– Вы все-таки считаете моего бедного влюбленного шпионом?
– Конечно, Амалия Константиновна. Посмотрите, какая у него располагающая к себе внешность, какой положительный вид. Такие обычно и являются мошенниками.
– В самом деле? – протянула Амалия, и интонации ее голоса заставили Осетрова взглянуть на нее внимательнее. – Ну, мы еще посмотрим!
– Вы что-то задумали, баронесса? – Осетров невольно встревожился. Мысли собеседницы, судя по всему, были заняты вовсе не тем, что ему надо, и он попытался вернуть ее на землю. – Убедительно прошу вас, если это не имеет прямого отношения к нашему делу, отложить задуманное до другого раза.
Амалия улыбнулась.
– Боюсь, что это как раз не терпит отлагательства, – ответила она и, постучав в стекло, велела кучеру остановить карету у следующего моста.
Глава 3
Невероятный разговор на Новом мосту
– Так что, сударь, – капризно спросил король, – вы наконец будете прыгать или нет?
Веничка Корзухин с трепетом покосился на статую и убедился, что ему померещилось. Разумеется, конь не сдвинулся с места, равно как и всадник, однако в сумерках Веничке показалось, что Генрих улыбается.
Тут парижский ветер донес до Венички аромат флердоранжа, и наш герой все-таки догадался посмотреть в другую сторону. В нескольких шагах от него стояла дама в бледно-зеленом платье, нетерпеливо постукивая ножкой. Веничка смутился. Он еще готов был примириться с тем, что статуя двигалась и вела себя как живая, но у него не укладывалось в голове, отчего молодая и красивая дама вдруг пожелала с ним заговорить. С точки зрения Венички, его личность не могла представлять для нее совершенно никакого интереса.
– Ну же, – продолжала дама, – я жду!
Веничка так растерялся, что мог только пролепетать:
– Чего же, сударыня?
– Раз вы первый тут оказались, значит, имеете право быть первым, – снисходительно объяснила дама. – А я уж за вами.
Веничка заморгал глазами, пытаясь сообразить, на каком свете он находится, и в конце концов смог только выдавить из себя:
– Право же, сударыня… Я не понимаю вас…
– Вы же собираетесь прыгнуть с моста, – сказала дама, и Веничке показалось, что глаза ее в свете фонарей сверкнули золотом. – Нет-нет, не тушуйтесь. Я совершенно вас понимаю! В конце концов, я пришла сюда для того же.
– Вы? – изумился Веничка. Насколько он мог судить, странная собеседница была последней, у кого могли быть причины следовать его примеру.
– Я разочаровалась в жизни, – вздохнула дама. – Вернее, в одном человеке. Но он не стоит того, чтобы о нем упоминать. – Она осмотрелась. – А у вас хороший вкус! Не каждому дано выбрать Новый мост для того, чтобы умереть. Я подумывала было о мосте Нотр-Дам, он тоже ничего, но, оказывается, в народе его зовут Дьявольским мостом, потому что с кораблями под ним все время что-нибудь происходит. А с Аустерлицкого моста не такой красивый вид. Кстати, когда будете прыгать вниз, сначала посмотрите, не проходит ли под мостом баржа. А то упадете на кучу щебня, сломаете ногу, и никакого удовольствия.
– Я, право же, очень благодарен вам за ваши советы, – в некотором смущении начал Веничка, – но…
– Лодочников тоже надо опасаться, – продолжала дама. – Они ведь за каждого спасенного самоубийцу получают деньги, о них даже в газетах пишут. Министр, опять же, медаль может дать. Вот лодочники и стараются. Не успеете вы толком пойти ко дну, а они вас уже и вытащили. А если сопротивляться будете, могут и поколотить. Да-да. Никакого сочувствия к чаяниям ближних!
Веничка посмотрел на Сену и, как назло, увидел баржу, которая плыла к мосту. С противоположной стороны двигались две лодки, и Веничка поспешно отступил от парапета.
– В Сене хорошо топиться, – не отставала странная собеседница. – У вас это первый раз?
Бедный Веничка только и мог, что кивнуть.
– Я так и подумала: новичок, – с торжеством объявила дама. – Я, собственно, тоже, потому что в Париже еще не топилась. Вот в Италии – да, бывало.
Веничка открыл рот, и незнакомка энергично закивала.
– Конечно же, меня спасли, но я совершенно не в обиде на того милого человека. Знаете, он оказался настоящий итальянский граф, и мы… – Дама элегически вздохнула. – Словом, я передумала топиться. Да и вообще, Тибр совершенно для такого непригоден – он грязный, мелкий и илистый. Во Флоренции топиться куда удобнее, Арно все-таки больше походит на реку. Когда я рассталась с графом, хотела броситься с Понте Веккио[6]. Было бы так романтично! Но оказалось, что оттуда и прыгнуть невозможно, потому что весь мост застроен домами. Нет, вы представляете себе? – Дама возмущенно повела плечами. – Что же мне теперь, прикажете взбираться на крышу и с нее прыгать? А другие мосты во Флоренции уже не такие, да и впечатление не то. Я, конечно, походила там и как раз на мосту познакомилась с одним художником. Правда, он был не граф, и вообще с ним оказалось довольно скучно. Художники же все время рисуют, и больше их ничто не занимает.
Веничка уже понял, что парижские мосты наводнены сумасшедшими, и боялся даже вставить слово. Вообще он испытывал в эти мгновения очень сложную смесь чувств – ему было совестно, что его поймали, так сказать, с намерением и раскусили, было неловко слушать странную даму, у которой, судя по всему, явно не все дома, и в то же время он чувствовал облегчение, что хоть кто-то его понимает и, более того, делится с ним опытом, вне всякого сомнения – ценным и полезным. Кроме того, молодой человек успел хорошенько рассмотреть свою собеседницу, и то, что он рассмотрел, ему очень понравилось. Он по-прежнему не мог взять в толк, какие причины могли заставить столь интересную женщину раз за разом кончать с собой, и поневоле пришел к выводу, что окружающие ее люди были очень жестоки.
– Так вот, в Венеции я уж была уверена, что утоплюсь без всяких сложностей, – щебетала дама тем временем. – Там же дома стоят на каналах, и перемещаться приходится в основном на лодках. Но оказалось, что это совсем неинтересно. И вообще, какой смысл топиться там, где и так сплошная вода?
И она с торжеством поглядела на Веничку.
– Вы надо мной смеетесь, – с опаской пробормотал он.
Но дама, как оказалось, вовсе не слушала его, смотрела на реку.
– Кажется, лодочник что-то выудил из воды, – задумчиво проговорила она. – Не уверена, но, по-моему, это дохлая собака.
Веничка содрогнулся и отступил от парапета еще дальше.
– Да, да, – подтвердила собеседница, – река тем и плоха, что вы, так сказать, не можете выбирать общество… и неизвестно, с чем там придется столкнуться. Если хотите, могу рассказать, как я пыталась утопиться в Петербурге, – оживилась незнакомка. – О, там у меня было целое приключение! Представьте себе…
– Благодарю, сударыня, – еле слышно ответил Веничка, – но я… мне… Словом, мне кажется…
Он покосился через плечо на статую короля, которая теперь казалась сплошной глыбой тьмы. Про себя Веничка прикидывал, не будет ли невежливо сбежать от странной дамы сразу же, без всяких околичностей, но тут увидел, что она стоит совсем близко от него и улыбается, оживленно блестя глазами. И, увидев глаза, Веничка оробел, растерялся, но одновременно и обиделся.
Потому что человек, у которого такие глаза, никогда не станет прыгать с моста. Ни-ког-да.
– Вы меня обманули, – пролепетал юноша. – Вы никогда… даже и не помышляли…
А странная дама меж тем уже взяла его за руку и повела за собой – так уверенно, словно они были знакомы тысячу лет.
– Вы надо мной смеялись! – просипел возмущенный Веничка.
– Ну, если бы я стала вам доказывать, что кончать с собой нехорошо и что ваши родные будут безутешны, вы бы ведь не стали меня слушать, – возразила дама. – Если хочешь, чтобы человек что-то сделал, вели ему поступить иначе, и из духа противоречия он обязательно поступит так, как тебе нужно. Я и попросила вас прыгать поскорее, чтобы заставить одуматься, а мой красочный рассказ наверняка навел вас на мысль, что самоубийство не такая хорошая вещь, как вы считали.
– Всякий человек имеет право распорядиться своей жизнью, как сочтет нужным, – сердито повторил Веничка звучную фразу из Очень Умной Книжки. И увидел устремленные на него блестящие глаза, отчего фраза сразу же показалась трескучей, напыщенной и, в сущности, донельзя глупой.
– Какой вы ребенок, – вздохнула дама и еще крепче сжала его руку. – Сколько вам лет?
– Восемнадцать. Но это никого не касается, – надулся Веничка.
– Предположим, – не стала спорить дама. – А вы уверены, что она не передумает?
– Кто?
– Лиза, конечно, кто же еще?
– Вы знаете Светлицких? – обрадовался Веничка. – Думаете, у меня есть шанс?
– Конечно, – протянула дама. – И, пожалуй, я вам помогу. Если вы поможете мне.
– Для вас – все что угодно! – объявил Веничка, воспрянув духом. Но тут же сник, вспомнив об Андрее Ивановиче, а заодно кое-какие слова Лизиной бабушки.
– Конечно, – протянула дама. – И, пожалуй, я вам помогу. Если вы поможете мне.
– Для вас – все что угодно! – объявил Веничка, воспрянув духом. Но тут же сник, вспомнив об Андрее Ивановиче, а заодно кое-какие слова Лизиной бабушки.
– Нет, – простонал юноша, – ничего не получится! Она влюблена в инженера с черными глазами. А ее бабушка считает, что я… что я… Что я недостаточно для нее богат!
– Ужасно, – серьезно сказала Амалия. – А у вас, случаем, нет тетки-миллионщицы?
– Нет, – признался Веничка, хлопая глазами.
– Как же так? В современной жизни это самая нужная вещь, после дядюшки-миллионера.
Веничка объяснил, что у него есть только одна тетка, которая его воспитала. И хотя их доходов хватает на все насущные нужды, богачами их все же назвать нельзя.
– Ах ладно, пустяки, – вздохнула Амалия. – Мне бы хотелось взглянуть на вашу Лизу. И, желательно, с тем самым Андреем Ивановичем. Где их можно найти? Может быть, на каком-нибудь вечере?
– Лиза говорила, что их пригласили на бал к немецкому послу, – ответил Веничка, подумав. – Сказала, что будет рада меня там видеть, и вообще… Правда, я не знаю, как туда попасть, – жалобно добавил молодой человек.
– Я знаю, – ответила Амалия, и ее глаза сверкнули. – Решено: вы пойдете туда со мной!
Глава 4
Бал разбитых сердец
– Герцогиня д’Эперне! Граф де Бри! Герр Кунст! Мадам Светлицкая! Мадемуазель Светлицкая! Месье Ретарден!
Лизонька млела от восторга. Ах, как чудесно было в особняке немецкого посла! Экзотические цветы, птицы в клетках, в холле – настоящий фонтан, из которого била вода, в большой зале – оркестр, и хрусталь, и серебряные приборы, и…
– Бабушка, – пролепетала Лизонька, не веря своим глазам, – тебе не кажется, что там, у колонны, – Веничка?
– Оставь, дорогая, – отмахнулась госпожа Светлицкая. – Твой Веничка – растяпа, я всегда тебе говорила. Он никак не мог попасть на этот бал, потому что сюда пригласили только тех, кто что-то собой представляет. – И она мило кивнула головой какому-то итальянскому дворянину (который на самом деле был обыкновенным карточным шулером).
Однако Лизонька настаивала. Конечно же, это Веничка! С какой-то светловолосой дамой, а на даме столько бриллиантов, что они наверняка стоят дороже их особняка на Елисейских Полях.
С некоторым неудовольствием госпожа Светлицкая всмотрелась в фигуру между колонной и отягощенной бриллиантами особой – и вынуждена была признать, что действительно видит Веничку Корзухина. Однако с тех пор, как он покинул их особняк (как в глубине души надеялась Лизина бабушка, навсегда), в облике Венички произошла разительная перемена. Во-первых, он был одет, как денди лондонский, и даже лучше. Во-вторых, в особе рядом с ним госпожа Светлицкая признала баронессу Корф и невольно забеспокоилась. Всем было известно, что баронесса Корф удостаивала своим вниманием даже не каждого принца крови, а Веничка уж точно к ним не принадлежал. Невольно госпожа Светлицкая заволновалась: неужели она допустила просчет и недооценила племянника Марфы Егоровны? Лавируя между гостями, мадам направилась к баронессе, но тут ее обогнал белокурый молодой господин, кудрявый, румяный и пухлогубый. С первого взгляда господин производил самое выгодное впечатление, но уже на второй становилось ясно, что с ним лучше лишний раз не связываться. Это был Карл фон Лиденхоф, секретарь немецкого посла.
– Ах, баронесса! Вы все-таки удостоили нас своим вниманием!
Он поцеловал гостье руку и окинул юношу рядом с ней небрежным, однако же чрезвычайно острым, как шпага, взором.
– Венедикт Корзухин, мой дальний родственник, – представила своего спутника Амалия, и госпожа Светлицкая погрузилась в пучину тихого сладкого ужаса.
Как! Она сделала все, чтобы разлучить внучку с недотепой Веничкой, даже придумала девушке легочную болезнь, чтобы увезти ее подальше, а теперь оказалось, что Веничка ни много ни мало родственник самой баронессы Корф! И как же ловко плутишка все скрывал! А его тетушка тоже хороша… «Мы совсем одни, только я и Веничка, никого у нас нет». Да-с… Вот и верь после этого людям!
Госпожа Светлицкая посмотрела на Веничку и решила, что у поклонника внучки необыкновенно пронырливый вид. Конечно, с виду такой положительный, а на самом деле – скрытное, двуличное, коварное существо!
Что касается Лизоньки, то та тоже переживала, но по другому поводу. Ее тоже беспокоило присутствие Амалии, но, так сказать, в совершенно ином аспекте. Во-первых, баронесса была красавицей, во-вторых, совершенно свободна, а раз так… Раз так, не исключено, что ее с Веничкой могли связывать вовсе не родственные отношения. Более того, судя по его сияющему виду, он и думать забыл о ней, Лизе! И девушка дулась на бабушку, которая посоветовала ей объясниться с Веничкой, не подавать ему больше напрасных надежд, и кусала губки.
Госпожа Светлицкая была решительно настроена познакомиться с Амалией и потребовать у Венички объяснений по поводу его новоиспеченной родственницы, но ей пришлось подождать, потому что появился хозяин дома под руку с мадемуазель Лежандр, и оба они первым делом направились к баронессе.
Веничка заметил взгляд, каким актриса окинула его спутницу, и даже малость испугался. Ему представлялось, что такие взгляды должны уж точно убивать на месте, однако Амалия, судя по ее безмятежному лицу, ничего не заметила.
– Давненько мы с вами не виделись, госпожа баронесса, – с тонкой улыбкой сказал посол Амалии.
– О, дорогой князь, с вами я готова видеться хоть каждый день! – заверила его гостья.
Веничке показалось, что в этих простых словах скрывалось нечто большее, чем банальный обмен любезностями, но тут он заметил красную и сердитую госпожу Светлицкую, увидел Лизоньку, к которой только что подошел статный черноглазый брюнет, и забыл обо всем на свете.
– Ах, Андре, и вы здесь! – сказала брюнету бабушка, энергично обмахиваясь веером. – Вы знакомы с баронессой Корф? Может быть, вы нас представите?
Андрей Иванович дипломатично ответил, что не имеет чести знать госпожу баронессу, однако тут Амалия в сопровождении Венички сама подошла к ним, и юноша, краснея, представил своей спутнице госпожу Светлицкую и Лизоньку, которая упорно не поднимала глаз.
– А это… Простите, сударь, не знаю вашего имени… – Собственно, Веничка ни имени брюнета знать не хотел, ни его видеть.
– Андрей Иванович Салтыков, инженер. – Чуть склонив голову, брюнет представился сам. – Кажется, я видел вас на гулянии в Булонском лесу, госпожа баронесса. Вы еще ехали в открытой коляске.
– Возможно, – рассеянно ответила Амалия. – Андрей Иванович, да? Кажется, я тоже вас видела, вот только не помню где.
– Может быть, на приеме у российского посла? – предположил инженер.
– Ах, нет! – встрепенулась Амалия. – Боже, какая я глупая! Простите, я спутала вас с господином, о котором писали в газетах.
– Что еще за господин? – полюбопытствовал Веничка.
– Да так, пустое, один растратчик, который бежал за границу с казенными деньгами. – Баронесса послала побледневшему инженеру милый взгляд. – Кажется, его тоже звали Андрей… Или Иван? Не помню, честное слово!
И она увлекла Веничку танцевать.
– Поразительная особа! – пробормотал инженер, нервным движением ослабляя узел галстука.
– Интересно, а ее бриллианты настоящие? – робко подала голос Лизонька. – Такие крупные! И… – Девушка запнулась, ее голос дрогнул. – И Веничка так переменился!
Бабушка не отвечала. «Интересно, почему баронесса упомянула о растратчике? – размышляла госпожа Светлицкая. – И почему Андрей Иванович при ее словах так переменился в лице?»
Князь Г. и секретарь, стоя возле колонны, не отрывали взгляда от Амалии, которая незаметно вела в танце Веничку, уверенно пресекая его попытки наступить ей на ногу.
– Интересно, кто же ее спутник на самом деле? – спросил князь. – Вы навели справки, Карл? Ведь не могла баронесса привести его сюда просто так!
– Наши люди ничего о нем не знают, ваша светлость, – с сожалением ответил секретарь. – Нам известно лишь, что молодой человек несколько дней живет в ее особняке, но его паспорт совершенно чист, и сам он не был замечен ни в чем подозрительном.
– Вот чего я и опасался, – со вздохом промолвил князь. – С таким детским лицом он просто обязан быть каким-нибудь взломщиком, а то и похуже. Следите за кабинетом, Карл. Если что-то случится, мне будет очень жаль моих собак. Это настоящие друзья, других таких сейчас не сыщешь!
– Не беспокойтесь, ваша светлость, – отозвался фон Лиденхоф, неприятно улыбаясь. – Ручаюсь вам, все будет хорошо.
Веничке очень хотелось вернуться к Лизоньке, но он пообещал Амалии, что будет выполнять все ее указания, а баронесса велела ему не смотреть на девушку и, по возможности, с ней не разговаривать. Веничка не понимал, каким образом подобное его поведение поможет ему вернуть Лизоньку, но он был по природе покладист и не стал возражать. К тому же юноше понравилось, как Амалия представляла его своим знакомым. Венедикт Корзухин – звучало солидно. Обычно все люди с первого же дня знакомства начинали величать его Веничкой, и никак иначе.