Брак с Рейнольдсом Банкрофтом оказался не просто несчастным; дело было хуже: он отравлял ее жизнь. Лора Пэрри, уроженка небольшого городка, внешностью могла сравниться с первыми красавицами крупного мегаполиса, однако красота ее так и не принесла обещанного счастья. Молодой хлыщ, ухаживавший за ней, сразу же после свадьбы скис, посчитав, что его обманули, заманили в западню, словно беременность и была той самой ловушкой. Он стал холодным, раздражительным, а затем и вовсе начал постоянно оскорблять свою молодую жену. В своей малышке дочери Рейнольдс Банкрофт видел лишь помеху, к тому же издающую много шума. Он запил, и Лора тоже пристрастилась к спиртному, сначала в тщетной попытке найти хоть какие-то точки соприкосновения с мужем, а затем так же тщетно стремясь защитить себя. «Одни плоды на виноградной лозе вызревают, – говорила мать маленькой Андреа. – Другие просто засыхают».
Однако, как правило, она просто предпочитала не обсуждать эту тему. Прошло совсем немного времени, и воспоминания Андреа об отце стали затягиваться туманом. Возможно, Рейнольдс Банкрофт, племянник патриарха семейства, был паршивой овцой, но когда его родственники сомкнули ряды, отторгая чужачку, Лора возненавидела весь клан.
Из преданности матери Андреа всегда стремилась соответствовать высоким стандартам Банкрофтов, не будучи при этом одной из них. Еще в старшей школе в окрестностях Хартфорда, а затем все чаще в колледже кто-нибудь поднимал брови, услышав ее фамилию, и спрашивал, имеет ли она отношение к «тем самым Банкрофтам». Андреа всегда это отрицала. «Никакого, – говорила она. – Абсолютно никакого». Впрочем, это действительно было очень близко к правде, и Андреа считала предательством любые претензии на то богатство, от которого отказалась ее мать. «Драгоценный яд» – так называла его Лора, подразумевая право, принадлежавшее ее дочери по рождению. Подразумевая деньги. Уйдя от Рейнольдса, она ушла от образа жизни, от мира роскоши и изобилия. Как отнеслась бы мать к решению Андреа? К троекратной подписи под договором? К этому «да»?
Андреа покачала головой, одергивая себя. Между этими двумя решениями нельзя ставить знак равенства. Ее мать вынуждена была бежать от несчастливого замужества, чтобы не потерять свою душу. Быть может, теперь судьба как-то расплачивалась с ней, возвращая следующему поколению то, что было отобрано у предыдущего. Быть может, это поможет ей обрести свою душу.
Кроме того, хоть Рейнольдс Банкрофт и был тем еще сукиным сыном, сам фонд Банкрофта, несомненно, это что-то очень-очень хорошее. Ну а что можно сказать о прародителе фонда, его стратеге и главе: разве он также не один из Банкрофтов? Как он ни боролся с шумихой, поднятой средствами массовой информации, факты оставались фактами. Поль Банкрофт – не просто великий филантроп; он является одним из величайших умов послевоенной Америки – в прошлом изгой академического сообщества, крупнейший теоретик человеческой морали, человек, которому действительно удалось воплотить высокие принципы в жизнь. Клан, в чьих рядах состоит Поль Банкрофт, имеет все основания гордиться. И если именно под этим понимается «быть настоящим Банкрофтом», нужно стремиться к тому, чтобы оказаться достойной этого.
Мысли Андреа, как и ее настроение, то взлетали вверх, то падали вниз. Она увидела свое отражение в зеркале, и у нее перед глазами тотчас же возникло осунувшееся, блеклое лицо матери. Такое, каким Андреа видела его в последний раз перед автокатастрофой.
Вероятно, сейчас был не лучший момент оказаться в одиночестве. Андреа еще не оправилась после разрыва с Брентом Фарли. Ей следовало бы предаваться буйной радости, а не погружаться в болезненные воспоминания. Ужин в кругу друзей – вот чего требовало такое событие. Андреа всегда не переставала твердить своим знакомым, что жизнь любит экспромты; почему бы в кои-то веки не попробовать поступить так самой? Сделав несколько телефонных звонков, молодая женщина быстро проехалась по магазинам, закупая все необходимое, и накрыла стол на четверых. Très intime.[11] Призраки прошлого исчезнут в самое ближайшее время. Нет ничего странного в том, что она с таким трудом привыкает к неожиданному известию. Но, господи, уж если это не повод для торжества, то что же может им быть?
Тодд Белнэп порывисто вскочил с места.
– Вы что, издеваетесь надо мной?
– Пожалуйста, успокойся, – протянул Гаррисон. – Как это кстати – объект умирает до того, как ты успел подключить прослушивающую аппаратуру. Так что нет никаких записей, никаких свидетельств того, что же произошло на самом деле.
– За каким хреном мне бы понадобилось убивать этого ублюдка? – Белнэп напрягся, его захлестнула ярость. – Мне удалось проникнуть в личное логово Ансари, я вот-вот был готов нашпиговать его кабинет всевозможной аппаратурой, которая позволила бы нам раскрыть всю сеть торговли оружием. Вы сказали, не подумав.
– Нет, это ты ни о чем не думал. Ты был ослеплен злобой.
– Да? И почему же это?
– Наши пороки всегда являются продолжением наших добродетелей. На самом конце любви и верности долгу находится слепая, разрушительная ярость. – Холодные серые глаза Гаррисона копались в душе Белнэпа, словно зонд, пробирающийся по его внутренностям. – Не знаю, кто тебе это сказал, откуда просочилась эта информация, но ты узнал о том, что произошло с Джаредом. Ты решил, что за этим стоит Ансари. И расправился с ним.
Белнэп вздрогнул, словно от пощечины.
– Что произошло с Джаредом?
– А то ты не знаешь, – язвительно заметил Гаррисон. – Твой тупоголовый приятель был похищен в Бейруте. Вот ты и прикончил того типа, который, как тебе показалось, устроил похищение. Первая реакция, вызванная яростью. И, как следствие, провалил ко всем чертям всю операцию. В данном случае твоя хваленая стремительность оказалась совсем некстати.
– Джаред был?..
Заплывшие серые глазки уставились на Белнэпа лучами прожекторов.
– Ты собираешься притворяться, что ничего не знал? Вы двое постоянно были в курсе того, что происходит друг с другом, будто между вами была установлена какая-то невидимая связь. Две консервные банки на одной веревке, на какой бы планете вы ни находились. Недаром ребята прозвали вас Поллуксом и Кастором. В честь близнецов-героев из Древнего Рима.[12]
Белнэп лишился дара речи. Он чувствовал себя парализованным, заточенным в глыбу льда. Ему пришлось напомнить себе о необходимости дышать.
– Вот только, насколько мне помнится, бессмертным был один только Поллукс, – продолжал грузный руководитель разведки. – Так что ты имей это в виду. – Он закинул голову назад. – И не забывай еще вот о чем. У нас нет никаких данных о том, что Ансари имеет хоть какое-то отношение к похищению Джареда. Это может быть делом рук любой из десятка вооруженных группировок, которые действуют в районе долины Бекаа. Любая из них могла принять Джареда за того, за кого он себя выдавал. Но ярость ведь не рассуждает, так? Ты действовал, повинуясь сиюминутному порыву, и в результате долгий, напряженный труд десятков людей был брошен коту под хвост.
Белнэп старался изо всех сил держать себя в руках.
– Джаред подошел вплотную к тем, кто финансирует терроризм. Он разрабатывал сторону покупателей.
– А ты разрабатывал сторону продавцов. До тех пор, пока не сорвал операцию. – Высохший пергамент щек ветерана-разведчика сморщился в усмешке.
– Вы что, не только глупы, но еще и глухи? – отрезал Белнэп. – Я же говорю: Джареда похитили как раз в тот момент, когда он подошел вплотную. Это неспроста. Или вы хотите сказать, что верите в случайные совпадения? Лично я не знаю ни одного разведчика, который в них верил бы. – Он умолк. – Забудем обо мне. Нам нужно поговорить о Джареде. О том, как его вызволить. Можете провести любые расследования и разбирательства. Я прошу лишь о том, чтобы вы подождали неделю.
– Чтобы узнать, чтó еще ты успеешь испортить за это время? Ты меня не понял. Наша организация больше не нуждается в таких, как ты. Нам нужна в первую очередь выполненная работа, а не удовлетворение каких-то личных амбиций. А ты у нас вечно разыгрывал свои собственные драмы, разве не так?
Поток гнева и отвращения:
– Во имя всего святого, вы хоть послушайте, что несете…
– Нет, это ты послушай меня. Как я уже говорил, сейчас на дворе совершенно другая эпоха. Треклятая комиссия Керка ковыряется у нас в заднице затянутым в перчатку пальцем. Уравнение «цель оправдывает средства» больше не в твою пользу. Я еще даже не могу оценить масштабы того ущерба, который нанес твой отвратительно поставленный римский спектакль. Так что вот как обстоят дела: ты с этой минуты отстраняешься от дел. Мы проведем служебное разбирательство, следуя всем правилам и инструкциям. Я настоятельно советую тебе оказать всестороннее содействие комиссии, которая тобой займется. Будешь вести себя хорошо – и мы тихо и мирно отправим тебя в отставку с выходным пособием. Но если вздумаешь встать на дыбы – я лично прослежу за тем, чтобы ты получил все причитающееся. Под этим подразумеваются обвинения в злоупотреблении служебным положением, за что следует наказание вплоть до тюрьмы. Все будет строго по закону.
– О чем вы говорите?
– Ты выходишь из игры. И на этот раз – навсегда. Импровизация, интуиция, твое легендарное чутье, все твои хваленые достоинства – на этом ты сделал карьеру. Но мир с тех пор переменился, а ты не потрудился перемениться вместе с ним. Нам сейчас нужны аккуратные серебряные пули, а не огромные чугунные ядра, крушащие все на своем пути. Отныне никто в этих стенах не может больше доверять твоим суждениям. А значит, никто не может доверять тебе.
– Вы должны позволить мне продолжать заниматься своим ремеслом. Направьте меня в Ливан, черт побери. Я нужен там!
– Как рыбе мех, приятель.
– Необходимо немедленно затопить район нашими людьми. Пошлите туда всех, кто не занят неотложными делами. Множество ищеек учует след добычи гораздо быстрее. – Белнэп помолчал. – Вы упомянули долину Бекаа. Вы полагаете, это может быть одна из банд Фараада?
– Возможно, – угрюмо подтвердил его начальник. – Исключать нельзя ничего.
Белнэп почувствовал, как по спине пробежали мурашки. Члены вооруженной группировки Фараада аль-Хасани прославились своей крайней жестокостью. Он вспомнил фотографии американского гражданина, управляющего международной сетью гостиниц, похищенного террористами.
– Вы помните, что сталось с Уолдо Эллисоном? – тихо спросил Белнэп. – Как и я, вы видели фотографии. Больше пятидесяти процентов поверхности тела были покрыты ожогами от раскаленного паяльника. Гениталии бедняги были обнаружены у него в желудке, частично переваренные, – его заставили их проглотить. Ему отпилили нос. Ублюдки не спешили, Уилл. Они работали неторопливо, обстоятельно. Вот что выпало на долю Уолдо Эллисона. И вот что случится с Джаредом Райнхартом. Нельзя терять ни минуты. Вы это понимаете? Вы отдаете отчет, что его ждет?
Гаррисон побледнел, однако его решимость оставалась непоколебимой.
– Разумеется, отдаю. – Выждав долгую паузу, он добавил ледяным голосом: – Я только сожалею о том, что на его месте не ты.
– Послушайте, черт побери, эту проблему надо как-то решать!
– Знаю. И я думаю над ней. – Гаррисон медленно покачал головой. – Прижми свой пыл, а не то я прижму тебя. Почетные проводы на пенсию или тюремная решетка – выбор за тобой. Но здесь тебя больше не будет.
– Уилл, сосредоточьтесь на главном! Сейчас надо думать о том, какие шаги предпринять для освобождения Джареда. Велика вероятность того, что за него потребуют выкуп. Быть может, это произойдет уже сегодня.
– Сожалею, но по этим нотам мы играть не будем, – бесстрастным тоном промолвил начальник разведки. – Решение уже принято: мы остаемся в стороне.
Белнэп подался вперед. Он снова ощутил исходящий от Гаррисона запах крема для бритья.
– Надеюсь, вы шутите.
Гаррисон острым клинком выбросил вперед подбородок.
– Послушай, ты, козел. Джаред потратил почти целый год, создавая образ Росса Маккиббина. На это были задействованы наши лучшие силы. Тысячи человеко-часов были потрачены на подготовку этой операции. А теперь взгляни в глаза реальности: хозяева Росса Маккиббина ни за что на свете не пойдут на то, что ты сейчас предлагал. Наркоторговцы не платят выкуп. Начнем с этого. И они не присылают сотню оперативников, чтобы те прочесывали долину Бекаа в поисках исчезнувшего эмиссара. Если мы предпримем что-либо подобное, тем самым мы заявим во всеуслышание, что Росс Маккиббин является представителем американского правительства. Тем самым мы подвергнем опасности не только Джареда Райнхарта, но и всех тех, кто помогал ему создавать свою легенду. Мы с Дракером, рассмотрев все факты, пришли к одному и тому же заключению. Если сгорит Росс Маккиббин, десятки наших агентов окажутся под угрозой. Не говоря о том, что пропадут впустую затраты на подготовку операции, превысившие три миллиона долларов. Один мудрый человек как-то изрек: «Ничего не делайте, стойте на месте». Прежде чем бросаться в бой очертя голову, нужно тщательно проанализировать ситуацию. Но это как раз то, что ты так никогда и не понимал. В данном случае правильная линия поведения не имеет ничего общего с безудержной пальбой во все стороны, о чем ты только и можешь думать.
Белнэп боролся изо всех сил, чтобы приглушить бушующую внутри ярость.
– Значит, ваш план действий заключается в том, чтобы… не предпринимать вообще никаких действий?
Гаррисон посмотрел ему в лицо.
– Вероятно, ты слишком много времени провел на оперативной работе. Позволь сказать тебе вот что. В начале семидесятых я пережил слушания комиссии Черча.[13] Так вот, как у нас поговаривают, по сравнению с новыми расследованиями, которые ведет нынче комиссия Керка, те слушания покажутся невинными пустяками. Сейчас все разведывательное сообщество ходит по острию бритвы.
– Не могу поверить, что вы в такой момент можете озираться на вашингтонский вздор!
– Оперативникам не дано это понять. На самом деле рабочий кабинет – это такое же поле боя. Капитолийский холм – это другое поле боя. И там тоже идут сражения, в которых мы одерживаем победы и терпим поражения. Если нам урежут бюджетные ассигнования, мы будем вынуждены свернуть какие-то операции. Меньше всего нам сейчас нужно, чтобы получило огласку известие о нашей неудаче. Меньше всего нам сейчас нужен ты.
Слушая парад рассудительных разглагольствований, Белнэп чувствовал, как его изнутри раздирает отвращение. Человеко-часы, затраченные на подготовку операции, бюджетные ассигнования – все то, что стояло за «осторожным» подходом, на котором настаивал Гаррисон. Хвастливая забота о безопасности и надежности в действительности являлась не более чем дымовой завесой. Гаррисон провел на руководящей работе так много времени, что потерял способность отличать строчки бюджета от жизни реальных людей.
– Мне стыдно, что мы с вами работаем в одном ведомстве, – наконец глухо промолвил Белнэп.
– Черт побери, любые наши действия лишь еще больше ухудшат ситуацию! – сверкнул глазами Гаррисон. – Можешь ли ты хоть на одну минуту подняться над самим собой? Ты что, думаешь, Дракер в восторге от того, что нам приходится отступать? Ты полагаешь, мне хочется сидеть, заткнув задницу пальцем? Поверь мне, никто из нас этому не рад. Решение далось нам очень непросто. Но тем не менее оно было принято единогласно. – Он на мгновение устремил взгляд вдаль. – Я не жду, что ты увидишь общую картину, но мы не можем позволить себе действовать. Только не сейчас.
По всему естеству Тодда Белнэпа, словно ураган по равнине, пронеслась бешеная ярость. Тот, кто обидит Поллукса, будет иметь дело с Кастором.
Резким движением руки Белнэп сбросил со стола Гаррисона лампу и телефонный аппарат.
– Ты хоть сам веришь своим долбаным отговоркам? Ибо Джаред вправе ждать от нас большего. И он это получит.
– Вопрос исчерпан, – тихо промолвил Гаррисон.
Ярость придала Белнэпу силы, как это бывало всегда, а сейчас сила была нужна ему как никогда. Джаред Райнхарт был лучший человек из всех тех, кого он знал, человек, не раз спасавший ему жизнь. Настала пора отплатить ему тем же. Белнэп понимал, что, возможно, его друг уже сейчас мучится под пытками; шансы на спасение Джареда таяли с каждым днем, с каждым часом. Все до одной мышцы в его теле напряглись; решимость духа перешла в решимость тела. Белнэп вихрем вырвался из здания центрального управления ОКО. Опустевшая сердцевина его сознания заполнилась водоворотом бурлящих чувств – ярости, целеустремленности и чего-то пугающе близко похожего на жажду крови. «Вопрос исчерпан», – объявил Гаррисон. «Вопрос исчерпан», – подтвердил Дракер. Белнэп понимал, как ошиблись оба его начальника.
Все только началось.
Глава 3
РимНеобходимо было выполнить определенные действия, и Юсуф Али, по-прежнему возглавлявший службу безопасности виллы на виа Анджело Мазина, их выполнял, регулярно докладывая в кипящий бурной деятельностью координационный центр, расположенный на втором этаже в дальнем крыле. Он получил несколько сообщений, составленных в разных выражениях, но неизменно выдержанных в настойчивых и требовательных тонах. Суть их не вызывала сомнений: у покойного хозяина Юсуфа Али, в свою очередь, также были хозяева, которые до его смерти предпочитали держаться в тени. Но теперь налаженный бизнес перешел в их руки. Необходимо было заделать брешь в системе безопасности, заменить все слабые звенья. Виновных в провале – а это был провал – требовалось наказать.
Задача эта была возложена на Юсуфа Али. Невидимые хозяева оказали ему высокое доверие, и он должен был позаботиться о том, чтобы не разочаровать их. Он заверил их, что сделает все возможное. За свою жизнь ему не раз приходилось сталкиваться с опасностью, но он был не из тех, кто рискует напрасно.
Юсуф Али родился и вырос в тунисской деревушке, от которой до побережья Сицилии было меньше ста миль. Рыбацкие суда, обогнув утром мыс Бон на африканском берегу, уже к вечеру могли входить в итальянские порты Агридженто или Трапани, в зависимости от течения и ветра. В прибрежных поселениях в окрестностях Туниса итальянская лира ходила наравне с динаром. С юных лет Юсуф говорил по-итальянски так же бойко, как по-арабски. Он освоил этот язык, продавая отцовский улов сицилийским торговцам рыбой. Годам к пятнадцати он узнал, что существуют и значительно более прибыльные формы экспорта и импорта – нужно только уметь держать язык за зубами. Италия обладала развитым производством всевозможного стрелкового оружия и являлась одним из крупнейших мировых экспортеров пистолетов, винтовок и боеприпасов к ним. В Тунисе же хватало толковых и расторопных посредников, которые переправляли это оружие туда, где на него возникал спрос, – в этот год, например, в Сьерра-Леоне, а в следующий уже в Конго или в Мавританию. Контрабанда позволяла обходить сертификаты, лицензии и прочие тщетные административные попытки ограничить торговлю оружием. Остановить подобными мерами потоки оружия было так же невозможно, как повернуть вспять океанические течения линиями, начертанными на карте. Если есть предложение и есть спрос, цепь обязательно замкнется, – и торговцы Северной Африки столетиями занимались именно этим, используя порты Туниса, шла ли речь о соли, шелках или порохе.