— Позволю себе заметить, госпожа Мэр, что этот ваш принцип применялся редко, в исключительных случаях, и лишь по отношению к отдельным действиям Совета. Его никогда не применяли к такому огромному и неопределенному предмету, как План Селдона.
— Именно в Плане Селдона нельзя сомневаться, потому что этим можно погубить все.
— А не думаете ли вы, Мэр Бранно… — тут Тревиц обернулся к членам Совета, которые все как один затаили дыхание, ожидая, чем закончится поединок, — не думаете ли вы, члены Совета, что есть основания полагать, что Плана Селдона вообще не существует?
— Мы все видели и слышали изображение Селдона сегодня, — сказала Мэр Бранно. И голос ее звучал тем тише, чем громче и горячее говорил Тревиц.
— Как раз то, что мы видели сегодня, члены Совета, показывает, то того Плана Селдона, верить которому нас учили, не может существовать!
— Член Совета Тревиц, вы нарушаете порядок, я лишаю вас слова!
— Я имею право выступать, Мэр!
— Вы лишены этого права, член Совета!
— Вы не можете лишить меня этого права. Ваше заявление об ограничении свободы слова не имеет законной силы. Формального голосования не было, а если бы и было, я мог бы еще оспорить его законность.
— Лишение вас этого права, член Совета, не связано с моим заявлением в защитуПлана Селдона.
— тогда на каком же основании?…
— Вы обвиняетесь в измене, член Совета Тревиц. Я не хотела производить арест в этих стенах, поэтому сотрудники Безопасности ждут за дверью, и, как только вы выйдете, вас возьмут под стражу. Я прошу вас спокойно выйти из зала. Если вы станете вести себя необдуманно, служба Безопасности войдет сюда. Надеюсь, вы не доведете до этого.
Тревиц оторопел. В зале Совета наступила абсолютная тишина. (Неужели все этого ждали, все, кроме него самого и Компора?) Он оглянулся на выход; там никого не было видно, но он не сомневался, что Мэр Бранно не блефует. От гнева он начал заикаться:
— Я п-представляю избирательный округ, Мэр Бранно…
— Несомненно, ваши избиратели разочаруются в вас.
— Но какие у вас основания предъявлять мне это дикое обвинение?
— Вы все узнаете в свое время, но не сомневайтесь, доказательства у нас есть. Вы, молодой человек, чрезвычайно неосторожны, и вам следует понять, что кто-то может быть вашим другом, но при этом вовсе не желать становиться соучастником измены.
Тревиц резко оглянулся, чтобы встретить взгляд голубых глаз Компора. Взгляд этот был холоден. Мэр Бранно ровным голосом произнесла:
— Призываю всех в свидетели, что при моем последнем заявлении член Совета Тревиц посмотрел на члена Совета Компора. А теперь выйдите, член Совета, не унижайте нас необходимостью произвести арест в этом зале.
Голан Тревиц повернулся, поднялся по ступеням и вышел за дверь, где к нему с двух сторон приблизились двое вооруженных в военной форме, а Харла Бранно, бесстрастно глядя ему вслед, прошептала, чуть шевельнув губами: «Дурак!»
3
Лионо Коделл был Директором Безопасности весь период правления Мэра Бранно. Он любил говорить, что не особенно надрывается на работе, но никто не знал, правда ли это. То обстоятельство, что он не походил на лжеца, ничего не значило.
Выглядел он приветливо и дружелюбно, но, может быть, это было у него профессиональное. Он был заметно меньше среднего роста, а вес имел больше среднего, и у него имелись пышные усы (совершенно необычные на Терминусе), которые теперь сильно поседели, и светло-карие глаза; на нагрудном кармане его бурого комбинезона выделялась яркая нашивка.
Он сказал:
— Садитесь, Тревиц. Попробуем побеседовать по-дружески.
— По-дружески с изменником? — Тревиц засунул большие пальцы за пояс и остался стоять.
— С обвиняемым. Пока еще обвинение, даже выдвинутое самим Мэром, не равносильно приговору. Надеюсь, до такого не дойдет. Мы с вами должны во всем разобраться. Лучше нам поговорить сейчас, пока пострадало только ваше достоинство, чем доводить дело до публичного слушания. Надеюсь, в этом вы со мной согласны.
Тревиц не смягчился.
— Не стоит так любезничать, — сказал он. — Ваша задача изобразить, будто я действительно изменник. Я не изменник, и меня возмущает, что я должен вам это доказывать. Почему вы не должны доказывать мне свою лояльность?
— Просто так. Печально, но факт: сила на моей стороне, а не на вашей. Поэтому вопросы здесь задаю я. Если бы меня заподозрили в измене или нелояльности, то, думаю, меня бы сместили и самого подвергли допросу и, надеюсь, говорили со мной так же, как я собираюсь говорить с вами.
— Как же вы собираетесь со мной говорить?
— Надеюсь, как с другом и равным, если вы так же будете говорить со мной.
— Может быть, я должен поставить вам выпивку? — желчно спросил Тревиц.
— Возможно, когда-нибудь дойдет и до этого, но сейчас прошу вас как друга, пожалуйста, садитесь.
Тревиц заколебался, дальнейшая конфронтация показалась ему глупой. Он сел.
— Ну, — сказал он, — что дальше?
— Дальше я попрошу вас ответить на мои вопросы искренне, полно и без увиливаний.
— А если я откажусь? Чем вы можете мне угрожать? Психическим зондом?
— Надеюсь, нет…
— Я тоже надеюсь. Во всяком случае, вы не примените его к члену Совета. Он не выявит никакой измены, а я, после того как буду оправдан, уничтожу вас как политика. А возможно, уничтожу и Мэра. Может быть, ради этого и стоит спровоцировать вас на психозондирование.
Коделл нахмурился и покачал головой.
— Нет-нет-нет, это слишком опасно, возможно повреждение мозга. Иногда потом трудно вылечиться, не доводите до этого ни в коем случае. Знаете, если зондируемый сильно возбужден…
— Запугиваете, Коделл?
— Констатирую факт, Тревиц… Не сбивайте меня, член Совета. Если мой долг заставит меня применить зонд, я это сделаю. И даже, если вы окажетесь невиновным, вас никто не защитит.
— Ясно. Что вы хотите узнать?
Коделл щелкнул тумблером на столе перед собой.
— Наш разговор записывается, как изображение, так и звук. Мне нужны только ответы на вопросы, понимаете?
— Понимаю — вы запишете только то, что захотите, — презрительно сказал Тревиц.
— Верно. Но вы снова хотите сбить меня. Я не собираюсь искажать ваши ответы. Я просто либо использую их, либо нет. Поэтому не говорите лишнего, не тратьте зря мое и свое время.
— Посмотрим.
— У нас есть сведения, член Совета, — голос Коделла зазвучал официально, как будто он диктовал, — что вы открыто и неоднократно утверждали, что не верите в План Селдона.
Тревиц медленно проговорил:
— Если я утверждал это открыто и неоднократно, то чего вам еще не хватает?
— Не увиливайте, член Совета. Вы понимаете, что мне нужно ваше признание, сделанное вашим голосом, с характерными параметрами голоса, когда вы спокойны и полностью владеете собой.
— Наверно, гипноз или наркотики изменили бы эти параметры?
— Да.
— И вы хотите продемонстрировать, что не использовали незаконных методов при допросе члена Совета? Я не виню вас…
— Я рад, что вы не вините меня, член Совета. Итак, продолжим. Вы утверждали открыто и неоднократно, что не верите в существование Плана Селдона. Подтверждаете ли вы это?
Тревиц сказал, осторожно подбирая слова:
— Я не верю, что то, что мы называем Планом Селдона, имеет то значение, которое мы ему приписываем.
— Это слишком неопределенно. Не сочтите за труд развить вашу мысль.
— Я полагаю, что наивно думать, будто мы следуем курсом, который проложил для нас Хари Селдон пятьсот лет назад; будто Хари Селдон с помощью психоисторической математики рассчитал до мельчайших подробностей переход от Первой Галактической Империи до Второй. Этого не может быть.
— Вы хотите сказать, что никакого Хари Селдона не было?
— Вовсе нет. Конечно, был.
— Или что он не создал научную психоисторию?
— Конечно, нет. Я не имел в иду ничего подобного. Послушайте, Директор, я же хотел все объяснить Совету, только мне не позволили. Я сейчас вам все объясню. Это настолько очевидно…
Директор Безопасности демонстративно выключил записывающее устройство. Тревиц остановился и нахмурился.
— Зачем вы выключили?
— Вы напрасно тратите мое время, член Совета. Мне не нужны ваши речи.
— Вы просили развить мысль.
— Вовсе нет. Я просил вас ответить на вопросы. Только на вопросы. Коротко и ясно. И не говорите ничего лишнего. Тогда мы быстро закончим.
Тревиц сказал:
— Вам нужны только доказательства для подтверждения официальных обвинений.
— Нам нужны только ваши правдивые высказывания. Я уверяю вас, что мы ничего не исказим. Пожалуйста, попробуем снова. Мы говорили о Хари Селдоне. — Записывающее устройство вновь заработало, и Коделл прежним голосом повторил: — что он создал научную психоисторию?
— Конечно, он создал психоисторию, — нетерпеливо ответил Тревиц, не в силах удержаться от резкого жеста.
— Которую, вы бы определили как?…
_ Галактика! Ее обычно определяют, как раздел математики, описывающий усредненные реакции больших групп людей на данные стимулы при данных условиях. Другими словами, предполагается, что она предсказывает социально-исторические изменения.
— Вы сказали «предполагается». Оспариваете ли вы это как математический эксперт?
— Нет, — сказал Тревиц, — я не психоисторик, как и члены правительства Сообщества, как и все граждане Терминуса, как и…
Коделл сказал:
— Есть ли у вас основания полагать, что Хари Селдон недостаточно полно проанализировал и учел не все факторы наиболее вероятного, эффективного и кратчайшего перехода от Первой ко Второй Империи при помощи Сообщества.
— Нет.
— Может быть, вы отрицаете, что голографическое изображение Селдона, появлявшееся при каждом историческом кризисе в последние пятьсот лет, действительно производит самого Хари Селдона и записано в последний год его жизни, незадолго до создания Сообщества?
— Полагаю, что не могу этого отрицать.
— «Полагаете»? Утверждаете ли вы, что это подделка, трюк, придуманный в более позднюю эпоху с какой-то целью?
Тревиц вздохнул.
— Нет. Этого я не утверждаю.
— Утверждаете ли вы, что заявления Селдона каким-то образом подвергаются манипуляциям с чьей-либо стороны?
— Нет. Я думаю, что это невозможно, да и не нужно.
— Ясно. Вы были свидетелем последнего явления Селдона. Может быть, вы находите, ято анализ, подготовленный Селдоном пятьсот лет назад, не точно соответствовал настоящим сегодняшним условиям?
— Напротив, — Тревиц неожиданно оживился, — он соответствовал очень точно.
Коделл как будто не заметил оживления Тревица.
— И все же, член Совета, после всего этого вы по-прежнему утверждаете, что Плана Селдона не существует?
— Конечно, утверждаю. Я утверждаю, что План не существует, именно из-за того, что анализ так точно соответствовал…
Коделл выключил тумблер.
— Член Совета, — возмущенно сказал он, — вы заставляете меня стирать запись. Я спрашиваю вас, утверждаете ли вы, что План Селдона не существует, а вы пускаетесь в рассуждения. Позвольте мне повторить вопрос.
Он снова включил тумблер и сказал:
— И все же, член Совета, после явления Селдона вы по-прежнему утверждаете, что Плана Селдона не существует?
— Откуда вам это известно? Никто не мог поговорить с моим бывшим другом Компором после явления Селдона.
— Допустим, мы догадались, член Совета. И допустим, что вы уже ответили «утверждаю по-прежнему». Если вы скажете это еще раз без добавлений, мы продолжим.
— Конечно, утверждаю по-прежнему, произнес Тревиц с иронией.
— Хорошо. Я выберу, которое из ваших «утверждаю по-прежнему» звучит более естественно. Благодарю вас, член Совета. — Он опять выключил тумблер.
Тревиц спросил:
— Это все?
— Да, все, что мне нужно.
— Все, что вам нужно, это при помощи вопросов и ответов доказать Терминусу и всей управляемой им Федерации Сообщества, что я полностью принимаю легенду о Плане Селдона. И если я после этого сделаю какое-либо заявление, отрицающее План, это покажется донкихотством или даже безумием.
— Или даже изменой — в глазах возбужденной толпы, которая верит, что План обеспечивает безопасность Сообщества. Если мы сможем прийти с вами ко взаимопониманию, член Совета Тревиц, запись не будет опубликована. Но в случае необходимости мы сделаем так, чтобы Федерация услышала.
— Неужели, сэр, вас совсем не интересует, что я действительно хочу сказать? — хмуро спросил Тревиц.
— Как человеку мне, конечно, любопытно, и, если будет время, я с интересом и скептицизмом Директора Безопасности вас выслушаю. Но в настоящий момент я получил все, что мне нужно.
— Надеюсь, вы понимаете, что ни вам, ни Мэру это ничего не даст.
— Как ни странно, я так не считаю. А теперь вам пора идти. Под охраной, конечно.
— Куда меня поведут?
Коделл, не ответив, улыбнулся.
— Прощайте, член Совета. Вы не очень-то сотрудничали со мной, но вряд и от вас можно было этого ожидать.
Он протянул руку.
Тревиц, вставая, не подал руки. Он разгладил складки под поясом и произнес:
— Вы лишь откладываете неизбежное. Найдутся другие, которые думают как я или придут к этому в будущем. А если вы меня посадите или уничтожите, это только привлечет внимание к моим мыслям. И в конце концов, победа будет на стороне истины, на моей стороне.
Коделл опустил руку и покачал головой.
— В самом деле, — сказал он, — вы дурак.
4
Когда охранники пришли за Тревицем была уже глубокая ночь.
Почти четыре часа, с досадой перебирая в уме все случившееся, Тревиц беспокойно шагал из угла в угол роскошной комнаты в Управлении Безопасности.
Роскошной, но запертой. Камеры, как ее ни называй.
Почему он доверился Компору?
А почему бы нет? Компор во всем с ним соглашался… Нет, не так. Казалось, что его легко убедить… Нет, и это не так. Он казался глуповатым и не имевшим собственного мнения, и Тревиц охотно пользовался им как звукоотражателем. В беседах с Компором Тревиц формулировал и оттачивал свои взгляды. Компор был удобен, и только поэтому Тревиц делился с ним своими мыслями.
Но теперь поздно жалеть, что вовремя не раскусил Компора. Существует же простое правило: никому не верь.
Но как жить, никому не веря?
То, что случилось невозможно было предвидеть.
Кто бы мог подумать, что Мэр Бранно решится арестовать члена Совета, и никто из остальных членов Совета даже не пикнет. Пусть они не разделяли взглядов Тревица, пусть они готовы грудью встать на защиту дела Бранно, но должны же они, хотя бы из принципа, отстаивать свои права.
Да, Мэр Бранно действовала поистине с металлической твердостью, недаром у нее было прозвище Бранно Бронзовая.
Может быть она сама была орудием…
Нет! Так можно стать параноиком!
А все-таки…
Его мысли, бесполезно повторяясь, кружились вокруг одного и того же, пока не пришли охранники. Их было двое.
— Вам придется пойти с нами, член Совета, — серьезно и бесстрастно сказал старший.
У него были лейтенантские знаки отличия, небольшой шрам на левой щеке и равнодушный взгляд, как будто он разочаровался в своей нудной работе, чего и следовало ожидать в стране, не воевавшей уже более века.
Тревиц не сдвинулся с места.
— Ваше имя, лейтенант?
— Я лейтенант Эвандер Сопеллер, сэр.
— Вы нарушаете закон, лейтенант Сопеллер, вы не имеете права арестовывать члена Совета!
— Лейтенант ответил:
— У нас приказ. Сэр.
— Не имеет значения. Никто не может приказать вам арестовать члена Совета. За такие действия вам грозит трибунал.
Лейтенант возразил:
— Мы не арестовываем вас, сэр.
— Значит, я не обязан идти с вами?
— Нам приказано эскортировать вас до вашего дома…
— Я знаю дорогу.
— И по дороге охранять вас.
— От чего… или от кого?
— От любой толпы, какая может собраться.
— Среди ночи?
— Из-за этого мы и ждали до глубокой ночи, сэр… А теперь, сэр, в интересах вашей безопасности я прошу вас пройти с нами. Должен сказать — не в порядке угрозы, просто для вашего сведения — что при необходимости нам приказано применить силу.
Тут Тревиц заметил, что они вооружены нейронными хлыстами.
Стараясь держаться невозмутимо, он шагнул к ним.
— В таком случае, домой… Или по дороге окажется, что мы едем в тюрьму?
— Мне не приказано обманывать вас, сэр, — с достоинством сказал лейтенант, и Тревиц понял, что перед ним безупречный офицер, которого только прямой приказ может заставить солгать, но даже в этом случае его выдадут интонация и выражение лица.
Тревиц сказал:
Прошу прощения, лейтенант, я не собирался ставить под сомнение ваши слова.
Наземный автомобиль ждал их у подъезда. Улица была пустынна. Не то что толпы, не было видно ни единой души. Но лейтенант не лгал, он ведь не говорил, что на улице уже есть или собирается толпа, он упомянул лишь о толпе, «какая могла собраться».
Лейтенант пропустил Тревица вперед, чтобы тот не мог броситься в сторону и убежать. Он втиснулся в машину сразу за Тревицем и сел рядом на заднем сидении.
Машина тронулась.
Тревиц сказал:
— Надеюсь, что дома я смогу свободно заниматься своими делами, к примеру уйти, если понадобится?
— Нам не приказано в чем-нибудь стеснять вас, сэр, нам приказано только охранять вас.
— Что значит охранять?
— Мне приказано сообщить вам, что вам нельзя будет выходить из дома, так как улица для вас не безопасна, а я за вас отвечаю.