– Мы обратили на это внимание. И последний вопрос. Как и когда вы приехали сюда?
– Я вызвал машину. Мой водитель обычно ставит машину у себя во дворе. Он живет от меня в четырех кварталах, и доехать недолго. Однако в этот раз машина завелась не сразу, аккумулятор старый, и потому выехали мы только через полчаса после звонка дежурного. К этому моменту все было кончено. Пожарные машины горели, капитан Стручкявичус вместе со своими бойцами и бронетехникой были уничтожены, два полицейских наряда, которые выслали по моей просьбе, были уничтожены прямо в машинах на ходу. Никто не сумел вовремя помочь трем омоновцам, что несли дежурство в «пожарке». Омоновцы погибли, и вместе с ними были расстреляны четыре человека из моей дежурной смены. Остальные люди укрылись в помещении со стальными дверями, и к ним не смогли пробиться, хотя в дверь стреляли.
– Да, я читал это в протоколе осмотра места происшествия. Дверь выдержала. Это внизу?
– Да.
– А у вас какая машина?
– Служебный «уазик». Если водитель не уехал, значит, вы должны были видеть ее внизу. Там два «уазика». Это все, что у нас осталось. Мой, который зеленый…
– У меня, товарищ полковник, больше вопросов нет. Если вам не трудно, скажите ваш номер, чтобы я мог позвонить. Вдруг какие-то вопросы возникнут.
Исмаилов продиктовал. Подполковник повторил и козырнул.
– Я поеду.
– Я провожу вас…
Глава восьмая
Устюжанин во время разговора верхнюю одежду на снимал. В кабинете не жарко было. Желая проводить гостя, полковник Исмаилов снял с вешалки бушлат.
– Да кто же это так постарался… – гневно проворчал он, разглядывая свою одежду. – Сам я вроде бы трезвый был. Не дошел до такого, чтобы…
– Что случилось? – спросил Виталий Владиславович.
– Пуговица… «С мясом» вырвана. Что за вещи такие странные происходят у нас в управлении? Не понимаю…
Пуговица, вторая сверху, была вырвана вместе с клочком ткани, и из разрыва высовывался синтепон.
Полковник посмотрел себе под ноги, словно там искал пуговицу. Но найти ничего не смог.
– Ладно. Разберусь. Из дома выезжал, точно помню, все было в порядке. А из кабинета я сегодня выходил, дверь на ключ закрывал. Да и выходил я только к инспекторам, за стеной… И еще вниз один раз спускался. Но тоже дверь закрывал. Ключ у меня всегда в кармане. Ладно, разберусь… Просто я беспорядок не люблю, даже в одежде. А сейчас у нас здесь кругом беспорядок. Уборщица после нападения работать отказалась. И шесть бойцов пожарной дружины сразу написали заявления об уходе. И уже на работу не вышли. Говорят, что жить хотят, а у всех семьи. Я спрашивал, не звонили ли им, не грозили ли? Непонятно мне их решение. После драки… Невнятно отвечают. Похоже, кто-то хочет лишить нашу «пожарку» личного состава. Обученного личного состава. Иначе с чего им увольняться, когда в поселке работы нет. Ладно. Вас провожу, коньяк допью и прикажу порядок везде навести, начиная с моего кабинета.
Исмаилов сердито пнул лежащий поперек кабинета несгораемый шкаф, отозвавшийся металлическим долгим гулом, и первым направился к двери. Причем так решительно, будто бы собрался жестко и с оргвыводами проинспектировать состояние всего управления пожарной охраны.
Оба спустились по лестнице на первый этаж. В гараже уже стоял только один «уазик» – красного цвета и с пожарной символикой. Второй уехал. Виталий Владиславович, умышленно не заостряя внимания на машине, подошел к металлической двери, ведущей во внутреннее помещение. Выбоины от пуль на листовом толстом железе виднелись отчетливые, и он потрогал их пальцем. Автомат калибра 7,62 миллиметра пробил бы эту дверь. Здесь стреляли из «АК-74». Пули калибра 5,45 миллиметра с металлом не справлялись. Металл двери был толстым. Однако непонятно, что помешало бандитам сделать один-единственный выстрел из гранатомета кумулятивной гранатой. Тем более гранатометы у них имелись. Но задавать об этом вопрос Исмаилову Устюжанин не стал. Да и что мог полковник ответить? Только то, что в дверь в его присутствии никто не стрелял. Это было и без того ясно. Вроде бы ясно…
– А ваша машина…
– Водитель просил отпустить его до вечера. Машина старая, постоянного ухода требует. А у его родственника своя автомастерская. Что-то там подделает и за мной приедет, чтобы домой отвезти. Не все же сейчас на иномарках ездят. У меня сын вот купил себе какую-то корейскую, говорит, под капот забирается, только чтобы уровень масла проверить. Больше там делать нечего. А «уазик» есть «уазик», и от этого никуда не деться. Вчера вот тоже… Ночью… Когда сюда ехать требовалось… Вечером с машиной все в порядке было, постояла лишь немного на ночном морозе… Не завелась сразу… Хотя это тоже странно. Вообще в последнее время я здесь со странностями часто встречаюсь. Хоть список составляй и классифицируй.
– А что, – предложил Устюжанин, – может, и вправду попробуете? Составьте список. В двух экземплярах. Один, если можно, мне представьте. Странности только тогда странностями кажутся, когда их объяснить нельзя. И про пуговицу не забудьте. В подобных вещах мелочей не бывает. Самая незаметная мелочь может оказаться главенствующим фактом, через который можно разгадать многие загадки. Не поленитесь, товарищ полковник.
Устюжанин протянул на прощание руку.
– Сделаю, – пообещал Исмаилов и пожал руку.
Офицеры разошлись. Полковник прошел за металлическую дверь, откуда раздавались голоса. Но разговаривали на дагестанском языке, и о чем разговаривали, Устюжанин понять не мог. Он сам вышел за входную дверь, открывая ее осторожно, чтобы не развалить до конца. Дошел до угла с желанием с силой пнуть по колесу закрепленного за ним «уазика», но Ахунд Гафурович был уже рядом с машиной и копался под передним пассажирским сиденьем.
– Ты уже вернулся?
– Так, товарищ подполковник. Только странное что-то здесь происходит. Я же на ваших глазах сигнализацию включал?
– И здесь странности. Ну-ну… Да. Помню, включал. Орет, как мартовский кот.
– Прихожу, а сигнализация отключена. Вот, инструменты проверял. Вроде бы все на месте, ничего не стащили. А машина открыта. Уж точно у вас, у русских, говорят, беда не приходит одна… Теперь сигнализацию, наверное, придется ремонтировать. Или совсем уж снять…
– Это беда… Вторая… А первая? Откуда свалилась и на чью голову? – спросил Виталий Владиславович.
– Приятель мой, из полиции. Я говорил про него… Вчера похоронили. Погиб в бою с бандитами. Сгорел в машине. Из гранатомета их жахнули.
– И уже похоронили? Что так поторопились?
– Это у вас на третий день хоронят. У мусульман положено хоронить в день смерти.
– Прими соболезнования.
– Да что там. Вину чувствую. Мы во время последней встречи слегка поругались. Я не прав был. Но все тянул, все никак ноги до встречи не доводили, хотя, кажется, много раз намеревался. А теперь и не с кем больше встретиться…
– Бывает, – тихо сказал Устюжанин. – Я сам многих товарищей потерял. Бывает…
* * *Устюжанин давно уже заметил, что путь в обратную сторону всегда кажется короче, и чудится, что приезжаешь гораздо быстрее. Так и в этот раз получилось. Без проблем доехали до самого крыльца казармы и остановились, когда на улицах уже прочно обосновалась вечерняя темнота. Устюжанин вышел из автомобиля, вышел и Ахунд Гафурович.
– Товарищ подполковник, извините, можно у вас мобильник попросить для короткого звонка? Жене сообщу, что домой бегу. Чтобы гости без меня за стол не садились. А то у меня на мобильном деньги закончились.
– Нет проблем, – сказал Виталий Владиславович, вытащил телефон и протянул водителю.
Тот, в самом деле, разговаривал коротко и конкретно, даже отрывисто, как местные мужчины обычно разговаривают с женщинами. И вернул мобильник.
– До завтра, – сказал подполковник, пожал руку Ахунду Гафуровичу, поднялся по крыльцу до двери и обернулся, только услышав ругань водителя:
– Что опять случилось?
– Когда же это я умудрился? – сам себя ругал Ахунд Гафурович. – И совсем, что ли, голову дома оставил, когда за порог вышел! Вот балбес! Даже не заметил!
Он стоял перед машиной. Подполковник спустился к нему с крыльца. Водитель рассматривал левое крыло, с которого была содрана краска.
– Где же я мог? – удивлялся водитель. – И как не увидел, не услышал?
– А тебя рядом не было, – все понял Устюжанин. – Ты в полицию в это время ходил. Как сигнализацию на твоей машине отключили, я не знаю. Но отключили ее для того, чтобы одно крыло снять и другое поставить. Долгая это вообще-то операция?
– Ну, к специалистам обратишься, не меньше часа возиться будут. Самому можно за полчаса управиться. Если несколько человек, да еще знающих свое дело, за пятнадцать минут управятся. Но я-то как не заметил…
– Цвет заводской, одинаковый, – объяснил Виталий Владиславович. – Трудно сразу заметить. Содранную краску не видно только под острым углом. Под тем самым, под которым ты на свое место садишься. Потому и не увидел. Сбоку не заходил. Да и открытой дверцей прикрывал.
– Цвет заводской, одинаковый, – объяснил Виталий Владиславович. – Трудно сразу заметить. Содранную краску не видно только под острым углом. Под тем самым, под которым ты на свое место садишься. Потому и не увидел. Сбоку не заходил. Да и открытой дверцей прикрывал.
– Да кто же так принаглел!
– Ты не видел там выезжающий «уазик»? Точно такой, как у тебя.
– Не видел.
– «Уазик» начальника пожарной охраны района. Я на это ободранное крыло сразу посмотрел, когда в их гараж вошел. «Уазик» с ободранным крылом, точно такого же цвета, как две ваши машины, участвовал сегодня утром в террористическом акте на дороге из аэропорта Уйташ в Махачкалу. И потому я на все левые крылья «уазиков» обращаю внимание.
– Но у меня крыло целое было. До поездки.
– Я знаю. Я на твое крыло тоже смотрел… Не опоздай за стол, Ахунд Гафурович. Ставь машину в гараж и иди домой. Завтра будем разбираться. Сейчас мне тоже некогда. Нужно еще несколько запросов отправить по свежей памяти, а то потом забуду.
* * *Едва подполковник успел плотно поужинать в офицерском зале столовой, поскольку пообедать ему не удалось, как прибежал один из дневальных из казармы и, встретив Устюжанина уже на крыльце столовой, доложил, что приехал автобус с пополнением для отряда. Виталий Владиславович заспешил в казарму.
Старенький автобус с гражданскими номерами, принадлежавший, видимо, ФСБ, так и стоял неподалеку от здания. Разгрузка уже закончилась, а на крыльце подполковника ждал старшина роты, возрастной старший прапорщик Иван Иванович Шевченко, который принял и устроил группу снайперов. Ивану Ивановичу выслуга лет давно уже позволяла отправиться на заслуженный отдых, но он, отдавший всю свою жизнь армии, жить без нее не мог и в казарме чувствовал себя лучше, чем дома на кухне. Когда возраст приближается к пятидесяти, поддерживать себя в достойной спецназа ГРУ физической форме становится все сложнее. Тем не менее закаленный военный старался всегда быть в тонусе и по крайней мере с молодыми солдатами вполне мог потягаться и силой, и навыками, и выносливостью, и даже быстротой действий, не говоря уже о быстроте соображения. Умение принимать правильные решения приходит с опытом, а опыта Ивану Ивановичу хватало с избытком. Но главное качество старшего прапорщика заключалось в том, что он всегда заранее знал, что солдатам может понадобиться в той или иной обстановке, и всегда умудрялся даже без приказа обеспечить личный состав всем необходимым.
– Всех принял, разместил, устроил, товарищ подполковник, – доложил старший прапорщик.
– Где они сейчас?
– Пытаются реконструировать «оружейную горку». Их винтовки в стандартную не помещаются. И что с их оптикой делать, не знаю. Ее в каптерку же не сдашь. И еще там что-то в комбинации с биноклем. Не знаю уж и что это.
– Я знаю, – сказал, выходя из двери на крыльцо, начальник штаба отряда майор Валентинов. – Хорошая штука, хотя понятия не имею, зачем она нам понадобилась. Я вообще не в курсе последних событий. И даже не знал, что к нам снайперы летят. Иван Иванович вот, меня просветил и, признаюсь, слегка озадачил…
– Реже будешь на задания напрашиваться, – ответил подполковник. – Не штабное это занятие. Сколько комплектов «Луча» привезли?
Что вызвало недоумение у старшего прапорщика, подполковник понял сразу.
– Тринадцать. Каждому снайперу, и один, видимо, про запас.
– Один для меня, – решил Устюжанин. – Или для другого наблюдателя. Судя по обстоятельствам. «Подснежники» привезли? Или хотя бы «переговорки»?
– Так это у них «подснежники», – хмыкнул начальник штаба. – А я смотрю, у одного в ухе наушник, у другого. Ну, думаю, меломанов нам нагнали. Если они и в боевой обстановке будут музыку слушать, беда…
– Какого цвета наушники и провода?
– Телесного.
– «Подснежник». Иван Иванович, еще один вопрос. С автобусом должен был приехать подполковник Крикаль из республиканского ФСБ…
– Он сейчас рассматривает здоровенную американскую снайперской винтовку, – за старшего прапорщика ответил майор Валентинов. – Мне тоже интересно было, но слух прошел, что командир прибыл из столовой, я и побежал встретить. Извини уж, Виталий Владиславович, что без оркестра. Не успел подготовить. Так и будем на крыльце беседовать?
– Это вообще-то не винтовка, а снайперский дальнобойный гранатомет «Barrett XM109».
– «Barrett» всегда выпускал хорошие винтовки. Наверное, и с гранатометом справился, – сказал Валентинов. – Я такой винтовкой однажды пользовался. Плечо потом месяц с непривычки болело. Но в целом впечатление положительное. Еще бы глушитель на его винтовки ставить. А то приходится в берушах стрелять. Иначе точно оглохнешь. Но на наш гранатомет глушитель не поставишь. Там свой дульный компенсатор [17] есть.
– Некоторые винтовки «Barrett» имеют тактический глушитель [18] . Но на гранатомет, как ты заметил, его не приспособишь. Хотя где гарантия, что конструкторы в следующий раз придумают? Ронни Баррет мечтает, я слышал, о славе Михаила Калашникова. Он сам об этом где-то говорил, – добавил Устюжанин. – Но он делает все настолько сложным, что никогда до Калашникова не дотянется. Наш «калаш» прост и за счет простоты надежен. Потому его и могут подделывать во многих странах. А подделать изделия господина Баррета невозможно. Пойдем в канцелярию.
Устюжанин шагнул через порог незакрытой двери. У майора Валентинова вообще давняя и дурная привычка – всегда неплотно закрывает двери. Сам это оправдывает тем, что дома так привык. Дома собака всегда ходит из комнаты в комнату и громко лает, когда двери оказываются закрытыми. Но в казарме собаки нет. А холод по ногам солдат через дверной проем бьет. На улице пусть и северокавказская, но все же зима. И потому подполковник, пропустив вперед майора и старшего прапорщика, сам плотно и без стука прикрыл дверь.
– Иван Иванович, позаботься пружину на дверь поставить. От сквозняков. Но это можно и завтра сделать. А пока позови ко мне подполковника Крикаля. Я в канцелярии буду. Николай Павлович, пойдем, я тебя в курс дела введу. Мало ли, вдруг в мое отсутствие придется решение принимать. Крикаль со своей стороны информации добавит.
Канцелярия подполковника была, наверное, самым холодным помещением в казарме. Удивительного в этом ничего не было, поскольку угловые помещения всегда бывают самыми холодными в любом доме, кроме, может быть, деревянных рубленых изб, где все стены одинаково или пропускают холод, или не пропускают его, в зависимости от умения строителей. Кроме того, дверь в канцелярию находилась против входной двери казармы. Это тоже тепла не добавляло. Штаб отряда располагался через стену, но уже не в угловой комнате. И майор Валентинов иногда звал к себе командира отряда погреться, если долго засиживался у него в канцелярии. Сам же Устюжанин к холоду, как и к жаре, всегда был равнодушен. Для него главное, чтобы температура зимой была не минусовая. Остальное он легко переносил, почти не испытывая неудобств.
– Про сегодняшний теракт на дороге из аэропорта я уже слышал, – сказал начальник штаба. – В столовой офицеры-мотострелки рассказали.
Устюжанин в дополнение к услышанному майором в столовой вытащил из ящика стола и дал ему для ознакомления пачку фотографий, привезенную днем из ФСБ. Николай Павлович внимательно и сосредоточенно рассматривал фотографии:
– На большой дистанции поражение! Чем это их так накрыли?
– Наше новое оружие. Официально числится экспериментальным. А не официально – уже применено бандитами амира Герострата. И не могу точно сказать, сколько раз еще они успеют его применить, пока мы с тобой, Николай Павлович, не расстараемся и не накроем их вместе с гранатами «Герострат».
– Гранаты «Герострат» у амира Герострата?
– Так точно, товарищ майор.
– Я бы на огнемет подумал. Но для «Шмеля» слишком большая зона поражения.
– А это и есть такая граната, которая одновременно заменяет четыре огнемета. В полете выбрасывает три капсулы. Четвертая попадает туда, куда целишься. За счет этого разброса значительно увеличивается зона поражения. Причем стреляет из простого «РПГ-7». Придется еще и нам с этим столкнуться, думаю, и потому меры предосторожности следует просчитать загодя.
– В столовой говорили о пятистах погибших. Около пятисот.
– Перебор. Завтра в магазинах и на базарах Махачкалы будут говорить о полутора тысячах. Но прикинуть легко. Человек девяносто «краповых» в двух автобусах и два десятка легковых машин. Легковые машины редко ездят полными, за исключением такси. Я прикидывал. Должно быть около двух сотен. В худшем случае двести пятидесят. Но и этого разве мало!..
– Много, – серьезно согласился Валентинов, который разговорам в столовой, естественно, поверить не мог.
– Очень много. И потому мы с тобой должны осознать, какая ответственность на нас возлагается. И какой скорости работы требует.