— Такое мы оплачиваем.
— Что говорить ей, если она спросит, чем я тут занимаюсь?
— Консультации по вопросам безопасности для крупных финансовых компаний. Такое объяснение всегда проходит, — заверил его Дейвис. — Она ведь, наверно, знает, что вы работали в Управлении.
— Она его дочь, — Чавес указал на Кларка.
— В таком случае, она, уверен, все поймет правильно. А что скажете о вашей жене, мистер Кларк?
— Зовите меня просто — Джон. Сэнди отлично знает службу. Может даже и намекнуть иной раз, чем я занимаюсь на самом деле, — добавил он, слегка улыбнувшись.
— Как вы насчет того, чтобы познакомиться с нашим боссом?
— Думаю, самое время, — ответил Кларк за обоих.
— Помилования действительно существуют, — сказал Хендли через несколько минут. — Когда Райан подкинул мне мысль о создании этого заведения, он сам сказал, что нужно позаботиться о том, как защитить в случае чего тех оперативников, которых мы будем посылать на дела, и подписал сотню бланков. Пока что у нас не было нужды воспользоваться этим запасом, но они лежат, как страховой полис, на случай необходимости. Так нет ли у вас каких-нибудь еще вопросов, на которые вы не получили ответов от Тома?
— Как выбирают цели? — напрямую спросил Кларк.
— Вы сами, как правило, будете принимать участие в выборе. Нам, когда мы решаем, кто не достоин жить на свете, приходится быть очень осторожными.
— Методы работы тоже будем выбирать мы? — осведомился Кларк, постаравшись деликатнее сформулировать вопрос.
— Ты рассказывал им об авторучках? — обратился Хендли к Дейвису.
— Это один из видов оружия, которым мы располагаем. — Дейвис вынул из кармана золотистую авторучку. — При уколе она вводит около семи миллиграммов сукцинилхолина. Это средство для наркоза, используемое в хирургии, которое останавливает дыхание и произвольные мышечные движения. Но не сердечную мышцу. Человек не может двигаться, не может говорить, не может дышать. Сердце бьется еще минуту-другую, а потом начинается кислородное голодание и смерть. Ну, а при вскрытии обнаруживаются все признаки смерти от острой сердечной недостаточности. И внешне очень похоже.
— Действие обратимо? — спросил Кларк.
— Да, если немедленно начать искусственное дыхание. Препарат распадается в организме уже через пять минут. Он не оставляет никаких следов, разве что жертва попадет в очень хорошо оснащенную лабораторию судмедэкспертизы. К высококвалифицированному специалисту, который будет знать, что именно следует искать. Черт возьми, это почти идеальное средство.
— Странно, что русские им не пользовались.
— Думаю, они искали что-то подобное, — ответил Дейвис. — Но их медики, насколько я знаю, не пользуются сукцинилхолином. Нам рассказал о нем один наш друг — доктор из Колумбийского колледжа медицины и хирургии, у которого есть личные счеты с этими людьми. Одиннадцатого сентября погиб его брат, он был старшим брокером у «Кантора Фицджеральда».
— Впечатляет… — протянул Кларк, рассматривая авторучку. — Кстати, может пригодиться и для допросов. Быть полезным средством для допросов. Вряд ли кому-нибудь, кто познакомится с таким ощущением, захочется повторить опыт.
Дейвис протянул ему устройство.
— Сейчас не заряжено. Чтобы выпустить иглу, нужно повернуть наконечник. И пишет просто замечательно.
— Чудесно. В таком случае, еще один вопрос. Можно ли нам использовать более традиционные средства?
— Если того потребует обстановка — конечно, — ответил, кивнув, Дейвис. — Но, повторяю, нас как бы не существует в природе, так что это следует учитывать всегда и при всех обстоятельствах.
— Понятно.
— А вы что скажете, мистер Чавес? — спросил Хендли.
— Сэр, я просто слушаю и, как говорится, мотаю на ус, — ответил Динг.
— Джон, этот парень и в самом деле такой умный? — обратился к Кларку бывший сенатор.
— На самом деле он даже умнее, чем кажется. Мы не раз отлично работали вместе.
— Что ж, как раз это нам и нужно. Добро пожаловать на наш корабль, джентльмены.
— Еще минуточку, — сказал Кларк. Он вынул из кармана флэшку, которую забрал вчера у Динга, и положил его на стол. — Мы нашли это у плохих парней из Триполи.
— Понятно. И каким образом оно попало сюда?
— По чистой случайности, — ответил Кларк. — Назовем это преждевременным приступом старческого слабоумия. Я долго думал — то ли вернуть его шведам, то ли передать в Лэнгли, — но решил, что здесь от него будет больше пользы.
— Вы смотрели содержимое?
— Картинки JPEG, — ответил Чавес. — Десятка полтора. По-моему, больше всего похоже на чьи-то отпускные фотографии, но кто знает?..
Хендли задумался на пару секунд, потом кивнул.
— Ладно, мы тоже посмотрим. Том, у нас найдется для них свободный кабинет?
— По соседству с братьями Карузо.
— Хорошо. В таком случае пока что осматривайтесь, а завтра с утра снова встретимся.
Хендли поднялся, давая понять, что беседа окончена. Дейвис шагнул к двери, Чавес и Кларк направились за ним.
— А вас, Джон, я попрошу задержаться на минутку, — сказал Хендли.
— Конечно. Иди, Динг, я сейчас догоню.
— Джон, у вас большой опыт, — сказал Хендли, когда они остались наедине. — Я хотел бы обсудить с вами пару вопросов.
— Валяйте.
— Мы еще совсем молодые, вся концепция, которой руководствуемся, — это, по сути, путь проб и ошибок. Мне начинает казаться, что наша работа течет по чрезмерно сложному, даже путаному руслу.
— Не обижайтесь, Джерри, — усмехнулся Кларк, — но уже из того, что вы применяете слова «работа течет» применительно к такой организации, следует, что вы правы. Что из себя представляет ваша структура?
— Похоже на Лэнгли, — сказал Кларк, выслушав объяснение Хендли. — Послушайте, разведывательная деятельность, по большей части, проходит путем естественным. Согласны? Конечно, без анализа никак не обойтись, а вот пытаться вогнать процесс в какие-то искусственно сконструированные рамки, значит, сидеть и дожидаться, когда же наступит, извините за выражение, полный п… ец.
— Смотрю, вы не стесняетесь в оценках.
— А вы хотели бы, чтоб я разводил дипломатию?
— Нет.
— Структуры погубили много прекрасных идей — они просто не доходили доверху. Вы, как я понимаю, хотите получить совет? Пожалуйста: ежедневно собирайте здесь руководителей направлений и устраивайте мозговую атаку. Может быть, это покажется банальностью, но метод работает. Если окажется, что кто-то из ваших людей тревожится, что могут принять не его, а чье-то еще предложение, значит, вы зря тратите свои таланты.
Хендли чуть слышно присвистнул и улыбнулся.
— Вы тоже не обижайтесь, Джон, но вас вряд ли можно назвать рядовым громилой.
Кларк пожал плечами и промолчал.
— Что ж, — продолжил Хендли, чуть помолчав, — похоже, вы попали в самую точку. Я, признаться, думал так же. Но приятно получить подтверждение своим мыслям.
— У вас есть еще какие-нибудь вопросы?
— Есть. На днях ко мне приходил Джек Райан. Просил больше допускать его к полевой работе. — «Да, он уже перестал быть младшим», — напомнил себе Кларк. — Том рассказывал вам, как он работал по МоНа? — спросил Хендли.
— Да.
— Ну, а я узнал из вторых рук, что братья Карузо взяли Джека с собой в Хоганс-аллею. Так сказать, чтобы развеяться. И он там отработал чертовски хорошо, по крайней мере, так мне сказали. Конечно, допустил несколько типичных ошибок, где-то подставился, но в целом отработал более чем удовлетворительно.
«Значит, у него есть способности», — подумал Кларк. Может быть, передались генетически, если, конечно, такое бывает на самом деле. Он видел в деле отца Джека и мог поручиться, что тот настоящий боец. Умеет сохранять хладнокровие при достаточно тяжелых обстоятельствах. И тому, и другому можно научиться, но второе зависит в значительной степени от склада ума и темперамента. Похоже, Джек унаследовал от отца оба эти качества, да еще и твердую руку.
— И как, по-вашему, он серьезно ко всему этому подходит? — спросил Кларк.
— Думаю, что иллюзий не питает. И не производит впечатления охотника за славой.
— Нет, он не такой. Родители его хорошо воспитали.
— Он изумительный аналитик, у него к этому делу настоящий талант, но ему кажется, что он всего лишь мелкое колесико, вращающееся на одном и том же месте. Он хочет сам выйти на расчистку. Но беда в том, что я не уверен, что его отец…
— Если вы намерены принимать решения, исходя из того, что может сказать его отец, то…
— Продолжайте.
— То вам нужно беспокоиться не о его голове, а о своей. Джек взрослый и живет своей жизнью. И вы должны принять решение, исходя из того, годится ли он для такой работы и принесет ли пользу Кампусу. Вот и все.
— Логично. Что ж, мне все же нужно еще подумать об этом. Но, если я все же решу удовлетворить его просьбу, ему потребуется инструктор.
— Полагаю, такой у вас найдется.
— Я мог бы обратиться еще к кому-нибудь или использовать несколько человек. Пит Александер тоже мастер своего дела, но мне, действительно, хотелось бы, чтобы он посидел под вашим крылом.
Теперь настала очередь Кларка задуматься. Вот, Джон, ты и сам нарвался на то, к чему только что призывал босса.
— Я согласен.
— Спасибо. Кстати, на тот случай, если у вас возникли сомнения — мы постоянно ищем таких людей, как вы и Чавес. У нас, конечно, есть свои скауты, высматривающие способных людей, но некоторый переизбыток кандидатов никогда не помешает.
— Тут вы правы. Я, с вашего разрешения, тоже подумаю на этот счет. Вдруг да припомню одно-другое имя.
Хендли ухмыльнулся.
— Может быть, кого-то из недавно отправленных в отставку агентов?
— Может быть, — улыбнувшись в ответ, кивнул Кларк.
Глава 37
— Это тайники, — заявила Мэри Пэт Фоли, открыв стеклянную дверь конференц-зала НКТЦ. Она подошла к покрытой пробкой доске, на которую прикололи военную карту и вырванную из «Бедекера» схему Пешавара, и ткнула пальцем в одну из групп точек.
— Ну-ка, поподробнее, — попросил Джон Тернбулл.
— Легенда на обороте — стрелки вверх и вниз, сопровождаемые точками, — места расположения тайников. Стрелка вверх означает «забрать», стрелка вниз — местоположение закладки. Первые стрелки указывают, какие тайники проверять. Вот и получается, что группа из трех точек означает наличие закладки, а из четырех — место, где находится тайник.
— Вот, что значит опыт, полученный во время «холодной войны», — одобрительно сказала Джанет Каммингс.
— Это испытано и отработано гораздо раньше — еще в Древнем Риме.
То, что коллеги удивились этой догадке, сказало ей, что они — и, возможно, ЦРУ в целом — все еще пребывали в состоянии перцептивного дефицита по отношению к РСО и постановке там разведки. Связь с агентами через тайники была делом достаточно надежным и обеспечивала эффективную, хотя и не слишком быструю связь.
— Впрочем, узнать, продолжают ли их использовать, мы все равно не можем, — продолжала она. — Во всяком случае, без внедрения туда.
Под локтем Бена Марголина заверещал телефон. Он взял трубку, молча слушал тридцать секунд, положил ее и сказал:
— Пока что ничего нового, но компьютеры продолжают жевать снимки. Хорошо, по крайней мере, то, что можно смело исключить окрестности пещеры в радиусе шестидесяти миль.
— Слишком много параметров, — посетовал Джон Тернбулл, командир «Базы акр».
— Угу, — согласилась Джанет Каммингс, глава управления операций НКТЦ.
Выдвинутая Мэри Пэт Фоли идея привела в действие проект ЦРУ, получивший кодовое название «Коллаж». Он заключался в том, что гористая местность, изображенная на макете, который группа Дрисколла нашла в пещере Гиндукуша, реально существовала где-то в мире.
Проект «Коллаж» — плод напряженной мозговой деятельности нескольких математиков из научно-технического директората Лэнгли. Они не впали в отчаяние (как это случилось с «Базой акр»), когда Мэри Пэт задала свой вопрос: «Где же находятся эти горы?» Эмир и его помощники выложили в Интернет и прессу немало фотографий, где они были запечатлены во время походов по диким горам Пакистана и Афганистана, предоставляя американским разведчикам массу возможностей для оценки погоды и общего характера местности, в которой делались снимки. Это делалось с осторожностью. Они никогда не помещали на снимках тех подробностей, ориентируясь на которые можно было бы высадить группу спецназа или пустить беспилотники. Без более широкого пейзажа, заметных ориентиров и четкого масштаба камни так и оставались безымянными камнями, неотличимыми от всех прочих.
Предполагалось, что «Коллаж» сможет решить эту проблему, собирая и анализируя все доступные изображения, топографические данные и материалы радиолокационных съемок, если бы они были четко атрибутированы и имели масштабную привязку к какому-нибудь элементу ландшафта. Начиная с тех, что поставляли коммерческие и военные спутники «Ландсат», «Лакросс» и «Оникс», и кончая семейными фотоальбомами на «Фейсбуке» и любительскими фотоотчетами путешественников на «Фликре». «Коллаж» поглощал эти изображения, а потом выплевывал наружу в виде соответствующей частицы поверхности Земли. К изображению и карте добавлялась при этом масса других данных — геологические характеристики местности, погодные условия в прошлом и настоящем, планы лесоразработок, сейсмическая активность… Если какая-то информация имела отношение к земной поверхности, к ее облику сегодня или в прошлом, ее следовало запустить в «Коллаж».
Проект давал ответы на вопросы, которые вряд ли пришли бы в голову обычному человеку, вроде: «Как выглядит гранит в Гиндукуше во время дождя?» или «В каком направлении ляжет тень от такого-то предмета при тридцатипроцентной облачности и определенной точке конденсации?» Или: «Какой высоты достигнут песчаные барханы в Судане при непрерывном ветре скоростью двенадцать-четырнадцать миль в час на протяжении десяти дней?» Группы перестановок потрясали своими объемами, математические модели, упрятанные в управлявшие работой «Коллажа» программы по несколько миллионов операторов, не могли вызывать иного чувства, кроме благоговейного ужаса. Главная проблема состояла в том, что расчеты базировались не только на известных переменных, но и на мнимых. Не говоря уже о вероятностном подходе, поскольку программа должна была учитывать допущения, так как использовала не только формализованные данные, но и сделанные в разных ракурсах фотоизображения и фрагменты видеозаписей. Скажем, в тридцатисекундной видеозаписи с разрешением 640×480 «Коллаж» при первом «просмотре» должен был идентифицировать все реперные объекты величиной от 500 000 до 3 000 000 точек. Он группировал их по цвету — черно-белое изображение или оттенки серого (их использовалось шестнадцать тысяч), относительной величине и углу расположения, расстоянию от фона и окружающих объектов, яркости и направлению света или густоте и скорости движения облачного покрова и многим другим параметрам. Затем эти параметры вводились в матрицу сравнения, и начиналась работа по, собственно, отождествлению.
«Коллаж» провел уже несколько успешных анализов, однако ничего такого, что имело бы реальное тактическое значение, на нем еще не делали. Мэри Пэт начала подозревать, что на этой задаче система сломает себе зубы. Но если это случится, то не из-за программы, а, вероятнее, из-за тех данных, которыми ее снабдили. Они же не знали даже, являлся ли макет сколько-нибудь точным изображением действительно существующего ландшафта, а если да, то где он находился. Где-то в пределах тысячемильного Гиндукуша или в другой части света.
— Что мы имеем насчет «Лотоса»? — спросила Мэри Пэт. АНБ внимательно отслеживало все сообщения, где так или иначе встречалось слово «лотос», рассчитывая выявить закономерность, опираясь на которую НКТЦ мог бы приступить к восстановлению всей картины. А круг вопросов, на которые им было необходимо ответить для того, чтобы собрать мозаику, устрашал своими размерами. Когда слово впервые начало употребляться в качестве кодового обозначения, насколько часто оно встречается, из какой части света и каким образом распространяется — по электронной почте, по телефону, через веб-сайты или каким-то иным путем, который они пока что не принимают во внимание? Предшествует «Лотос» какой-нибудь крупной операции террористов или связан с ее последствиями? И так далее. Черт возьми, никто не мог даже с уверенностью сказать, что этот пресловутый «Лотос» вообще что-то означал. Из того немногого, что было известно, можно было сделать любой вывод, вплоть до того, что «Лотос» — это ласкательное прозвище какой-нибудь любовницы Эмира.
— Что ж, давайте проработаем наихудший сценарий, — сказал Марголин, решительно возвращая присутствующих к насущным задачам.
— Я бы сказала, что мы слишком уж много поставили на эту карту, — отозвалась Каммингс. — Нам известно, где находится пещера, а также то, что сигнал был довольно-таки слабым — на несколько десятков миль по обе стороны границы. Даже если допустить, что за словом «лотос» присутствует какое-то содержание, есть немало шансов за то, что им обозначено какое-то перемещение — людей, грузов, денег… Кто знает?..
«Проблема, — думала Мэри Пэт, — заключалась в том, что перемещения людей и грузов зачастую легче обнаруживались старомодными средствами, людьми, ведущими наблюдение, чем средствами радиоразведки, а на сегодня в тех краях у них нет практически никого».
— Вы, конечно, уже знаете, что я скажу обо всем этом, — обратилась Мэри Пэт к директору НКТЦ. — Мы все думаем об одном и том же, но ресурсов у нас нет, тем более самых полезных, глубоко внедренных.