— Как по-твоему, сколько это продлится?
— Трудно сказать. Для ремонтных работ потребуется куча бетона и арматуры и то и другое страшный дефицит. Нужны бетономешалки и прочая техника. Большую часть воды придется привозить в железнодорожных цистернах, в автоцистернах и на баржах. Возникнут чертовски сложные проблемы с распределением и рационированием. Нужно рассчитывать на то, что станет хуже, пока не станет лучше. — Он поднялся на ноги и зевнул. — Я хочу пару часов подремать, Ширли. Разбуди меня в четыре. Перед уходом мне нужно побриться.
— Два часа! Что это за сон! — возмутилась она.
— Я тоже так думаю, но на большее у меня нет времени. Кто-то наверху по-прежнему давит на нас по поводу убийства О'Брайена. У одного осведомителя из Китайского городка есть какая-то информация, и я должен с ним сегодня встретиться, вместо того чтобы выспаться перед вечерним патрулированием. Я медленно начинаю ненавидеть Билли Чуна, где бы он ни прятался.
Он вышел в другую комнату и рухнул на кровать.
— Можно я останусь здесь, пока он спит, Сол? — спросила Ширли. — Я не хочу его беспокоить… но я не хочу беспокоить и вас…
— Беспокоить! Как такая симпатичная барышня может кого-то побеспокоить? Позвольте сказать вам, что, может, я на вид, и старый, но это только из-за моего возраста. Я не говорю, что вы не должны ощущать себя рядом со мной в безопасности. Годы решительных действий прошли. Теперь я получаю удовлетворение, просто размышляя об этом, что в любом случае дешевле, и вы можете не тревожиться. Несите сюда свое вышивание, а я расскажу вам о тех временах, когда я служил в Ларедо и мы с Люком на один из уик-эндов заехали в Мальчишеский городок в Нуэво-Ларедо. Хотя, если подумать, может, лучше вам об этом не рассказывать.
Когда Ширли вошла в комнату, Энди крепко спал, растянувшись на кровати прямо в одежде. Он даже не снял башмаки. Она задернула шторы и убрала с кровати маникюрный набор. В подметке правого башмака Энди зияла приличная дыра, и она уставилась на Ширли, словно пыльный печальный глаз. Если попытаться снять с него башмаки, то можно его разбудить. Поэтому она тихонько вышла и прикрыла за собой дверь.
— Нужно заряжать аккумуляторы, — сказал Сол, глядя на поплавок ареометра. — Энди уже вырубился?
— Да, крепко спит.
— Подождите, вот будет дело, когда начнете его будить. Когда он вот так выключается, можно сбрасывать бомбу, и, если она его не убьет, он ее не услышит. Я сейчас заряжу батареи, а он и не узнает.
— Так несправедливо! — внезапно взорвалась Ширли. — Почему Энди обязан выполнять двойную работу, сражаться за воду для всего города? Что тут все эти люди делают? Почему бы им не уехать куда-нибудь, раз не хватает воды?
— На этот вопрос ответ очень прост — ехать некуда. Вся страна — это одна большая ферма. Людей на юге так же много, как и на севере, поскольку не существует общественных средств передвижения. Любой, кто попытается пешком дойти до теплых краев, подохнет с голоду задолго до того, как туда доберется. Люди остаются на месте, потому что государство организовано так, что заботится о них только там, где они живут. Они плохо питаются, но все-таки что-то едят. Чтобы сдвинуть людей с насиженных мест, необходима крупная катастрофа, вроде исчерпания запасов воды в Калифорнийских долинах или пылевого шара, который, как я слышал, принимает международные масштабы и движется к канадской границе.
— Ну тогда в другие страны. Ведь все приехали в Америку из Европы и с других материков. Почему бы некоторым из них не вернуться?
— Если вы думаете, что проблемы существуют только у нас, посмотрите, как обстоят дела за океанами. Вся Англия — просто один большой город, и я видел по телевизору, как застрелили последнего консерватора при попытке защитить последний лес, который собрались вырубить. Или вы хотите отправиться в Россию? Или в Китай? Они уже пятнадцать лет ведут войну из-за спорных приграничных территорий, которая является единственным способом замедлить рост населения. Однако у вас призывной возраст, а там в армию призывают и девушек, так что вам это наверно не понравится. Может, в Данию. Там можно жить великолепно — если вы сможете туда попасть. По крайней мере едят они регулярно, но на границе они поставили бетонную стену, а береговая охрана стреляет без предупреждения, потому что слишком много голодающих людей пытается пробиться в землю обетованную. Нет, может, у нас здесь и не рай, но все-таки место пригодно для жилья. Я должен зарядить батареи.
— Это несправедливо. Я по-прежнему придерживаюсь этого мнения.
— А что справедливо? — улыбнулся Сол. — Успокойтесь. Вы молоды, красивы, вы регулярно едите и пьете. Так на что вы жалуетесь?
— А и в самом деле, не на что. — Она улыбнулась ему в ответ. — Просто я разозлилась, видя, как Энди целыми днями работает, заботясь о людях, а они даже не знают об этом, и их это вообще не заботит.
— Не может быть иной благодарности, кроме зарплаты. Работа есть работа.
Сол вытащил велосипед-тренажер и подсоединил провода от генератора к аккумуляторам на холодильнике. Ширли подвинула кресло к окну и раскрыла маникюрный набор. Скрип и стоны генератора переросли в пронзительный вой.
День был прекрасный, солнечный, но не жаркий, и, судя по всему, осень будет отличной. Возникли перебои с водой, но все придет в норму. Она нахмурилась, глядя на крыши домов и небоскребы. На звуковом фоне бесконечно ревущего города был отчетливо слышен визг детей во дворе.
Если не считать проблем с водой, все было отлично. Но вот что интересно: несмотря на то что она знала, что все отлично, у нее по-прежнему сохранялось некое внутреннее напряжение, подспудное ощущение тревоги, которое не покидало ее.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава 1
— Все говорят, что это самый холодный октябрь. Я никогда не видала такого холода. Да к тому же дождь. И вечно-то его не хватает, чтобы наполнить резервуар, но он всегда достаточно силен, чтобы промокнуть насквозь и продрогнуть до костей. Это нормально?
Ширли машинально кивнула, едва вслушиваясь в слова. Очередь немного продвинулась, и Ширли прошаркав несколько шагов вслед за говорившей, похожей на бесформенную груду одежды, накрытую сверху разорванным синтетическим плащом. «Наверное, я выгляжу не лучше», — подумала Ширли, натягивая на голову конец одеяла, чтобы хоть как-то спастись от надоедливой мороси. Стоять оставалось недолго, впереди всего десятка два людей, но прошло гораздо больше времени, чем она предполагала: почти стемнело. Над автоцистерной зажгли лампочку, осветившую ее черные бока и завесу дождя. Очередь вновь продвинулась, и женщина перед Ширли заковыляла, таща за собой маленького ребенка: такой же тряпичный узел, как и его мать; лицо было скрыто повязанным сверху шарфом. Ребенок все время хныкал.
— Прекрати сейчас же! — прикрикнула на него женщина. Она обернулась к Ширли: красное одутловатое лицо, почти беззубый рот. — Он плачет, потому что мы только от врача. Доктор думал, что он заболел серьезно, но оказалось, что это всего-навсего квош.
Она показала опухшую руку мальчика. — Посмотрите, все распухает, на коленях появляются черные пятна. Нужно было две недели сидеть в больнице Беллевью, чтобы доктор рассказал мне то, что я и без него знала, Но это единственный способ получить от него бумажку. Вот так нам выписали горохового масла. Супружник у меня его любит. Вы живете в нашем квартале, не так ли? По-моему, я вас там видела.
— На Двадцать пятой улице, — ответила Ширли, снимая крышку с канистры и кладя в карман пальто. Она продрогла до костей и была уверена, что простудилась.
— Я узнала вас. Подождите меня, пойдем домой вместе. Уже поздно, а вокруг столько хулиганья, так и норовят вырвать из рук воду. Они всегда могут ее продать. Вот миссис Рамирес из моего дома: она хоть и вздорная, но хорошая баба, знаете, ее семья живет в этом доме со второй мировой войны. Так ей поставили такой синяк под глазом, что она едва видит, и выбили два зуба. Какой-то подонок ударил ее дубинкой и отобрал воду.
— Да, я вас подожду, это прекрасная мысль, — сказала Ширли, внезапно почувствовав себя страшно одинокой.
— Карточки! — рявкнул полицейский. Она протянула ему три листочка: свою карточку, Энди и Сола. Полицейский поднес их к свету, потом вернул ей. — Шесть литров! — крикнул он человеку, стоявшему у крана.
— Как шесть? — возмутилась Ширли.
— Сегодня норму снизили, дамочка. Поживее, народ ждет.
Она подала канистру, человек у крана засунул в нее конец шланга и открыл воду.
— Следующий! — крикнул он.
Ширли подняла канистру — та была до обидного легкой. К Ширли подошла та женщина, одной рукой таща ребенка, а в другой неся двадцатилитровый бак из-под керосина, который казался почти полным. Наверняка у нее большая семья.
— Пойдемте, — сказала женщина, ребенок засеменил за ней, слабо подвывая.
Когда они свернули с Двенадцатой авеню в переулок, стало еще темнее, словно дождь впитал весь тусклый свет. Тут в основном располагались старые склады и фабрики с серыми, крепкими стенами. Тротуар был мокрый и пустынный. Ближайший уличный фонарь находился в квартале отсюда.
— Муж мне голову оторвет за то, что возвращаюсь домой так поздно, сказала женщина, когда они завернули за угол.
Вдруг дорогу им преградили две темные фигуры.
— Отдавайте воду, — сказал один, и в темноте тускло блеснуло лезвие ножа.
— Нет, не надо! Пожалуйста, не надо, — взмолилась женщина, спрятав бак с водой себе за спину.
Ширли прижалась к стене. Это были молодые парни, подростки. И у них был нож.
— Воду! — приказал первый, угрожая ножом.
— Получай! — заорала женщина, размахнувшись баком. Прежде чем тот успел увернуться, она ударила его баком по голове и повалила на землю, нож выпал. Ты тоже хочешь? — закричала она, наступая на второго. Тот был безоружен.
— Нет, я не хочу ничего такого… — запричитал он, пытаясь поднять упавшего.
Женщина шагнула к нему, и он отскочил. Она нагнулась за ножом. Парень схватил своего напарника и потащил за угол. Все произошло так быстро, что Ширли не успела опомниться. Она стояла, прислонившись к стене и дрожа от страха.
— Получили по заслугам! — захохотала женщина. разглядывая старый погнутый нож. — Я им воспользуюсь лучше, чем они. Ведь просто мальчишки, дети.
Она была возбуждена и обрадована. За все время она ни разу не выпустила руку ребенка; тот захныкал громче.
Больше ничего не произошло, и женщина проводила Ширли до ее двери.
— Большое вам спасибо, — сказала Ширли. — Не знаю, что бы я делала…
— Не стоит, — проворчала женщина. — Нож-то вот он.
И она побрела дальше, таща одной рукой тяжелый бак, а другой — ребенка. Ширли вошла в дом.
— Где ты была? — спросил Энди, когда она открыла дверь. — Я уж начал беспокоиться.
В комнате было тепло и пахло рыбой. Энди и Сол сидели за столом со стаканами в руках.
— Ходила за водой, очередь на целый квартал. Мне дали только шесть литров, норма опять снижена.
Она заметила, что он невесел и решила не рассказывать про инцидент на обратном пути. А то он будет переживать, а она не хотела испортить ужин.
— Просто чудесно, — саркастически произнес Энди. — Норма и так мизерная, так ее делают еще меньше. Ширли, вылезай скорей из мокрой одежды, а Сол сделает тебе «Гибсон». Поспел его самопальный вермут, а я принес водки.
— Пей, — сказал Сол, протягивая ей холодный стакан, — Я варю суп с этим «энер-Г», его только так и можно есть. Скоро должен быть готов. Это у нас будет на первое, а потом… — Он кивнул в сторону холодильника.
— Что? — спросил Энди. — Секрет?
— Никаких секретов, — сказала Ширли, открывая холодильник, — просто сюрприз. Я купила их сегодня на рынке, каждому по одному. — Она вынула тарелку с тремя крошечными соево-чечевичными гамбургерами. — Новый продукт, его даже показывали по телевизору. С ароматом копченого мяса.
— Наверняка стоят целое состояние, — сказал Энди. — До конца месяца есть мы не будем.
— Они не так дороги, как может показаться. Я потратила на них мои собственные деньги, а не из бюджета.
— Какая разница, деньги есть деньги. Мы, вероятно, могли бы прожить целую неделю на то, во что обошлись эти штуки.
— Суп готов, — сказал Сол, ставя на стол тарелки. У Ширли в горле встал ком от обиды. Она села и уставилась в тарелку, стараясь не разреветься.
— Извини, — сказал Энди. — Но ты же знаешь, как растут цены. Нужно быть поэкономнее. Подоходный налог снова увеличился, теперь восемьдесят процентов, из-за возросших отчислений на социальную помощь. Так что зимой придется туго. Не думай, что я Не ценю…
— Если ценишь, то почему не заткнешься и не начнешь есть свой суп? спросил Сол.
— Кончай, Сол, — сказал Энди.
— Я кончу, если ты прекратишь ругаться в моей комнате. А теперь давай, нечего портить такой превосходный ужин.
Энди хотел ответить, но передумал и взял Ширли за руку.
— Ужин замечательный, — сказал он. — Давайте им наслаждаться.
— Не такой уж замечательный, — сказал Сол, принюхиваясь к супу и морща нос. — Подожди, дай сначала я попробую… М-да. Но гамбургеры должны забить этот вкус.
Наступило молчание: они начали есть суп. Через некоторое время Сол завел одну из своих армейских историй про Новый Орлеан и, как всегда, рассмешил их. Напряжение исчезло. Сол разлил остатки «Гибсона», а Ширли подала на стол гамбургеры.
— Будь я пьян, они по вкусу действительно напоминали бы мясо, — заявил Сол, жуя гамбургер.
— Они неплохи, — заметила Ширли.
Энди кивнул. Ширли быстро съела гамбургер, подобрала с тарелки крошки, затем принялась за коктейль. Инцидент по пути домой казался далеким и нереальным. Что там сказала эта женщина про болезнь ребенка?
— Вы знаете, что такое «квот»? — спросила она. Энди пожал плечами.
— Какая-то болезнь… А почему ты спрашиваешь?
— Со мной в очереди за водой стояла одна женщина, и я с ней разговорилась. С ней был маленький мальчик. У него вот этот квош. По-моему, ей не следовало бы таскать его по дождю, раз он болен. Интересно, не заразная ли эта болезнь?
— Можешь не волноваться, — сказал Сол. — «Квош» — сокращенно от «квошиоркор». Если вы интересуетесь проблемами здоровья, нужно смотреть медицинские программы, что я постоянно делаю, или открыть какую-нибудь книгу. Тогда бы вы все об этом знали. Его нельзя подхватить, потому что это заболевание наподобие авитаминоза, как бери-бери.
— О такой болезни я тоже никогда не слышала, — сказала Ширли.
— Она встречается не так часто, зато квош — на каждом шагу. Он начинается, когда в пище не хватает белков. Раньше им болели только в Африке, но теперь он разгуливает по всем Соединенным Штатам. Правда, грандиозно? Мяса нет, чечевица и соевые бобы стоят дорого, поэтому мамки пичкают своих детей крекерами и сладостями — тем, что подешевле…
Лампочка замигала и погасла. Сол на ощупь прошел по комнате и нашел выключатель в путанице проводов на холодильнике. Загорелась тусклая лампочка, подсоединенная к батареям.
— Нужно бы зарядить, — сказал он, — но можно подождать и до утра. После еды нельзя заниматься физической нагрузкой, вредно для пищеварения и обмена веществ.
— Я очень рад, что вы живете вместе с нами, доктор, — сказал Энди. — Мне нужен совет врача. У меня проблемы. Понимаете… все, что я ем, не задерживается у меня в желудке…
— Очень смешно, мистер Умник. Ширли, не понимаю, как ты уживаешься с этим остряком.
После ужина они воспряли духом и даже какое-то время болтали, пока Сол не объявил, что выключает свет, чтобы не разрядить батареи полностью. Маленькие брикеты морского угля сгорели, и в комнате стало холодно. Они пожелали друг другу спокойной ночи, и Энди пошел в другую комнату за карманным фонариком. Там было еще холоднее.
— Я ложусь, — сказала Ширли. — Не то чтобы я устала, но это единственный способ согреться.
Энди безрезультатно пощелкал выключателем на стене.
— Электричество все еще отключено, а мне нужно еще кое-что сделать. Что за дела?.. Еще неделю назад у нас был свет вечерами.
— Давай я лягу и буду светить тебе фонариком — годится?
— Придется поступить так.
Он раскрыл на крышке комода блокнот, рядом положил бланк и начал переписывать сведения в рапорт. Левой рукой он сжимал фонарик, и тот испускал ровный неяркий свет.
Ночью в городе было тихо, холод и дождь прогнали с улиц людей. Жужжание крошечного генератора и скрип пера по пластику звучали неестественно громко.
Ширли раздевалась при свете фонарика. Сняв одежду, она сразу озябла и быстро надела теплую пижаму, заштопанные носки, в которых обычно спала, а сверху натянула толстый свитер. Простыни были холодными и влажными, их не меняли с тех пор, как начались перебои с водой. Однако она старалась просушивать их как можно чаще.
— Что ты пишешь? — спросила она.
— Все, что у меня есть по поводу Билли Чуна. На меня все еще наседают, требуя его разыскать, — ничего более глупого я не слышал. — Он отложил ручку и нервно зашагал из угла в угол. фонарик у него в руке бросал дрожащий свет на потолок. — После того как прикончили О'Брайена, у нас на участке зарегистрировано две дюжины убийств. Мы поймали одного убийцу — его жена умерла от потери крови… Но обо всех остальных забыли, кроме убийства Большого Майка. Что может быть такого важного в этом деле? Похоже, никто не знает. Однако по-прежнему требуют рапорты. Поэтому после двухсменного дежурства я должен продолжать поиски этого мальчишки. Вот и сегодня ночью мне нужно проверить еще одну дурацкую информацию, но я этого делать не собираюсь. Даже если Грасси распилит меня завтра пополам. Ты знаешь, сколько я спал за последнее время?