Девушка в поезде - Пола Хокинс 13 стр.


– Мне пора, – сказала я. – Я и так отняла у вас много времени.

Я начала подниматься, но он накрыл ладонью мое запястье и посмотрел мне в глаза.

– Пожалуйста, побудьте еще, – мягко попросил он.

Я осталась сидеть, но убрала руку из-за неприятного чувства, будто меня пытаются удержать насильно.

– Тот мужчина, – сказал он, – с которым вы ее видели… Думаете, вы сможете его узнать? Если снова увидите?

Я не могла сказать, что уже опознала его в полиции. Я объясняла свое решение поговорить с ним тем, что полиция мне не поверила. Если я в этом признаюсь, то лишусь его доверия. И мне пришлось солгать снова.

– Я не уверена, – сказала я. – Но мне кажется, что смогла бы.

Я немного помолчала, а потом продолжила:

– В газетах приводились слова, сказанные другом Меган. Его зовут Раджеш. Я подумала, а что, если…

Скотт покачал головой:

– Раджеш Гуджрал? Невозможно. Он художник, выставлялся в галерее. Неплохой парень, но… Он женат, и у него есть дети.

Как будто это что-то меняло.

– Погодите, – сказал он, поднимаясь. – Мне кажется, он есть у нас где-то на фотографии.

Он отправился наверх, а я почувствовала, как вдруг у меня обмякли плечи – все это время я от напряжения сидела, будто натянутая стрела. Я снова бросила взгляд на фотографии: Меган в летнем платье на пляже; ее лицо крупным планом и с удивительно синими глазами. На всех снимках только Меган. Ни одной фотографии, где они были бы вместе.

Появился Скотт с буклетом и протянул его мне. Реклама галереи.

– Вот, – сказал он, переворачивая страницу. – Это и есть Раджеш.

На фотографии рядом с ярким абстрактным полотном стоял невысокий коренастый мужчина в годах, к тому же с бородой. Он не был тем, кого я видела и опознала в полиции.

– Это не он, – сказала я.

Скотт стоял рядом, глядя на буклет, а потом резко повернулся и снова решительно направился на второй этаж. Через несколько мгновений он вернулся с ноутбуком и сел за кухонный стол.

– Я думаю… – сказал он, открывая крышку и включая компьютер, – мне кажется, я знаю… – Он замолчал, и я смотрела на его сосредоточенное лицо с крепко сжатыми челюстями. – Меган ходила к психотерапевту, – сообщил он. – Его звали… Абдик. Камаль Абдик. Он не азиат, а из Сербии или Боснии, откуда-то оттуда. И у него смуглая кожа. Издалека его можно принять за индийца.

Он набрал что-то на клавиатуре.

– Наверняка у него есть свой сайт… Вот, похоже, это он на фотографии…

Он развернул ноутбук экраном ко мне. Я наклонилась, чтобы разглядеть получше.

– Это он, – подтвердила я. – Это точно он.

Скотт резко захлопнул крышку и долго молчал, положив локти на стол и упираясь лбом в кончики дрожавших пальцев.

– Ее мучили приступы тревоги, – произнес он наконец. – Проблемы со сном и все такое. Это началось в прошлом году. Не помню, когда именно.

Он говорил, не глядя на меня, будто разговаривал сам с собой, будто вообще забыл о моем присутствии.

– И я сам предложил ей поговорить со специалистом. Это я предложил обратиться к психотерапевту, потому что не мог ей помочь сам. – Его голос чуть дрогнул. – Я не мог ей помочь. Она рассказала, что в прошлом у нее уже были подобные проблемы, но потом исчезли, но я настоял… уговорил ее обратиться к доктору. Этого парня ей порекомендовали. – Скотт кашлянул, чтобы прочистить горло. – Терапия, казалось, ей помогала. Она стала счастливее. – Он горько усмехнулся. – Теперь я понимаю почему.

Я хотела в знак поддержки дотронуться до его руки, но он отстранился и поднялся на ноги.

– Вам пора, – резко сказал он. – Скоро придет моя мать, она не оставляет меня одного дольше, чем на час или два.

Уже в дверях Скотт вдруг схватил меня за руку.

– Я не мог вас видеть где-то раньше? – спросил он. Сначала мне захотелось сказать, что да, он мог видеть меня в полицейском участке или здесь, на улице, я была тут в субботу вечером, однако я просто покачала головой:

– Нет, вряд ли.

Я направилась на станцию самым быстрым шагом, на какой только была способна. Примерно на полпути я обернулась. Он все еще стоял в дверях и смотрел мне вслед.


Вечер

Я то и дело проверяла свою электронную почту, но от Тома ничего не было. Насколько, должно быть, легче жилось ревнивым пьяницам до появления электронной почты, эсэмэсок и мобильных телефонов, до всей этой электроники и тех следов, которые она оставляет.

О Меган газеты сегодня почти ничего не писали. Ее место на первых полосах заняли другие новости: политический кризис в Турции, искусанная собаками в Уигане четырехлетняя девочка, унизительное поражение футбольной команды Англии от Черногории. О Меган уже начали забывать, хотя с ее исчезновения прошла всего неделя.

Кэти пригласила меня на обед. Она сейчас оказалась не у дел, поскольку Дэмиен поехал в Бирмингем навестить свою мать. Кэти с собой он не пригласил. Они встречались уже почти два года, а с его матерью она так и не познакомилась. Мы пошли в «Жираф» на Хайстрит – место, которое я ненавижу. Мы сидели в центре зала, наполненного визгом малышни не старше пяти лет. Кэти поинтересовалась, что у меня нового. Ей было любопытно, куда я ездила вчера вечером.

– Ты с кем-то познакомилась? – спросила она с надеждой.

Я даже растрогалась и чуть было не ответила утвердительно, потому что так оно и было, но все-таки решила солгать, чтобы ничего не усложнять. Я сказала, что была на встрече анонимных алкоголиков в Уитни.

– Понятно. – Смутившись, она опустила глаза на неаппетитный греческий салат. – Мне показалось, у тебя был небольшой сбой. В пятницу.

– Да. Быстро справиться с этим не получится, Кэти, – сказала я, чувствуя себя ужасно, потому что ей действительно не все равно, брошу я пить или нет. – Но я очень стараюсь.

– Если тебе нужно, чтобы я, скажем, пошла с тобой…

– Не на этом этапе, – ответила я. – Но за участие спасибо.

– Тогда, наверное, мы можем сходить вместе еще куда-нибудь, например, в спортзал? – предложила она.

Я засмеялась, но когда поняла, что она не шутит, сказала, что подумаю.

Она только что ушла – позвонил Дэмиен и сообщил, что вернулся от матери, и она уехала к нему. Я подумала, не стоит ли обратить ее внимание на то, что она мчится к нему по первому звонку? Но я не в том положении, чтобы давать советы по взаимоотношениям – как и по любым другим вопросам, если уж на то пошло, – к тому же мне ужасно хочется выпить. (Я думала об этом с тех пор, как мы сели за столик и прыщавый официант спросил, не желаем ли мы по бокалу вина, на что Кэти ответила решительным отказом.) Поэтому я больше не думаю о ней и, чувствуя знакомое покалывание на коже, пытаюсь выкинуть из головы и разумные мысли тоже (не делай этого, пока ты держишься очень даже неплохо). Я собираюсь отправиться в винный магазин, но раздается телефонный звонок. Том. Наверняка это звонит Том. Я выхватываю телефон из сумки, смотрю на экран, и мое сердце бешено колотится.

– Привет. – В трубке молчат, и я спрашиваю: – У вас все в порядке?

После паузы Скотт отвечает:

– Да, все нормально, я просто позвонил поблагодарить за вчера. За то, что вы нашли время мне все рассказать.

– Не стоит благодарности. Вам нет необходимости…

– Я вас отвлекаю?

– Нет, все нормально.

На другом конце молчат, и я повторяю:

– Все нормально. А вы… что-то случилось? Вы говорили с полицией?

– После обеда заезжала сотрудница полиции, которая поддерживает связь с семьями потерпевших, – отвечает он, и мой пульс учащается. – Сержант уголовной полиции Райли. В разговоре с ней я упомянул о Камале Абдике. Сказал, что с ним стоит поговорить.

– Вы сказали… Вы сказали ей, что говорили со мной? – Во рту у меня пересохло.

– Нет, не сказал. Я подумал, что, возможно… Не знаю. Я подумал, что будет лучше, если они сочтут, что это имя пришло мне в голову самому. Я сказал… это ложь, я знаю, но я сказал, что все время пытался вспомнить что-то существенное и решил, что имеет смысл поговорить с ее психотерапевтом. Сказал, что у меня уже были определенные опасения по поводу их отношений в прошлом.

Я снова могу дышать.

– И как она отреагировала? – спрашиваю я.

– Сказала, что они уже с ним беседовали, но поговорят еще раз. Она задала кучу вопросов, хотела знать, почему я не сказал об этом раньше. Она… не знаю. Я не верю ей. Она должна быть на моей стороне, но у меня такое чувство, будто она постоянно что-то вынюхивает и пытается меня подловить.

Глупо, конечно, но мне ужасно приятно, что она ему тоже не нравится. Еще одна вещь, которая нас объединяет, еще одна ниточка, связывающая нас.

– Я все равно хочу вас поблагодарить. За то, что пришли. Знаете… звучит, конечно, странно, но я был рад поговорить с человеком… с которым не знаком близко. Мне кажется, я обрел способность мыслить здраво. Когда вы ушли, я стал вспоминать, какой Меган вернулась после первой встречи с ним – с Абдиком. В ней появилась какая-то легкость. – Он громко выдохнул. – Даже не знаю. Может, мне все это только показалось.

– Я все равно хочу вас поблагодарить. За то, что пришли. Знаете… звучит, конечно, странно, но я был рад поговорить с человеком… с которым не знаком близко. Мне кажется, я обрел способность мыслить здраво. Когда вы ушли, я стал вспоминать, какой Меган вернулась после первой встречи с ним – с Абдиком. В ней появилась какая-то легкость. – Он громко выдохнул. – Даже не знаю. Может, мне все это только показалось.

У меня появляется то же чувство, что и вчера: он снова говорит не со мной, просто разговаривает. Я превратилась в резонатор и рада этому. Рада, что могу быть ему полезной.

– Я снова целый день копался в вещах Меган, – продолжает он. – Несколько раз обыскал нашу комнату и перерыл весь дом, пытаясь найти хоть какие-то зацепки, которые помогут ее отыскать. Или обнаружить что-то, связанное с ним. Но все впустую. Ни электронных писем, ни открыток, ничего. Я хотел попробовать с ним связаться, но сегодня приема нет, а найти номер его мобильника мне не удалось.

– Вы уверены, что это стоит делать? – спрашиваю я. – В смысле, не лучше ли предоставить это полиции?

Я не хочу произносить это вслух, но мы оба наверняка это понимаем: он опасен. По крайней мере, может быть опасен.

– Не знаю, я правда не знаю.

В его голосе звучит отчаяние, мне больно это слышать, но нечего сказать в утешение. Я слышу его дыхание в трубке – короткое и прерывистое, – как будто ему страшно. Мне хочется спросить, есть ли с ним кто-нибудь рядом, но не могу: это было бы неправильно и слишком прямолинейно.

– Я видел сегодня вашего бывшего, – говорит он, и я чувствую, как по коже у меня побежали мурашки.

– Правда?

– Да, выходил забрать газеты и увидел его на улице. Он спросил, как я и есть ли какие-нибудь новости.

– Понятно, – говорю я, потому что ничто другое просто не приходит мне в голову.

Я не хочу, чтобы он разговаривал с Томом. Том знает, что я не знакома с Меган Хипвелл. Том знает, что я была на Бленхайм-роуд в тот вечер, когда она исчезла.

– Я не говорил про вас. Знаете… не был уверен, что о нашей встрече стоит рассказывать.

– Мне кажется, что не стоит. Это может выглядеть странно.

– Хорошо, – соглашается он.

Мы долго молчим. Я жду, пока успокоится сердце. Мне кажется, что он сейчас повесит трубку, но он вдруг спрашивает:

– Она действительно никогда обо мне не говорила?

– Говорила… конечно, говорила, – отвечаю я. – Я хочу сказать, что мы не так часто общались, но…

– Но вы были у нас дома. Меган не зовет в гости просто так. Она очень скрытная и никого не пускает в свой мир.

Я стараюсь придумать причину и жалею, что сказала о посещении их дома.

– Я заходила за книгой.

– В самом деле?

Он мне не верит. Она не любит читать. Я вспоминаю их дом – на полках не было книг.

– А что она говорила? Обо мне?

– Ну, что она очень счастлива, – говорю я. – В смысле, с вами. И какие у вас отношения.

Я сама чувствую, что это звучит довольно странно, но не могу вдаваться в детали и стараюсь исправить ситуацию.

– Если честно, в моем собственном браке было не все благополучно, поэтому мне кажется, что дело тут в сравнении и контрасте. Когда она говорила о вас, она буквально оживала.

Что за жуткое клише!

– Правда?

Похоже, он этого не замечает, потому что в его голосе звучит горечь.

– Это здорово.

Он снова замолкает, и я слышу в трубке его дыхание, частое и прерывистое.

– Мы… мы серьезно поссорились в тот вечер, – говорит он. – Мне больно думать, что она на меня злилась, когда… – Фраза так и осталась неоконченной.

– Я уверена, что она не могла на вас долго сердиться, – отвечаю я. – У семейных пар ссоры не редкость. Супруги часто ссорятся.

– Но та ссора была особой, просто ужасной, и я не могу… Мне кажется, я не могу никому об этом рассказать, потому что стану выглядеть преступником. – Теперь в его голосе звучало чувство вины, не отпускавшее его ни на мгновение.

Я не помню, с чего все началось, – говорит он, и я ему не верю, однако вспоминаю, как часто не помнила сама, и прикусываю язык. – Я сильно разозлился. И наговорил… много лишнего. Я вел себя, как кретин. Как полный кретин. Она обиделась. Ушла наверх и собрала сумку. Не знаю, что она взяла, но потом увидел, что нет ее зубной щетки, и понял, что она не собиралась возвращаться домой… Я подумал… она уехала ночевать к Таре. Такое уже было один раз. Один-единственный раз. Это не случалось постоянно. – Я даже не пытался ее вернуть, – продолжает он, и до меня доходит, что он не говорит со мной, а исповедуется.

Он находится по одну сторону стенки исповедальни, а по другую – я, невидимая и безликая.

– Я позволил ей уйти.

– Это было в субботу вечером?

– Да. И больше я ее не видел.

Был свидетель, который видел ее – или «женщину, подходящую под описание» – возле железнодорожной станции Уитни около четверти восьмого. Я знаю это из газет. После этого ее не видел никто. Ни на платформе, ни в электричке. На станции Уитни нет видеонаблюдения, а в Корли камеры ее не зафиксировали, хотя в газетах отмечалось, что это ни о чем не говорит, потому что на этой станции много «слепых зон».

– И когда вы попытались с ней связаться? – спрашиваю я.

Снова долгое молчание.

– Я… я пошел в паб. В «Роуз» – знаете, тот, что углом на Кингли-роуд. Мне надо было остыть и прийти в себя. Я выпил пару кружек пива и вернулся домой. Около десяти. Я надеялся, что у нее было время успокоиться и она дома. Но она ушла.

– Значит, вы пытались связаться с ней по телефону около десяти?

– Нет, – теперь он практически шепчет. – Не пытался. Дома я выпил еще пару бутылок пива, посмотрел телевизор. А потом лег спать.

Я вспомнила о наших скандалах с Томом, обо всех ужасных вещах, которые я бросала ему в лицо под действием алкоголя, как выскакивала на улицу с криком, что никогда больше не хочу его видеть. Том всегда мне звонил, успокаивал и уговаривал вернуться домой.

– Я решил, что она сидит у Тары на кухне и рассказывает, какой я подонок. Поэтому и не стал звонить.

«Не стал звонить». Звучит жестоко и бессердечно, и меня не удивляет, что он никому об это не рассказывал. Это не тот Скотт, которого я себе представляла, которого знала. Не тот Скотт, что стоял за Меган на террасе, положив свои большие руки на ее худенькие плечи, готовый защитить ее от любых невзгод.

Я хочу повесить трубку, но Скотт продолжает говорить:

– Я проснулся рано. На телефоне не было ни одного сообщения. Я не занервничал – решил, что она у Тары и по-прежнему злится на меня. Тогда я позвонил. Телефон переключился на голосовую почту, но я по-прежнему не запаниковал. Я подумал, что она, наверное, еще спит или просто не хочет со мной разговаривать. Номера Тары у меня не было, зато имелся адрес – он был указан на визитной карточке, лежавшей на столе Меган. Тогда я собрался и поехал к ней.

Я удивилась, зачем он к ней поехал, если не волновался, но перебивать не стала. Пусть говорит дальше.

– Я приехал к Таре чуть позже девяти. Она открыла не сразу и очень удивилась моему появлению. Было видно, что она никак не ожидала увидеть меня на пороге своего дома в столь ранний час, и тогда я понял… И только тогда я понял, что Меган у нее нет. И подумал… подумал…

Он не мог продолжать, и мне стало стыдно, что я в нем сомневалась.

– Она сказала, что в последний раз видела Меган на занятиях пилатесом в пятницу вечером. Вот тогда я запаниковал.

Повесив трубку, я подумала, что если не знать Скотта и не видеть, как он обращался с Меган, – а я это видела, – то многое в его рассказе могло бы показаться весьма подозрительным.


Понедельник, 22 июля 2013 года

Утро

Я чувствую себя не в своей тарелке. Я спала крепко, но со сновидениями и утром никак не могла толком проснуться. Снова установилась жаркая погода, и в вагоне сегодня душно, хотя он наполовину пустой. Я встала поздно, и забрать газету или посмотреть новости в Интернете времени у меня не было, поэтому я пытаюсь загрузить сайт Би-би-си на своем телефоне, но он почему-то никак не хочет загружаться. В Норткоуте рядом со мной садится мужчина с планшетом. У него все загружается моментально, и он сразу выходит на сайт «Дейли телеграф». Третья новость набрана крупным жирным шрифтом: «АРЕСТОВАН МУЖЧИНА ПО ДЕЛУ ОБ ИСЧЕЗНОВЕНИИ МЕГАН ХИПВЕЛЛ».

Я так ошарашена, что, забывшись, наклоняюсь к попутчику, чтобы лучше видеть экран. Он смотрит на меня с изумлением и почти что с испугом.

– Простите, пожалуйста, – говорю я. – Я знаю ее. Пропавшую женщину. Мы знакомы.

– Ужасная история, – отвечает он.

Он в годах, учтив и хорошо одет.

– Желаете прочесть?

– Пожалуйста. Я никак не могу загрузить сайт на свой телефон.

Назад Дальше