Милн Алан Александр Перед потопом
Нам говорят, что Ламех родил сына в 182 года, а потом прожил еще 595 лет. Поэтому мы не удивляемся, читая: «…Всех же дней Ламеха было семьсот семьдесят семь лет, и он умер». Этого следовало ожидать. Но очередная фраза дает нам пищу для размышлений: «Ною было пятьсот лет, и родил Ной Сима, Хама и Иафета»{1}. Едва ли речь идет о двух независимых событиях. Скорее всего, тогдашний летописец не стал бы специально сообщать нам, что в какойто момент Ною исполнилось 500 лет. Об этом мы смогли бы догадаться и сами, памятуя, что ему стукнуло 595, когда умер его отец. Если же, что более чем вероятно, указанные события связаны между собой, по всему выходит, что в возрасте 500 лет у Ноя родилась тройня. Видать, люди тогда были не чета нынешним.
Современному историку, однако, трудно представить себе как пятисотлетнего мужчину, находящегося в расцвете сил, так и пожилого джентльмена, годков этак под восемьсот сорок. Пожалуй, он подумает, что изменилась не природа человека, а система отсчета, и найдет целесообразным разделить возраст патриархов на десять, в надежде получить более правдоподобную картину. Таким образом, по его предположению, Ной вошел в Ковчег, когда ему было шестьдесят лет, а сыновьям Ноевым, соответственно, двадцать восемь, двадцать четыре и двадцать. И так как в известной истории о женщинах сказано совсем ничего, хотелось бы уделить им побольше внимания, предварительно напомнив читателю, что жену Ноя звали Ханна, жену Сима Керин, Хама — Айша, а Иафета — Мерибол. Теперь можно и начинать наш рассказ.
* * *
Но ночам Ной часто видел сны, а за утренней трапезой пересказывал их содержание. Прямые предсказания грядущих бедствий перемежались весьма неопределенными пророчествами, правильное толкование которых становилось возможным лишь после свершения события. Если, к примеру, саранча уничтожала посевы, Ной самодовольно напоминал семье, что месяц тому назад во сне вычерпывал ситом бездонный колодец. Одновременно признавая и свои ошибки: поначалу он истолковал видение как знак того, что из второго сына ничего путного не выйдет. Ной не любил Хама. Хам позволял себе спорить с отцом.
Однажды Ной увидел особенно яркий сон. Воды Тигра и Евфрата слились и ринулись на него, а он и Хам оказались на бревне посреди разбушевавшейся стихии. «Почему тебе не приснилось это наводнение? — спросил Хам. — Тогда мы могли бы построить лодку и спасти мою мать, и моих братьев, и жен моих братьев, — а помолчав, добавил. — И Айшу». Затем Хам вдруг превратился в крокодила, и крокодил возопил: «А как же моя жена?» И тут же закричали всякие и разные животные: «А как же наши жены?» Но он уже не держался за бревно, а сидел на верхней ветви кипариса и отпиливал ее, намереваясь строить лодку. И тут, в своему ужасу, обнаружил, что пилит сук, на котором сидит. Падая, громко закричал, и жена, проснувшись. Спросила: «Что такое?» Слава Богу, случилось это лишь во сне. Ной так и сказал: «Это сон, дорогая. Утром я все тебе расскажу». А потом, размышляя, лежал три часа и в конце концов даже забыл, что это был сон. Снова заснул, когда уже нарождалась заря, уже без тени сомнения в том, что с ним говорил Яхве.
— Сим, мальчик мой, — за завтраком обратился Ной к старшему сыну. — Чем ты собираешься заняться этим утром?
Сима он любил больше остальных. Сильный и послушный, тот не отличался умом, зато Бог наградил его золотыми руками. И Ной знал наверняка, что старший сын в точности исполнит любое его указание. Не то, что Хам, бесстыдный и вечно всем недовольный. Хам ничего не принимал на веру. Ставил под сомнение то, что являлось законом для других, в частности, не считал, что отец — олицетворение мудрости и его следовало почитать, даже если ваши мнения гдето и расходились. Иафет только что женился на Мерибол, а Мерибол только что вышла замуж за Иафета. Они сидели вместе, думали вместе, гуляли вместе. И уже шесть месяцев ни один из них не говорил «я» — только «мы». На какоето время они полностью выбыли из общественной жизни.
Прежде чем Сим успел собраться с мыслями и ответить, Ной продолжил:
— Я хочу, чтобы ты отложил все дела и помог мне строить лодку. Хам, ты, несомненно, желаешь узнать, почему лодку, если вода у нас разве что в колодце? Хам, мальчик мой?
— Мой дорогой отец, — брови Хама удивленно поднялись, — мне бы и в голову не пришло спрашивать, зачем строить лодку. Наоборот, я всегда думал, что нашей ферме недостает именно лодки. Каждому из нас нужна своя лодка. Всего семь лодок, — пояснил он, взглянув на ИафетаиМерибол. — Как знать, а вдруг красивая лодка для чегото да сгодится?
— Ты совершенно прав, Хам. Лодка нам может очень даже понадобится.
Ханна поспешила вмешаться, чувствуя, что дело идет к ссоре.
— Ной, ты же собирался рассказать нам свой сон. Тебе приснились лодки? Раньше они никогда тебе не снились.
— Раньше не было повода, Ханна. Но на пороге ужаснейшей катастрофы в истории человечества, когда великий потоп вотвот захлестнет всю Землю и уничтожит род людской, меня милостиво предупредили и дали дельный совет.
Ближние Ноя восприняли эти слова довольно спокойно. Падение овцы в колодец — вот самое худшее, чего они могли ожидать от сна главы семьи. Из чистого любопытства Хам поинтересовался, откуда возьмется вода.
— Отовсюду, сын мой, — сурово ответил Ной. — С небес.
— Ага. Значит, пойдет дождь?
— Дождь будет лить сорок дней и сорок ночей, пока под водой не скроются даже склоны Арарата.
— А мы будем сидеть в нашей лодке?
— Не только мы, но и по две особи каждого вида животных, мужская и женская.
Иафет-и-Мерибол улыбнулись друг другу.
— А в чем, собственно, дело? — спросил Хам.
— Насколько я понимаю, грехи этого мира вывели Яхве из себя, и он намерен уничтожить все живое, за исключением нашей семьи и… э… тех животных, о которых я упомянул. Яхве испытывает к нам, вернее, ко мне, особое расположение.
— Что же будет потом? Или мы навечно останемся в лодке?
— Когда вода спадет, мы начнем все заново и возродим цивилизацию.
— Мы ввосьмером и все животные?
— Да.
— Может, ты чегото недопонял? — спросила Ноя Ханна. — Или ты считаешь, что я тоже должна рожать детей?
Ной нахмурился.
— Женщина, как ты смеешь указывать Богу в делах Его?
— Помилуй Господи, я только сказала, что ты мог неправильно истолковать этот сон.
ИафетиМерибол о чемто пошептались и Мерибол спросила:
— Папа Ной, мы хотим узнать, собираетесь ли вы брать с собой двух скорпионов?
— Разумеется, дитя мое. Яхве не допускает никаких исключений.
— Мы думаем, — продолжил Иафет, — что скорпионов лучше оставить. Нам кажется несправедливым спасение двух скорпионов, если матери и отцу Мерибол суждено утонуть. Разве мы не можем обойтись без них? Сказать, что не удалось их поймать, или мы поймали двух самцов, или чтото подобное?
— Чем отличается самец скорпиона от самки? — спросил Хам. — Ктонибудь знает?
— Я думал, — холодно заметил Ной, — что все объяснил тебе перед брачной ночью.
— Неужели? — удивился Хам. — Но мне кажется, речь тогда шла не о скорпионах, — он посмотрел на жену и добавил. — В тот момент в этом не было необходимости.
Айша ответила полным ненависти взглядом и опустила глаза.
— Наверное, самец больше самки, — предположила Ханна. — Или меньше?
— Он может быть моложе, мама, — ответил Сим.
— Вероятно, — Ханна улыбнулась, — Яхве не станет возражать, если мы начнем строить новый мир без скорпионов.
— Ему это очень не понравится, — насупился Ной.
— Ладно, пусть скорпионы остаются, — подытожил Хам. — Только бы не забыть о них.
— Пусть также останутся мама и папа, — и милой улыбкой добавила Мерибол.
— Разве ты не рада, что породнилась с нашей семьей? — спросил Иафет, целуя жену в нос. Мерибол быстро оглядела комнату и укусила его за ухо.
— Все это мелочи по сравнению со строительством лодки, — важно изрек глава семейства. — Чтобы вместить всех животных, потребуется большая лодка. Как мне сообщили, четыреста пятьдесят футов в длину, семьдесят пять в ширину и сорок пять в высоту.
Сим ахнул.
— Батюшки, — выдохнула Ханна.
— И как ты назовешь эту большую лодку? — ехидно спросил Хам.
Ной сделал вид, что не расслышал вопроса.
Хотя патриархи следили за тем, чтобы женщина знала свое место в доме, как и предписывалось законом Божьим, трудно поверить, чтобы ее влияние на семейные проблемы намного отличалось от кого, каким она пользуется теперь, в век славной эмансипации. Ханна, надо отметить, часто путала Ноя с Яхве, смотрела на них, как на детей, и считала своим долгом оберегать от житейских неурядиц.
— Дорогой, прежде чем приступать к вырубке леса, задержись на минутку, — обратилась она к мужу после завтрака.
— В чем дело, Ханна? Ну, ладно. Сим, подожди меня у колодезных ворот.
— Да. Отец, — Сим вскинул на плечо топор и вышел из дома.
— Так что, дорогая? — спросил Ной.
— Я насчет лодки…
— Думаю, мы должны назвать ее Ковчег. Да, теперь я вспоминаю, что именно так называл ее Яхве. Ковчег.
— Ты действительно в это веришь? Дорогой, иногда твои сны… Взять хотя бы пророчество о том, что в Хама ударит молния.
— Если ты вспомнишь, любовь моя, — назидательно ответил Ной, — вскоре после этого у Айши случился выкидыш, вызвавший горе и потрясение, сравнимые с ударом молнии в Хама. Именно это и предрекал Яхве, просто я не до конца разобрался в значении его слов.
После стольких лет совместной жизни Ханна не могла надивиться простодушию Ноя. С жалостью смотрела она на мужа. Да ни одному человеку старше пяти лет просто не могла прийти в голову мысль о том, что у Айши был…. Неужели он не замечает, что происходит между Хамом и его женой?
— Значит, ты веришь в потоп?
— Больше, чем во что бы то ни было.
— Тогда нам нужно как следует подготовиться к жизни в Ковчеге. Как долго нам придется в нем пробыть?
— Дождь будет лить сорок дней. А потом должна спасть вода. Я не знаю, сколько на это уйдет времени. Возможно, не меньше года.
— Нам нужен запас пищи и питья для восьми человек и всего этого зверья. Ты знаешь, какие существуют животные и что они едят?
— Нет, — в замешательстве ответил Ной. — Я… — Тут он широко улыбнулся. — Я поручу это Хаму. Каждый должен внести свою лепту.
— Они же не принесут с собой еды.
— Я… э… нет. Не думай, дорогая, — торопливо добавил он, — что я не ощущаю той огромной ответственности, которую возложило на тебя указание Яхве.
— Рада слышать, что ты это понимаешь. Поэтому я надеюсь, что ты не скажешь: «Ничего другого я от Ханны и не ожидал», — если к концу девятого месяца чтонибудь случится с редкими животными, о повадках которых мы мало что знаем.
— Дорогая моя, я тебя ни в чем не упрекну.
— Ты видишь много странных снов, Ной. Возможно, это один из них. Хорошо, дорогой, бери топор и иди. Сим, наверное, уже заждался тебя.
После ухода Ноя Ханна заглянула к Керин.
— Кажется, это надолго, — вздохнула она.
* * *
Вскоре даже соседи поняли, что дело принимает серьезный оборот.
— Похоже, ты чтото строишь? — спросил както раз Натаниэль, весьма наблюдательный мужчина.
— Да, — ответил Ной, вытирая пот, застилавший глаза.
— Скоро ты сведешь со своей земли весь лес.
— А что делать? — вздохнул Ной.
— И зачем тебе это нужно?
Натаниэль стал тридцать вторым, задавшим этом вопрос.
— Зачем? — Ною уже надоело отвечать. — Да просто так.
— Если я быстро моргну, а потом посмотрю в сторону, мне начинает казаться, что ты строишь дом. Я прав?
— Да.
— Большой дом, не так ли? Ты ожидаешь прибавления семейства?
— Да.
— Это хорошо. Я только радуюсь, когда вижу, что молодые люди… — он хотел сказать «наслаждаются жизнь», но в последний момент, вспомнив о набожности Ноя, нашел другие слова, — …выполняют свой долг перед обществом.
— Да, — кивнул Ной.
Натаниэль почувствовал, что задает слишком много вопросов, и перешел к делу.
— Как я уже сказал, тебе может не хватить строительного материала. Я мог бы уступить кипарисовую рощу площадью в пару акров, если тебя это интересует.
— Северный лес? — оживился Ной.
— Да. Возможно, роща даже больше двух акров.
— Что ты за нее хочешь?
— У тебя хорошие овцы, — осторожно ответил Натаниэль.
— Тут есть о чем поговорить, — кивнул Ной. А отчего не поговорить, если он знал, что все овцы, кроме двух обречены. Да и самого Натаниэля ждала та же участь, поэтому он мог сначала получить лес, а передачу овец отложить на более поздний срок, после потопа.
— Приходи ко мне вечером, — предложил Натаниэль, — и мы все обсудим.
Ной снисходительно кивнул. Да и можно ли вести себя иначе, если сам Господь назвал тебя единственным в мире человеком, достойным спасения.
* * *
— Как идут дела? — спросил Хам старшего брата за обедом несколько недель спустя.
— Все нормально, — ответил Сим.
— Если бы ты трудился так же усердно, как твой старший брат… заговорил Ной. — Старший брат, — пояснил он, взглянув на ИафетаиМерибол, попрежнему составляющих единое целое, — тогда бы и у тебя все шло нормально. Ты отвечаешь за животных, Хам, но пока, как я вижу, не ударил пальцем о палец.
— Наоборот, — Хам почесал локоть. — Я поймал блоху. Правда, не знаю, самца или самку. Но начало положено.
— Бездельник пробурчал Ной.
— Этого еще не хватало, — вмешалась Ханна. — Мне вполне хватает зверей и птиц, я не собираюсь заготавливать пищу еще и для блох.
— Как раз об этом я и хотел спросить тебя, отец. Напрасно ты считаешь, что я сидел, сложа руки. Я думал. И поверь мне, тут есть о чем подумать, хотя никто не придает этому особого значения.
Очевидно, «никто» Хама включало в себя и Яхве, поэтому Ханна испугалась. Его реакция всегда была непредсказуемой. Он так легко обижался. И она поспешила указать, что вот ей тоже пришлось много думать: не такто легко запасти провизию на целый год.
— Именно это я и имел в виду, мама. Отец настаивает, чтобы мы взяли каждой твари по паре. Ни больше, ни меньше.
— Настаивает Яхве, — поправил сына Ной.
— Пусть так. Но некоторые животные едят других. Если мы хотим целый год кормить львов, нам понадобятся отнюдь не две газели. Иначе у нас не останется ни львов, ни газелей. Львы, я подсчитал, съедают по газели в день. Поэтому, взглянув на наше путешествие с позиции льва, мы должны взять с собой семьсот тридцать две газели.
— Яхве говорил только о двух, — упорствовал Ной.
— Поступайте, как хотите, — пожал плечами Хам. — Мнето какая разница.
Ной погладил бороду.
— Еще одна проблема, — прошептал Иафет на ухо Мерибол и оба захихикали.
— Решение очевидно, — улыбнулся глава семьи. — Можно найти выход из любого положения, надо только подумать. Мы забьем этих газелей. Яхве не возражал против того, чтобы мы взяли с собой их туши, — он торжествующе оглядел сидящих за столом. В комнате повисла тяжелая тишина.
— Я всего лишь женщина, — сухо отчеканила Ханна, — и мое единственное желание — повиноваться Богу и мужу. Но, если мне предложат на выбор, спокойно утонуть и ли целый год жить в ящике с тушами семисот сорока газелей…
— Да утонуть бы нам всем и покончить с этим! — с жаром выкрикнула Айша. Слезы брызнули из ее глаз, она выбежала изза стола. Айша! У Хама вдруг защемило сердце. Если она тоже несчастна… Он уже поднялся, чтобы последовать за ней. Но какой в этом толк? Что он услышит от нее, кроме: «Оставь меня в покое!» Хам снова сел, но на душе у него стало легче. Айша!
— Всю жизнь я соблюдал закон Божий, — с горечью молвил Ной. — Я повиновался Его заповедям. И если теперь мои близкие ни в грош не ставят указания Яхве, тогда мне действительно лучше утонуть.
— Да, дорогой, — Ханна успокаивающе погладила его по руке, — но мы не утонем. Потому что ты построишь нам прекрасную лодку.
— Ковчег.
— Конечно, дорогой, Ковчег. Эту лодку, которая растет ни по дням, а по часам.
— Трудно найти глупца, который рискнет поспорить в мудрости с нашим Создателем, — медленно заговорил Хам, тщательно подбирая слова. — Но, если Он дает нам приказ, который не в силах выполнить ни один человек, не сойдем ли мы с указанной Им тропы, убеждая себя, что слова Его невозможно полностью услышать, до конца осознать, правильно истолковать?
Ной молча поглаживал бороду.
— Можно нам, отец? — спросил Иафет, поднимая руку.
— Да, сын мой. Пусть выскажется каждый.
— Мы все обговорили между собой и вот что мы думаем. Нам не удастся заполнить Ковчег разными животными с густой шерстью и взять с собой только двух блох. А еще есть и мухи! Представь себе Хама, гоняющегося по всему Ковчегу за мухами и осматривающего каждую пойманную, чтобы отобрать одного мальчика-муху и одну девочкумуху… — Мерибол хихикнула. — А потом ему придется убить всех остальных. Или птицы. Двух мы пустим в дверь, но что делать с теми сотнями, которые сядут на крышу? Кошки! Сколько котят мы возьмем с собой? И как сможет Хам собрать всех живых тварей? Возможно, в сотне миль отсюда живут редкие пчелы. Как ему поступить с ними?
— Мне все равно придется идти туда за вторым орлом, — ввернул Хам.
Ной молчал. Да и что он мог возразить? Он поднял голову и увидел, что Сим просит слова.
— Да, мой мальчик.
— Я вот думаю… если мы не будем брать с собой всю эту живность, размеры Ковчега уменьшатся и мы обойдемся имеющимся у нас лесом.
Ной кивнул.
— Керин? Мы тебя слушаем.
— Мы бы хотели еще коечто выяснить, — вмешался Иафет.