Но к чему сейчас ворошить старое? Надо жить настоящим. Ты сам меня так учил. Словом, я позвонила Захару. Знаешь, он сразу узнал мой голос. Сказал, что ему очень приятно меня слышать. Я предложила ему встретиться, сказала, мол, есть разговор. Он сразу согласился. Сказал, будет ждать меня в „Берлоге“ в семь часов вечера. Яков, если бы ты только видел, как я собиралась на то свидание! Конечно, я понимала, что из этой затеи может ничего не получиться. Все-таки я хотела занять у него колоссальную сумму. Но, с другой стороны, для него это были не такие уж и большие деньги, учитывая то, чем он занимается. Я решила попытать счастья. Подумала, что если судьба на моей стороне и мне повезет, то я стану владелицей нашего с тобой дома. Я понимаю, ты сейчас, читая эти строки, хочешь мне сказать, что ты очень сожалеешь о том, что не успел тогда, в свое время, оформить дом на меня. Но мы-то с тобой знаем, что это было невозможно, ведь с помощью этого дома ты освободился от своей И. и получил развод. Поэтому я не в обиде. Тем более что ты все же помог мне и купил для меня квартиру, за что я тебе очень благодарна. Но, с другой стороны, в этой квартире теперь живут твои дети, Яков. Когда ты вдруг решишься вернуться в Россию, тебе всегда будет где остановиться.
Я красиво оделась, накрасилась, оставила детей у мамы и поехала в „Берлогу“. Там, за ужином, я и попросила у него денег. Сказала, что на два дня. Ты бы видел его глаза, Яков! Он смотрел на меня, как на сумасшедшую. Я ждала, что он потребует у меня каких-либо гарантий, в смысле имущественных. Но я сказала ему, что у меня ничего нет, но через два дня непременно будет. Понятное дело, он пожелал узнать, откуда же у меня появятся такие деньги. Я сказала, что не могу ему это рассказать, но что эти деньги связаны с тобой, с твоими делами, с твоим имуществом. Что ты должен будешь перевести их на мой счет. Он, не скрою, сразу как-то изменился в лице. Он понял, что я обратилась к нему чисто из корыстных побуждений. Но это же голая правда! И я разговаривала с ним открытым, что называется, текстом! Словом, он сказал мне, мол, он подумает, потом мы с ним плотно поужинали. Ох, Яков, чего он только мне не назаказывал! Конечно, мы пили вино, шампанское, и меня повело. Ты же знаешь, как на меня действует шампанское. Голова моя закружилась, я сначала была в какой-то пьяной эйфории, а потом вдруг расплакалась. Я плакала у него на плече, мы вспоминали тебя, но потом он мне сказал, что ему неприятно, когда я говорю о тебе, и пригласил меня к себе домой. Его жена, как обычно, где-то путешествовала (все остановиться не может, дура). Конечно, в этом и состоял мой план: я хотела расположить Захара к себе и уговорить его дать мне эти несчастные два миллиона. Конечно, могло случиться и такое, что я отдалась бы ему, а денег он бы мне не дал. Я рисковала. Но, как говорится, кто не рискует, тот не пьет шампанское. Я рискнула. Ты пойми меня, Яков, ты очень далеко, и кто знает, когда мы еще свидимся, да и свидимся ли. Я пишу тебе в письмах, что постоянно надеюсь на встречу, на то, что ты приедешь ко мне и заберешь нас с детьми к себе в Израиль. Я же знаю, ты писал, у тебя там дом, ты теперь уважаемый в Хайфе человек, у тебя магазины и даже несколько небольших ресторанов. Если бы ты только знал, Яков, как я мечтала поехать к тебе, чтобы ты показал мне гору Кармель или усыпальницу Эль-Баха, арабскую часть Хайфы с ее мечетями и церковью арабов-христиан. Я готовилась к этой поездке, я мечтала, я много прочла о Хайфе. Пока не поняла, что это другой мир, а значит, и ты тоже стал другим, и что, может, только дети будут тянуть тебя сюда, в наш провинциальный город, но никак не я. Хотя когда-то ты говорил, что я – единственная твоя любовь. Теперь уже не знаю. Подумай сам, разве я, зная, что так же горячо тобой любима, как и прежде, поехала бы к Захару той ночью? Разве позволила бы ему сделать с собой все то, что он захотел? Мне тогда показалось, он словно получил то, о чем давно мечтал, даже нет, не получил, а попросту украл, воспользовался моим безвыходным положением. Нет, ты не подумай, он не был грубым со мной. Больше того, он был нежен, ласков и добивался от меня обещания, что мы продолжим наши отношения. Он обещал поднимать моих детей, вернее, твоих детей, Яков. Сказал, глядя на меня, раздетую, что роды меня не испортили, и что у меня прекрасная фигура, что о такой женщине он всегда мечтал. А я лежала на его плече (было уже утро, и спальня казалась фиолетовой от утренней мглы за окном, и только свет уличного фонаря разрезал комнату мертвенно-белым лучом) и гадала: даст он мне денег или нет. Мы поздно уснули, мне казалось, я еще никогда в жизни так не хотела спать, как в этот раз, настолько была утомлена. Ты же понимаешь, я перенервничала сильно, да и физически устала. А когда проснулись, Захар сам принес мне кофе в постель и сказал, что ему надо буквально несколько часов, чтобы подумать над моей просьбой. Я холодно спросила его: у тебя что, Захар, нет таких наличных?! Он ответил уклончиво. И я подумала: ему надо просто побыть одному и решить для себя, стоит ли вообще со мной связываться. Что ж, это было его право. Я оделась, позволила ему меня поцеловать (он сказал, что позвонит мне через несколько часов) и ушла. Вернулась к детям, к той жизни, о которой стараюсь тебе ничего не писать, чтобы не расстраивать. У тебя свои Иерусалимы, у меня – свои.
Он позвонил мне ровно в двенадцать часов – я как раз разливала суп по тарелкам, мы с детьми собирались обедать. Он сказал мне всего одно слово: приезжай».
14. Егор
Никогда в жизни я еще не чувствовал себя таким идиотом. И кто только меня за язык тянул, там, в квартире Риты? Не расскажи я ей о трупах, ничего бы не было. Я вернулся бы домой, предположим, рассказал бы все Веронике, мы бы с ней пошли в гараж, и оказалось бы, что в машине никаких трупов нет. И вся информация осталась бы в семье. Никто из посторонних ничего бы не узнал! И уж тем более Марк Садовников – следователь прокуратуры!
Надо было видеть глаза Вероники, когда нас оставили наконец в покое. Она смотрела на меня, как на предателя.
– Егор, что все это значит? Почему к нам относятся, как к преступникам? Зачем им понадобились детские сиденья? Да еще и наша машина? Что это за экспертиза?
– Вероника, я, конечно, виноват, что заварил всю эту кашу. Но куда хуже было бы, если бы трупы оставались там, оттуда бы пошел такой дух. Ведь их же двое, а на улице весна, с каждым днем становится все теплее и теплее. Кто мог предположить, что убийца сам вывезет трупы, что они находились в нашей машине временно? Скажи, разве это можно было предположить?
– Вообще-то нет, – смягчилась Вероника. – Может, я и сама бы запуталась, если бы обнаружила эти трупы… Испугалась бы. Но первое, что бы я сделала, – это рассказала все тебе, Егор. Я бы не стала это скрывать. Посуди сам. Вот ты уехал на работу, а мне вдруг срочно понадобилась машина. Вот как тебе, к примеру! Ты же отлично знал, что машина не заводится, так?
– Так.
– Но все равно пошел в гараж, потому что искушение добраться до работы на своей машине было слишком велико, и ты подумал, а вдруг заведется?
– Да, именно так я и подумал. Только я не понял: к чему ты ведешь?
– Да к тому, дорогой, что и я с детьми могла бы собраться и прийти в гараж все с той же надеждой, что вдруг машина заведется. Пришла бы я туда, а там… трупы. Представляешь, как бы я испугалась?! Какой подняла бы крик! И уж тогда бы все, кто был в эту минуту в нашем кооперативе, в гаражах, прибежали бы. Позвонили бы в милицию. Ты подумал об этом?
– Нет.
– А я тебе всегда говорю: Егор, включай мозги!
– Я хотел как лучше. Чтобы ты вообще ничего не узнала. Я хотел посоветоваться с Ритой.
– С Ритой… – Она смерила меня насмешливым взглядом. – Интересно, почему это тебя мнение Риты интересует куда больше, чем мое? С каких это пор тебя стало волновать мнение посторонних женщин? И как ты вообще с ней встретился? Она что, пришла к вам на работу? Интересно, зачем? Предложила купить у нее пару-тройку натюрмортов? Она же миллионерша!!!
– Мой шеф послал меня к ней.
Мне пришлось рассказать о поручении Дворкина.
– Представляешь, какое стечение обстоятельств?! Меня словно сама судьба столкнула с Марком. Но я не думаю, что у нас возникнут какие-то сложности. Рита хорошо ко мне относится и сделает все возможное, чтобы нас поскорее оставили в покое. Тем более что трупы-то уже нашли!
– Да как ты не понимаешь?! Трупы-то нашли, да только нам от этого не легче. Ведь то, что трупы оказались в нашем гараже, говорит о том, что их туда сунул преступник, убийца, понимаешь? Вот и станут копать, выяснять, у кого были ключи от нашего гаража, от нашей машины, чтобы выйти на убийцу. Ты что, правда думаешь, будто это наш сосед? Дядя Миша? Он же и муху не обидит!
– Значит, кто-то попросил его изготовить копии наших ключей, хорошо заплатил. Уж деньги-то он любит.
– А кто их не любит?
– Но я бы, к примеру, если бы у меня был станок для изготовления ключей, не стал бы даже за очень большие деньги воровать ключи соседей и делать их копии. Он что, совсем идиот, этот дядя Миша, не понимал, зачем его попросили сделать копии ключей? Значит, хотели угнать машину. Понятное дело, ему и в голову не пришло, что машину собираются использовать совершенно в других, более криминальных целях.
– Значит, кто-то попросил его изготовить копии наших ключей, хорошо заплатил. Уж деньги-то он любит.
– А кто их не любит?
– Но я бы, к примеру, если бы у меня был станок для изготовления ключей, не стал бы даже за очень большие деньги воровать ключи соседей и делать их копии. Он что, совсем идиот, этот дядя Миша, не понимал, зачем его попросили сделать копии ключей? Значит, хотели угнать машину. Понятное дело, ему и в голову не пришло, что машину собираются использовать совершенно в других, более криминальных целях.
– Угонять нашу машину… Не смешно.
– Но кто-то вскрыл наш гараж и нашу машину. Знаешь, я слушала этого Марка, слушала и кое-что вспомнила. Конечно, я тебе тогда ни о чем таком не рассказала, мне стыдно было, подумала, что ты после этого будешь ко всем женщинам относиться ужасно, как к шлюхам. Но у меня уже такое было.
– Какое такое? – не понял я и напрягся. – Ты что, встречалась с любовником в нашем гараже?
– Кто о чем, а вшивый – о бане. Нет, речь идет не обо мне, а об одной моей знакомой, которая позаимствовала у меня ключи от нашего гаража. А машину она попросила оставить открытой, чтобы не связываться с замком, с сигнализацией. Я ее еще спросила тогда: неужели ты сможешь заниматься этим в чужом гараже, в машине? Вы же не скоты! А она мне прямо так и сказала: больше негде. В своей квартире она не может – в любую минуту может появиться свекровь. В квартире любовника – жена и дети. Гостиница – можно засветиться, город хоть и большой, но слишком много общих знакомых. А машина любовника в ремонте. Да и соседи по гаражу увидят, доложат жене.
– И ты дала? – Я, честно говоря, был потрясен.
– Я пару раз давала. За плату. – И Вероника густо покраснела. – Два раза по пятьсот рублей. А что? Нам тогда как раз нужны были деньги.
– Может, ты с чужими мужиками делала это за деньги? В каких-нибудь гостиницах? – рассвирепел я. – Ты что, Вероника, сошла с ума?!
– Каждый человек должен отвечать за свои поступки сам. И мне нет дела до их нравственности. Они платили мне деньги, а я сдавала им наш гараж в аренду. Лиля приносила свои простыни.
– Так это Лилька?
Вероника лишь пожала плечами.
– А что, если у нее мужик дома ничего не может? Она здоровая баба, ей мужика хочется.
– Значит, если я стану импотентом, ты меня либо бросишь, либо будешь платить по пятьсот рублей Лильке за то, что она, в свою очередь, будет сдавать тебе свой гараж для встреч с любовниками?
– Я до гаража никогда не дойду. Это слишком пошло.
Она смотрела на меня в упор, и я вдруг понял, что только что оскорбил ее своими словами и подозрениями, тем, что допустил такую ужасную мысль в отношении своей жены. С Лилькой-то все понятно, но моя-то Вероника не такая. К тому же разве это не я виноват в том, что мы едва сводим концы с концами, что нам постоянно не хватает денег? Она же хотела как лучше.
– Ты прости меня, Вероника. Дважды прости. За то, что я не рассказал тебе об этих трупах, и за то, что оскорбил тебя.
– Да ладно. Просто я подумала, может, рассказать про Лильку твоему следователю? А вдруг кто-то из ее приятелей воспользовался нашими ключами, вернее, их копиями, и привез сюда трупы?
Я тоже подумал об этом. Но потом мои мысли понеслись совершенно в другом направлении – параллельном.
– Трупы сюда не только привезли. Убийца ездил на нашей машине, возможно, всю ночь, был там, где совершил это двойное убийство, потом погрузил трупы и привез сюда. Понять бы мотив его поступков! Зачем ему понадобилось привозить трупы сюда, в центр города, а не бросить их сразу где-нибудь за городом? Кстати, Вероника, действительно, как могло случиться, что детских сидений на тот момент в машине не было?
Она посмотрела на меня с удивлением.
– Егор… Ты что, не слышал, что я сказала следователю? Танюшку стошнило. Да так сильно, что она перепачкала сразу два сиденья. Ее рвало прямо фонтаном. Когда они будут обследовать сиденья машины, они и там непременно найдут следы рвоты. Или они думают, что это я специально освободила машину от детских сидений, чтобы уложить туда трупы? То есть я спланировала весь этот убийственный кошмар с трупами? Да я даже не знаю, о ком идет речь! Запомнила, что мужчину звали Тимур. Да и то только потому, что в детстве читала Гайдара «Тимур и его команда». А как звали женщину?
– Валентина, – произнес я, окончательно сбитый с толку. Так не хотелось верить, что все эти убийства имеют отношение, пусть и косвенное, к нам с Вероникой, к нашей семье.
– Валентина. Я поняла бы, если бы ее звали Лиля. И что это ее труп нашли в нашем гараже. Ты же слышал, наверное, иногда такое случается: любовники включают отопление в машине, а потом засыпают и травятся выхлопными газами. Насмерть.
– Да уж, не повезло нам, ничего не скажешь. Что же касается детских сидений, то и здесь все как-то совпало, и убийце, можно сказать, повезло.
– Да что вы все зациклились на сиденьях? Как будто их нельзя было просто вынуть из машины. Егор, ну скажи, почему нам так не повезло? И почему преступник облюбовал именно наш гараж?
«Да, – подумал я тогда, – я настоящий осел, раз решил все скрыть от Вероники. Вместе мы бы с ней точно придумали, как сделать так, чтобы эта история нас не коснулась. А так… Я влип и ее с собой тащу…»
В постели я обнял ее и крепко прижал к себе. Мне вдруг стало ее так жаль, ведь с тех пор, как у нас родились дети, у нее совершенно не было времени на себя. Трудные роды, потом бессонные ночи, сцеживание молока, голодные орущие дети, пеленки, глажка белья, уборка, кухня. И вечная нехватка денег.
– Вероника, родная, прости меня. Но я хотел как лучше.
Она повернулась ко мне, поцеловала куда-то мимо губ, потом в нос. Я знал, что она делает это спросонья, почти инстинктивно.
– Я люблю тебя, Егор. Как-нибудь выкрутимся.
– И я тебя, Вероничка.
15. Рита
– Вскрытие показало, что у него рак. И он знал, что скоро умрет.
Это Марк сказал мне по телефону о Тимуре.
– Марк, – воскликнула я, взбудораженная неожиданной новостью. – Теперь хотя бы понятно, почему он так торопился жить, почему влезал в долги, почему жил на широкую ногу. Вот только непонятно, как же он не подумал о том, что все его долги после его смерти повиснут на Альмире.
– Мы ничего не знаем. Возможно, он расплатился с долгами, да только Альмира ничего не знает. Что же касается долга Минкину, то, поскольку Тимур и Валентина были любовниками, она с него этот долг и не требовала. Я так думаю.
Я переваривала новость.
– Марк, но тогда можно предположить, что Минкина убили по заказу Тимура. Это просто напрашивается.
– Да, я тоже так думаю. Мы проверяем некоторые связи Тимура, знакомства, телефонные разговоры, записи. Так получается, что Тимуру больше всех было выгодна его смерть.
– Марк, постой. Мне сейчас пришла в голову одна мысль. Валентина. Он мог и не любить ее, а просто сойтись с ней, чтобы потом убить. Таким образом, он сначала убивает кредитора, а потом и его жену. Зная, что ему осталось жить немного, он сводит и свои счеты с жизнью.
– А какой смысл?
– Его семья никому ничего не должна. Знаешь, мне вообще кажется, что, если проверить счета Тимура Атаева, то окажется, что он вообще никому ничего не должен и что он – богатый человек. И что самый крупный долг был Минкину, а все остальные давно закрыты.
– Ну у тебя и фантазия.
– Ладно, ты проверь. Что еще нового?
– Мы просмотрели счета Валентины Неустроевой. Как я и предполагал, Минкин был щедрым по отношению к ней, ее можно было бы даже назвать богатой женщиной. Кроме того, нам удалось обыскать ее квартиру, и мы обнаружили несколько тайников с деньгами и драгоценностями. Она была женщиной экономной, копила деньги, может, не доверяя до конца своему благодетелю. Или же знала о нем что-то такое, что не позволяло ей расслабляться. Да и тот факт, что они так и не зарегистрировали брак, тоже говорит о многом.
– Марк, а что с детскими сиденьями?
– Экспертиза показала: жена Егора, Вероника, говорила правду, на обоих сиденьях действительно обнаружены следы детской рвоты. Сейчас Локотков поехал в гаражный блок, чтобы застать там дядю Мишу – соседа Красиных по гаражу. Но я почему-то уверен, что он здесь ни при чем. Уж слишком все открыто и явно: станок для изготовления ключей, расположение гаража.
– Ты еще не встречался с матерью Вероники на предмет Вероникиного алиби?
– Я как раз туда и направляюсь.
– Марк, ты позволишь мне рассказать Альмире о том, чем был болен ее муж?
– Поезжай. Тем более что я уже склонен предположить, что Тимур сначала отравил Валентину, а потом выпил яд сам.
– Марк, я же не спросила тебя о самом главном! Чем они были отравлены?
– Знаешь, это такой сложный препарат, которым пользуются при дезинфекции помещений от насекомых. Называется «Бандит», производится в Голландии. Этот препарат был подмешан в кофе.
– Выпили любовнички кофейку. Значит, это убийство плюс самоубийство?