Договор о создании танковой школы под Казанью под кодовым наименованием «Кама» был заключен 2 октября 1926 г., но функционировать она начала с весны 1929 г. Ее закончили 30 немецких и 65 советских курсантов. Еще более 20 немецких офицеров работали в школе преподавателями и испытателями танков. Среди ее немецких выпускников были шесть будущих командиров дивизий. А один из ее начальников, Йозеф Гарпе, впоследствии дослужился до звания генерал-полковника и командовал группой армий. Слухи о том, что в «Каме» обучался Гейнц Гудериан, никак не соответствуют действительности, он лишь проинспектировал эту школу летом 1932 г. Но и без Гудериана школа сыграла важнейшую роль в становлении германских танковых войск. Половину офицерского состава первой учебной танковой части рейхсвера составили выпускники школы «Кама», а еще один из них — Эрнст Фолькхайм — разрабатывал боевые уставы для немецких танкистов. Не менее важно, что бывшие преподаватели «Камы» и многие из ее выпускников возглавили обучение танкистов в военных школах уже нацистской Германии.
Для обучения в «Каме» СССР предоставил не только место для размещения, но и материальную часть. Кроме немецкой техники, там использовались приобретенные в Англии танкетки «Виккерс-Карден-Ллойд» Mark VI. Они были выделены советской стороной в обмен на немецкое вспомогательное оборудование для Красной Армии. А 21 апреля 1930 г. по приказу Ворошилова 3-й танковый полк РККА, дислоцировавшийся неподалеку от школы, в Казани, передал ей из своего состава отдельный танковый взвод из пяти танков МС-1 [35].
Кроме учебы, на школьном полигоне прошли практическую проверку первые десять немецких танков пяти различных типов, сконструированных в 20-е годы. Их было невозможно испытывать в Германии, поэтому для оценки и последующего совершенствования новейшей техники в Казань были командированы германские инженеры и техники, среди которых был и главный конструктор танков фирмы «Крупп» Вёльферт. По итогам испытаний немцы сделали очень важные выводы и претворили их в жизнь в своей серийной продукции. В результате немецкие танки накануне и в начале Второй мировой войны заметно превосходили боевые машины своих противников, но не в вооружении, броне-защите или подвижности, а главным образом, по следующим особенностям:
— командир танка был освобожден от всех других обязанностей и получил в свое распоряжение командирскую башенку с прекрасными наблюдательными приборами;
— наводчик размещался вблизи центра тяжести танка, поэтому не подвергался большим колебаниям при его движении и имел оптимальные условия для стрельбы;
— заряжающий стоял на подвесном полике башни, а не на дне корпуса, что существенно облегчало его работу;
— все без исключения танки оснащались средствами радиосвязи;
— танки были достаточно просторными и удобными для своих экипажей.
Важность и необходимость всех этих качеств немцы осознали и оценили в результате испытаний своих первых танков на полигоне «Камы» [36].
Еще одним секретным объектом стала химическая школа «Томка», размещенная неподалеку от г. Вольск Саратовской области. Договор о ней был подписан 21 августа 1926 г. Ее главными задачами были испытания новых приборов и методов применения отравляющих веществ с помощью артиллерии, боевых машин и авиации, а также новых средств и способов дегазации. К счастью, сотрудникам и выпускникам этой школы не довелось продемонстрировать на практике свое умение вести химическую войну. Трудно сказать, сколько жизней было сохранено благодаря этому, но можно с уверенностью утверждать, что немало, ведь работу именно этой школы советские технические специалисты считали наиболее ценной и полезной для РККА [37].
Обе стороны старательно поддерживали высокую секретность во всем, связанном с функционированием школ. Курсанты, направленные туда для обучения из Германии, временно исключались из списков рейхсвера и восстанавливались в кадрах только после своего возвращения. В СССР они приезжали в гражданской одежде с паспортами на чужое имя. Гробы с немецкими пилотами, погибшими в Липецке в результате несчастных случаев, отправляли для похорон на родину заколоченными в ящики с надписью «Детали машин».
Немцы очень высоко дорожили предоставленными им в СССР возможностями тайно обходить ограничения Версальского договора. Они потратили немалые средства на строительство, организацию и функционирование Липецкой авиационной школы и школ «Кама» и «Томка». В 1928 г. На эти цели были израсходованы 5,7 млн. марок, или около 8 % из всех германских затрат на вооружение в размере 73,7 млн. Только на авиашколу немцы ежегодно выделяли два миллиона марок [38]. Показательно, что на тайные школы не жалели денег даже в тяжелейший период мирового экономического кризиса 1929–1933 гг. Правда, ассигнования тогда несколько уменьшились, но продолжали оставаться весьма существенными. Так, в 1929 г. немецкие затраты на школу «Кама» составили полтора миллиона марок, а на «Томку» — 780 тыс. В 1930 г. на «Каму» немцы израсходовали 1,24 млн. марок [39].
Значение, которое придавалось школам, хорошо характеризует высокий уровень руководителей, которые приезжали туда с инспекциями. Среди них были даже два главнокомандующих рейхсвером, которые занимали эту должность в разное время — Вернер фон Бломберг и Курт фон Хаммерштайн-Экворд. Работа школ прекратилась во второй половине 1933 г. после прихода к власти Гитлера, который не считал нужным и дальше скрывать нарушения Версальского договора. Да и средства на работу школ за рубежом уходили немалые. Советская сторона тоже полагала, что немецкие школы исчерпали свою практическую ценность, так что желание прекратить их работу было обоюдным.
В благодарность за разрешение организовать и содержать в СССР вышеупомянутые тайные школы немцы предоставили советским командирам возможность обучения на завершающем, четвертом курсе восстановленной Академии генштаба, в которой были сохранены и приумножены традиции кайзеровской военной академии, которую закончили почти все немецкие военачальники. Туда и офицерам рейхсвера попасть было очень нелегко: на каждое место претендовали не менее 6–8 кандидатов. Но поступить — еще не значит закончить. Отсев в процессе напряженной учебы был очень большой: дойти до последнего курса удавалось в среднем только 10 офицерам из 30, ежегодно принимаемых в академию. На этом курсе в Берлине шла интенсивная академическая подготовка, а основными изучаемыми предметами были корпусные и армейские операции, взаимодействие видов и родов войск, а также иностранные армии [40]. После успешного окончания этого курса дальнейшая военная карьера слушателям, как правило, была обеспечена.
Вот в эту святая святых элиты германского офицерства и принимали на обучение слушателей из СССР, начиная с 1926 года, по 2–5 человек в год. Первыми в 1926 г. туда поехали преподаватели Военной академии имени Фрунзе М.С. Свечников и С.Н. Красильников. В ноябре следующего года за ними последовали И.П. Уборевич, Э.Ф. Аппога и Р.П. Эйдеман. Если двое последних пробыли там только 3,5 месяца, то Уборевич обучался целых 13 месяцев [41]. Среди занимавшихся в германской Академии генштаба красных командиров были Э.Я. Админ, Е.П. Белов, М.Н. Драйер, И.Н. Дубовой, П.Е. Дыбенко, А.И. Егоров, Ж.Д. Зомберг, Н.И. Лацис, М.К. Левандовский, Э.Д. Лепин, Р.В. Лонгва, В.М. Примаков, С.П. Урицкий, И.Э. Якир и другие, всего более 20 человек. Не все из них прошли полный последний курс академии, некоторые обучались там только полгода или даже меньше, и не на последнем курсе.
Советские командиры ездили в Германию не только в роли учеников. Так, Якир без отрыва от собственных занятий в германской Академии генштаба прочитал там курс лекций по истории Гражданской войны в России. Его выступления произвели такое сильное впечатление на слушателей, что сам президент Германии, полководец времен Первой мировой войны фельдмаршал Пауль фон Гинденбург вручил ему классический труд фон Шлиффена «Канны» с дарственной надписью: «На память господину Якиру — одному из талантливых военачальников современности» [42]. Краскомы в Германии учились не только в академии. Только в период с 1925 до сентября 1931 г. обучение на различных немецких курсах прошли 156 советских военных [43].
Немецкие специалисты участвовали в обучении красных командиров и в советских учебных заведениях. Так, в период с 1930 по 1933 г. военную историю в советской академии РККА им. Фрунзе преподавал майор Ф. Паулюс, будущий фельдмаршал. Вместе с ним работали майоры К. Бреннеке и Г.-Х. Райнхардт. Все трое были направлены в СССР в качестве военных советников по распоряжению военного министерства Германии. Занятия по тактике там же вели подполковник В. Кейтель и майор В. Модель, тоже дослужившиеся впоследствии до звания фельдмаршала германской армии [44].
Немецкие специалисты участвовали в обучении красных командиров и в советских учебных заведениях. Так, в период с 1930 по 1933 г. военную историю в советской академии РККА им. Фрунзе преподавал майор Ф. Паулюс, будущий фельдмаршал. Вместе с ним работали майоры К. Бреннеке и Г.-Х. Райнхардт. Все трое были направлены в СССР в качестве военных советников по распоряжению военного министерства Германии. Занятия по тактике там же вели подполковник В. Кейтель и майор В. Модель, тоже дослужившиеся впоследствии до звания фельдмаршала германской армии [44].
Начиная с 1925 г. начались регулярные взаимные визиты наблюдателей на маневры, тактические занятия и штабные учения обеих армий. Как правило, к ним в полном составе привлекались дивизии и корпуса. Особое внимание уделялось тактике маневренных боевых действий и способам тесного взаимодействия различных родов войск. Войска учились наступать максимально быстро, не заботясь о сохранении сплошного фронта и не оглядываясь на фланги. Учения, в том числе и командно-штабные, были прекрасной школой для любого командира. Благодаря особому вниманию, уделяемому в германской армии этому важнейшему виду боевой подготовки, обычный немецкий офицер среднего ранга в начале Второй мировой войны имел больший опыт участия в широкомасштабных маневрах, чем среднестатистический английский или французский генерал [45].
В штабных учениях под руководством главнокомандующего рейхсвером фон Бломберга принял участие Уборевич, завершавший учебу в академии. Крайне любопытна тема этих Учений: отработка совместных военных действий рейхсвера и РККА против союзных армий Франции и Польши [46]. Такой сценарий появился совсем не случайно. Фон Сект был последовательным сторонником развития тесных контактов между рейхсвером и Красной Армией не только ради использования полигонов в СССР. Он считал советскую страну естественным партнером Германии, имевшим с ней общие цели. Поэтому он писал:
«Разрыв версальского диктата может быть достигнут только тесным контактом с сильной Россией. Нравится нам коммунистическая Россия или нет — не играет. никакой роли. Что нам нужно — это сильная Россия с широкими границами — на нашей стороне. Итак, никакой Польши и Литвы между нами… И мы получим наши восточные границы по 1914 г. Для Германии важно посредством Советской России развязать путы Антанты» [47].
Кроме всего прочего, в русских он видел потенциальных союзников немцев в борьбе против ненавистных ему поляков. Ведь Польша была не только прямой угрозой тылу Германии в случае ее конфликта с Францией. В то же самое время она являлась краеугольным камнем «санитарного кордона» вокруг СССР, возведенного творцами Версальской системы. Свое отношение к этой стране фон Сект недвусмысленно сформулировал в меморандуме на имя рейхканцлера Й. Вирта от 11 сентября 1922 г.:
«Существование Польши непереносимо и несовместимо с условиями существования Германии. Польша должна исчезнуть — и исчезнет с нашей помощью — из-за своей внутренней слабости и действий России… Уничтожение Польши должно стать основой политики Германии… Вместе с Польшей падет одна из сильнейших опор Версальского мира, господствующее положение Франции… Это будет достигнуто силами России и при помощи России» [48].
У вражды между поляками и немцами, так же как и между поляками и русскими, были многовековые корни. К тому же по Версальскому договору к Польше отошли земли, которые Германия считала своими. У СССР также имелись территориальные претензии к Польше. Поэтому альянс обеих этих стран против поляков базировался на прочной основе взаимных интересов. Важной областью сотрудничества между рейхсвером и Красной Армией стал обмен развединформацией, и прежде всего о польской армии. 24 декабря 1928 г. начальник IV (разведывательного) управления Штаба РККА Берзин в ответ на предложение немцев написал:
«Полагаю целесообразным: ‹…› предложение об обмене разведывательными данными по Польше и совместном обсуждении вопросов мобилизации и развертывания польской армии принять» [49].
В том же 1928 г. нарком обороны Ворошилов даже предложил главнокомандующему рейхсвером фон Бломбергу совместно выступить против Польши в случае, если СССР или Германия подвергнется ее нападению [50].
В целом немецкое влияние на развитие Красной Армии в период их тесного сотрудничества было обширным и весьма заметным. Это сразу бросилось в глаза военному атташе Германии в СССР полковнику Кестрингу, будущему генералу. Летом 1931 г. он совершил длительную поездку по Советскому Союзу, покрыв свыше 7000 км и проинспектировав многие части и соединения РККА в далеких уголках страны: в Бердичеве, Курске, Оренбурге и Свердловске. В своем отчетном докладе об увиденном Кестринг написал: «Наши взгляды и методы красной нитью проходят через их взгляды и методы» [51].
Надо сказать, что, несмотря на все попытки шире внедрить в Красной Армии немецкие методы обучения и немецкую тактику, результаты получались несколько иными, чем в рейхсвере. Слишком велика была разница между двумя армиями и в человеческом материале, из которого они создавались, и в их оснащении, и в условиях жизни и деятельности. В отчетном докладе о своей учебе в Германии Уборевич написал об этом достаточно откровенно: «Немецкие специалисты, в том числе и военного дела, стоят неизмеримо выше нас» [52]. Тем не менее положительный эффект, полученный РККА от предвоенного советско-германского военного сотрудничества, трудно переоценить.
СОЗДАНИЕ ВЕРМАХТА И РОЖДЕНИЕ ТЕОРИИ «БЛИЦКРИГА»Фон Сект был уволен со всех своих постов в октябре 1926 г. за приглашение принца Гогенцоллерна посетить осенние маневры рейхсвера. Но к тому времени он уже успел создать и оставил своим преемникам хорошо отлаженную систему обучения войск и штабов, которую в дальнейшем было необходимо только поддерживать, так что его детище отнюдь не остановилось в своем развитии. Новое военное руководство Германии в первую очередь было озабочено созданием предпосылок для резкого увеличения размера рейхсвера в случае необходимости. Непосредственная подготовка к такому мероприятию началась еще в 1930 г. Именно тогда были разработаны планы развернуть на базе каждой из имеющихся пехотных дивизий три новые[13].
После мобилизации рейхсвер должен был состоять из 21 пехотной и 3–4 кавалерийских дивизий, 33 батарей тяжелой артиллерии, 55 зенитных батарей, авиационного отряда и танкового батальона. Каждый артиллерийский полк пехотных дивизий предполагалось пополнить дивизионом орудий среднего калибра, а пехотные полки — вооружить противотанковыми пушками [53]. Штаты вновь создаваемых соединений предполагалось заполнить ветеранами Первой мировой войны. Главной проблемой оказалось оснащение новых соединений и частей: запасов оружия и снаряжения хватало только на 2/3 такой армии. Положение с боеприпасами было еще хуже. Такую ситуацию было необходимо срочно исправить, поэтому в 1932 году в Германии приступили к серьезному исследованию вопросов увеличения возможностей военной промышленности, соответствовавшему предполагаемому росту армии.
30 января 1933 г. канцлером Германии был назначен Гитлер, который давно мечтал уничтожить Версальскую систему и построить на ее обломках «тысячелетний рейх». После прихода к власти он получил, наконец, возможность претворить эти свои ранее беспочвенные фантазии в реальность. Вышколенный и прекрасно подготовленный к немедленному росту рейхсвер оказался лучшим подарком Гитлеру. При нем потенциал, заложенный в германскую армию фон Сектом, был полностью реализован. В первый же год своего пребывания у власти Гитлер решил уже в мирное время осуществить разработанную ранее программу военной мобилизации. По его первоначальному плану численность рейхсвера должна была увеличиться до 300 тыс. человек к 1937 году. Но аппетит приходит во время еды, и в начале 1934 г. Гитлер стал настаивать на переносе этой даты на осень того же года. После смерти президента Гинденбурга 2 августа 1934 г. для Гитлера в Германии исчезли последние ограничения. Он немедленно взял на себя, кроме канцлерских, еще и президентские полномочия, присвоив себе официальные титулы фюрера (вождя народа) и рейхсканцлера. Тем самым Гитлер приобрел фактически абсолютную власть в стране. Должность главнокомандующего вооруженными силами страны, ранее принадлежавшая президенту, тоже перешла к Гитлеру. Больше того, немецкие военнослужащие отныне стали присягать именно ему, а не государству, как это было ранее.
Искусно разжигая растущие в Германии реваншистские настроения, Гитлер ускорил в стране процесс ремилитаризации. К концу 1934 г. численность рейхсвера выросла до 240 тыс. человек, но это было только началом. В следующем году нацисты откровенно наплевали на основополагающие ограничения Версальского договора. 9 марта было объявлено об организации в Германии ВВС, а еще через неделю введена воинская повинность. Тогда же рейхсвер переименовали в вермахт, а его состав начали увеличивать с 10 до 36 дивизий. Рейхсвер прекратил свое существование в 1935 г. Законом от 21 мая 1935 г. для призывников был установлен годичный срок службы. Столь короткий период обучения солдат был вынужденной мерой, ведь армия в период своего бурного роста никак не могла сразу переварить большое количество новобранцев. Слишком сильное разбавление кадровых военнослужащих необученными новичками неизбежно приводило к резкому снижению уровня боеспособности подразделений, поэтому немцы постарались этого избежать. Но уже через 15 месяцев быстрое расширение рядов вермахта позволило увеличить срок службы в нем до двух лет [54].