Диди. Помните? Дима Чахлык был ангелом-спутником последнего человека на Земле-11, Дюшки Клюшкина, затем был понижен до ангела-хранителя, а чуть позже Старк вообще запретил Диме вмешиваться в жизнь его подопечного. Но Ризенгри Шортэндлонг интересовал ангелов только как любопытное явление природы. В его жизнь Диме и его другу, ангелу Рону Э-Ли-Ли-Доу, можно было вмешиваться сколько угодно.
Хм… Нечестно это как-то, да?
Ризенгри Шортэндлонг безропотно дал себя увезти с места происшествия. В машине его бережно усадили в кресло, пристегнули самыми надежными ремнями безопасности и поинтересовались, комфортно ли он себя чувствует. Ризи коротко кивнул. За всю остальную дорогу никто не произнес ни единого слова.
Риза, вопреки его ожиданиям, не отвезли домой (домой к Дюшке Клюшкину, разумеется). Объехав родной город стороной, машина доставила его прямехонько к заднему входу в Институт биофизики. Ризи прошел вслед за одним из сотрудников в какой-то уютный холл с аквариумами, в котором его встретил цветущего вида мутант в совершенно невообразимом парике и с жабрами, прикрытыми легким шейным платком.
– Меня зовут Фредерико Мене, – представился мутант. – Я рад сообщить тебе приятную новость. Мы создаем новую школу закрытого типа для особо одаренных детей. И ты принят в эту школу согласно результатам предварительных э-э-э… работ, проведенных нашими э-э-э… коллегами.
Мене подготовил целую речь на тот случай, если Дюшка Клюшкин начнет возражать. Но Дюшка не стал возражать. Напротив, он с интересом осматривался по сторонам и вообще чувствовал себя как дома. Мене молчал. Ризи понял, что ему полагается как-то отреагировать.
– Ну, это здорово, – сказал он. – Школа закрытого типа… А я особо одаренный, потому что я – последний человек?
– А еще ты замечательно хрюкаешь! – почти искренне произнес Мене. – И хобби у тебя необычное. Ты знаешь, мы даже подумали, что ты можешь заняться своим любимым делом прямо в новой школе.
Ризенгри уже знал – дед был тому причиной, – что Дюшке приготовили кучу камней для мозаики. Но в его планы вовсе не входило заниматься подобными глупостями! Он решил, что лучше не дать Менсу договорить опасную фразу до конца.
– Я решил поменять хобби! – заявил Риз. – Я буду заниматься спортом. Это и для здоровья полезнее. Я плавать люблю. То есть я хотел сказать, полюблю. И еще увлекусь чем-нибудь таким, необычным…
– Теннисом! – вдруг выпалил Мене. – Есть такой старинный вид спорта, очень любопытный. Нужно всего ничего – ракетки, сетка и мячик.
И они принялись обсуждать правила и особенности игры в теннис. Ризи задавал очень интересные вопросы и вообще вел разговор почти как взрослый. И Мене с удивлением подумал, что Дюшка больше не кажется ему недоразвитым олухом, каким виделся раньше. Словно и в самом деле мальчишку подменили. «Неужели он все-таки мутирует?» – мимоходом подумал Мене.
Тем временем все остальные сотрудники СОСИСки, собравшиеся в круглом зале института, активно обсуждали вопрос, можно ли отпустить объект Клю домой для встречи Нового года. В принципе все показатели были в норме, но, учитывая его неожиданный побег к месту взрыва, оставлять Клюшкина без присмотра казалось опасным.
– Кстати, а для чего ты ездил на Мраморную улицу? – как можно более равнодушным тоном спросил Мене, когда вопрос тенниса был исчерпан.
Все сотрудники, как один, превратились в слух.
– Сейчас реветь начнет! – шепотом предположил Джереми Лермонтов, вглядываясь в центральный экран.
– Ставлю сто против одного, что не начнет! – возразил Лелександр Пушкин, бросив взгляд на диаграмму гормонального фона Клюшкина (диаграмму передавал датчик, установленный в районе сердца) и ритмы коры головного мозга (эти ритмы отслеживала круглая штуковина в Дюшкиной переносице).
Ризенгри Шортэндлонг раздумывал, что бы ответить. Наконец он произнес:
– Не знаю даже, как вам сказать. Это была такая глупость с моей стороны. Наверное, из-за подросткового возраста. Я так вам всем благодарен за то, что вы за мной приехали. Я больше так не буду, обещаю. Можно, я домой пойду? А то Новый год скоро, мама волнуется. И Тафика кормить надо. Как он там без меня, бедненький?
Ризенгри вспомнил о том, что он вообще-то не Ризенгри, а Дюшка, и срочно выпустил из левого глаза слезинку. А также немного участил сердцебиение.
– С тебя стольник! – сказал Лермонтов Пушкину.
– Так он же не заревел!
– А слеза?
Мнения в круглом зале разделились. Одни посчитали, что выиграл Пушкин, другие горой стояли за Лермонтова. В конце концов сошлись на том, что Пушкин должен выплатить половину суммы, а Лермонтов – угостить на эти деньги всех присутствующих шампиньонским. Пока они спорили, Фредерико и Тафанаил дружно решили, что объект Клю может быть благополучно доставлен домой для встречи Нового года. Мене лично вызвался проводить его до дому. Господин Казбеков не возражал.
Ризи и Фредерико вышли из института, когда было уже темно. На севере рано темнеет. До Нового года оставалось совсем немного, несколько часов.
– Я рад, что ты оказался не такой, каким я тебя представлял вначале, – сказал Мене. – И еще хорошо, что ты решил заняться своим здоровьем. Люди – я имею в виду настоящих людей – такие слабые существа…
Если бы Риз был человеком, ему наверняка стало бы обидно за умершего Дюшку. Но Ризи не был человеком. И взбеленился он просто оттого, что слова Фредерико Менса показались ему невероятно несправедливыми. Он никогда не считал Клюшкина слабым существом! Если человек не может прыгнуть со второго этажа и чувствует боль – это еще не значит, что он слабое существо! Разве может его друг, друг супермутанта, быть слабаком? Да никогда!
– Люди – слабые существа? Это я, Дюшка Клюшкин, слабое существо??? Да вы что!!! Да Дюшка в сто раз лучше вас всех, вместе взятых!
– Сам себя не похвалишь… – пробормотал Мене.
Он опять стал разочаровываться в Клюшкине. Такое самомнение на голом месте…
– А хотите, я вам докажу, что я способен на такое… На такое… На все способен! Давайте проведем эксперимент. Вы же берете меня в институт для экспериментов, верно? Вот и проведем эксперимент на то, что я по всем параметрам лучше всех остальных учеников. И по уму, и по характеру, и по выносливости…
Мене усмехнулся. Ризенгри понял, что его слова выглядят смешно на фоне кучи записей с Дюшкиными рыданиями в ванной и у компьютера.
– Хорошо, – сказал Ризенгри. – Тогда делаем так. Вы знаете, что моя жизнь застрахована на астрономическую сумму. В случае чего, как мой опекун, вы можете получить знаете сколько…
– Но я же не твой опекун! – перебил его Мене.
– Но вы же можете им стать! – парировал Риз. – Родители не могут оберегать меня, пока я в школе, а вы можете. Заодно проверите, какие нагрузки может выдержать обыкновенный человек по сравнению с обыкновенными мутантами! Вы же сами всю жизнь считали, что люди лучше мутантов.
– Откуда ты это знаешь? – поразился Мене.
– Да вы же сами мне час назад сказали!
– Да, действительно! – Мене задумчиво почесал жабры, после чего тщательно поправил кашне и произнес: – Провести такой эксперимент – это хорошо. Если он получится, то весь мир сможет убедиться в том, что я прав в попытках возродить людской род. А о страховке я, признаться, не подумал. Правда, придется поделиться с Тафанаилом… Ты не против, если у тебя будут два опекуна, малыш?
Риз был не против. В его жизни появилась новая увлекательная игра, и это было здорово.
Глава 2
Новый, двести пятьдесят шестой
Все смешалось в доме Клюшкиных перед встречей Нового, двести пятьдесят шестого года по обновленному мутантскому календарю! Впервые было решено встречать Новый год всей семьей, вместе с бабой Никой и дедом Славиком Тихоновичем, большим оригиналом и выдумщиком.
– Всем привет! – жизнерадостно завопил дедушка. – В этом году Новый год справляем по старинке. Как двести лет назад, когда я был еще маленьким.
– Ага! – согласились все, особенно бабушка Ника.
Баба Ника была матерью отца Дюшки, а Славик Тихонович являлся Дюшкиным дедом по материнской линии, так что в кровном родстве они не состояли, но схожие воспоминания о безвозвратно ушедшем прошлом роднили их сильнее, чем общая кровь. На самом деле Славику было всего семьдесят восемь лет, а никакие не двести. А выглядел он молодцом: лет на сорок – пятьдесят максимум. Бабе Нике через месяц должно было стукнуть шестьдесят девять, она тоже была бодра и свежа, но это неудивительно: все коренящиеся мутанты на Земле-11 жили дольше парящих, пурящих, первых и синеухих.
– Во-первых, нам позарез понадобится елка! – заявил дед, бросая свои многочисленные баулы и сумки на пол. – Живая или даже лучше, чем живая. Настоящая. Зеленая. Пушистая и колючая. Мы ее срубим!
– Ага! – согласились все, особенно бабушка Ника.
Баба Ника была матерью отца Дюшки, а Славик Тихонович являлся Дюшкиным дедом по материнской линии, так что в кровном родстве они не состояли, но схожие воспоминания о безвозвратно ушедшем прошлом роднили их сильнее, чем общая кровь. На самом деле Славику было всего семьдесят восемь лет, а никакие не двести. А выглядел он молодцом: лет на сорок – пятьдесят максимум. Бабе Нике через месяц должно было стукнуть шестьдесят девять, она тоже была бодра и свежа, но это неудивительно: все коренящиеся мутанты на Земле-11 жили дольше парящих, пурящих, первых и синеухих.
– Во-первых, нам позарез понадобится елка! – заявил дед, бросая свои многочисленные баулы и сумки на пол. – Живая или даже лучше, чем живая. Настоящая. Зеленая. Пушистая и колючая. Мы ее срубим!
– Ага! – дружно кивнули Плюшкины, и папа полез в подвал доставать настоящий старинный топор на мини-аккумуляторе.
В дежурном отделении СОСИСки тут же возникло напряжение. Сотрудники института еще не забыли неадекватную реакцию объекта Клю на историю о елочках, рассказанную ему бабой Никой несколько лет назад. Но на этот раз все почему-то обошлось.
– Чур елку рублю я! – забил Дюшка прежде, чем его сестренки-близняшки успели сообразить, в чем дело.
– Ну, Дюшка, почему опять ты?! – хором запротестовали близняшки.
– Потому что я – последний настоящий человек на Земле! – гордо заявил Риз Шортэндлонг, глядя на них сверху вниз. – Меня надо любить и беречь. И вы должны мне во всем уступать.
Сестры не нашли, что возразить, и попросту бросились на Дюшку с кулаками, но дедушка быстро угомонил их, сообщив, что тот, кто будет плохо себя вести и нарушать порядок, встретит Новый год в чулане. Ризенгри внимательно смотрел на деда с момента его появления. Но на этот раз Славик был Славиком, а не тем таинственным кем-то, с которым у Риза недавно состоялся весьма интересный разговор. «Ну и ладно! – подумал Ризи, следя за ним потихоньку. – Все равно Дюшки больше нет. Значит, проехали». В этот момент появился папа с топором, и все поехали в супермаркет за «лучше-чем-живой» пластиковой елкой.
Нет, не все поехали. Баба Ника осталась резать салатики, а дед Славик внезапно вспомнил, что отправил поздравлялки не всем друзьям.
Каких только елок не было в супермаркете! Марте больше всего понравилась оранжевая с запахом апельсина, Апреле – маленькая, стреляющая конфетами, а маме – обыкновенная самонадувающаяся. Но папа был тверд – елка, которую Клюшкины в конце концов купили, была такая, какую хотел дедушка: зеленая, пушистая, колючая, с хвойным наполнителем и компьютерной системой защиты.
Рубил ее, разумеется, Риз. Он замахнулся топором на продавщицу и предложил ей завернуть покупку в самую нарядную бумагу.
– Какой милый у вас мальчуган! – расплылась в улыбке продавщица, выбирая бумагу. – Такой непосредственный!
Дюшкины родители раздулись от гордости за своего сына, а Марта с Апрелей решили во что бы то ни стало отомстить этому выскочке в ближайшее же время.
– Не пойдет! – вздохнул дедушка, когда увидел покупку. – Ненатуральная елка! Двести лет назад елки были куда натуральнее и живее… Какие будут предложения?
Все молчали и смотрели друг на друга.
– Ладно! – вдруг решительно сказала баба Ника. – Так и быть! Я буду елкой!
И она стала елкой. Точно такой, какие были двести лет назад. Бабе Нике несложно было прикинуться почти настоящей елкой – ведь она была мутанткой, способной укореняться.
– Молодец, Вероничка! – прослезился дедушка и скомандовал: – Теперь бабу Нику, то есть елку, нужно украсить. На подол – бусы, к поясу – хлопушки, на верхушку, то есть на макушку, – звезду.
– Ага, – сказали остальные и начали украшать бабушку.
Мама покорно пошла за своими бусами и браслетами. Марта взяла детский пилотируемый акваланг и понеслась в бассейн за морскими звездами для верхушки. Апреля побежала в тир за динамитом для хлопушек. А Дюшка, то есть Ризи, притащил Рыжего Тафанаила, чтобы нарядить его Снегурочкой.
– Ненатуральные бусы! – заявил дедушка, критически осмотрев украшенную елку. – И звезда какая-то странная! Двести лет назад…
– Зато хлопушки самые что ни на есть! – перебили его все, кроме бабы Ники, потому что баба Ника, не выходя из образа елки, как-то странно молчала, недоверчиво косясь на динамитные хлопушки. – Можно Новый год встречать!
– Встречать Новый год!? – закричал дедушка. – А часы?! Срочно нужны часы с кукушкой. На Новый год они должны бить ровно двенадцать раз.
– Кого бить? – испугалась мама.
– И что такое «кукушка»? – спросили сестренки, набирая номер межпланетной торговой федерации «Не долетишь – не продашь». (Ехать еще раз в магазин уже просто не было времени.)
Через полчаса Клюшкиным вместо часов с кукушкой доставили замечательный барометр с живым ученым попугаем на солнечных батарейках. Попугай предсказывал погоду на трех языках, а барометр телепатически подсказывал попугаю, что ему предсказывать. Дедушке попугай не понравился.
– Совершенно ненатуральный попугай! – сказал он. – В мое время попугаи работали от зерна, кашки и водички. И потом, все-таки нужна кукушка, а не это чучело… Что будем делать?
Все молчали. Мама мужественно сказала:
– Ну, я могу попробовать немного побыть кукушкой. Если, конечно, это так необходимо…
– Необходимо! – закричали сестренки.
И мама стала кукушкой. Такой, какие двести лет назад жили во всех часах. Мама залезла на стул около елки, сложила губы клювиком и откашлялась, приготовившись куковать, когда понадобится.
– Теперь надо выбрать Деда Мороза и Снегурочку! – сказал дедушка и посмотрел на Тафанаила, на которого Риз успел нацепить вырезанный из блестящей бумаги кокошник.
Тафанаил отчаянно мяукал и пытался сорвать с головы корону. И вообще, он совершенно не походил на девушку. Тем не менее Снегурочку дедушка утвердил, что называется, в первом чтении. А вот по поводу Деда Мороза возникли дебаты. Славик Тихонович считал, что Дедом Морозом должен быть папа. Папа считал, что Дедом Морозом может быть только Славик Тихонович. Близняшки убеждали всех, что они вдвоем – это самое то, что надо.
– Дедом Морозом буду я! – перебил их Ризи.
– Почему опять ты?!
– Потому что это мой последний Новый год дома! – трагически заявил Ризенгри. – Меня приняли в школу для особо одаренных. Следовательно, вы должны мне уступить.
И Ризенгри стал Дедом Морозом, а сестренкам пришлось довольствоваться ролями зайчиков, за которыми охотился серый волк – папа. Но злому волку помешал добрый джедай дедушка, и все обошлось. Никогда еще Новый год в семье Клюшкиных не проходил так весело! Это был такой замечательный Новый год, каких просто так не бывает. Баба Ника зажглась и мигала, мама радостно кричала «Ку-ку, с Новым годом!», сестренки носились по потолку как угорелые, а Дед Мороз Ризенгри, ухватив Снегурочку-Тафанаила поперек живота, желал всем нового счастья и новых радостей.
Единственное, что вызывало у Ризенгри беспокойство, черная невидимая ниточка, связывающая его с исчезнувшей без следа Варей Ворониной. У Ризи было странное ощущение, словно ее с того конца медленно, но верно тянут. Он казался себе мутантом-пауком, но это сравнение было неточное. Ведь паук сам производит свою паутину, из себя. А эта нить как бы тянулась из пустого пространства, находящегося внутри, между печенкой и селезенкой.
У Ризенгри даже возникло желание вывернуть наружу парочку своих внутренностей и рассмотреть это явление природы со всех сторон. Но он отлично понимал, что, пока в нем находятся Дюшкины датчики, сделать это невозможно.
Остальные Клюшкины никакой нити не видели, и вчера в институте этот Мене, будущий его опекун, тоже ничего не заметил, хоть и крутой мутант, сразу видно. Но стоило Ризи успокоиться насчет сохранения очередной своей тайны, случилось непредвиденное. Нить внезапно задел котенок, Рыжий Тафанаил. Когтем. Зацепил и вытянул. И попробовал покусать.
– Ха-ха, во дурной котэ, воздух кусает! – расхохоталась Муська.
– Ха-ха, – поддакнул Ризи. – Ха-ха.
А Тафик уже не просто вытянул кусочек, а еще и на себя намотал. «Что же теперь будет?» – напряженно подумал Ризенгри. Но ничего особенного не произошло. То ли котенок отмотался, то ли загадочная нить обладала способностью делиться, – Тафик поиграл-поиграл «с воздухом» и убежал. А нитка из Ризенгри продолжала медленно тянуться в неведомом направлении.
Празднование продолжалось. В ожидании нашествия елочек из парка все принялись рассматривать подарки.
Настоящий Дюшка Клюшкин подготовил всем сюрпризы задолго до праздника. Он собственноручно упаковал каждый сувенир и спрятал все в доме деда. Ризи забрал свертки, но не успел в них заглянуть. Он не знал, что в них находится. Только теперь выяснилось, что заботливый Дюшка купил или смастерил сам для каждого именно то, что тому больше всего не хватало.