Сьюзен всегда окружала себя неприступными стенами здравого смысла. Однако сейчас эти стены начали таять, как соль на мокром ветру, и ее это злило.
У нее был другой старый дедушка, его звали Лезек, и он жил на ферме, настолько бедной, что даже тамошним воробьям приходилось ползать на коленях в поисках какой-нибудь завалящей крошки. Насколько она помнила, Лезек был приятным стариканом, правда несколько робким, особенно в присутствии ее отца.
А мать про своего отца рассказывала, что тот…
Почему-то Сьюзен никак не могла вспомнить, что именно рассказывала ей мать. С родителями вечно так – произнося кучу слов, они умудряются ничего толком не сообщить. Иногда у нее даже складывалось впечатление, что отца у матери просто нет.
А сейчас Сьюзен предлагали поверить, что он знаменит именно тем, что был всегда.
Она словно бы обрела очень полезного родственника.
Вот если бы, скажем, он был богом… Леди Одилия Жолоб из пятого класса постоянно хвастала тем, что ее прапрабабушку некогда соблазнил сам Слепой Ио, принявший вид вазы с маргаритками, что делало саму Одилию чем-то-вроде-как-бы-частично-полубогиней. А еще Одилия говорила, что ее мать частенько пользовалась этим, чтобы заполучить столик в каком-нибудь ресторане. Но заявление о том, что ты являешься близкой родственницей Смерти, вряд ли произведет должное впечатление. Скорее всего, тебе не дадут места даже рядом с кухней.
Но если происходящее с ней – это всего-навсего сон, то чем она рискует? Ведь рано или поздно она проснется и… Впрочем, в это она тоже не верила. Сны такими не бывают.
Дорожка шла мимо конюшни, огибала огород, чуть ныряла вниз, а дальше начинался сад, в котором росли деревья с черными листьями. На ветках висели блестящие черные яблоки. Немного в сторонке стояли несколько белых ульев.
И все это она уже видела. Раньше.
Одна яблоня очень, очень отличалась от всех остальных.
Сьюзен остановилась, чтобы разглядеть дерево повнимательнее, и тут на нее нахлынули воспоминания.
Она вспомнила… Тогда она была уже достаточно взрослой, чтобы понять, насколько глупой с точки зрения логики была сама затея, а он стоял рядом и, переминаясь с ноги на ногу, ждал, как она отреагирует…
Старые уверенности уходили, на смену им приходили новые.
Теперь она по-настоящему осознала, кто у нее дедушка.
Посетители «Залатанного Барабана» в основном увлекались традиционными играми, такими как домино, дротики, а также «Оглуши-Ограбь». Новый владелец решил поднять престиж заведения. Впрочем, «вверх» было единственно возможным направлением развития, поскольку ниже падать было некуда.
При входе в таверну был установлен Замечатель Правды – трехтонное чудовище с водяным приводом; принцип действия прибора основывался на последнем изобретении Леонарда Щеботанского. Впрочем, идея оказалась не слишком удачной. Капитан Моркоу из Городской Стражи, за открытым улыбчивым лицом которого скрывался острый как игла ум, тайком заменил старые вопросы новыми, например такими: «Где вы находились вечером пятнадцатого, уж не рядом ли со складом бриллиантов Вортинга?» или «Кто был третьим соучастником ограбления винокурни Джимкина Пивомеса на прошлой неделе?», и успел арестовать троих посетителей, прежде чем люди поняли, в чем, собственно, дело.
Владелец пообещал поставить взамен другую машину, которая якобы будет играть песенки, если в нее бросишь монетку. Библиотекарь, один из завсегдатаев таверны, уже запасался мелочью.
В глубине таверны находилась небольшая сцена. Владелец как-то попробовал выпустить на нее стриптизершу, но лишь однажды. Увидев в первом ряду невинно улыбавшегося огромного орангутана с кошельком, полным однопенсовых монет, в одной руке и бананом – в другой, бедная девушка предпочла спастись бегством. Еще одна Гильдия, работающая в сфере развлечений, занесла «Барабан» в свой черный список.
Нового владельца звали Гибискус Дунельм (в чем он виноват не был). И он честно пытался сделать из «Барабана» классное веселое заведение. Даже поставил рядом с входом полосатые зонтики.
Он опустил взгляд на Золто.
– Так вас всего трое?
– Да.
– Я же плачу целых пять долларов! Ты сказал, у тебя большая группа.
– Лава, поздоровайся с хозяином таверны.
– Согласен, – Дунельм машинально попятился, – группа действительно большая. Что ж, начинайте. Думаю, стоит исполнить несколько песенок, известных каждому. Чтобы создать атмосферу.
– Атмосферу?
Дион оглядел «Барабан». Это слово было ему знакомо, но в подобном заведении оно сначала теряло смысл, а потом терялось само. В столь ранний час в таверне было всего три или четыре посетителя, и, судя по всему, музыка их не интересовала.
Пока Лава расставлял свои камни, Дион рассматривал задник сцены. Тот явно пережил некие бурные события.
– Ерунда, немного сочных фруктов, пара-другая залежавшихся яиц, – пытался подбодрить их Золто. – Людям иногда хочется немного пошалить. По-моему, волноваться из-за этого не стоит.
– А я из-за этого и не волнуюсь, – откликнулся Дион.
– Я так и думал.
– Я волнуюсь из-за вот этих следов. От топоров и стрел. Золто, мы ведь даже не репетировали! По крайней мере, как надо!
– Но ты умеешь играть на гитаре?
– Да, вроде да.
Он пробовал. Играть на гитаре было нетрудно. На самом деле на ней было невозможно играть плохо. Каких бы струн он ни касался, гитара в точности повторяла мелодию, звучавшую у него в голове. Она была материальным воплощением мечты начинающего музыканта – инструментом, на котором не надо было учиться играть. Он помнил, как впервые коснулся струн арфы, надеясь услышать такие же звуки, какие обычно извлекали старые барды. А в ответ послышалось нестройное бренчание. О таком инструменте, как эта гитара, он мог только мечтать…
– Значит, так, – сказал гном. – Репертуар только самый известный. «Посох волшебника», «Песенка про ежика». Все такое. Людям нравятся игривые стишки.
Дион осмотрел таверну. Посетителей прибавилось. Но внимание его привлек огромный орангутан, который придвинул свой стул поближе к сцене и положил перед собой мешок с фруктами.
– Золто, – сказал он. – За нами наблюдает обезьяна.
– Ну и что? – не понял Золто.
– Это же обезьяна.
– Запомни на будущее: это ПРИМАТ. А мы в Анк-Морпорке, здесь и не такое бывает.
Золто снял шлем и достал из него что-то наподобие котомки.
– А зачем тебе авоська? – поинтересовался Дион.
– Фрукты есть фрукты. Знаешь, как говорится? Мотовство до нужды доведет. Если будут бросать яйца, постарайся их поймать.
Дион перебросил через плечо ремень гитары. Он хотел поделиться с товарищем своими странными ощущениями – но что он мог сказать? Что играть на этой гитаре совсем нетрудно?
«Надеюсь, на свете есть бог музыкантов», – подумал Дион.
И такой бог действительно был. Вернее, таких богов было множество, по одному на каждый музыкальный стиль. Ну, или почти на каждый. Но той ночью помочь юноше мог только Рег – бог клубных музыкантов, которому сейчас было не до того, поскольку он вынужден был следить еще за тремя выступлениями одновременно.
– Готовы? – спросил Лава и взял в руки молотки.
Они кивнули.
– Начнем, пожалуй, с «Посоха волшебника», – сказал Золто. – Это их разогреет.
– Ладно, – согласился тролль и начал считать по пальцам: – Раз, два… раз, два, три, много.
Первое яблоко прилетело через семь секунд и было ловко поймано Золто, который даже не сбился с такта. Но первый банан подло увернулся и воткнулся ему в ухо.
– Продолжайте играть! – прошипел гном.
Дион подчинился, хотя его накрыл град апельсинов.
Сидевший в первом ряду орангутан пошерудил в мешке и достал из него очень большую дыню.
– Груш не видите? – спросил, переводя дыхание, Золто. – Я очень люблю груши.
– Вижу мужика с метательным топориком!
– А топорик хороший?
В стене рядом с головой Лавы задрожала стрела.
Было три часа ночи. Сержант Колон и капрал Шноббс почти пришли к выводу, что кто бы ни намеревался захватить Анк-Морпорк, сегодня ночью этого он делать не будет. А в караулке так уютно потрескивает огонь…
– Может, оставить записку? – предложил Шнобби, согревая пальцы дыханием. – Как ты думаешь? Типа, приходите завтра.
Он поднял взгляд. Под арку ворот ступила одинокая лошадь. Белая, с мрачным седоком в черном.
Они даже не подумали окликнуть: «Стой, кто идет?» Ночные стражники патрулировали улицы в достаточно необычное время суток, поэтому они привыкли видеть то, что обычные смертные, как правило, не видят.
Сержант Колон почтительно коснулся ладонью шлема.
– Вечер добрый, ваша светлость.
– Э… ДОБРЫЙ ВЕЧЕР.
Стражники проводили всадника взглядом.
– Вечер добрый, ваша светлость.
– Э… ДОБРЫЙ ВЕЧЕР.
Стражники проводили всадника взглядом.
– Какой-то бедняга дождался, – наконец констатировал сержант Колон.
– Но признай, он очень предан своему делу, – откликнулся Шнобби. – Ни выходных тебе, ни отдыха. Весь в заботах о людях.
– Да.
Стражники уставились в бархатную мглу.
«Что-то тут не так…» – подумал сержант Колон.
– Кстати, а как его зовут? – вдруг спросил Шнобби.
Они снова уставились во мглу. Потом сержант Колон, который так и не понял, что именно его озадачило, переспросил:
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, как его зовут на самом деле?
– Смерть, – пожал плечами сержант. – Так и зовут. Смерть. Это его полное имя. А ты думал, Смерть – это фамилия? А полное имя что-нибудь типа… Кейт Смерть?
– Почему бы и нет?
– Он просто Смерть, и все тут.
– Да нет, это – его работа. А как его называют друзья?
– Какие еще друзья?
– Ладно, проехали.
– Пойдем лучше выпьем горячего рома.
– По-моему, ему бы очень пошло что-нибудь благозвучное, величественное… Допустим, Леонард.
Сержант Колон еще раз вспомнил этот голос. Так вот что его удивило! Всего на мгновение…
– Старею, наверное, – сказал он. – Мне вдруг показалось, что ему подошло бы что-нибудь вроде… Сьюзен.
– Слушай, они со мной поздоровались. Значит, меня видно? – спросила Сьюзен, когда лошадь уже повернула за угол.
Смерть Крыс высунул голову из ее кармана.
– ПИСК.
– Думаю, без того ворона нам не обойтись, – задумчиво промолвила Сьюзен. – Ты не обижайся… Вроде бы я уже начинаю тебя понимать, только вот никак не разберу, что ты говоришь…
Бинки остановилась рядом с большим особняком, расположенным чуть в стороне от дороги. Дом был несколько вычурным, на нем было слишком много фронтонов и средников, что говорило о его знатном происхождении. Такой дом мог построить для себя богатый купец, добившийся респектабельности и почувствовавший необходимость вложить во что-нибудь неправедно нажитые доходы.
– Мне это совсем не нравится, – сказала Сьюзен. – Кроме того, вряд ли у меня что получится. Я же обычный человек. Я ем, хожу в туалет и все такое прочее. Я не могу так просто вламываться в дома и убивать людей.
– ПИСК.
– Хорошо, хорошо, об убийстве тут речи не идет. И все равно, воспитанные люди так не поступают.
Вывеска у двери гласила: «Вход Для Обслуги Распаложен Взади Дома».
– А я тоже считаюсь обслуживающим персо…
– ПИСК!
В нормальных условиях Сьюзен ни за что не задала бы подобный вопрос. Она всегда считала себя человеком, перед которым открыты все двери.
Смерть Крыс быстро промчался по дорожке и вошел сквозь дверь.
– Погоди! Я же не умею так…
Сьюзен осмотрела дверь. На самом деле она это умела. Умела проходить сквозь двери. Перед глазами возникли новые воспоминания. В конце концов, это всего лишь дерево. Через пару сотен лет оно сгниет. С точки зрения бесконечности его просто не существует. Мало что способно соревноваться с бесконечностью.
Она сделала шаг. Толстая дубовая дверь показалась ей не плотнее тени.
Горюющие родственники стояли на коленях вокруг кровати, на которой, почти невидимый среди подушек, лежал морщинистый старик. В его ногах, совершенно не обращая внимания на скорбные завывания, валялся крупный, очень толстый рыжий кот.
– ПИСК.
Сьюзен посмотрела на песочные часы. В нижнюю колбу упали последние несколько песчинок.
Смерть Крыс на цыпочках прокрался за спину спящего котяры и отвесил ему увесистый пинок. Животное проснулось, повернуло голову, в ужасе прижало уши и быстренько смоталось с одеяла.
– СН-СН-СН, – подленько хихикнул Смерть Крыс.
Один из скорбящих, худолицый мужчина, поднял взгляд на усопшего.
– Все, – сказал он. – Старик покинул нас.
– А я думала, придется торчать здесь весь день, – ответила женщина рядом с ним, вскакивая на ноги. – Видел, как сбежал этот гнусный кот? Животные сразу же чувствуют. Это называется шестое чувство.
– СН-СН-СН.
– Проходи, не стесняйся, – сказал труп и сел. – Ты где-то рядом, я знаю.
Сьюзен было известно понятие «дух», но она никак не ожидала, что дух выглядит вот так. Она и не думала, что духи точь-в-точь похожи на живых людей. Обычно при упоминании духов ей рисовались бледные силуэты, кружащие в воздухе, но старик, сидевший на кровати, выглядел вполне материально, разве что его окружал какой-то синий ореол.
– Сто семь лет минуло, – прошамкал старик. – Ты, наверное, заждался. Да где же ты?
– Э… ЗДЕСЬ.
– Женщина? – удивился старик. – Так-так-так.
Размахивая полами призрачной ночной рубашки, он скользнул с постели, но вдруг что-то бросило его назад, словно бы кончилась некая цепь. В некотором роде так оно и было. Тонкая синяя линия по-прежнему связывала старика с бренной оболочкой.
Смерть Крыс подпрыгивал на подушке, отчаянно размахивая косой.
– О, прошу прощения, – извинилась Сьюзен и взмахнула косой.
Издав высокий хрустальный звон, синяя линия оборвалась.
Вокруг них по-прежнему бродили скорбящие родственники. Впрочем, как только старик скончался, заунывные причитания разом смолкли. Худолицый мужчина шарил под тюфяком.
– Ты только посмотри на них, – язвительно фыркнул старик. – Бедный дедушка, на кого же ты нас покинул, мы здесь, а ты там, ты там, а мы здесь, кстати, куда этот старый козел запрятал свое завещание? И это мой младший сын. Если, конечно, открытку раз в год, на День Всех Пустых, можно назвать сыном. А жену его видишь? С улыбкой в форме помойной волны. А ведь она еще не худший вариант. Тоже мне родственнички… Я прожил столько исключительно из вредности.
Какая-то парочка нырнула под кровать. Весело звякнул фарфоровый горшок. А старик скакал за их спинами и яростно гримасничал.
– Даже не надейтесь! – клокотал он. – Хе-хе! В кошачьей корзинке, вот где лучше поищите. Все свои деньги я завещал коту!
Сьюзен огляделась. Кот настороженно следил за ними из-за умывальника.
Наверное, следует как-то отреагировать на происходящее…
– Э-э… Ты… ты поступил с ним… очень по-доброму.
– Ха! Шелудивая тварь! Все тринадцать лет только и делал, что спал, гадил и ждал, когда в очередной раз ему дадут пожрать. За всю свою сытую жизнь и получаса не побегал за бабочками. Впрочем, когда завещание наконец найдется, все несколько изменится. Он станет самым богатым и шустрым котом на свете…
Голос постепенно стих. Потом исчез его владелец.
– Какой ужасный старик, – сказала Сьюзен. Она опустила взгляд на Смерть Крыс, который пытался строить рожи коту.
– Что с ним будет?
– ПИСК.
Один из скорбящих, уже нисколечко не церемонясь, вытащил из письменного стола ящик и вывалил все его содержимое на пол. Кота начала бить крупная дрожь.
Сьюзен шагнула сквозь стену.
Облака позади Бинки бурлили и клубились.
– Что ж, все прошло не так уж плохо. Никакой крови и всего такого. К тому же он был старым и не очень приятным типом.
– Стало быть, все в порядке? – На ее плечо опустился ворон.
– А ты что здесь делаешь?
– Смерть Крыс пообещал, что подкинет. У меня назначена очень важная встреча.
– ПИСК.
Из седельной сумки высунулся Смерть Крыс.
– Мы что тут, извозом занимаемся? – холодно осведомилась Сьюзен.
Смерть Крыс пожал плечами и протянул ей жизнеизмеритель.
Сьюзен прочла выгравированное на стекле имя:
– Вольф Вольфссонссонссонссон? Явно пупземельное имечко.
– ПИСК.
Цепляясь за гриву Бинки, Смерть Крыс вскарабкался на лошадиную голову и занял наблюдательный пост между ушей. Его мантия гордо развевалась на ветру.
Бинки легким галопом скользила над полем брани. Война была не полномасштабной, скорее это была межплеменная распря. Никаких тебе армий – сражавшиеся представляли собой две группки людей; некоторые сидели на лошадях и, так уж получилось, принадлежали только к одной из сторон. Все были одеты примерно в одинаковые шкуры и впечатляющие доспехи из кожи, и Сьюзен никак не могла взять в толк, каким образом они отличают своих от чужих. Сражавшиеся громко орали и размахивали наудачу огромными мечами и боевыми топорами – с другой стороны, любой человек, которого тебе удавалось ударить, мгновенно становился твоим врагом, так что все в конечном итоге уравнивалось. В общем, демонстрируя чудеса невероятно глупого героизма, люди мерли как мухи.
– ПИСК.
Смерть Крыс настойчиво тыкал пальцем вниз.
– Тпру… Приземляемся.
Бинки опустилась на небольшой пригорок.
– Э… Умница, – похвалила Сьюзен и достала из чехла косу. Лезвие мгновенно ожило.
Отыскать души погибших не составило особого труда. Друзья и прежние враги сами покидали поле боя и рука об руку направлялись в ее сторону, шумно веселясь и распевая песни.