Звезды падают вверх - Анна и Сергей Литвиновы 14 стр.

– Просто не ожидала, что со мной может быть такое… – жалобно закончила Лена.

Роман вздохнул. Час от часу не легче! Он всегда считал – с известной долей подростковой снисходительности, – что сестра совершенно не разбирается в мужчинах. Чего уж скрывать – он терпеть не мог бывшего Лениного мужа Макса. Типичный отстойный понтярщик. Все пытался строить из себя папочку! «Роман, не забудь вымыть руки… Почему у тебя опять тройка по алгебре? С такими оценками тебе в бизнесе делать нечего».

Но Роман и не собирался идти в бизнес. Да если бы и собирался – не с Макса же ему брать пример! Неудачник несчастный. И подставщик. Орет опять же не по делу. Потому и прогорел – из собственной фирмы выперли!

Но сестра-то какова! Не успела отделаться от Макса – и пожалуйста, какой-то деревенский Ваня появился!

Из Ростова! Даже не из самого Ростова, а с какой-то пригородной станицы. И имя-то какое – Ваня!

Роман только открыл было рот, чтобы решительно сказать сестре: «Наплюй и забудь. Курортный роман!.. С кем не бывает!», но взглянул в ее расстроенное лицо и спросил тихо и участливо:

– У тебя, что, с ним… все по-настоящему?

Лена отозвалась горячо:

– Ромик, мне кажется, сейчас я не ошибаюсь. Не знаю почему – но мне так кажется… Иван, по-моему, тот самый человек, который мне нужен… Честно… Я вот тебе что еще не рассказала…

И Лена красочно описала, как Иван защитил ее от абрикосовских бандитов:

– Бугаи – абсолютно квадратные. Все – с пушками. И пикнуть не успели, как уже на полу корчатся. Даже в местной газете об этом написали.

Это Роману понравилось. Бывший-то Ленкин, Макс, был дохляк дохляком. Сестра горячилась:

– Ромульчик, ты уже взрослый… Пойми меня. С Максом – это, правда, была ошибка. Поспешила, на деньги его клюнула. И поплатилась…

– Мы оба поплатились, – мрачно добавил Роман.

Лена продолжала:

– Но Иван – он… он настоящий. Надежный, умный мужик.

– А почему тогда он сбежал?

– Не знаю, – недоумевала Лена. – Не знаю… Но я найду его…

Роман никогда не видел сестру такой. В ее лице он видел совсем новые, неожиданные черты. В детстве брат частенько дразнил ее «зубрилой» и «Мальвиной». Сейчас же от «зубрилки-училки-Мальвинки» не осталось и следа: щеки разрумянились, в глазах сияет хулиганский блеск…

И он решился:

– Слушай, сеструха… Я – за тебя. Я помогу тебе его найти.

– Ха, братик!.. Я только об этом и думаю. Только – как его найти? К экстрасенсу идти?

– Можно и к экстрасенсу. А еще лучше – к хакеру. Тебе за бабки любую базу данных взломают. Пусть даже и кагэбэшную. И найдут его адрес.

– Ну, ты скажешь… Это же – криминал. – Лена немного подумала и добавила: – Да и лишних денег у меня нет.

– Ладно, это действительно глупо, – быстро согласился Роман. – Значит, остается белая магия…

– Агрессивщики верят в магию? – съехидничала Лена.

– Ну, а почему нет?.. Давай у Копперфильда спросим?

– У кого? Это – который летает?

Лена рассмеялась. Смех получился грустным.

…Хотя Ромка и понимал, что его идея с Дэвидом Копперфильдом – чистый абсурд, эта мысль упорно не давала ему покоя. Пусть он наплетет ей что угодно. Только бы сестра поверила. Тогда она хотя бы будет надеяться. Роман понимал, что Лене не вынести пустого и отчаянного ожидания, пока ее Иван появится сам.

Ей нужно было ожидание, скрашенное надеждой.

И Роман решил подарить ей эту надежду.

…В честь приезда великого мага Дэвида Копперфильда любимое Ромино MTV устроило грандиозную акцию. В число разнообразных рекламных мероприятий входил розыгрыш ужина – на двоих! – вместе с магом и – ни много ни мало! – Клаудией Шиффер. Однако MTV сделало все, чтобы максимально усложнить получение такого сказочного выигрыша. Во-первых, нужно было дозвониться в программу «Каприз» – что само по себе уже непросто. Но если ты и дозвонился, а в копперфильдовских делах не разбираешься, то тебе тоже ничего не светит. Дозвонившемуся задавали такие коварные вопросы по малоизвестным фактам жизни и творчества Копперфильда, что для победы нужно было быть настоящим фанатом творчества мага. Копаться в западных газетах и просматривать все интервью Копперфильда, которые он давал, будучи на гастролях в разных странах.

Сам Рома даже не пытался участвовать в таком конкурсе. Ему, конечно, хотелось бы взглянуть на живого мага, а пуще того – на Клаудиу Шиффер, но не бросать же на изучение творчества Копперфильда все силы! Роману было гораздо проще бросить их на одноклассницу Соню Метелкину. Пухленькую и занудную девочку. Пятерок в дневнике у нее было полно, а с поклонниками дела обстояли гораздо хуже. Губа у Сонечки была не дура-с кем попало гулять не хочет. Метелкина гордо отвергла ухаживания прыщавого Женьки со второй парты и малорослого худющего Тошки. Она мечтала о звезде «Титаника» Леонардо Ди Каприо и покупала тетрадки с его изображением. Но пока Леонардо сидел в своей Америке, Соня решила найти ему приемлемую замену. На эту роль она выбрала Романа, популярного во всей школе. Еще бы, защищает честь учебного заведения на показательных выступлениях по агрессив-скейтингу! Прекрасно говорит по-английски! И вообще – умен, весел и хорош собою.

Сердце Ромчика в данный момент было свободно. С подружкой Ксюшкой он разругался, и новой романтической любви пока не предвиделось. Так что он спокойно проводил свободное время с Сонькой – благо та была не настолько толстой, чтобы с ней было стыдно иногда прогуляться по бульварам. Опять же всегда домашку списать можно и поговорить с ней есть о чем – тоже Сартра с Булгаковым читает.

Роман на правах близкого друга прекрасно знал, что Метелкина обожает дурацкие фокусы и магическую чертовщину, а также боготворит Копперфильда. К тому же девчонка, у которой хватает упорства каждый день готовить уроки, вполне может проявить недюжинное терпение и дозвониться в прямой эфир MTV.

Поэтому на всякий случай он решил встречаться с ней почаще. В последнее время они виделись почти каждый вечер. Гуляли по московским бульварам, ели мороженое и болтали про булгаковского Иешуа и сартровскую «Тошноту». Пользуясь случаем, Роман пытался улучшить Сонин музыкальный вкус и отчаянно критиковал любимых Метелкиной «Иванушек-интернейшнл». Проводив ее до подъезда и целуя на прощание, он иногда невинно интересовался, не дозвонилась ли она на MTV.

Однако Соня печально докладывала: «Ничего не получается… Занято беспрерывно».

А Роман с завидным упорством перед сном представлял, как непринужденно он скажет красотке Шиффер: «Nice to meet you!»

И сейчас, когда Лена наконец отправилась спать, он почти без надежды набрал номер Метелкиной. Соня ответила мгновенно:

– Ромик, здравствуй! Я как раз собиралась тебе звонить! У меня – ужасные новости…

– Ты беременна? – не удержался Роман.

Соня отчаянно смутилась. Ромику показалось, что она и в самом деле верит в то, что можно залететь всего-то от поцелуев и обжиманий. Метелкина пробормотала:

– Мы можем встретиться?

Рому мало интересовали ее «ужасные новости» – наверно, «Иванушки-интернейшнл» распались. Но встретиться он согласился. Все равно делать было нечего. Лена спала, закрывшись в своей комнате. И на Поклонку ехать не хотелось. Не хотелось впервые за последние два года. Поэтому Рома назначил Метелкиной свидание в Коломенском. Через час.

…Соня явилась в короткой бордовой юбке – чуть более короткой, чем можно было позволить при ее толстоватых ножках. Грудь была вызывающе обтянута рюшечной кофточкой – точно такую же его сестра пустила на тряпки год назад. Всем хороша Метелкина – вон как глаза старательно подрисовала и волосы уложила, так что дыбом стоят! – но, скажем, до Ленки, сестренки-училки, ей все равно как до неба…

Мысли Романа опять вернулись к сестре и к ее загадочному Ивану. Соня не мешала ему думать – она по-хозяйски взяла его под руку и повлекла в глубь парка, в сторону «счастливых камней», посидев на которых можно ожидать исполнения самых заветных желаний. Метелкина сегодня тоже была удивительно молчалива и даже от пирожного, великодушно предложенного Романом, категорически отказалась. Они молча дошли до ручья, на берегу которого стояли заветные камни. Сели. Роман машинально взял Сонину руку в свою. Она слегка отстранилась – чего это с ней?

– Сегодня вечером мы с папой улетаем в Прагу.

– Везуха! – искренне отреагировал Роман. – А где же ужасная новость?

Соня глубоко вздохнула:

– А ужасная новость… Утром я выиграла приглашение на ужин с Копперфильдом. Завтра. В гостинице «Метрополь». Приколись?.. Так что придется тебе идти туда с сестрой!

Глава 9

Приступ ностальгии

Иван сошел с поезда на московскую землю.

Любезно попрощался с проводницей. Та отворотила от него свой мощный круп, будто бы незнакома. Похоже, тетенька не без задней мысли брала на борт молодого бравого мужчину. Глядишь, думала она, в благодарность за предоставленную плацкарту станет в дороге шутить, угощать вином, лезть за пазуху… А он… Пролежал всю дорогу, как сыч, на верхней полке. Вялый мужик нынче пошел.

Любезно попрощался с проводницей. Та отворотила от него свой мощный круп, будто бы незнакома. Похоже, тетенька не без задней мысли брала на борт молодого бравого мужчину. Глядишь, думала она, в благодарность за предоставленную плацкарту станет в дороге шутить, угощать вином, лезть за пазуху… А он… Пролежал всю дорогу, как сыч, на верхней полке. Вялый мужик нынче пошел.

Иван, помахивая пластиковым своим «дипломатиком», не спеша шел по перрону. Несмотря ни на что, настроение у него было безоблачным. Он не признался бы в этом сам себе, но радужное мироощущение было тем не менее напрямую связано со смертью жены. Он вдруг почувствовал себя свободным. А значит, молодым. Перед ним раскинулась солнечная, вечно молодая Москва. И он мог идти, куда захочет, и делать все, что он ни пожелает! И никому ничем он больше не обязан!

А еще – Иван знал, что он собирается делать. Что ему нужно сделать. Все сомнения и колебания были отброшены. Он принял решение.

Но для начала ему необходимо раздобыть денег.

А еще раньше – привести себя в порядок.

Кольцов вышел из здания Павелецкого вокзала и направился не в метро, а в противоположную сторону, по улице Кожевнической. Шагал по тротуару, помахивая «дипломатикой». Привыкал к столице.

Он уже испытывал на себе это и раньше: в Москве время движется будто бы раза в два быстрее, чем в провинции. Машины резко берут с места и нетерпеливо сигналят на замешкавшихся. Люди скорее ходят, стремительней говорят – даже, кажется, мыслят быстрее.

Был выходной, суббота. Но все равно везде полным-полно народу. Ивана все обгоняли, толкали, и он волей-неволей ускорил шаг.

На одном из домов Кольцов приметил вывеску: БАНЯ. Зашел в холл. Цены на помывку показались ему несуразно огромными. Но что оставалось делать! Он любил выглядеть и чувствовать себя с иголочки, но после тридцати часов в жарком плацкартном вагоне был сам себе неприятен.

В бане по дневному времени народу было мало. Париться Ваня не стал. Принял душ, побрился. Затем щедро сдобрил себя дезодорантом «Фа» и одеколоном «Деним» и переоделся в чистое.

…Спустя сорок пять минут он уже сидел в электричке, уходящей с Ярославского вокзала.

Суббота была для сотрудников Комиссии, как правило, обычным рабочим днем. Вот и сегодня ровно в шестнадцать ноль-ноль четверо – капитан Петренко, полковники Савицкий и Марголин, а также лейтенант Вася Буслаев – вошли в кабинет начальника КОМКОНа генерала Струнина.

Генерал, как и все они, был, естественно, в штатском. Он сидел за обширным столом и просматривал бумаги. Мельком глянув на подчиненных поверх очков, он сделал приглашающий жест и опять погрузился в отчеты. Сотрудники оперативного отдела КОМКОНа расселись за столом для заседаний. Петренко и Буслаев поместились рядом с Савицким у одной стороны стола. Напротив них уселся Марголин. Вид у него, как всегда, был скучающе-презрительный.

Хозяин кабинета генерал Струнин, начальник КОМКОНа, являл полную противоположность своему заместителю по оперативной части полковнику Марголину, этому высокомерному Винторогому Козлу. Генерал вызывал уважение уже хотя бы тем фактом, что являлся дважды доктором наук – причем в таких полярно отстоящих друг от друга специальностях, как математика и медицина. Внешностью он обладал располагающей: живые глаза, большие руки, седой ежик и губы, всегда готовые по-отечески улыбнуться. Петренко заранее, даже не встречаясь с генералом, уважительно прозвал его Дважды Доктор.

Струнин встал из-за своего рабочего стола (росту он оказался недюжинного) и пересел во главу стола для заседаний.

– Начнем? – улыбнулся он сотрудникам, глянув на них поверх очков.

Кольцов вышел на полустанке Первушино. Электричка унеслась, и он остался один на платформе. Покрутил головой, стараясь сориентироваться.

Перед ним расстилалось бесконечное поле. За полем виднелась сельцо. То самое?

Ваня вспомнил, как однажды они все-таки сорвались из «санатория» в самоволку – ах, что за дураки они тогда были! Вчетвером: он, а еще – Веничка, Илья Ильич и этот морячок из Питера – как же его звали? Средь бела дня их выпустил из ворот «санатория» караульный солдатик – они ему пообещали принести из самоволки бутылку портвешка.

Они вчетвером совершили тогда по лесу и полю безумный марш-бросок до села. В тамошнем сельпо спиртного не подавали – начинался горбачевский «сухой закон». Тогда друзья после короткого совещания рванули к станции – вот откуда он помнил название – Первушино. Примчались тогда, взмыленные, к магазину. На ступеньках вяло толпились колхозные мужики. Ровным счетом никакого спиртного не оказалось и здесь. Веничка – он всегда был среди них самым заводным – предложил рвать когти в Москву: «Там отоваримся!» Илья Ильич, наиболее рассудительный, сказал: «Нет, возвращаемся». Моряк из Ленинграда промолчал – он вообще был молчаливый, этот морячок, слова не вытянешь… Как же его звали?.. Печальный такой морячок… Кольцов тогда, на совещании у магазина, поддержал благоразумного Илью Ильича. Согласился с ним и морячок. Веничка остался в одиночестве, и они попылили в обратный путь. Вернулись в «санаторий» несолоно хлебавши. И правильно, в общем-то, сделали. Если б погнали тогда за спиртным в Москву, точно опоздали бы к вечернему «гаданию». А, значит, их самоволка стала бы реальностью… И они вылетели бы с треском из отряда… И не получили бы свои девятьсот рублей… И Иван не купил бы кожаный скрипучий плащ… И, может быть, не познакомился бы с Мариной? И, может, Веничка был бы жив? И Илья Ильич?..

Да, кажется, там, за полем, раскинулось то самое сельцо. Он помнил: тогда, в восемьдесят пятом, с этой же точки от самой станции видел его… Селение изменилось. В нем прибавилось новорусских кирпичных домов. Колоколенка сияет, отреставрированная, на солнце… Но оно было тем же самым, сомнений быть не могло. Кольцов безошибочно узнавал его. За деревенькой протекала быстрая речушка. На другой берег был перекинут бетонный полуразбитый мост. Еще дальше начинался лес. А там, за лесом, – место его назначения…

Кольцов спустился с платформы на грунтовую дорогу и зашагал через поле молодой кукурузы.

– …Нами было установлено, – заканчивал свое сообщение капитан Петренко, – что летом тысяча девятьсот восемьдесят пятого года в распоряжение вэ-чэ сорок два триста пятьдесят пять, то есть Института прикладных психологических исследований, было откомандировано в общей сложности тридцать человек – курсантов различных военных училищ. К сегодняшнему дню по самым разным причинам трагически погибли двадцать восемь из них. Этот факт не может не настораживать – особенно учитывая, что курсанты отличались абсолютным физическим и психическим здоровьем. Нам представляется, что такая повышенная смертность, несомненно, коррелирует с участием этих людей в каких-то исследованиях, проводимых в институте.

Капитан Петренко сделал паузу и оглядел собравшихся офицеров. На него никто не глядел. Генерал Струнин что-то записывал стремительным неразборчивым почерком в лежащем перед ним секретном блокноте. Петренко сделал над собой усилие и продолжил:

– Сегодня из числа тех, кто был прикомандирован к ИППИ в восемьдесят пятом году, в живых остались только двое. Один из них – Иван Кольцов…

– А кто второй? – с живейшим интересом спросил генерал Струнин.

Дорога когда-то была асфальтовой, но по ней не ездили уже лет сто – выбоина на выбоине. Пока Кольцов шел по ней сквозь лес, его не обогнала ни одна машина, ни одна не прошла навстречу.

Дорога круто повернула. Иван уткнулся взглядом в высоченный бетонный забор. Будочка КПП. Ворота.

Точнее – место, где были ворота. Вместо них в бетонном ограждении зияла дырища. Одна железная створка, облупленная и ржавая, держалась на единственной петле. Другой просто не было.

В будке КПП не осталось ни единого целого стекла. Рамы были выбиты.

Кольцов осторожно вошел на территорию объекта. На месте клумбы росла в полчеловеческого роста сорная трава.

Скрипнула дверь. Кольцов вздрогнул и обернулся.

Нет, никого. Это ветер покачивает распахнутую дверь КПП.

Прямо перед Иваном открылся трехэтажный корпус. Окна зияли пустыми глазницами, кое-где заколоченные досками. В единственном уцелевшем пыльном стекле на втором этаже насмешливо краснело заходящее солнце.

По бетонной дорожке – сквозь нее пробивалась трава – Кольцов подошел к мертвому корпусу. Поднялся по бетонному крыльцу, по щербатым от времени ступеням. Опасливо вошел внутрь. В холле гулко отозвались шаги. Холодный полусумрак поглотил Ивана. Над головой пронеслась тень. Кольцов вскинул голову. Ласточка. Она, попискивая, пронеслась по коридору и вылетела наружу.