Робби Кригер
Робби Кригер о группе "Doors"
(интервью)
Робби Кригер вспоминает те времена, когда он был творческим партнером Джима Моррисона, которого считают одним из выдающихся поэтов, вокалистов, секс – символов и оригиналов за всю историю рок – музыки. "Было бы просто здорово работать с таким человеком, как Стинг, – задумчиво говорит Кригер. – То есть с нормальной, исключительно одаренной личностью, которая не находится каждую секунду на грани жизни и смерти".
Гитаристу самому смешно от этой фантазии. Кому, как не ему лучше всех известно, что именно бесы, так часто вырывавшиеся из Моррисона, и сообщали группе ту неистовую энергетику. Но если Моррисон, несомненно, был одной из самых ярких личностей на рок – сцене, то вклад других участников "Doors" в успех и уникальный саунд группы часто недооценивается. Гипнотическая музыка, создаваемая Кригером, органистом Рэем Манзареком и барабанщиком Джоном Денсмором органично соединялась с ярким, чувственным вокалом и чарующей лирикой Моррисона. И именно Кригер был автором многих известных хитов группы, среди которых "Light My Fire", "Love Me Two Times" и "Touch Me".
Кстати, когда Кригер в 1965 г. присоединился к "Doors", ему было 18 лет, причем на гитаре он играл всего два года, а на электрогитаре вообще только шесть месяцев. "По настоящему играть на гитаре я начал учиться уже в "Doors", – замечает он. – Я пытался звучать оригинально, поэтому сознательно не копировал Чака Берри или Би Би Кинга. Я старался сделать подходящую партию гитары к песне и сыграть что-то такое, что могло бы дополнить вокал Джима. Должно быть, у меня кое-что получилось. Как мне кажется, мы довольно неплохо поработали".
Да, действительно. Довольно неплохо, если учесть место в "Зале Славы Рок-н-ролла", а также одноименный фильм знаменитого режиссера Оливера Стоуна. А главное то, что их музыка в 90-е остается такой же актуальной и интересной для слушателей, как и в 60-е.
Группа прекратила свое существование в 1971 г., одновременно со смертью Моррисона, тем не менее, Робби Кригер никуда не может уйти от своего прошлого с "Doors". И хотя он впоследствии записал семь альбомов, в основном инструментальных, и продолжает регулярно выступать, но… "Я довольно быстро понял, что у меня никогда не будет такой группы как "Doors". Теперь музыка для меня – просто хобби, точно такое – же, как живопись".
Альбом “The Doors” (январь 1967)
– Каково было Ваше первое впечатление о Джиме Моррисоне?
– Я познакомился с ним, когда они пришли ко мне вместе с Джоном Денсмором. Тогда он показался мне вполне нормальным. Я вообще не замечал за ним ничего особенного до конца нашей первой репетиции. Сначала все было отлично. Затем зашел парень, который искал Джима. Они не договорились о цене на наркоту, и Джим просто сорвался с цепи. У него будто поехала крыша. Помню, я подумал про себя: “У этого парня не все дома”.
– Правда, что вас уволили из клуба “ Whisky - A - Go - Go ” за исполнение песни “ The End ”?
– Ну, это слишком сильно сказано. У нас была стычка с владельцем этого заведения, и нас просто выкинули на улицу, но не уволили. Мы продолжали играть в клубе и после этого инцидента.
– Сегодня многие превозносят шутовство Джима. Было ли это на самом деле так смешно?
– Обычно это был пьяный бред. Мы все знали, что у нашей группы есть все возможности добиться чего-то большего, однако Джим саботировал это всеми возможными способами. Мы назначали репетицию, Джим не являлся, а потом звонил из Блайта (шт. Айова) и сообщал нам, что он в тюрьме.
– Тем не менее, вы трудились достаточно продуктивно. За три или четыре года вы записали шесть студийных альбомов. Не верится, что Джим не мог нормально работать?
– Да нет. Он жил одной только музыкой. Часто он торчал в офисе, даже когда нас там не было. Временами он просто жил там, потому что в этом была вся его жизнь. У нас у всех было что-то кроме "Doors", но только не у него. В отличие от нас, Джим чувствовал, что живет все 24 часа в сутки. И он был прав. Студийная работа очень утомляла его. Мы бесконечно искали правильный звук для барабанов и все такое, так что я его не виню. Пол Ротшильд, наш продюсер, был очень взыскательным человеком.
– Какова была роль Пола?
– Она менялась от альбома к альбому. Во время записи первого он просто включал микрофон и отходил в сторону. На втором альбоме, когда мы уже имели бюджет, он участвовал и в работе над звуком. Записывая первый альбом, никто из нас не имел ни малейшего понятия о том, что же должно получиться. Например, нас очень волновал тот момент, что мы не можем включить звук настолько громко, насколько нам бы хотелось.
– Создается впечатление, что вы играли, позабыв обо всем.
– Это потому, что все вещи были нами сыграны уже помногу раз. Все было записано за один или два дубля.
– На протяжении многих лет мало кому было известно, что именно вы сочинили песню “Light My Fire”. Ситуацию изменил фильм Оливера Стоуна “ The Doors ”, в котором режиссер показал процесс создания песни. Все так и было: Вы достали из заднего кармана клочок бумаги и показали ребятам?
– Это довольно близко к истине. Обычно все песни писал Джим, но однажды мы обнаружили, что песен не хватает, и тогда он сказал: “Ребята, почему бы вам не попробовать самим?” В эту же ночь я сочинил “Light My Fire” и принес ее на следующую репетицию. Между прочим, это я предложил включить эту сцену в фильм. Кстати, именно потому, что очень многие не знали, кто на самом деле является автором этой песни.
– Соло в “ Light My Fire ” является одним из самых ярких моментов Вашей музыкальной биографии. Вы расстроились, когда узнали, что оно не попало в сингловую версию?
– Немного. Мы и не собирались его вырезать. Наш первый сингл “Break On Through” провалился, а все радиостанции твердили нам, что “Light My Fire” станет хитом при условии, что мы ее отредактируем. У нас просто не было выбора. FM – это не круто, а чтобы попасть на AM, нужно было иметь короткую песню.
– Соло в “ Light My Fire ” было сымпровизировано прямо в студии?
– Это было соло, которое я всегда играл, только оно каждый раз получалось по-разному. Честно говоря, в студии у меня не получился не самый лучший вариант. У меня было всего две попытки. Однако, несмотря на это, я доволен результатом.
– У Вас остались какие-нибудь особые воспоминания об этой студийной сессии?
– Да, есть известная история о записи композиции “The End”. Наш инженер Брюс Ботник принес в студию телевизор, чтобы смотреть бейсбол, а Джим, который уже наелся наркоты, просто обалдел от этого. Бейсбол никак не вязался с настроением песни “The End”. В результате Джим выбросил злополучный телевизор через окно операторской. Этот эпизод привлек всеобщее внимание. Я также помню, как Джим сидел за столиком в буфете и бубнил всякую похабщину. А мы ему сказали: “Все клево, Джим, но нам пора работать. Как насчет немного попеть?” К счастью, тогда нам удалось затащить его в студию на пару дублей, и мы все закончили. Слава богу, потому что мы видели, больше он просто не выдержит.
– Весь альбом был записан живьем?
– Нет. Джим всегда пел с нами, однако они редко записывали такой вокал. Исключение составляет композиция “The End”.
– Вас не беспокоил тот факт, что в группе нет басиста?
– Определенно. Мы всегда думали об этом. Нам был нужен басист, мы прослушали несколько человек, но так и не решились сделать окончательный выбор. Оглядываясь назад, я даже рад этому, потому что саунд “Doors” во многом определяли простые басовые линии Рэя, которые придавали музыке это гипнотическое ощущение. Кроме того, отсутствие басиста сказывалось и на моей игре. Мне приходилось играть больше басовых нот, чтобы заполнить нижнюю часть звукового спектра. Отсутствие ритм-гитариста заставляло меня иначе мыслить и ритмически. Кроме того, играя еще и соло, я чувствовал порой, что работаю за троих.
– “ Light My Fire ”, первая Ваша песня, сразу же стала хитом. От такого успеха могла закружиться голова.
– Это произошло далеко не сразу. Для нас этот период был целой вечностью. Группа собралась в 1965, и целых два года ничего не происходило. Нас это просто бесило. Наконец после того, как нас все отшили, фирма “Electra” взялась работать с нами. Наш первый сингл провалился и до “Light My Fire” прошло целых 6 месяцев. Нам они показались очень долгими. Мы чувствовали себя уже ветеранами.
– В студии Вы использовали свой стандартный комплект оборудования? Вы играли на “Gibson SG”?
– Да, хотя моя первая красная гитара была на самом деле “Melody Maker”. В “Doors” у меня было несколько красных “SG”, но теперь их нет. Какие-то были украдены, какие-то просто пропали. А что касается усилителей, то в студии я обычно играл через “Twin Reverb”.
Альбом “Strange Days” (ноябрь 1967)
– На второй альбом после его выхода обрушился поток критики за то, что он повторял собой предыдущий. Вы считаете эту критику справедливой?
– Только в одном. Я признаю, что композиция “When The Music Is Over” по длине и структуре похожа на “The End”, ну и что из этого? Если что-то сработало, то, наверное, это можно и повторить. Между прочим, “When The Music Is Over” – одна из моих самых любимых песен.
– Кстати, поэтический рэп Моррисона в этой композиции ничем не лучше, чем в “TheEnd”.
– Да, это так. Разве можно превзойти “The End”? Я люблю композицию “When The Music Is Over” в основном из-за своего соло. Я считаю его лучшим.
– Это соло состоит из двух партий, которые играются одновременно. Они обе сымпровизированы?
– В основном – да. В дальнейшем мне никогда не удавалось их повторить. Это соло было очень трудным из-за статичной гармонии. Я должен был 56 тактов играть под один и тот же рифф, что довольно непросто. Гораздо легче обыгрывать какую-нибудь интересную аккордовую последовательность. Однако для нас это было привычно, потому что мы слушали Колтрейна, который был пионером модального джаза и великолепно солировал на статичные или самые простейшие гармонии. Я всегда пытался играть что-то в этом роде, и композиция “When The Music Is Over” – наиболее яркий пример такого подхода.
– Вы записали “StrangeDays” вскоре после выхода первого альбома. Фирма “Electra” оказывала на вас давление?
– Нет, мы и так были готовы. Для первых двух альбомов у нас было предостаточно материала; проблемы возникли при записи третьего. Песни кончились, а Джим не просыхал от ликера, и работать с ним было просто невозможно. Именно тогда я и стал делать больше своих песен. Во время турне сочинять было довольно сложно, поэтому творческий процесс протекал, как правило, в студии.
– Какова была гастрольная жизнь группы “Doors”?
– Не такая уж сумасшедшая, как вы можете подумать. Поначалу вокруг нас крутились подростки, группиз (девушки-поклонницы, сопровождающие музыкантов во время турне) и разные местные придурки. Однако через несколько лет, когда люди поняли, кто мы такие, к нам стала приходить настоящая популярность. Должен сказать, что она сохраняется и по сей день. Ко мне постоянно приходят желающие стать вторым Моррисоном, причем каждый из них обязательно хочет что-нибудь спеть.
– В песне “PeopleAreStrange” довольно интересная аккордовая последовательность. Ее придумали именно Вы?
– Да. Однажды ночью Джим в совершенно подавленном настроении приехал ко мне домой в Лорел Каньон. И Джон, чтобы отвлечь его, предложил сходить посмотреть на закат. Мы поднялись на вершину Лорел Каньон, и нам открылось удивительное по красоте зрелище – мы смотрели вниз на солнце, которое отражалось в верхушках плывущих под нами облаков. Настроение у Джима резко изменилось в противоположную сторону: “Уау! Теперь мне все понятно. Люди странные тогда, когда странен ты сам!” И он тут же придумал текст песни. Я предложил музыку, и после этого мы вернулись в долину.
Альбом “Waiting For The Sun” (август 1968)
– Создалось такое впечатление, что у группы наступил творческий спад, и альбом делался под давлением. Вы, наверное, знаете, что группа “PearlJam” пережила нечто подобное?
– У них была совсем другая ситуация, хотя и есть некоторое сходство. Я знаю Эдди Веддера, он пел с нами во время церемонии в “Зале Славы Рок-н-ролла” и очень хотел быть похожим на Джима. Он замучил меня вопросами, как Джим среагировал бы на ту или иную ситуацию. Он очень беспокойный и в то же время очень серьезный парень, совсем как Джим. Но я не думаю, что в этой группе есть настолько чокнутые люди, которые способны сочинить хороший материал. Конечно, они не самые простые ребята в этом мире, однако это все же не наша ситуация, когда один из нас был просто вне контроля. Эдди же вполне осознает то, что делает.
– Вас не раздражает, когда кто-то имитирует человека, чье саморазрушение происходило на Ваших глазах?
– Разумеется. Я всегда говорю: “Не пейте только потому, что так делал Джим. Это было ошибкой. Выпивка его доконала”. Если бы не пьянство, он и сейчас бы сочинял свои песни.
– Во время записи “WaitingForTheSun” он стал пить еще больше?
– Определенно. Именно тогда ликер стал для нас проблемой. С ЛСД вопросов не возникало, потому что это положительно сказывалось на творческом процессе. А в ликере ничего хорошего не было, он просто опрокидывал, что само собой разумеется после такого количества принятых “колес”.
– Песня “Hello, ILoveYou” стала хитом номер один, а “WaitingForTheSun” возглавил списки самых популярных альбомов. Этот успех помог вам преодолеть творческий спад?
– Да, помог, причем существенно. Мы как раз собирались в турне, когда “Hello, I Love You” возглавила хит-парады. И наше настроение значительно улучшилось. Считается, что мы содрали эту песню с композиции “The Kinks” “All Day And All The Night”, однако это совсем не так. Единственное, что я позаимствовал, это рисунок ударных; я попросил Джона сыграть что-то в духе “Sunshine Of Your Love”. Так что если мы кого-то ободрали, то “Cream”, а никак не “The Kinks”.
– У Вас сохранились какие-то особые воспоминания о записи этого альбома?
– Ужасные воспоминания. В этот момент Джим связался со своими поклонниками. Он приводил их в студию, а Ротшильда просто бесило, когда по рабочему помещению слонялись всякие пьяные идиоты. Джим пил с кем попало, как раз потому, что мы не составляли ему компанию. Они просто убивали его, ведь им было все равно, в каком он состоянии. Его даже оставляли совершенно пьяным у кого-нибудь на пороге.
– Как Вы отказались с ним выпивать?
– Я никогда не пил с ним, потому что не люблю напиваться, а он обычно надирался до потери пульса. Я всегда знал, чем это кончится, и просто не мог спокойно на это смотреть. Поэтому, никогда не дожидаясь “занавеса”, уходил. Джон и Рэй реагировали примерно также.
– Зато вы втроем, наверное, увлекались наркотиками?
– Нет. Совсем нет. Именно потому, что Джим просто сидел на них, нам пришлось практически отказаться от этого зелья. Иногда Джим предлагал мне, как это и показано в фильме, однако крайне редко.
Альбом “The Soft Parade” (январь 1969)
– На этом альбоме мы встречаем несколько оркестрованных и тщательно аранжированных песен. Вы пошли по такому пути, следуя за “Beatles”?
– Да, в те времена всем приходилось равняться на “Beatles”. Хотя, честно говоря, мне не нравятся оркестрованные песни. И сама идея была не моя – это предложил Пол Ротшильд. Сам я никогда бы не стал этого делать.
– Теперь Вы изменили свое отношение?
– Действительно, со временем это слушается лучше. Но я никогда не считал, что это плохо – просто это звучало не по-нашему. “Doors” просто потерялись. Вы слышите Джима в сопровождении оркестра.
– Это был первый альбом, где Вы являетесь единственным автором некоторых песен.
– Так и есть. Сначала Джим хотел приписывать авторство группе “Doors”, чтобы все выглядело более таинственно. Однако все считали, что единственным автором является именно он. Джим понимал, что все это не справедливо и хотел, чтобы наши имена также были указаны.
– Он действительно сочинил музыку тех песен, авторство которых принадлежит ему одному?
– Конечно, нет. Он мог услышать песню у себя в голове, но не сыграть ее. Поэтому он пропевал вокальную линию, а мы уже сами решали, что нам нужно делать. Однако довольно часто он приносил на клочке бумаги одни только стихи, а остальное приходилось придумывать мне. Бывало и так, что я предлагал мелодию, а он сочинял к ней текст.