– Можете не сомневаться, – заверил я ее.
Мура вновь потянулась к растрепанной книжке.
– Так, записывайте. Улица Закревского, дом четырнадцать, квартира один.
– Спасибо, но я хотел иметь номер телефона.
– Господи, я совсем ума лишилась, – воскликнула Мура, – так перенервничала, услышав про трагедию с Зинаидой Семеновной. Триста семьдесят пять…
Я тщательно запротоколировал сведения и решил задать последний вопрос:
– Как зовут мужа погибшей?
Мура собрала лоб морщинами.
– Константин! Нет, Кирилл!
– Ладно, – быстро сказал я, – огромное вам спасибо.
– Не за что, – грустно ответила Марьям Абрамовна, – жизнь хрупкая штука. Ходишь, строишь планы, расстраиваешься по пустякам, суетишься, потом бах, из-за угла выскакивает пьяный шофер на грузовике, и все заканчивается.
…Покинув квартиру бывшей заведующей, я внезапно ощутил сильный голод и отправился искать кафе. Попавшийся по дороге вагончик с шаурмой миновал не оглядываясь, хотя из него растекались умопомрачительные запахи. А заведение с надписью «Курочка от бабушки» показалось мне вполне симпатичным, на окнах висели полосатые маркизы, у двери был расстелен ярко-зеленый ковер.
Глубоко вздохнув, я вошел в зал, оглянулся и немного успокоился. Интерьер не вызывал отвращения: с десяток аккуратных пластиковых столиков, несколько вполне трезвых, скромно, но чисто одетых посетителей, и никаких неприятных запахов, а за стойкой с кассами весело улыбались совсем юные девушки, наверное, студентки, подрабатывающие в свободное время.
Не успел я получить кофе и куриную грудку, как внезапно ожил мобильный.
– Ваня! – пророкотал не совсем трезвый голос. – Это Слон!
Я моментально вспомнил детские стихи: «У меня зазвонил телефон. «Кто говорит?» – «Слон!»
– Вы откуда? – машинально спросил я. – От верблюда?
– Нажрался? – с укоризной осведомился бас. – Попытка номер два, тебя беспокоит Владимир Слон. Ты же мне сам на днях звякал, просил прикинуться Майклом.
– Привет, Вова, – обрадовался я, отхлебывая кофе, – извини, я глупо пошутил насчет верблюда.
– Ниче, – благодушно отреагировал бывший однокурсник, – это ты меня прости.
– За что?
– Похоже, я подвел тебя, – проскрипел приятель, – ваще у меня с памятью не очень в последнее время, голова дырявая стала, типа решето.
– Просто ритм жизни в Москве бешеный, поэтому жители находятся в постоянном стрессе, – дипломатично ответил я.
– Глупо получилось, – бубнил Слон, – позвонила тетка и говорит: «Позовите Майкла». Ну я и ответил: «Ошибка вышла, номер неверно набрали. Никаких Майклов здесь нету». Не успел отсоединиться, а она снова трезвонит. «Пригласите Майкла, хочу задать ему пару вопросов о Нине, дочери его жены». Я обозлился и заорал: «Сказано уже, нема таких! Не занимайте телефон, он в основном для клиентов!»
– Понятно, – вздохнул я. – Дама представилась?
– Нет, – удрученно ответил приятель, – она замялась, а потом спросила: «Слон Владимир Сергеевич, он же Майкл, разве его по этому номеру нет?»
– И как ты отреагировал?
– Объяснил бабе, что я тот самый Слон, но никогда не был Майклом, – грустно ответил бывший однокурсник. – И только когда она отсоединилась, вспомнил, о чем ты меня просил! Ну прости, Вань! Я очень тебя подвел?
– Ерунда, – бодро заявил я, – забудь, надеюсь, более тебя не побеспокоят.
– Хочешь эксклюзивный торт? – предложил Слон. – Есть чумовой рецепт! Исполняю только для олигархов! Стоит бешеные бабки, но тебе бесплатно сгоношу.
– Спасибо, не стоит.
– Ты обиделся!
– Ни на секунду.
– Но отказываешься от сладкого! – в отчаянии воскликнул Слон и громко икнул.
Я сообразил, что Владимир пьян сильнее, чем мне показалось, и быстро сказал:
– Просто я занят и не могу созвать гостей. Торт же, наверное, огромный?
– Д-д-десять кило, – прозаикался Слон.
– Вот видишь! Одному мне не съесть! Пропадет кондитерский шедевр. Давай поступим так: я звякну тебе накануне дня, когда затею вечеринку, и получу в подарок многоэтажный бисквит.
– Заметано, – повеселел Слон и бросил трубку.
Я посмотрел на курицу, аппетит пропал. Я не смогу прийти в Центр «Мария», если возникнет такая необходимость. Черт бы побрал глупого Слона, ведь просил его помочь! Всего-то требовалось сказать: «Да, Майкл слушает. Кто говорит? Разрешите, перезвоню вам через пару минут, только выйду из зала совещаний в коридор». И после этого звякнуть мне! Неужели это сложно? Но Слон провалил задание, и у директрисы Центра «Мария» возникли подозрения. Хотя я сам виноват! Сначала прикинулся человеком, который хочет забрать малютку Нину, дочь жены от любовника, чем удивил директора Центра Эвелину почти до остолбенения, а потом еще дал ей телефон Слона. Глупее и не придумаешь. Я же знаю, что Володя любит клюкнуть, так почему понадеялся на него? Представляю, как поражена Эвелина. Хотя… Едва Слон начал разговаривать со мной, как я понял: приятель нетрезв. У меня остается на крайний случай шанс. Могу разыграть перед заведующей изумление: «Вы мне звонили? Абсолютно ничего не помню. Знаете, иногда я люблю расслабиться!»
Может, Эвелина подумает, что Майкл алкоголик? У пьяниц бывают приступы амнезии.
Я расплатился и вышел на улицу. Нет уж, без крайней необходимости в Центр «Мария» соваться не следует, впрочем, мне туда не надо. Сначала поеду к мужу Зинаиды Семеновны. Или лучше ему позвонить? Зачем мне супруг покойной медсестры? Если Зинаида посоветовала Алине Брин обратиться в Центр «Мария», значит, она была в хороших отношениях с певицей. Сомневаюсь, что у Зинаиды имелись обширные связи в шоу-бизе, наверное, Брин единственная ее подруга из мира кулис. С другой стороны, Мура никогда не видела Подушкина-2, думаю, что Неля, «мамочка» детдома, тоже не пила с «Подушкиным» чай. Но Алина явно слышала про Ивана Павловича, она его боится до жути. И кто мог устроить им беседу? Может, Зинаида Семеновна? Она же работала в Центре «Мария». Женщины редко умеют держать рот на замке, вероятно, Зина рассказывала мужу о службе, супруги сплетничали о Брин. Нет, мне необходимо покалякать с этим Кириллом. Других ниточек я не имею, потяну за ту, чей кончик торчит перед носом.
Я сел на лавочку в небольшом сквере и набрал номер.
– Да! – ответил мужской голос.
– Мне нужен Кирилл, извините, отчества не знаю.
– Я слушаю!
– Так как вас величать по батюшке?
– Константинович.
– Очень приятно, я Владимир.
– Здравствуйте, чем обязан?
– Вы ведь муж Зинаиды Семеновны?
– Она скончалась.
– Я знаю, примите мои соболезнования.
– Спасибо.
– Видите ли, меня берут на место вашей жены.
Из трубки не донеслось ни слова в ответ.
– Мне очень хочется с вами посоветоваться.
– Со мной? – отмер Кирилл.
– Да, да.
– Зачем?
– Вы же знали Алину Брин, можете меня сориентировать, что она за человек? Стоит ли с ней связываться?
– Извините, я ничего не знаю, – промямлил Кирилл.
– Как? А мне сказали, что ваша жена работала у Алины Брин! Слышали имя этой певицы? Звезда шоу-биза! Она дала мне ваш телефон.
– Нет, – прошептал Кирилл, – Зина служила в больнице имени Рычагова, была у них пресс-секретарем. Может, когда-то она и имела дело с Брин, но ни с кем из звезд моя жена не дружила. Не понимаю, откуда эта Трын знает наш номер.
– В больнице Рычагова? – переспросил я.
– Да.
– Зачем лечебнице человек, отвечающий за связи со СМИ? – поразился я.
– Не знаю, – промямлил Кирилл, – но ей там хорошо платили.
– Нет ли у вас координат некоего Подушкина?
– Нет.
– Может, посмотрите в книжке?
– Она в телефоне.
– Замечательно, откройте ее.
– Хорошо, – покорно согласился Кирилл, – но у меня точно этих номеров нет. Впервые слышу о Крын и о Подушкине.
– Я веду речь о сотовом вашей жены.
– Он разбился во время несчастного случая, – еле слышно вымолвил Кирилл, – ничем не могу вам помочь. Извините, я учитель математики, у меня сейчас ребенок занимается, перезвоните через два часа. Хотя зачем? Зина никогда ничего не рассказывала о своей работе.
– Ясно, – вздохнул я.
Отчего я сразу поверил Кириллу? Была у меня когда-то интимная связь с Олей Карабановой. Ее муж Федор был математиком, умнейшим человеком, он заслужил все возможные научные звания, являлся профессором доброго десятка иностранных университетов, обладателем самых престижных премий. Написанные Федором книги составляли целую библиотеку. Но в быту ученый был неадекватен, иногда он называл жену Машенькой и абсолютно не интересовался тем, что происходит дома. Часто к нему в гости приходили приятели, такие же безумные «Эйнштейны», и аспиранты, которые могли целый день решать задачи, напрочь забыв о еде и питье. Очевидно, Кирилл птенец из той же стаи.
– Простите, вы хотели устроить ребенка в больницу имени Рычагова? – внезапно оживился собеседник.
– Простите, вы хотели устроить ребенка в больницу имени Рычагова? – внезапно оживился собеседник.
Я мысленно усмехнулся: значит, я не ошибся в своих предположениях относительно учителя. Ведь только что я соврал ему о своем устройстве на работу к Брин, и вот вам вопрос про клинику.
– Зиночка уже не сумеет помочь, – не дожидаясь моего ответа, сказал Кирилл, – но, думаю, вам окажет содействие Петр Мясоедов.
Фамилия отчего-то показалась мне знакомой, от кого-то я ее слышал, причем совсем недавно!
– Обратитесь к профессору, – вещал Кирилл, – он сердобольный человек, никому не отказывает. Зиночка называла его святым с золотыми руками. Хотя, конечно, он не бог, всех спасти не способен.
И тут моя память проснулась. Петр Мясоедов! Его имя упоминалось в газетной заметке, посвященной убийству Александра Сухова. Это он оперировал родную дочь Алины Брин.
Глава 26
Больница имени Рычагова оказалась не новомодным заведением, скорей всего, конгломерат одинаковых, желто-серых корпусов был возведен в начале 60-х годов прошлого века. Тогда в Москве земля не ценилась на вес золота, и клиники для детей окружали роскошным парком. В принципе, это правильно, маленьким пациентам требуется много места для прогулок, свежий воздух сродни лекарству.
Дойдя до хирургического корпуса, я сделал несколько быстрых дыхательных упражнений. Предстояла тяжелая беседа, надо быть на высоте. Многие нити тянутся к этой клинике. Ну-ка, вспомним! Раненую дочь Алины Брин привезли именно сюда, и здесь девочка скончалась. Пресс-секретарем клиники работала Зинаида Семеновна, которая отправила певичку в детдом. А Эвелина, директор Центра «Мария», в разговоре со мной утверждала, что никакой Нины Чижовой в их учреждении не было, да и сотрудниц по имени Аня тоже. Но бдительная Софья Борисовна слышала чужой разговор, Эвелина сказала: «Чижова умерла в больнице имени Рычагова, тело кремировали».
Обратите внимание, снова то же медицинское учреждение!
Я потянул на себя тяжелую дверь и столкнулся с парнем в черной форме.
– Бахилки платные, – сказал он, – в уличной обуви не пускаем.
Я безропотно приобрел пару голубых «калош», натянул их поверх штиблет, выпрямился и увидел на столе, возле которого громоздился охранник, газету. Через всю первую полосу шел жирный заголовок «Алина Брин – реанимация музыкального трупа. Группа «Зонг» собрала все аплодисменты. Кто стоит за успехом аутсайдеров?»
– Это вы читаете? – спросил я.
– И че? – с вызовом поинтересовался охранник. – Нам не запрещено.
– Я не хотел вас обидеть! Разрешите глянуть на статейку? – попросил я, не отрывая глаз от фото, которое помещалось чуть ниже аршинных букв.
– Купи свою и зырь, – мужик не пошел на контакт, – я за «Треп» деньги платил, бесплатно не дали!
– Это вы из газеты? – спросил женский голос. – Петр Федорович попросил меня встретить журналиста.
С трудом оторвавшись от бульварного листка, я повернулся к худенькой медсестре в безукоризненно белом халате.
– Лика, – представилась она. – Я не ошиблась? Вы корреспондент?
– Остается поражаться вашей проницательности, – ответил я, – вокруг столько людей, но вы безошибочно выбрали меня!
Лика засмеялась:
– Посетители в основном женщины, папочки редко к деткам приходят. И потом, у родителей пакеты с вещами и едой, а у вас пустые руки. Кто же в клинику так идет? Даже посторонний человек больному хоть банан принесет. Пойдемте, у нас тут легко запутаться! А вы будете про Петра Федоровича писать? Ой, он гений, просто бог, замечательный, добрее не бывает, самый лучший, просто потрясающий!
Продолжая нахваливать профессора, Лика уверенно шагала по бесконечным коридорам, мы то спускались на этаж, то поднимались вверх, без сопровождающего я бы точно запутался. В больнице неприятно пахло лекарствами, дезинфекцией и чем-то кислым, у меня внезапно заболела голова, да еще Лика не закрывала рта.
– Петр Федорович детей с того света вытаскивает! И никогда различий между ними не делает! Вот вчера побродяжку с вокзала притащили! Ужас! Кому он нужен! А профессор около мальчика четыре часа провел! Про еду забыл! Он такой ответственный, про себя не помнит! Не поест вовремя, чаю не попьет!
– Видно, вы его любите, – пытаясь справиться с мигренью, сказал я.
– Очень! – с жаром воскликнула Лика, потом добавила: – Только глупости не подумайте! Петра Федоровича весь персонал обожает, он уже старый, тут ничего личного, понимаете?
– Да, – стараясь не дышать, ответил я. – И Зинаида его тоже любила?
– Кто? – чуть сбавила шаг Лика.
– Пресс-секретарь больницы, – пояснил я. – Это она меня в клинику зазвала, к сожалению, женщина недавно погибла.
– Вы о ком? – поразилась медсестра.
– О Зинаиде Семеновне, – терпеливо повторил я, – вашей сотруднице, она представляла журналистам больницу. Увы, не так давно пресс-секретарь попала под машину.
– Первый раз о ней слышу, – затрясла головой Лика. – Хотя у нас хирургия, может, эта ваша Зинаида в административном корпусе сидела? Знаете, тут много нахлебников, ни фига не делают, а зарплату получают!
– В больнице есть лентяи?
Лика оглянулась.
– Вы же напишете правду?
– Постараюсь.
– Петр Федорович ее не скажет!
– Он лжец?
– Ой! Нет, конечно, – возразила Лика, – Мясоедов святой!
– Так уж прямо и без недостатков! – подначил я девушку.
– Абсолютно! – с жаром воскликнула та. – Ну разве что…
– Что? – улыбнулся я.
Лика засмеялась:
– Петр Федорович ребенок, он ничего не выбрасывает, даже конфетные фантики. Угостит его кто, он съест шоколадку, а обертку в коробочку прячет! Все хранит! У него кабинет на музей похож! Один раз Неля у него прибрать решила. Мясоедов в отпуск ушел, а Самойленкова часть его, как ей показалось, ненужных бумажек выбросила. Представляете, он это заметил! Так расстроился.
Фамилия Самойленкова показалась мне знакомой, но Ликино тарахтение мешало сосредоточиться.
– Петр Федорович Неле ничего не сказал, но было понятно, как он расстроен. Он никогда людей не ругает, если по работе не накосячили, и не понимает, что кое-кто его использует. Есть у нас такие кадры! Ничего не соображают, аппендицит от туберкулеза не отличат. Такие перцы! Та же Неля. Я вам о ней потом расскажу! Ловко она спецпалатами рулит! Мясоедова обманывает!
– Какими палатами? – переспросил я.
Лика округлила глаза.
– Я вас покараулю и все-все объясню! Напишите правду про Нельку, ее от нас уберут! Ишь устроилась! Два дня тут консультирует, а всех строит! Мы пришли, вам сюда.
Лика распахнула большую, неожиданно темную для больницы дверь и заорала, как глашатай на базарной площади в воскресный день:
– Петр Федорович! Я привела журналиста!
Полный мужчина, сидевший за большим письменным столом, уронил очки, потом вежливо сказал:
– Спасибо, Лика, попроси, пожалуйста, чтобы нам принесли чаю, или вы желаете пообедать? Только скажите, еду доставят из столовой, у нас хороший повар.
– Благодарю, но я не голоден, – улыбнулся я, – вот от чая не откажусь.
– Присаживайтесь, – радушно предложил Петр Федорович, – устраивайтесь, где поудобней. У меня тут слегка захламлено, надо бы порядок навести, но выбросить ничего не могу, это же память.
Я сел в кресло и невольно вздохнул. Рабочая комната Мясоедова похожа на жилище Плюшкина. И если присутствие огромного количества книг на полках и фотографий пациентов с благодарственными надписями, развешанных на стенах, вполне оправданно, то как объяснить наличие катушек ниток, аккуратно сложенных пластиковых пакетов, поломанных чайных ложек, спичечных коробков, разномастных пачек сигарет, тупых карандашей, гор ластиков. А вот и коробочка, заполненная фантиками!
– Ну, голубчик, – потер руки Мясоедов, – ваш редактор звонил мне, просил незамедлительно встретиться с корреспондентом, который хочет писать материал о нашей клинике.
Я кивнул. Каюсь, я прикинулся редакционным начальством и был немало удивлен, когда Мясоедов согласился на интервью.
– Через три месяца клиника отметит свое пятидесятилетие, – сказал Петр Федорович, – конечно, хочется, чтобы пресса сообщила о наших людях!
Удивление прошло. Вот в чем дело! Впереди юбилей! Теперь понятно, отчего Петр Федорович сразу решил принять журналиста!
– Мы тут подготовили для корреспондентов справочку, – сказал хирург, – вот, держите. Здесь все: цифры, достижения, имена сотрудников. Полная информация!
– Спасибо, но хочется услышать еще несколько историй, – решил я хватать быка за рога, – и не все у вас, наверное, прекрасно!
– Вы о чем? – заморгал Мясоедов.
– Иногда ведь больные умирают?
– Увы, – развел руками хирург, – но не всегда в летальном исходе виноват врач. Вот свежий пример. Позавчера привезли школьника с перитонитом, операция шла шесть часов! Не спасли! Отец мальчика пообещал в суд подать, обозвал нас «убийцами в белых халатах». Но обвинение несправедливо! Мать несчастного ребенка фактически убила его! Представляете, сын жалуется на боль в эпигастрии, а родительница вместо того, чтобы немедленно идти к врачу, начинает сама лечить мальчика. Она поставила ему клизму, положила на область живота горячую грелку и трое суток кормила коктейлем из аспирина, анальгина да ношпы. Решила: у ребенка желудочный грипп.