Элайза намеревалась доставить себе радость, выясняя это.
Хорошо было бы получить полный список дел, которые надо завершить, и иметь рядом людей, которым можно было отдавать прика… то есть, которых можно было бы организовывать. Она не из тех, кто предпочитает неопределенность. А раз уж ее будущее определено хотя бы на две недели, она может позволить себе быть веселой. Элайза намеревалась быть лучшей из всех когда-либо живших экономок!
Она повернулась от окна и увидела огромную связку ключей, лежавших на письменном столе. Весьма рискованно было оставлять их тут, учитывая, что ключи отрывают доступ в кладовки, шкафы с фарфором, серебром и бельем, да и вообще со всеми ценными вещами, находящимися в доме. Ключи – символ ее нового статуса. Элайза слега сдвинула связку – ключи звякнули приятно, но зловеще.
Элайза опустилась на кровать, и та многообещающе закачалась. В комнате стоял небольшой письменный стол с лампой и маленькой скромной вазочкой, невзрачный деревянный стул. Немного глянца и проветривания, букетик цветов в эту крохотную вазу, несколько рисунков Джека, развешенных по стенам, и здесь можно будет почувствовать себя как дома.
Вскочив с кровати, Элайза заглянула в крохотную комнатенку, примыкающую к ее комнате.
Джек стоял на своей кровати, слегка согнув ноги в коленях, чтобы удержать равновесие. Увидев мать, он замер.
– Было бы очень стыдно сломать кровать, едва приехав в дом, а затем заставить тебя спать в гамаке на улице. Может, тебе не стоит прыгать по кровати?
Мальчик усмехнулся:
– Хорошо, мамочка! А я действительно мог бы спать в гамаке?
– В гамаках спят только матросы, – ответила Элайза. – У тебя же есть удобная кровать. Представь, что спишь на облаке в небе, потому что я уверена, что тебе будет казаться именно это.
Джек обдумал ее слова.
– А я мог бы спать в амбаре? На стоге соломы, которую я там видел?
– Мог бы, если бы был козой, но, как это для тебя ни печально, ты родился мальчиком, – ответила Элайза.
Джек рассмеялся:
– Ты такая смешная, мама!
– Да, смешная, – согласилась она. – Мы разожжем огонь, Джек, потому что здесь, в облаках, немного холодно. В один прекрасный день, который наступит совсем скоро, ты сможешь помогать горничной разжигать камин. Каждый мальчик должен уметь разводить огонь.
– Ура! – закричал Джек. Он упал на попку и игриво покачался из стороны в сторону, но потом послушно замер, увидев, что мать предупреждающе приподняла брови.
– Ну, мой дорогой сын, что скажешь? Тебе нравится твоя комната?
Его комната была почти такая же, как и ее, только меньше, и тут, к счастью, не было сильного сквозняка.
– Она великолепна, – высокопарным тоном произнес Джек. Это было его новое любимое слово. Все вокруг него было «великолепно». Джек считал, что выглядит очень взрослым, когда произносит это слово. – А когда я увижу Великана?
– Великан находится в своей части дома, а мы останемся в своей. Ты будешь очень занят уроками, продолжишь помогать викарию, а он, быть может, даже позволит тебе позвонить в колокол, так что тебе будет не до Великана. И мы не должны его беспокоить. Пообещай мне это, Джек!
– О! Хорошо, мамочка! Это потому, что он может нас съесть? Я могу очень быстро бегать. Быстрее, чем Лайам.
Похоже, его ничуть не тревожила возможность быть съеденным Великаном. Сестра жены викария говорила Элайзе, что в жизни маленьких мальчиков нередко бывает период, когда они считают себя абсолютно непобедимыми.
– У Великана много еды, так что ему ни к чему есть людей. – «Во всяком случае, в прямом смысле», – подумала Элайза. – Но все равно лучше держаться от Великана подальше, чтобы он мог заниматься своими важными делами.
Какими бы ни были его дела. Элайза вспомнила о том смятом, а затем разглаженном письме, которое видела на письменном столе лорда ла Вея, о целой стопке корреспонденции, о разбитой вазе.
Джек соскочил с кровати и подбежал к окну.
– Отсюда видна церковь! И корова! И кто-то верхом на лошади, и экипаж, и…
– А еще ты видишь Мегги и Лайама Плама, которые идут за тобой, чтобы вы вместе пошли на уроки в дом викария. Можешь разглядеть вдали две маленькие точки?
– Ура!
Джек быстро сбежал вниз по лестнице, а Элайза последовала за ним более сдержанным шагом.
Их обоих сегодня ждут уроки.
Глава 3
В кухне Элайза увидела группу людей, сидевших вокруг большого стола, в руках каждого были карты. Из ртов двух женщин торчали сигары. Над столом клубился дым.
Из судомойни тянуло вонью немытой посуды. Легкий налет пыли и жира покрывал, похоже, все поверхности – кухню явно не чистили песком и не подметали довольно продолжительное время. Это было ужасно и в то же время великолепно, потому что ничто так не нравилось Элайзе, как возможность что-то улучшить.
Элайза тряхнула внушительной связкой ключей – те сердито зазвенели.
Никто из играющих не шелохнулся. Потом один из слуг с маху шлепнул карту на стол – остальные что-то забормотали. Все были поглощены игрой. Кто-то уронил пенсовые монетки.
Элайза сердито закашляла. Все разом повернулись и недоуменно посмотрели на нее.
– Мушка на пять карт, да? – задорным тоном спросила она.
Играющие уставились на нее с отвисшими от удивления ртами и пустыми глазами, так как явно не знали, что сказать в ответ на ее вопрос, несмотря на то, что играли они, конечно же, в мушку на пять карт.
– Вам-то че? – наконец медленно произнесла одна из женщин, не вынимая изо рта сигары, подскакивающей на губах, когда она говорила. У нее было широкое апатичное лицо и такой большой лоб, что на него можно было бы проецировать силуэты, а ее саму можно было бы впрячь в плуг. На Элайзу эта женщина произвела удручающее впечатление. Она решила, что это прачка, потому что с виду та могла бы самого дьявола выколотить из белья, а Элайза подозревала, что им всем это вскоре понадобится.
– Добрый день, – поздоровалась она. – Я – новая экономка, миссис Фонтейн. Вот мне «че».
Пять пар бровей одновременно взлетели вверх. Крупная женщина прищурилась.
Что бы только Элайза ни отдала, чтобы узнать, о чем они сейчас думают!
Большая женщина вынула сигару изо рта и принялась лениво помахивать ею.
– Ну что ж, здрасьте, миссис Фонтейн. Вам надо закинуть в кассу шиллинг, если захотите играть с нами. – Она медленно улыбнулась. У нее был тяжелый, оценивающий взгляд.
– Прошу прощения?… – язвительным тоном спросила Элайза.
– Его светлость не задержится тута дольше нескольких месяцев. И нам, слугам, надо держаться вместе. Идите сюда, садитесь, миссис Фонтейн. Китти, чайник! – Женщина отодвинула ногой стул, а та, кого она назвала Китти, подтолкнула к ним чайник и сосуд, весьма смахивающий на флягу с виски. – Это будет самая простая работа, какая у вас когда-либо была, – продолжила женщина.
Слова «нам, слугам» все еще эхом отдавались в голове Элайзы.
«Я – одна из них». Она смотрела на грязные чепцы и фартуки, на рукава, закрученные до загрубевших локтей, на бледные, нездоровые лица – результат жизни, проведенной за тяжелой работой в помещении.
Шею Элайзы обдало жаром, и она взмолилась, чтобы краска не поднялась выше, на ее лицо. Ей казалось, что ее приперли к стене словами «нам, слугам». «Начинай, если собираешься продолжить», – всегда говорил ее отец.
«А сейчас ничто не имеет значения, кроме Джека», – напомнила себе Элайза.
– Да, мы должны держаться вместе, – твердо заявила она. – А теперь встаньте, пожалуйста. Все! Сейчас же!
Сама королева не могла бы говорить таким бескомпромиссным тоном, да еще с такой уверенностью, что ее послушают.
– Прошу прощения, миссис Фонтейн. Что нам сделать? – В голосе «прачки» звучала издевка.
– Встать и поклониться, приветствуя меня, а я в ответ сделаю реверанс. Во всяком случае, я обращаюсь к тем, кто хочет сохранить работу здесь, – проговорила Элайза приветливым тоном, но голос ее был полон стали. – Когда будете кланяться, называйте свое имя и должность, чтобы я могла познакомиться с вами.
Взгляды заметались от одного игрока к другому, как бильярдные шары, и наконец устремились на большую женщину, которая, вероятно, была предводительницей бездельников. Это признание она, должно быть, получила, выиграв состязание в армрестлинге.
– Быть может, позднее, миссис Фонтейн. – Женщина передразнила приветливый тон Элайзы, но умудрилась придать зловещее звучание и ему. – Мы просто хотели немного передохнуть, как видите.
– Передохнуть после чего? Скажите мне, ради Бога, – спросила Элайза еще более сладким голосом.
Противницы хотели обойти одна другую в фальшивом добродушии.
– Мы утомились, проигрывая Рамзи пенни за пенни. Я себе все нервы этим истрепала, вот что.
Судя по тому, куда устремились взгляды всех сидящих за столом, Рамзи был человек, перед которым лежали столбики монет.
Раздался громкий смех, который перешел в покашливание, когда Элайза наградила их ледяным взглядом и демонстративно промолчала.
Судя по тому, куда устремились взгляды всех сидящих за столом, Рамзи был человек, перед которым лежали столбики монет.
Раздался громкий смех, который перешел в покашливание, когда Элайза наградила их ледяным взглядом и демонстративно промолчала.
– Да будет вам, миссис Фонтейн! Мы тут служим с тех пор, как построен дом. Мы тут старожилы, как мебель.
Старожилы, дьявол их забери! Да они не слуги, а паразиты!
– Ага, значит, если вы тут в качестве мебели, означает ли это, что вас не чистили по крайней мере несколько недель? – весело поинтересовалась Элайза. – Вот вы и стали такими же унылыми, как неосвещенные коридоры в особняке, покрылись жиром, как очаг здесь, в кухне.
Теперь уже несколько пар решительно недружелюбных глаз не мигая смотрели на нее с явной враждебностью.
Элайза спокойно и уверенно смотрела на них. Их было больше, но она не на шутку рассердилась и замерла, как притаившаяся кошка. Она умела пугать – точно так же, как это делает кошка. И никто доподлинно не знает, на что способно это животное.
– Хе-хе, – издала неуверенный звук одна из горничных. Звук напоминал не то смех, не то ворчание.
Понятно, что они не могли понять, откуда взялась ее уверенность, в этом все и дело, ведь, к примеру, кошки могут запугать даже более крупных, буйных животных. Под подушечками на их лапках скрываются на удивление острые когти.
С одной стороны, хорошая битва – это именно то, что нужно Элайзе, и будь она проклята, если позволит кому-то помешать ей сохранить крышу над головой Джека и над своей собственной головой.
С другой стороны, ее сердце неистово колотилось о грудную клетку. Если все будет продолжаться в том же духе, ему долго не выдержать. Оно не билось так яростно с тех пор, когда она и Эдуард… Впрочем, сейчас не время вспоминать об этом.
Элайза лихорадочно обдумывала ситуацию. Лорд Ла Вей прав в одном: опытных и верных слуг меньше, чем зубов у курицы. Однако ей также было известно, что прислуге уже не до иерархии. Возможно, здешние слуги распустились и забыли о естественном ходе вещей, потому что, во-первых, игнорировали свои обязанности, а во-вторых, над ними не было никакого начальства. Точно так же старые столбы забора начинают крениться в ту или иную сторону.
Элайза выразительно потрясла связкой ключей.
– Итак. Мы, слуги, заслуживаем уважения друг от друга, не правда ли? А уважение выражается в поклоне и реверансе. Так, может, начнем?
Элайза взглянула на горничную, которая только что неуверенно засмеялась. Ее бледное лицо с огромными глазами было обрамлено чепцом с обвисшими оборками. Казалось, ей не терпится показать свое одобрение словам Элайзы. Она встала и присела в реверансе.
– Меня зовут Китти, мэм, Китти О’Киф. Я – горничная. Прислуживаю за столом. Рада познакомиться с вами.
Элайза спокойно кивнула и сделала реверанс в ответ.
Мужчина, который, похоже, выиграл все деньги, неуклюже встал. Он был высок и долговяз, с бледно-серыми глазами и с носом, напоминающим нос корабля, что придавало ему некоторое достоинство, которого он, кажется, не заслуживал.
– Рамзи, Уильям Рамзи, лакей. – Он поклонился.
«Хм! Неплохой поклон, между прочим. Не исключено, что когда-то он был отличным лакеем».
– Мэри Тамуорт, – представилась еще одна женщина. Из-под ее чепца выбивались пряди светлых волос, она была высокой и угловатой, с длинными руками и костлявыми запястьями.
«Такими руками удобно тянуться к канделябрам и обрезать фитили у свечей», – подумала Элайза.
– Джеймс Питт, лакей. – Он поднялся с места и оказалось, что он такой же высокий, как и Рамзи. В целом обладатель спокойного лица и живых темных глаз выглядел очень даже неплохо.
– Отлично! – воскликнула Элайза, словно все они были ее ученицами – восьмилетними девочками, которых можно облагородить с помощью дисциплины, поощрений и беспрерывного потока дел, отвлекающих от всего остального.
Кажется, похвала озадачила слуг больше всего остального. Создавалось впечатление, что Мэри Тамуорт испытывает к ней жалость, будто Элайза была медлительным ребенком, который еще не выучил правил игры, из-за чего над ним все смеются.
Элайза повернулась к крупной женщине, которую приняла за прачку.
Это угрожало превратиться в игру в гляделки, пока та не пробормотала ироничным тоном поверх сигары:
– Долли Фармер.
Это было произнесено скорее как название какой-то знаменитой битвы, в которую, начала подозревать Элайза, их знакомство может перерасти.
А потом Долли Фармер стала подниматься со своего стула. Она поднималась и поднималась. И в высоту оказалась почти такой же, как в ширину. Ее руки по толщине не уступали буханкам хлеба, а грудь вздымалась, как горный кряж.
Долли Фармер смотрела на Элайзу сверху вниз тяжелым, изумленным взглядом.
– Я – прачка и кухарка, миссис Фонтейн. – Представившись, она сделала едва заметный, насмешливый реверанс.
– А еще – выбивальщица ковров, миссис Фармер, – добавила Элайза. – В ближайшее время нам придется немало поработать. Начнем сегодня же.
– Вы так думаете, миссис Фонтейн? – В голосе Долли слышалось некоторое удивление.
– Да, я уверена.
Элайза смотрела на Долли Фармер пристальным взглядом, пока та не начала двигаться.
– Вот что, – заговорила Элайза. – Возможно, вас не обучили должным образом заботиться о джентльмене такого высокого положения, как лорд Ла Вей, но мы немедленно займемся этим. Дом долго стоял пустым?
– Как же он может быть пустым, если мы находимся тут? – усмехнулась Долли.
Несколько человек захихикали.
– Я имею в виду, долго ли дом был без арендатора – такого, как лорд Ла Вей? – спокойно уточнила Элайза. – Все вы находитесь здесь с его позволения, а теперь – с моего.
Эти слова утихомирили слуг.
Неожиданно звонок для слуг яростно затрезвонил.
Элайза вздрогнула и резко повернулась. Ей показалось, что она услышала за спиной новый взрыв смеха.
Но нет – все замерли.
– Его светлость вызывает вас, миссис Фонтейн, – прошептала Китти О’Киф. – Это ваш звонок. – И она почему-то перекрестилась.
«Господи, я совершенно не хочу попадаться ему на глаза! Нет, стоп. Может, он и принц, но брюки надевает точно так же, как и любой другой мужчина: по одной штанине за раз. Я познакомилась с ним и успела разглядеть, что ни из одной его штанины не торчит остроконечный хвост. К тому же человек не может носить ботфорты, если вместо ступней у него раздвоенные копыта».
Правда, Элайза не видела заднюю часть брюк принца, зато переднюю часть разглядывала достаточно долго, чтобы понять, что его чресла занимают в них немало места.
Неудобно, что сейчас ее мысли заняты такими вещами.
Долли Фармер смотрела на Элайзу с таким видом, словно хорошо знала, о чем она думает. Глаза великанши мерцали.
– Вечно он переходит на свое лягушачье кваканье, когда сердится, а сердится он всегда. И не моргает, когда говорит. Он кричит. Спрашивал у миссис Гордон, не глупа ли она, с такой же легкостью, с какой говорил бы о погоде.
– Он оскорбляет нас. Задевает наши чувства. – Это сказала Мэри Тамуорт.
«А еще он бросается предметами», – едва не добавила вслух Элайза. Это была бы мрачная шутка, особенно если представить себе взгляд принца.
– Я бы тоже была недовольна, если бы свечи в холлах не были подрезаны и заменены, в каминах не горел огонь, а весь мой дом был грязным. Думаю, мы должны выполнять пожелания лорда ла Вея независимо от того, как он предпочитает их выражать. Его желания – для нас закон, люди добрые.
Звонок снова яростно затрезвонил.
Нервы Элайзы неистово откликнулись на этот перезвон. Она откашлялась:
– Ну ладно, хорошо. Когда я вернусь…
– Если вернетесь, – пробормотал кто-то.
– Надеюсь, в судомойне будет так чисто – или будет становиться так чисто, – что нам захочется сесть там на пол. Я поделюсь с вами рецептом мыла…
– Обычно для чистки мы используем песок или что-то вроде. – Долли Фармер скрестила руки как ремни нагрудного патронташа.
Элайза наградила ее таким уничтожающим взглядом, что та наконец-то заморгала.
– Стало быть, мыть и чистить вы умеете. – Элайза всплеснула руками в деланом восторге.
Долли прищурилась и, закинув голову назад, опустила глаза на Элайзу, оценивая ее.
– Я поделюсь с вами рецептом мыла, – повторила Элайза с таким видом, будто ее и не перебивали. – Отныне мы будем пользоваться мылом, потому что нам не надо носить воду из колодца. Но для начала подойдет и песок, так что им и воспользуйтесь для мытья кухни и судомойни, поскольку мыла у нас в достаточном количестве еще нет. Судя по вашем виду, вы из тех людей, которые гордятся хорошо выполненной работой, поэтому я уверена, что мне не придется просить вас дважды.
Это была откровенная ложь, а также некоторый риск, но Китти чуть вытянулась, слегка улыбнулась и вздернула подбородок. Именно на это и рассчитывала Элайза. Все, что ей было нужно, – это одно податливое звено в цепочке, чтобы внушить остальным свое представление о порядке. Этому она научилась, еще преподавая в школе девочкам.