Наша великая мифология. Четыре гражданских войны с XI по XX век - Александр Широкорад 5 стр.


Увы, ни одного документального подтверждения, что Иван Калита и его потомки до Василия II включительно мечтали о «великой России», попросту нет. Все они думали лишь о сиюминутных выгодах. Риторический вопрос, почему наши горе-историки и писатели хулят русских князей за то, что они не хотели оставлять земли своих дедов и идти добровольно в Московское княжество, а население их княжеств не желало помимо татарского ярма получить еще и московское. Вот, к примеру, некий Юрий Лощиц пишет: «Олег [Рязанский. – А.Ш.] способен был сузить зрение на какой-то одной точке, надолго забыть напрочь про все остальное, про русское целое, которое больше Рязани, больше Москвы. Для него Москва, как и для многих его современников, все еще была одним из русских княжеств, ничем качественно от них не отличающимся. Ей просто везло и везет, но все это может сто раз измениться, вперед выступят другие, но и они возобладают лишь на время, условно, по указке ли Орды, по внутреннему ли согласию княжества-соседа».[21]

А вот пассаж о Господине Великом Новгороде: «Дань с них берут немалую? Та и со всех берут, даже с самых захудалых, безлапотных тверских да ростовских мужичишек. Разве то дань, что с новгородцев взимается? Они с каждой гривны огрызок за щеку прячут, сундуками все хоромы заставлены, так что и гостю ступить негде. И все недовольны Москвой. Да куда они денутся без Москвы-то в своем скудоумии? Сколько раз им Москва по первой же просьбе помощь посылала – от немца, от шведа, от той же Литвы, с которой нынче шушукаются… Нет, что ни говори, а легкомыслый народ новгородцы, заелись волей-то, упились ею как балованным медом, совесть свою с волховского моста на дно спустили… Ну так что ж! Не хотят по-доброму, можно и по-сильному».[22]

Ах, какие бескорыстные люди московские князья – защищают Новгород и Псков от врагов! Но почему же тогда, получив достойную плату за защиту, не откланяться, а надо обирать вольные города, а их население делать своими холопами? Такая защита сейчас зовется рэкетом. То, что Александр Невский один раз спас Псков от немцев, сейчас знает каждый школьник, а литовского князя Довмонта, десятки раз спасавшего Псков от врагов, знает лишь узкий круг историков. И это при том, что Александр Невский стал «казенным» святым – по указу московских князей, а потом Петра I, а вот Довмонт стал буквально народным святым, и чтят его простые люди без указаний сверху более пяти столетий. Вот, к примеру, в конце XVII в. казаков на Амуре окружило Богдыханово войско. Помолились казаки святому Довмонту и побили косоглазых.

Хорошую отповедь нашим лжеученым дал известный историк А.А. Зимин в книге «Витязь на распутье». Замечу, что написал он ее в разгар «застоя» в начале 1970-х гг. Писал, естественно, «в стол», и опубликована книга была лишь в 1991 г.

«Панегиристы разных родов внушали читателям, что все было ясно и предопределено. „Москве самим Богом было предназначено стать “третьим Римом”“, – говорили одни. „Москва стала основой собирания Руси в силу целого ряда объективных, благоприятных для нас причин“, – поучающе разъясняли другие.

О первых – что говорить! Хочешь верь, хочешь нет. А вот о вторых – стоит. При ближайшем рассмотрении все их доводы оказываются презумпциями, частично заимствованными из общих исторических теорий, выработанных на совсем ином (как правило, западноевропейском) материале. Главная из них заключается в том, что создание прочного политического объединения земель должно было произойти вследствие определенных экономических предпосылок – например, в результате роста торговых связей. Указывалось еще на благоприятное географическое положение Москвы, и, наконец, отмечалась роль московских князей в общенациональной борьбе с татарами. Эти два объяснения не соответствуют действительности. Никаких «удобных» путей в районе Москвы не существовало. Маленькая речушка Москва была всего-навсего внучкой-золушкой мощной Волги. Поэтому города на Волге (Галич, Ярославль, Кострома, Нижний) имели гораздо более удобное географическое (и торговое) положение.

М.К. Любавский писал, что древнейшее Московское княжество сложилось на территории, обладавшей «сравнительно скудными природными ресурсами. Здесь относительно мало было хлебородной земли – преимущественно на правой стороне р. Москвы; не было таких больших промысловых статей, какие были в других княжествах, – соляных источников, рыбных рек и озер, бортовых угодий и т. д.». Транзитная торговля (о роли которой писал В.О. Ключевский) едва ли могла захватить широкие массы местного населения, тем более что начала и концы путей, по которым она велась, не находились в руках московских князей. Москва, писал П.П. Смирнов, «как торговый пункт не обладал преимуществами в сравнении с такими городами, как Нижний Новгород или Тверь».

Не был Московский край и средоточием каких-либо промыслов…

Ну а Москва? В районах, прилегающих непосредственно к ней, не было никаких богатств – ни ископаемых, ни соляных колодезей, ни дремучих лесов. «В результате хищнического истребления лесов, – писал С.Б. Веселовский, – строевой лес в Подмосковье, главным образом сосна и ель, уже в первой половине XVI в. стал редкостью». Уже в 70-х годах XV в. появляются заповедные грамоты, запрещающие самовольную порубку леса.

Дорогостоящий пушной зверь был выбит. Только на юго-востоке Подмосковья сохранилась менее ценная белка. В первой четверти XV в. в последний раз в Подмосковье упоминаются бобры (на реке Воре). Поэтому зоркий наблюдатель начала XVI в. Сигизмунд Герберштейн писал, что «в Московской области нет… зверей (за исключением, однако, зайцев)».

Наиболее значительные места ловли рыбы располагались по крупным рекам, особенно по Волге, Шексне, Мологе, Двине, а также на озерах – Белоозере, Переславском, Ростовском, Галицком и др.

Москва не была и тем единственным райским уголком для тех, кто желал скрыться от ордынских набегов, приводивших к запустению целых районов страны (таких, как Рязань). Место было небезопасное: татары не раз подходили к Москве, Владимиру, Коломне и запросто «перелезали» через Оку. Гораздо спокойнее чувствовали себя жители более западных (Тверь) или северных (Новгород) земель».[23]

Что же возвысило Москву? Совокупность случайных и закономерных факторов. Случайные факторы не стоит перечислять. Основных же закономерных фактора три: умелое использование московскими князьями «татарского батога»; приручение митрополитов и использование их в качестве тяжелой артиллерии в борьбе с конкурентами; и большая на порядок беспринципность и жестокость по сравнению с другими князьями.

К концу княжения Дмитрия Донского (1389 г.) Московское княжество поглотило Костромское, Стародубское, Белозерское и половину Ростовского княжества. Владимирское княжество и так принадлежало Москве, поскольку Дмитрий имел титул князя Владимирского. Стоит заметить, что все эти захваты и «купли» произошли с согласия золотоордынских ханов.

Независимым на Руси было лишь Смоленское княжество, которое с середины XIII в. не подчинялось владимирским князьям и не платило дань Орде (за исключением нескольких лет правления татарского «угодника» Федора Чермного). Тверское и Рязанское княжества, а также Новгородская и Псковская республики были номинально зависимы от Москвы.

В 1380 г. войско Дмитрия Донского и его вассалов разгромило хана Мамая на Куликовом поле. Тут стоит заметить, что на современников она произвела несравненно меньшее впечатление, чем на потомков, воспитанных на трудах Карамзина и Соловьева. Так, к примеру, Псковская летопись под 1380 годом кратко упоминает сражение на Куликовом поле в длинном списке житейских событий за год: 6 ладей на Чудском озере потопло и т. д.

Увы, хан Мамай был не полноправным правителем Золотой Орды, а лишь стороной в гражданской войне с ханом Тохтамышем. Так что сражение на Куликовом поле никак не могло «переломить хребет Золотой Орде».

В августе 1382 г. хан Тохтамыш с сильным войском подошел к Москве. Дмитрий Донской не пожелал защищать город и бежал в Кострому «собирать рать», как пишут наши историки. Неужели сии ученые мужи не могут сделать хотя бы примерный расчет – пока князь бежал, пока собирал полки (в самой Костроме войск не было, да и край был малолюдный), пока полки вернутся в Москву – так Тохтамыш 10 раз уйти успеет. Неужели за годы учебы на истфаке, в аспирантуре и докторантуре нельзя научиться хотя бы грамотно врать?

Вся родня Дмитрия разбежалась, как тараканы. Я серьезно говорю: двоюродный брат Владимир Андреевич убежал в Волоколамск, его жена и мать – в Торжок, Евдокия, жена Донского, с детьми побежала за мужем в Кострому. Дало деру и духовное сословие – Герасим, владыка Коломенский, убежал аж в Новгород, а митрополит Киприан оказался в Твери, за что позже на него взъелся великий князь.[24]

Защищать Москву из Литвы приехал князь Остей, внук Ольгерда. Однако татары хитростью сумели взять и сжечь Москву.

Весной 1383 г. в Орду к Тохтамышу отправилось из Москвы посольство, которое возглавил 11-летний княжич Василий, старший сын Дмитрия Донского. С собой послы взяли 8 тысяч рублей серебром. Тохтамыш деньги принял и взял в заложники Василия. Зато Дмитрий Донской вновь получил ярлык на Великое княжество Владимирское.

В конце 1385 г. четырнадцатилетнему княжичу Василию вместе с несколькими дружинниками удалось бежать из Сарая.

Как ни принижали большевики роль личности в истории, а ведь именно отдельные личности на столетия определяли развитие одной страны, а то и мира в целом! Одна меткая татарская стрела, выпущенная в спину княжича Василия Дмитриевича, в корне бы изменила русскую историю. Мы не получили бы двух слабых и тугоумных Василиев (I и II), управляемых московскими боярами, не было бы тридцатилетней кровавой гражданской войны на Руси. Московским князем стал бы Юрий Дмитриевич – храбрый воин, мудрый стратег и политик. С ордынской зависимостью было бы покончено в самом начале XV в. Но увы, увы…

А пока целый и невредимый Василий Дмитриевич драпает из Орды, причем, обманывая погоню, устремляется на юг, в Молдавию к воеводе Петру. А оттуда он попадает в Великое княжество Литовское ко двору Витовта. Мудрый князь познакомил свою четырнадцатилетнюю дочь Софью с княжичем. Как и вся литовская знать, княжна прекрасно владела русским языком и исповедовала православие.[25]

После нескольких встреч юная пара решила обручиться. Витовт для порядка поломался, а затем уступил слезам дочери. Василий и Софья обменялись перстнями и нательными крестиками, и наш княжич в теплых санях под эскортом литовских дружинников отправился домой. В Москву он прибыл 19 января 1388 г., а всего через 16 месяцев, 19 мая 1389 г., скончался великий князь Дмитрий Иванович.

В завещании он благословил своего старшего сына Василия на Великое княжение Владимирское, которое назвал своей отчиной. Донской уже не боится соперников для своего сына ни из Твери, ни из Суздаля. У Дмитрия Донского осталось еще пять сыновей: Юрий, Андрей, Петр, Иван и Константин.

Принципиально важным в завещании является передача власти в Москве и Великом княжестве Владимирском сыну Василию, а в случае смерти Василия – следующему сыну, Юрию. Позже историки объясняли это тем, что у Василия еще не было детей. Но Василию исполнилось всего 18 лет, и он был обручен с Софьей, дочкой князя Витовта. Что же, Дмитрий Донской заранее решил, что у молодых не будет детей, или он и его бояре были безграмотны и не могли написать в завещании, что престол переходит к старшему сыну Василия, а при отсутствии такового – к брату Юрию?

9 января 1391 г. в Успенском соборе митрополит Киприан обвенчал Софью и Василия. Любопытный момент: в 1386 г. Софья в Кракове на свадьбе Ягайло с Ядвигой вместе с отцом перешла из православия в католичество.[26] И сейчас в Москве ей вновь пришлось креститься, в результате чего она получила православное имя Анастасия. Тем не менее ее и в быту, и в официальных документах продолжали именовать Софьей.

18 мая 1395 г. у Василия I родился сын Юрий. За ним последовали Иван, Анна, Анастасия, Василиса, Мария, Даниил и Симеон. Однако сыновья Софьи оказались нежизнеспособными: Юрий прожил 5 лет, Даниил – 5 месяцев, а Симеон только 12 недель. Иван умер при невыясненных обстоятельствах в 1417 г. Дочери же все достигли совершеннолетия. Анна вышла замуж за наследника византийского престола, будущего императора Иоанна VIII Палеолога. (В 1417 г. она умрет, так и не дав империи наследника.) Анастасия вышла замуж за удельного киевского князя[27] Александра Олелько, сына Владимира Ольгердовича. Василиса вышла за суздальского князя Александра Ивановича, Мария – за литовского князя Юрия Патрикеевича, служившего в Москве.

И вот 10 марта 1415 г. Софья родила последнего ребенка, названного Василием.

Софья одна, а затем и с детьми стала совершать частые вояжи к отцу. Внешне это кажется вполне благопристойно – любящая дочь возит внуков к доброму дедушке. На самом же деле Софья получала конкретные инструкции от великого князя литовского.

У русских и литовцев за дочкой принято давать приданое, причем в средние века владетельные особы давали земли и крепости, но Софья за исключением какого-то барахла ничего не привезла в Москву. Наоборот, хитрый Витовт потребовал калым в виде Смоленска.

Независимое Смоленское княжество было надежным щитом для Северо-Восточной Руси и десятки раз в XIII–XIV вв. отражало нападения Литвы. Казалось бы, в интересах Москвы всеми силами поддерживать Смоленск. Но, увы, в Кремле правил не столько слабовольный и тугодумный Василий, сколько хитрая и наглая Софья.

Летом 1395 г. Витовт пригласил в гости смоленского князя Глеба Святославича и велел его заковать в цепи. 28 сентября 1395 г. Смоленск, оставшийся без князя, был обманом взят литовцами.

На воле остался брат смоленского князя Юрий Святославич, гостивший в то время у своего тестя Олега Ивановича Рязанского. Узнав о захвате Смоленска Витовтом, Юрий Святославич Смоленский и Олег Иванович с рязанской ратью вторглись в литовские пределы.

Московский же князь Василий I не только не помог смоленским князьям, а наоборот, в 1396 г. поехал в Смоленск на встречу с Витовтом. При въезде в Смоленск зять Витовта приказал салютовать из огромных картанов (пушек) в течение двух часов. В захваченном Смоленске родственнички отпраздновали Пасху.

Олег Рязанский в это время осадил литовский город Любутск, но Василий направил к Олегу посла, и тот, угрожая московской ратью, заставил рязанцев снять осаду.

Осенью 1396 г. Витовт с большим войском напал на Рязанскую землю. Как писал Д.И. Иловайский: «…предал ее опустошению; причем „литовцы сажали людей улицами и секли их мечами“. По выражению летописца, Витовт „пролил рязанскую кровь как воду“. После этих подвигов прямо из Рязанской земли он заехал к своему московскому зятю в Коломну, где пировал с ним несколько дней».[28]

Интересно, как оценивают захват Смоленска литовцами и позицию Василия I наши официальные историки. Вот что, к примеру, пишет Л.Е. Морозова, доктор исторических наук, старший научный сотрудник Института российской истории РАН: «…дружба между зятем и тестем окрепла. Вместе они совершали набеги на земли слишком свободолюбивых и независимых новгородцев, вместе боролись с коварным рязанским князем Олегом, вместе после этого весело пировали в Коломне, в княжеской резиденции на излучине Москвы-реки и Оки».[29] Какой «коварный» Олег Рязанский! Отражая постоянно нападения Москвы с севера и Орды с юга, он еще ухитрялся помогать Смоленску в борьбе с Литвой!

После смерти митрополита Киприана константинопольский патриарх Матвей 1 сентября 1408 г. поставил митрополитом киевским и всея Руси грека Фотия. 1 сентября 1409 г. Фотий прибыл в Киев, где и пробыл 7 месяцев. Там он сблизился с Витовтом.

Фотий хотел быть не московским митрополитом, а подлинным митрополитом всея Руси. Управлять митрополией только из Москвы или только из Киева означало стать на стороне Москвы или Литвы, поэтому Фотий стал «кочующим митрополитом». Пробыв несколько месяцев в Москве, в 1411–1412 гг. он совершил длительное турне по южным епархиям, посетив Киев, Галич, Луцк и т. д.

Глава 2

Юрий Галицкий

Василий I уже к 1423 г. предчувствовал приближение смерти и был крайне озабочен проблемой престолонаследия. Над ним дамокловым мечом висело завещание Дмитрия Донского, по которому, как мы знаем, Василию наследовал брат Юрий. Причем это была не прихоть Дмитрия, а норма древнерусского феодального права, существовавшего уже 600 лет.

Князю Юрию было 49 лет, и он показал себя опытным полководцем. Так, в 1392 г. он водил рати на Новгород и взял Торжок, в 1399 г. воевал в Булгарии и т. д.

К 1425 г. у Юрия Дмитриевича было четыре взрослых сына (20–25 лет): Василий Косой, Дмитрий Большой (Шемяка), Дмитрий Меньшой (Красный) и Иван. Таким образом, у Юрия Дмитриевича было кому продолжить династию и кому защищать княжество. Любопытно происхождение прозвища Шемяка. Судя по всему, оно происходит от слова «шеемяка», то есть силач, способный любому намять шею. Дмитрий Шемяка при небольшом росте (около 168 см) был крепкого телосложения и обладал большой физической силой.

Согласно духовному завещанию Дмитрия Донского, Юрий Дмитриевич в 1389 г. получил в удел города Звенигород, Рузу и Галич Мерьский (он же Костромской). Столицей своего удела Юрий сделал подмосковный Звенигород. Точное время его основания неизвестно, но, во всяком случае, он существовал к началу XIII в. и принадлежал черниговским князьям. В начале XIV в. Звенигород был захвачен московскими князьями.

В центре города находился мощный деревянный кремль. Толщина земляного вала превышала 4 м, а высота – 8 м. Огромная добыча, захваченная Юрием в булгарском походе, позволила ему начать большое каменное строительство в Звенигороде. Почти в самом центре кремля Юрием на рубеже XV в. был построен белокаменный Успенский собор на Городке. Тогда же собор был расписан группой мастеров с участием молодого Андрея Рублева и Даниила Черного. Рядом с Успенским собором, к юго-западу от него, была возведена княжеская резиденция, а по соседству, уже за пределами крепости, находился конюшенный двор.

Назад Дальше