на чужое имя. Ты, возможно, привык, но я — нет.
— Не «не смогли». — Резко сказал Варт. — Не захотел.
Юлга покачала головой.
— Это не мои семейные проблемы. Извини. Я не могу щелкнуть пальцами и сделать хорошо, а больше я вообще ничего не могу поделать. — В подтверждение своих слов она все-таки щелкнула пальцами — в перчатках получилось не очень. — Видишь? Я старалась.
— Слушай, Юлга… — Варт сел на обитую розовым табуреточку и жалостливо глянул на нее снизу вверх, — Помоги мне. Мама семь лет не была так счастлива. Она приводила в дом девушек и после Яльсы, вместо Яльсы, но потом сразу о них забывала — она начинала резать овощи для праздничного обеда, а потом смахивала их в суп, который варит на неделю. Я просто не знаю, что делать, если ты уйдешь. Я просто не знаю, что делать. Брат ушел в учебу с головой, полностью, нырнул, похоронил себя в этой учебе, я…
— Это не мое дело, Варт. Я попала сюда случайно. — Терпеливо повторила Юлга.
— Хочешь, заплачу? Ты искала работу? Поработай Яльсой.
— Ты правда думаешь, что я приму за это деньги?
— Тогда что для тебя сделать? Что ты примешь?
Юлга вздохнула как можно глубже, чтобы не сорваться. Сегодняшний день был слишком полон разными событиями и людьми, слишком полон эмоциями.
У себя дома она никогда не сталкивалась с такими ситуациями, избегая всего, что каким либо образом могло ее задеть. Она просто жила от дня к дню, ходила в школу, поле школы гуляла с какими-то подругами, возвращалась домой, к маме, или, когда та уезжала в ведомственную командировку, к тете Ато, смотрела какие-то сериалы, читала какие-то книги, ложилась спать — и цикл замыкался.
Она никогда ни с кем не ссорилась по настоящему, потому что никогда ни к кому кроме мамы и тети не была привязана, даже парня, с которым недавно рассталась, она никогда особо не любила — просто сказала «ладно», приняв кофейные зерна на день Солнца…
И вот она одна, в городе, где у нее нет знакомых и связей; здесь ей некуда идти после школы, да и школа ее не здесь. Тут она столкнулась с большим человеческим горем, огромной гноящейся раной, которую в той или иной мере несла на себе вся семья Варта. А Варт как будто забрал себе всю боль, которую смог выпросить у жадных до этой боли родственничков, и жалел, что не смог отобрать еще больше.
Она категорически не хотела сталкиваться с такими вещами, поэтому уехала из своего города и попыталась поступить в ТГУ, но, видимо, никуда от этого не деться, разве что бежать еще дальше.
Затянувшееся молчание Варт прервал коротким:
— Подумай. Что угодно для тебя сделаю, только помоги. — и вышел из комнаты, мягко притворив дверь.
Этот негромкий звук прозвучал как выстрел.
Юлга медленно, по пальчику, сняла перчатки, аккуратно положила их на стол. Взялась за ручку огромного шкафа. Обычно в таких где-нибудь на верхних полках хранится пижама, которая, конечно, будет кричаще-розовой и в бантиках, и, даже, наверное, в сердечках, но тут не на что жаловаться…
…Она — школьница, у которой в голове события лежат в куче, как лоскутки в бабушкиной корзинке для рукоделия, не желают сложиться в нечто цельное и единое: сегодня она успела признаться в любви парню, сегодня ей сказали, что ей ничего не светит. Она думала, что хуже быть не может, она думала, что ее за что-то наказали Боги. Она сделала огромный крюк по дороге домой, чтобы пройти под мостом и постоять, глядя на то, как течет река. Ну и порыдать, конечно, там все равно никого не бывает в это время дня; не дома же рыдать, если бабушка увидит, будет беспокоиться.
И когда она уже подходила к дому, раздался негромкий скрип, от которого отчаянно заболели уши, и прямо на ее глазах блочная пятиэтажка, в которой она жила с бабушкой, сложилась как карточный домик. Огромные бетонные плиты, мощные — ей показалось, что почти беззвучно, друг на дружку, складывались внутрь, в пыль, в труху…
Дальше все скрыло огромное серое облако, Яльсе казалось — она выкашляет легкие…
Женщина, которая когда-то брала у бабушки уроки фортепьяно, пришла и забрала Яльсу к себе домой. Тетя Талина плакала, и Яльса плакала, и от того, что они плакали по бабушке вместе, становилось как-то легче.
А потом оказалось, что Ярт живет здесь. Что тетя Талина — мама Ярта.
Яльса ненавидит себя за то, что кроме горя по бабушке в ней проклевывается щемящая радость — она будет жить в одном доме с любимым. Это — неправильно. Так — нельзя.
Она могла быть там, она должна была быть там, с бабушкой, вместе, размолотой кашицей под гигантскими бетонными плитами. Однако она сделала крюк по дороге домой, потому что…
Ярт ее не любит.
Яльса заставляет себя открыть дверцу шкафа в комнате ее мечты: тетя Талина всегда хотела девочку и даже обставила комнату для девочки, но, увы, не сложилось. Тому, что с девочкой у тети Талины не получилось, тоже нельзя радоваться, это неправильно, это грешно, и Яльса чувствует себя еще более виноватой.
Где-то на задворках мыслей проскальзывает мысль спрыгнуть откуда-то и полететь — вниз, вниз, на ту сторону мира, на встречу с Окосом, а потом с бабушкой…
Но Ярт стучится в дверь. Ярт говорит, что полотенце можно взять на полотенцесушителе, говорит просто и спокойно. Как будто так и надо.
Яльса еще никогда не чувствовала свою жизнь так полно и ярко, даже больное горло кажется чем-то прекрасным и приятным: у мертвых ничего не болит.
Яльса решается остаться здесь. Вдруг это ее шанс? А бабушка поймет.
Юлга вынырнула из видения. Ее трясло. Впервые видение провоцировал неодушевленный предмет. Раньше для этого надо было коснуться руки нужного человека, настроиться, да еще не всегда срабатывало. Правда, откуда Юлге знать? Она ведь никогда не хотела владеть своим даром, она никогда не училась им владеть. Надеть перчатки и закрытую одежду, закрашивать каждый свободный клочок своей кожи косметикой — это было проще.
Ведь это не ее прошлое, не ее дело. Она не обязана разделять с людьми их воспоминания, не обязана видеть их глазами.
Кто бы ее спросил…
Боги, она совершенно не хотела подглядывать в чью-то душу. Она не хотела вставать на место Яльсы, она не хотела… Нет, не хотела.
Она не хотела погружаться в проблемы незнакомой, неродной семьи с головой, хоть Варт и душка, а Ярт красив и несчастен, как лирический герой. Ей это было не нужно.
Она приехала в Тьен, чтобы поступать — и провалилась. Надо было сразу и уезжать, надо было возвращаться домой и еще целый год гулять, смотреть сериалы и фильмы, читать книги и наслаждаться беззаботной юностью и свободой. Она научилась справляться с этим в Хаше, но не здесь. Да откуда она вообще взяла, что здесь будет легче?
Тетя Ато не хотела отпускать ее в столицу. Говорила, что там опасно, постоянные взрывы и теракты, рассказывала, что своими глазами видела, как обвалился жилой дом. Потом оказалось, что под фундамент дома заложили бомбу.
Теперь-то Юлга тоже своими-не своими глазами видела, как обвалился жилой дом, и это было страшно. Так страшно, как Юлге еще не было.
Тетя Ато не хотела отпускать ее в столицу. Говорила, что там опасно, постоянные взрывы и теракты, рассказывала, что своими глазами видела, как обвалился жилой дом. Потом оказалось, что под фундамент дома заложили бомбу.
Теперь-то Юлга тоже своими-не своими глазами видела, как обвалился жилой дом, и это было страшно. Так страшно, как Юлге еще не было.
Варт ворвался в комнату: у него было такое испуганное лицо, что Юлга — в который раз за сегодня — истерически рассмеялась.
— Что случилось?
— А что случилось? Ты зачем сюда? — Сквозь смех процедила Юлга.
Ее трясло.
— Почувствовал, что ты испугалась. Так испугалась, как будто тебя здесь убивают. Ну, подумал, что Ярт…
— А Ярт может?
— Только бессознательно. — Варт поморщился. — и если что, это можно отзеркалить на него же, а своя магия не убьет. Эмпаты такое могут. Звучит как в детском стишке, верно? Два брата — эмпат и некромант. После исчезновения Яльсы у Ярта него бывают… прорывы, так что с братом-эмпатом ему повезло. Сам-то он никогда не признается, у него же все под контролем…
От удивления Юлга даже перестала трястись.
— С чего это вдруг такая честность?
На самом деле ей хотелось на него наорать: как он мог не предупредить, что здесь настолько опасно? Но подумала, что сама виновата, что осталась ночевать в подозрительном доме, она же знала, что старшенький — двинутый на голову некромант. Варт сказал ей об этом прямым текстом, а она и не заметила. Для Варта это все само собой разумеется, он не обязан учитывать каждого ее таракана, он и так старается как может.
— Пока сюда бежал, а это был воистину грандиозный забег с препятствиями прямо с кухни, судорожно выдумывал, что буду говорить природоохранке, когда в нашем в доме найдут твой труп. Ты очень порадовала, когда оказалось, что ты жива и даже не покалечилась. Решил, что такой умной Панде можно доверить мою страшную тайну, она все равно никому ничего не расскажет.
— Не смешно. Вообще не смешно.
Варт кивнул.
— Но трястись ты перестала. Так что случилось?
Юлга задумалась, не рассказать ли о том, что видела, но тут же отказалась от этой идеи. Ее дар следовало хранить в тайне, поэтому она брякнула почти первое, что пришло в голову.
— Мышь.
— Мышь?
— Летучая мышь залетела в окно. Я очень их боюсь.
— Мышь? Хм-м-м, ну ладно. Предположим, поверил… — Варт покосился на наглухо закрытое окно и пожал плечами, — Ладно, есть что-то, чем можно тебе помочь? Ты… останешься?
Юлга неопределенно покачала головой.
— Я… подумаю. — Когда Варт уже стоял на пороге, она бросила ему в спину, — Есть ли у вас какой-нибудь институт, где экзамены проходят позже?
— Конечно. — Сказал Варт, не оборачиваясь. — Как и везде. С послезавтра начнутся вступительные в Ведомственный.
Глава 2
Проснулась Юлга от резкой боли в животе, к которой оперативно присоединилась мигрень. С пятнадцать минут протаращилась в светло-светло-светло, почти незаметно, но все ж таки розовый потолок, размышляя об извечных вопросах: где она, кто она такая и что она такое вчера пила, что сегодня ей так плохо.
То, что ей вспомнилось, казалось далеким и нереальным. Сумасшедшая женщина с ее ко всему привычными отпрысками, которые явно не раз за эту женщину извинялись; рухнувший дом, под обломками которого лежала ее-не ее бабушка; проваленный экзамен на не то чтобы желаемый, но приемлемый факультет. Однако безжалостно-розовый потолок не оставлял никакой надежды, все было именно так и никак иначе. Она в коттеджике на окраине Тьена, хозяев которого знает всего несколько часов и не с самой лучшей стороны, и ей так плохо, что встать и уехать она сегодня, скорее всего, не сможет.
А если не сможет сегодня, то точно задержится надолго. Почему-то Юлга была уверена в этом. Пока увяз только коготок еще можно вырваться и улететь, но немного помедлишь — и увязнешь целиком.
Она застонала и перевернулась на другой бок с твердым намереньем проспать до полудня, а потом что-нибудь придумать.
В следующий раз она проснулась, когда услышала вежливый стук в дверь. Тело, почему-то, отреагировало паникой, так что она молнией вскочила с кровати, дернулась от резкой боли в висках, и заползла обратно под одеяло. Ну, хоть живот прошел.
— Входите… — Просипела она.
От чего у нее заложило горло — при закрытых-то окнах и летнем зное на улице, Юлга тоже не знала. Однако догадалась почти сразу, стоило ей повнимательнее разглядеть зашедшего в комнату Варта.
— Нужно извиниться… — Начал он.
У него под глазами были резкие, почти черные, круги, волосы стояли торчком, подбородок казался синеватым, рубашку будто никто не гладил уже лет пять… в общем, выглядел он как нуарный детектив посреди расследования, которого силком оторвали от его кофе и отправили докладывать обстановку в очень ярко освещенное место. Даже щурился примерно так же. Так как вчера за столом он почти не ел, все молол языком без умолку…
— Братец перенервничал. — Догадалась Юлга. — Так они и правда болезни разносят…
— Не совсем. — Поморщился Варт. — Просто это мой такой… одаренный. Вообще-то он их лечит, но иногда бывает… Пижама тебе идет… Яльсе-то шла… Стой-стой-стой, не злись только, у тебя совершенно другой оттенок волос, о! Ну и ерунду мелю! Короче, тебе вовсе не обязательно в этом разбираться, это внутрисемейные проблемы, вряд ли это повторится. Брат вернется — поправит, что наломал, будь уверена. — и, почти без паузы, спешно, — Ты вчера говорила, что у тебя вещи проплачены до сегодня…
Юлга воззрилась на него как не инопланетянина.
Странный он какой-то. Вчера «помоги», сегодня «внутрисемейные проблемы». Голова-то болит у Юлги, так что это и ее проблемы… Варт-то вчера прямо таки гарантировал безопасность и уговаривал остаться, а теперь что, намекает, что пора и честь знать? Видок у него тот еще, видно, что плохо спал, сразу понятно, зеркалил изо всех сил, что бы это там не значило. Даже не хочется его ни в чем упрекать, ему, наверное, тоже сейчас не слишком хорошо и радужно. Намек так намек, она же все равно обещала уехать. Только вот голова болит…
Варт так уверен в том, что Ярт, когда вернется, все поправит… Интересно, а придется ли ему Ярта уговаривать ее лечить? Хотела бы она посмотреть на это зрелище, должно быть покруче петушиных боев. Вчера старший братец слишком устал, чтобы драться, но в этот раз может быть, приедет свеженький. А Варт наоборот, краше в гроб кладут. Тфу, опять эта кладбищенская тематика…
Чтобы отвлечься, Юлга спросила, уверенная в отрицательном ответе:
— Ты что, хочешь съездить, привезти? И не ломает?
— Твое глухое раздражение ломает больше. — Буркнул Варт, и тут же выставил вперед ладони, защищаясь. — Тебя никто ни в чем не обвиняет, просто если кто-то съездит за вещами, тебе же будет проще? Обустроишься хоть нормально. Можешь считать, что парень повелся на твои красивые глаза и зачесть это как великий подвиг, если так хочешь, в конце концов. Брат уехал на учебу, так что…
У Юлги отвисла челюсть. То есть не буквально, лицо-то она держала кирпичом, но метафизически — еще как отвисла. Прямо на пол грохнулась. Это что, шутка такая? Тащиться на другой конец немаленького города за чужим чемоданом? А может он ей сейчас вручит миллион тье и извинится за недостаточную оперативность? Мол, он бы и раньше собрал, но всю ночь ждал, пока риелтор продаст его квартиру в центре и последние штаны?
— Не то чтобы я отказывалась… А тебе разве не учебу не нужно? — Наконец, нашлась что сказать Юлга.
Он наверняка где-то учится и очень-очень занят! Конечно, ей причиталось за моральный ущерб, но, все-таки… Ей казалось, что она слишком уж наглеет. Живет в чужом доме, гоняет хозяина за шмотками…
— В ВГТУ сейчас летние каникулы. Практику заранее зачли…
— А-а-а… Тогда ладно. Ключи от ячейки в переднем кармане сумки, третья камера хранения Восточного во… По-о-одожди! ВГТУ — это Ведомственный, что ли?
Варт уже деловито обшаривал сумку, и на крик Юлги отреагировал ровным счетом никак.
— Э-эй!
— А, что? Ну да. Второй курс, с осени третий… А почему столько негатива? Прости, голова немного побаливает, сложно сосредоточиться… что-то не то сказал? Извини.
Юлге только еще больше захотелось его стукнуть. А еще — чтобы он прекратил читать ее эмоции и за них извиняться — она ведь тоже его ни в чем не обвиняет!
Она глубоко вздохнула, успокаиваясь.
— Нет, все нормально, просто у меня мама в Ведомстве работает — показалось, что оно меня преследует.
Варт все-таки нашел ключи, подбросил на ладони и невинно поинтересовался:
— Что, дар редкий? Тогда тут есть чему посочувствовать — никуда ты от них не денешься, особенно если у вас это родовое. Да ладно тебе, не смотри так злобно, Панда, в этом же никто не виноват.