Вероятно, четверка волосатых также относилась к неистребимому сообществу поклонников бутылки: обнаружив кувшины, они забегали по поляне с радостным визгом. Затем каждый выбрал себе емкость и уселся рядом с ней на корточки. Вскоре их вопли стали еще веселее, еще бесшабашней: засунув мощные лапы в широкогорлые глиняные сосуды, они начали с восторженным рычанием вычерпывать содержимое. Половина проливалась на землю, но тою, что попадало в их глотки, было достаточно — каждый кувшинчик вмещал не меньше галлона.
Дикари, с жадностью поглощая даровую выпивку, начали подвывать от удовольствия. Кувшины стремительно пустели, и Блейд понял, что кульминация приближается. Он не ошибся: через минуту девушки выскочили из своих укрытий словно восьмерка грациозных пантер. Каждая держала в левой руке меч, а правой размахивала сетью или веревкой с грузилом на конце — этот снаряд напомнил Блейду болас. Поглощенные содержимым кувшинчиков, дикари едва ли обратили внимание на женщин, и в следующий миг веревки и сети взлетели в воздух, захлестывая конечности волосатых. Гневный вой огласил поляну; вскочив, все четверо схватились за дубинки с явным намерением устроить хорошую потасовку.
Девушки, однако, не дрогнули; когда волосатые фигуры ринулись к ним, в воздухе сверкнули мечи. Веревочные путы сковывали движения нападавших, и первый из них вдруг жутко взвыл и выронил палицу, схватившись за живот, -по грязной спутанной шерсти расплывалось кровавое пятно. Поразившая его охотница подскочила ближе, рванула веревку, свалив волосатого на землю, и сильно ударила в висок эфесом меча. Ноги дикаря конвульсивно дернулись, он замер и больше не шевелился.
«Первый», — отметил Блейд на своей ветке. Да, в любом измерении пьяницы кончали плохо!
Впрочем, трое остальных устояли перед первым натиском, и теперь, сгрудившись спина к спине, яростно размахивали дубинками, отбивая удары длинных клинков. Наблюдая за битвой, странник понял, эту троицу девушки хотят взять живьем. Возможно, волосатые предназначались для местного зоопарка, либо по ним скучали галеры и мельничные жернова; Блейд больше склонялся ко второму предположению.
Вдруг один из дикарей отпрыгнул в сторону и ринулся к лесу; брюхо этого беглеца украшал большой треугольный шрам. Веревка, охватившая его мощное тело, натянулась как струна, и державшая ее амазонка покачнулась. Она занесла было клинок, но меченый сильным ударом вышиб оружие; описав широкую дугу, блестящее лезвие мелькнуло в воздухе. Девушка отпрянула, потирая онемевшую руку, но волосатый, к удивлению Блейда, не собирался продолжать бой. Казалось, он думает лишь о том, чтобы добраться до леса; сбросив на бегу веревку, он с жалобным воем мчался к деревьям.
Две девушки взмахнули мечами, третья схватилась за лук, но было поздно: дикарь со шрамом огромными прыжками уже ломился сквозь кусты. Шум и треск веток быстро стих, и Блейд понял, что такого быстроногого бегуна никому не догнать. «Молодец, меченый», — пробормотал он сквозь зубы. У этого парня хватило мозгов избежать поражения и плена, невзирая на полгаллона крепкого пойла в брюхе; такой подвиг заслуживал одобрения.
Два приятеля беглеца, похоже, смирились со своей участью. Прекратив сопротивление, они с хныканьем и визгом отбросили свои дубинки и сели на землю, прикрывая головы руками трогательным жестом покорности. Женщины осторожно приблизились к пленникам; одна резким взмахом меча рассекла кожаные портупеи, свисавшие с волосатых плеч. Блейд заметил, как вздрогнул дикарь, задетый кончиком клинка — на его заросшей шерстью груди заалела кровавая полоска.
Предводительница отряда что-то отрывисто произнесла, и три девушки побежали к опушке; среди них — та, что напомнила Блейду златовласую Кассиду. Они исчезли в кустах и вскоре появились снова, нагруженные мешками, кольями, топориками и новыми мотками веревки. С завидной сноровкой охотницы вбили в землю восемь колов и, заставив дикарей лечь на спины, привязали запястья и лодыжки пленников к железным штырям.
Блейд нахмурился. По его расчетам, волосатых полагалось заковать в кандалы, а затем отконвоировать на галеры, к жерновам или в каменоломни. Однако события принимали странный поворот. Весьма странный, если учесть позы, в которых были уложены пленники! Он почти физически ощущал сгущавшееся над поляной напряжение; что-то сейчас должно было произойти.
Наконец все было готово, и предводительница выступила вперед; эта высокая стройная брюнетка двигалась с хищной грацией тигрицы. Она подошла к одному из распятых, с минуту разглядывала его, потом несколько раз ткнула в пах носком ноги. Тело дикаря изогнулось; он начал рваться так сильно, что едва не выдернул забитые в землю колья.
Не сводя с него глаз, брюнетка нащупала тяжелую медную пряжку пояса. Миг — и ремень полетел в сторону, затем женщина распустила завязки туники и начала медленно извиваться и покачивать бедрами, словно кобра, гипнотизирующая кролика. Время от времени она поглаживала груди, не забывая про лобок и прочие части тела. Блейд внимательно следил за ней. Эти штучки были ему знакомы; черноволосая красотка старалась возбудить себя, а заодно — и распростертого на земле пленника. Довольно скоро ей это удалось.
Внезапно резким рывком женщина отшвырнула тунику; теперь, раздвинув ноги, она стояла над дикарем в первозданной наготе. Блейд видел ее упругий плоский живот с едва заметными складками, сходящимися вниз, к плотной массе темных курчавых волос, широко распахнутые и почти остекленевшие глаза, закушенную губу; дыхание ее было таким тяжелым и возбужденным, что он мог расслышать эти глубокие вздохи даже на своем насесте.
Оба дикаря напряглись, вытянулись струной; их скрюченные пальцы царапали землю, на губах появилась пена. Внезапно нагая амазонка быстрым движением опустилась вниз; раздался короткий вскрик, когда восставшая плоть пленника проникла в ее лоно. Сидя на корточках, она стала раскачиваться взад и вперед, все быстрее и быстрее; вздохи превратились в томные стоны, слившиеся в вопль наслаждения. Голова женщины откинулась, волосы темными змеями рассыпались по спине; Блейд видел ее груди с набухшими от прилива крови сосками.
Вдруг по всему ее телу волной прокатилась сильная дрожь, потом — еще раз, и еще. Волосатый под ней облегченно застонал и конвульсивно дернулся. Брюнетка застыла на миг в блаженном экстазе, затем медленно, слегка пошатываясь, поднялась. Она сделала всего несколько шагов, затем осела в траву, словно ноги не держали ее; глаза ее были полузакрыты, учащенное дыхание волновало полную грудь.
Теперь настала очередь полуголой охотницы со светлыми локонами. Сбросив одежду, она подошла ко второму дикарю и встала над ним. Ей не пришлось долго демонстрировать волосатому свои прелести — зрелище первого совокупления было достаточно возбуждающим.
Остальные охотницы, одна за другой, деловито выбирали партнера, вкушая свои маленькие радости. Блейд нашел это зрелище весьма любопытным. Все девушки были красивы и, с его точки зрения, могли рассчитывать на более приятных поклонников, чем пара грязных волосатых дикарей. Возможно, в этом мире мало мужчин, как в приснопамятном Тарне, и любовь рассматривается как роскошь? Возможно… Но эти женщины, какими бы странными не выглядели их сексуальные пристрастия, казались сильными, крепкими и весьма уверенными в себе, так что Блейд не рискнул бы поменяться местом с распростертыми в траве пленниками. Слишком серьезный противник, если дело дойдет до рукопашной -или до постели!
Солнце висело уже совсем низко, когда все закончилось. Участники скромной оргии на лесной поляне — и женщины, и волосатые самцы — были в полной прострации; тем не менее, четыре амазонки, повинуясь жесту старшей, поднялись и, прихватив свои топорики, отправились в лес. Они возвратились с большими вязанками хвороста и начали быстро раскладывать костер, демонстрируя немалый опыт и сноровку. Остальные занимались волосатыми, потерявшими последние силы и всякое желание сопротивляться. Их поставили на ноги, скрутили запястья и привязали к молодым деревьям на опушке. Затем из мешков были извлечены фляги с водой и разрубленная тушка какого-то животного; девушки начали готовить ужин.
Блейд, растирая затекшую спину, бесшумно приподнялся и лег на живот. Его наблюдательный пост был расположен на одной из нижних ветвей гигантского дерева, так что места здесь хватало: он мог устроиться и вдоль, и поперек. Вдыхая упоительный запах жарившегося мяса, он размышлял над увиденным. Ему, посетившему шестнадцать миров, глядевшему в лицо смерти в сотне обличий, многое казалось ясным — и многое могло быть вычислено почти со стопроцентной достоверностью. Он понимал, что видит отряд охотниц за рабами; несомненно, имелись и места, где этих рабов приставляли к делу. В реальности, в которую он попал, скорее всего доминировали женщины — как в Тарне, Меотиде и кое-каких других мирах, где слабый пол успешно конкурировал с мужчинами и обуздывал их, проявляя не меньшую агрессивность, упрямство и кровожадность. Тут он не находил ничего удивительного; столь же естественным представлялось ему и наличие двух рас, и отношения между ними — включая любопытную сцену, только что разыгравшуюся перед ним.
Существовала, однако, странность, которую он пока не мог ни понять, ни объяснить. Люди — и дикие, и более цивилизованные — казались вполне нормальными; они и были нормальными — в любом другом мире! Но здесь, среди этих титанических деревьев, уходивших к небесам на сотни футов, среди исполинских стволов, похожих на башни средневековых замков, среди листвы, напоминавшей округлые просторные балконы невообразимо высоких зданий, среди всего этого зеленого могущества джунглей люди выглядели пигмеями, ничтожными карликами, мошкарой, затерявшейся в густой траве. Несоответствие пропорций, разительное несоответствие — вот что смущало его! Тут скрывалась некая аномалия, загадка, с которой он хотел разобраться как можно быстрее.
Да, разобраться! И он хорошо знал, с какого конца начинать дело. Способ был проверен, и не раз! Если в мире сем существовало то, что принято называть цивилизацией, ее представителями бесспорно являлись члены этой охотничьей команды. Вступить с ними в контакт, уговорить, улестить, войти в доверие — все это займет не один день. Взять пленницу и допросить — так гораздо проще!
Странник огляделся. Солнце садилось; свет его потускнел, приобрел красноватый оттенок, небо наливалось чернильным мраком. День угасал, насекомые исчезли, смолкли птичьи крики, в лесу стало прохладнее, ветер тихо шелестел в вершинах деревьев. Внизу, на поляне, горел костер, и восемь девушек, расположившись вокруг огня, неторопливо ужинали, иногда перебрасываясь парой фраз. Блейд знал, что они устали, они поедят, немного поболтают и улягутся спать. Одна будет сторожить. И когда она задремлет…
Ухмыльнувшись, странник заворочался на ветви, устраиваясь поудобнее. Он подождет. А пока… Пока есть о чем подумать и что вспомнить. Например, Дану-Кассиду, таинственную пришелицу… Определенно, эта светловолосая амазонка, щеголявшая чуть ли не нагишом, напоминает ее…
ГЛАВА 2
Ричард Блейд окинул полупрезрительным взглядом пеструю толпу гостей и повернулся к окну; вид Лондона привлекал его больше, чем зрелище четырех десятков снобов, изволивших посетить вечеринку в новой роскошной квартире Клариссы Дуэйн. Он отчаянно скучал. Такое состояние редко заставляет людей думать о смерти и еще реже доводит до нее, но вполне может напрочь отбить интерес к жизни. Похоже, именно это с ним сейчас и происходило.
Огромное, от пола до потолка окно открывалось в бесконечность темного июньского неба. Тяжелые бархатные шторы были подняты, и сквозь толстое зеркальное стекло Блейд мог видеть раскинувшийся внизу город. Гнездышко Клариссы занимало добрую половину сорокового этажа фешенебельного жилого небоскреба, одного из тех зданий, которые в подражание американцам понастроили в недавние годы на северной окраине Лондона. Вид отсюда открывался изумительный. Во тьме подступающей ночи уже нельзя было разглядеть отдельных зданий, но свет фонарей оконтуривал призрачным мерцанием бульвары и площади, а яркие огни неоновой рекламы текли к югу бесконечными реками и ручейками, постепенно теряясь вдали. Вечер стоял необычно ясный и тихий, зрелище океана разноцветных огоньков внизу было чарующим, однако не могло избавить Блейда от сплина.
За его спиной раздавались звуки затянувшейся вечеринки. Кубики льда звенели в хрустальных бокалах, хлопали пробки бутылок с шампанским, им отвечало змеиное шипенье сифонов с содовой, смех женщин и солидное бормотанье мужчин. Весь этот монотонный гул нагонял на Блейда еще большую тоску. Неделей раньше он отметил свою сорок первую годовщину; значит, ему перевалило на пятый десяток и тут тоже не имелось причин для особой радости.
Блейд принял приглашение Клариссы скорее из чувства долга, чем по каким-либо иным соображениям. В конце концов, надо уважить девушку, с которой он спит уже целый месяц! Он присутствовал здесь в качестве почетного гостя этой молодой особы, жаждавшей познакомить его со своими друзьями -или, вернее, продемонстрировать компании бездельников и снобов свое приобретение. Ее желание было весьма похвальным и совершенно искренним; Кларисса даже не сознавала, что пытается пустить пыль в глаза — и тем, кого она считала друзьями, и своему возлюбленному. Блейд, однако, обладал почти инстинктивной способностью ощущать намерения других людей по отношению к собственной персоне и провести его было непросто. Впрочем, он согласился бы раз десять поскучать на подобных вечеринках, если бы Кларисса отказалась от других, гораздо более серьезных планов на его счет.
Без сомнения, он был заманчивым кандидатом в мужья для состоятельной молодой особы двадцати семи лет. Ум, сила, мужское обаяние, финансовая независимость и таинственный род занятий, о котором Кларисса, как и любая из его подружек, могла лишь строить неопределенные предположения, делали его желанной добычей. А возраст… Что ж, хотя ему и перевалило за сорок, никто, бросив взгляд на загорелое лицо и стройную фигуру, не дал бы Блейду больше тридцати двух. Да, он выглядел прекрасно — но не только благодаря крепкой природной конституции и постоянным тренировкам.
Три с половиной года назад, в самом начале своего десятого странствия в Измерение Икс, он переместился в некую безымянную реальность, которую потом назвал миром Золотого Шара. Излучение этой сверкающей сферы, запрятанной в старом пещерном капище (возможно — древнем госпитале), оказывало целительное воздействие на человеческий организм. Блейд, усталый и израненный, провел в пещере минут двадцать, и за это время утомление его прошло без следа, царапины и раны затянулись, кожу покрыл слой бронзового загара. Мало того! Чудесным образом рассосались все старые шрамы, которых на его теле было не меньше дюжины! И с тех пор, вот уже почти четыре года, он ничем не болел!
Жаль, что сказочный шар канул в небытие — вместе со многими столь же полезными вещами, которые встречались ему за время странствий. Самым обидным было то, что целительную сферу он обнаружил в первом же эксперименте с телепортатором; он мог забрать ее домой, осчастливив все население Земли -или, как минимум, Британских островов. Но Лейтон поспешил… слишком поспешил в тот раз! И теперь Блейду приходилось утешаться лишь тем, что шар осчастливил хотя бы персонально его, добавив изрядную толику здоровья.
Он подмигнул своему неясному отражению в оконном стекле. У него были сильные волевые черты: лицо скорее бойца, солдата и авантюриста, чем интеллектуала. Впрочем, в жизни ему приходилось играть всякие роли, причем в местах столь необычных и отдаленных, какие любой из собравшихся в этой гостиной великосветских денди вряд ли мог вообразить. Или поверить — если бы он рискнул поделиться толикой правды о своих приключениях.
Блейд усмехнулся и на миг прикрыл глаза. Когда он снова поднял веки, рядом с его отражением возникло еще одно — бледное женское лицо, обрамленное завитками волос, склонившееся к его правому плечу. Он неторопливо допил свой бокал, затем повернулся к стройной молодой женщине, что возникла у него за спиной словно тень, перенесенная с оконного стекла в яркий свет комнаты.
Она была довольно высокой и, благодаря густым золотисто-бронзовым локонам, уложенным в сложную прическу, казалась почти одного роста с Блейдом. Припухлый пунцовый рот, голубые глаза с поволокой, нежная кожа, изящный абрис подбородка и щек… На редкость очаровательная девушка, решил Блейд, оценив опытным взглядом ее одежду и осанку. Красота ее, однако, не имела ничего общего с томной прелестью англичанок; губы были полнее, очертания скул — мягче, стаза… О, в этих глазах потонул бы любой мужчина, пуская от восторга пузыри!
Итак, не англичанка. Но на француженку или немку красавица тоже не походила; тем более, на испанку или итальянку. В женщинах романских народов всегда проглядывало нечто южное, огненно-смуглое бесшабашное, пламенное… Впрочем, пламени в этих голубых очах хватало; дюжина немок или шведок, сложившись, не могла бы похвастать таким темпераментом. Однако лицо загадочной незнакомки было спокойным.
Она чуть заметно улыбнулась и, не спуская с Блейда огромных глаз, заметила:
— Кажется, вы скучаете?
Ее английский звучал безупречно, но опытное ухо Блейда уловило слабый акцент. Не французский и не итальянский, это точно. Скандинавский? Немецкий? Похоже, но вряд ли; она выглядела слишком утонченной и изящной для немки. Еще дальше к востоку? Вполне возможно…
Девушка снова улыбнулась.
— Гадаете, кто я и откуда? — ее глаза лукаво блеснули. — Ну, и каковы же результаты раздумий?
— Не англичанка, не француженка, не шведка… — весело начал Блейд; сплин его испарился бесследно.
— Не японка, не мексиканка и не чернокожая женщина банту, — столь же весело поддержала этот перечень девушка. — Вы поверили бы, если б я сказала, что прибыла сюда из… м-м-м… Аргентины?
— Нет, — честно признался Блейд. — Скорее я поверю в русский вариант.