— Хм… и что же в этом хорошего?
— А в том, что туника — навыпуск, и карманов на джинсах не видно… А в заднем карманчике у меня перочинный нож! Так что ждем темноты, дружище Нгоно! Кстати, не видишь ли ты наших стражей?
— Вижу. Они тут везде, за деревьями, на деревьях. Все вооружены: копья, луки, а у подростков — камни.
Александр покрутил головой, пытаясь хоть кого-то увидеть — куда там!
— Ну и зрение у тебя, друг мой!
— Просто я умею смотреть. Я ведь фульбе, к тому же полицейский.
И все же Саша, присмотревшись, заметил на ветвях росших неподалеку деревьев черные фигуры воинов, притаившихся, словно в засаде.
— Ты знаешь, Нгоно, — снова позвал Александр. — А ведь они нас вовсе не на съедение приготовили, а в качестве живца.
— Я догадался, — подтвердил напарник. — Они забросали все тропы камнями, оставили только одну — вот эту, широкую. И наверняка тут, перед нами — замаскированная яма с кольями: слишком уж яркая тут травка, да и листьев слишком много набросано. Так не бывает. И все же ума не приложу — что это может быть за зверь?
— Какая-нибудь анаконда…
— Анаконды здесь не водятся.
— Ну, значит, динозавр.
— А вот это очень может быть, зря ты смеешься. В мое время старые люди такое рассказывали — просто волосы дыбом!
Саша засмеялся, пошевелил руками — кажется, можно уже было вырваться, вот только вытащить бы из заднего кармана ножичек… как начнет темнеть. Скорей бы, скорей!
А солнышко садилось уже, прячась далеко на западе за красными вершинами гор. Воздух стал синим, начинались сумерки, здесь, в Африке, весьма и весьма быстротечные, так что пора уже было начинать…
— Саша! — с ударением на последнем слоге прокричал Нгоно. — Пора уже! Уходим налево, к озеру. Если что — встречаемся у камня с надписью. Ну, той самой — «Янник Ноа».
— Согласен!
Молодой человек закусил губу. Рука осторожно скользнула вниз, в карман — и никакой стрелы! Никакой реакции воинов не последовало! Так и темнело уже, не видно…
Ну вот! Вот он, нож… Теперь дело за малым: разрезать путы, так осторожненько…
— Нгоно, ты как?
— Готов!
— Как крикну — уходим.
Быстро перерезав веревку, Александр дернулся… и вдруг замер, услыхав где-то в отдалении быстро приближающийся звук — странный и смутно знакомый.
— Мванга! Мванга! — прошелестело над деревьями. — Мванга, о-о!
Да-а… А воины-то предвкушали добычу!
А источник звука быстро приближался — нарастало рычание, грохот, лязг… И вот, вырвавшись на поляну, вдруг вспыхнуло пламя огненных глаз!
Грохоча и подминая под себя кусты, из лесу показалась… тупая оранжевая морда трелевочного трактора!
— Мванга! — хором закричали прятавшиеся в засаде охотники. — Мванга — о-о!
— К трактору, Нгоно! К трактору!
А что тут было еще думать? Все вопросы и догадки потом!
Одним движением разрезав путы, Александр нырнул вниз, в траву, краем глаза заметив, как рядом метнулась ловкая тень напарника.
— Там яма, яма, — быстро предупредил тот. — Левее давай!
А лес вокруг уже огласился победным кличем, и в грохочущий мотором трактор полетели копья, стрелы и камни.
— Мванга! Мванга о-о!
А ведь он сейчас — в яму…
— Стой, эй, стой!
Выскочив из травы, Саша, не мешкая, взобрался на платформу трелевочника, ухватился за лебедку, перегнулся, рванул дверь…
Весников!
За рычагами сидел Весников!
Глава 9
Эх, дороги…
Ты, вождь всезнатный,
несокрушимый,
за жизнь сражайся,
что силы достанет!
Я встану рядом!
«Беовульф»Откуда он здесь взялся?
— Эй, Николай, — нырнув в кабину, что есть силы заорал Александр. — Разворачивай, давай разворачивай назад, понял?
Чумазый тракторист очумело округлил глаза, но, узнав Сашу, закивал, заулыбался… ага, дернул фрикцион, упер ногу в педаль… Рыча и лязгая гусеницами, трелевочник развернулся на месте, словно подбитый фашистский танк. От оранжевой морды трактора, от сверкающего навесного ножа со звоном отскакивали копья и камни, а натянутая на стеклах металлическая сетка, предназначенная для защиты от сучков и веток, неплохо прикрывала и от стрел.
Улучив момент, Саша распахнул дверь и увидел ухватившегося за лебедку Нгоно:
— А ну, давай сюда, парень!
Не столько сказал, сколько показал жестом — да и так все понятно. Оп! И темнокожий напарник, вспрыгнув на платформу сзади, ухватился за лебедку, довольно скаля зубы. А что ж — в одноместной-то кабинке и вдвоем было тесно.
Саша рассмеялся и хлопнул Вальдшнепа по плечу:
— А теперь вперед, Федорыч! И давай на полную скорость.
— Ась? Чего?
— Быстрей, говорю, давай!
Трелевочник попер обратно в саванну, сбивая деревья и освещая путь мощными лучами фар. Из-под гусениц летели камни.
— Давай, Николай, жми!
Саша помахал рукой — мол, правильно едешь, да еще бы оборотов прибавил.
Весников провел ребром ладони по горлу — мол, все, и так на пределе идем.
— Хорошо, хорошо! — кивал Александр, оглядываясь — не прицепился ли кто-нибудь сзади. Эти фульбе — народ, судя по всему, отчаянный, с них станется.
Нет, похоже, пока никого.
Обнаружив кнопку, молодой человек врубил задний прожектор. Нет! Погони не было! Охотники просто потрясали копьями и прыгали, видать испытывая бурную радость. Ну, еще бы — обратить в бегство такое жуткое чудище! Мвангу!
Не сбавляя хода, трелевочник проехал еще километров пятнадцать, после чего укрылся в каких-то зарослях, где и встал.
— Думаю, здесь хорошее место, — дождавшись, когда Весников заглушит двигатель, спокойно сказал Александр.
— Хорошее? — Тракторист хлопнул глазами и жалобно поинтересовался: — Саня, родной! А мы вообще-то где?
— Очень и очень далеко, Николай, — честно ответствовал молодой человек и, осторожно распахнув дверь, выглянул наружу.
— Господи! — испуганно перекрестился Вальдшнеп. — Никак луна! Целая! Саня… а эти цыгане, они за нами не погонятся?
— Цыгане? Ах, эти… полагаю, что нет. Можем спокойненько подремать до утра.
— Подремать?
— Николай, ты выключишь наконец фары? Смотри аккумулятор посадишь, а другого здесь взять неоткуда.
— Саня-а-а… А где все-то? Рябов Конец где? Тайга… Озеро?
— Ну, озер тут много — завтра увидишь. А сейчас — спать.
— Да не могу я спать-то! Вот так заехал туда — не знаю куда. Вторые сутки места себе не нахожу… Как вот проснулся.
— А-а-а-а! — догадался Саша. — Так ты, значит, в трактор забрался поспать?
— Ну да, а куда ж еще-то? В избе шумно — вы там в дорогу снаряжались. Я и подумал — дай-ка вздремну пару часиков… глаза чего-то слипались, прямо мочи нет.
— Так-так… Ты, значит, в трелевочнике лег, а его и утянуло… скорее всего, вместо наших парней… или параллельно. Ну да что теперь гадать?
— Саня… ты про что это, Саня, а? Слышь, а давай-ка мы завтра поутру домой поедем, в поселок! Ну, правда, поедем, а то что тут делать-то? Куда-то подевались все… Цыгане какие-то кругом, хижины, жара. Луна вот эта! Она-то откуда взялась… такая!
— Откуда надо — оттуда и взялась, — грубо перебил молодой человек. — Сам скоро поймешь все.
— А что пойму? Что понимать-то, Саня? А? Где деревня-то? Поселок? В какой стороне? Ездил-ездил вчера почти целый день — без толку! Камни какие-то кругом, папоротники, пальмы… Откуда у нас пальмы-то?
— Оттуда же, откуда и луна. Слышь, Николай, у тебя горючки-то в баке много осталось?
— Да есть еще. Тут ведь и навесной бак имеется. — Включив массу, Весников взглянул на приборы. — Километров на сто пятьдесят хватит, а то и больше — как ехать.
— Экономно будем ехать, Федорыч, экономно.
— Ну, тогда на двести.
— А вот это славно!
— Так куда поедем-то?
— Утром увидим. А пока спи. Силы нам еще пригодятся.
— Слышь, Саня… Этот-то твой, черненький, уже храпит. А я… а мне неохота что-то, Саня! А давай… давай лучше водочки, а?
— А что, есть? — Вот тут Александр удивился. И наиболее удивительным было не само наличие в трелевочнике водки, а то, что тракторист ее еще не всю выпил, хотя времени на то имел целые сутки!
— Понимаешь, — рассказывал Николай, вытащив литровый жбан, где на донышке еще плескалось граммов двести, — я ее, голубушку, с собой взял, греться. А вчера… вчера целый день нервничал — выпил, конечно, но ни в одном глазу, а потом и пить уже не хотелось. А к вечеру цыгане эти набежали, камнями в трактор кидались. Я и подумал, ну их к ляду, даже из кабины выходить не стал, завелся да поехал по дорожке — тут она, похоже, одна. Куда-нибудь, думаю, да выеду. С утра-то часа два крутился, едва в болотине не увяз.
— У тебя закусь-то есть, Федорыч?
— Да вот, сырок плавленый… должен быть.
— Да вот, сырок плавленый… должен быть.
— А пить из горла будем?
— Да что ты, что ты… — Весников суетливо вытащил из-под замызганного сиденья отвертку. — Сейчас вот подфарники снимем…
— Тогда пойдем на улице сядем… пусть человек спит. Тесновато в кабине-то.
— Да уж, не автобус. Сейчас, сырок найду… ага… идем!
Выпив, Весников понемногу успокоился, видно было — рад встретить хорошего знакомого, с которым и все непонятки казались нипочем, особенно под водку.
— Слышь, Саня, а в поселке гутарят, будто на День города в район какого-то артиста известного пригласили. Не врут?
— Не врут. Мои нефтяники его аппаратуру привезли. Ну, по пути захватили.
— A-а… То-то я и смотрю — барабаны у них, тарелки. Во, думаю, какие бурильщики интересные… веселые. Это… клуб и художественная самодеятельность, как раньше. Вот, помнится, в семидесятые еще у нас в клубе ансамбль был, ВИА «Багульник» назывался, ох, так играли… так… И вообще, раньше музыка куда как лучше была!
— Не факт! — Намахнув грамм пятьдесят из подфарника, Саша обиделся за свою юность, пришедшуюся на начало лихих девяностых. — Чем лучше-то?
— Да как же! — Весников аж глаза выпучил.
И это было хорошо, Александр его специально провоцировал: пусть уж покричит, поспорит, глядишь, и легче примет потом суровую правду жизни, в которую и поверить-то, наверное, ну никак невозможно. А как же не поверить?! Луна-то вон она, в небе висит фонарем, светит нахально! Луна! Месяц Месяцович, честь по чести, а не какой-нибудь там астероидный пояс!
— Да как же! — хорохорился Весников: приятно ему было чувствовать себя в роли защитника старых и куда более справедливых порядков, как ему, впрочем не ему одному, казалось. — Вот раньше, помню были… Валентина Толкунова, Людмила Зыкина, эта еще… Сенчина, во! Тоже Людмила, кажись…
— Так и сейчас есть… Бабкина и эти еще… Ну, «Течет ручей» поют.
— А, это ерунда все. А песни какие раньше были? Никаких там «джага-джага», «уси-пуси» и всякой такой дряни. Слова так слова! БАМ там, партия, комсомол…
— А еще — «ребята-трулялята», «ля-ля-ля жу-жу-жу»…
— Да ладно тебе, Санек, заедаться-то!
— Убей не пойму, чем «джага-джага» этого «жу-жу-жу» хуже?
Так до утра проспорили, да и водочку растянули. Пустую бутылку Весников потом в кусты выбросил, а куда ее еще девать-то? В кустах, кстати, кто-то зарычал недовольно — не то лев, не то леопард, не то «ядовитый шакал», а скорее просто гиена-падальщица.
— Господи-и-и! — Утром, взобравшись на платформу трелевочника, Вальдшнеп опять загрустил, едва окинув взглядом окрестности. — Это ж куда нас занесло-то!
— Не ссы, Колян, выберемся! — Саша нарочно отозвался грубо, но в данном случае вполне обоснованно. А то достал уже этот Весников — скулит и скулит: где мы да где… Сказать бы ему — где… да воспитание не позволяет.
А вот при грубых словах тракторист посветлел лицом, заулыбался даже:
— Ну, ясен пень, выберемся. Только поскорей бы. А то ведь уже и водочка кончилась.
— Бонжур, мез ами, — потянулся Нгоно, потом присел пару раз, помахал руками — разминался.
— О! — засмеялся Весников. — И негр наш проснулся.
Александр хмыкнул:
— Это, Николай, не негр, негры — у Маяковского, да и те исключительно преклонных лет.
— Не негр? А тогда кто же?
— Афрофранцуз, вот кто.
— Ну, что в лоб, что по лбу, а хрен редьки не слаще.
— Та-ак…
Отломав от росшего поблизости кустика веточку, Саша опустился на корточки и по памяти принялся чертить на песке карту. Хороший был песочек, плотненький такой, белый, тянулся пляжем вокруг озера.
Разувшись, Весников подвернул штаны, потрогал воду и улыбнулся довольно:
— Теплая! Пойду-ка окунусь.
— Давай… Только смотри — тут везде крокодилы.
— Да ну тебя на… Ой! Саня-а-а… Это ж что ж такое-то?
— Не что, а кто! — Молодой человек посмотрел на камыши, где давненько уже прикидывались бревнами две зубастые рептилии. — Они самые, крокодилы, и есть. Ладно, не мешай нам пока… Нгоно! Иди-ка поближе, мон шер ами. Вот, глянь… — Саша нарисовал на песке несколько загогулин. — Это вот алжирские озера — Мерцан и Мельгир, по-римски — Ливийское болото, так?
— Похоже, — присев, кивнул афрофранцуз.
— А вон тут, — продолжил художественные упражнения Александр, — еще цепь озер — уже в Тунисе. Эль-Гарса, Эль-Джерид, Эль-Феджадж. У римлян… ммм…
— Озера Тритона, — подсказал Нгоно.
Кое-что знал, не зря ведь готовился!
— Верно — Тритон. А за ним почти сразу — залив Малый Сирт.
— Ну да… — Темнокожий инспектор вскинул глаза. — Ты это, Александр, к чему клонишь?
— А к тому, что нам ведь в Карфаген надо — оттуда все ниточки куда легче распутать. А до Карфагена от Ливийских болот, как ни крути, километров триста с лишком, да еще по горам. А до залива — километров около двухсот. Да по равнине, а у нас все ж таки какое-никакое, а транспортное средство имеется. Пусть даже десять километров в час пойдем, экономно, все равно дня через три у залива будем. А пешком в лучшем случае дней десять тащиться. Оно нам надо?
— Так-так, — весело осклабился полицейский. — А на берегу залива ты, друг мой, предлагаешь похитить чужую собственность — лодку или кораблик.
— И вовсе не так, — обиженно перебил приятеля Саша. — Скажешь тоже, похитить. Экспроприировать — вот как говорить надо!
— Заманчивое, конечно, предложение, но пройдет ли трактор?
— Ну, докуда пройдет — проедем, а потом кинем. Кому он нужен-то?
— Резонно. Чего пешком идти, когда ехать можно?
Александр улыбнулся:
— У нас говорят, Нгоно, лучше плохо ехать, чем хорошо идти.
— Интересное выражение… надо бы запомнить.
— Запомнишь. А прежде чем ехать, хорошо бы взглянуть, что у нас вообще есть-то? Николай! Ты, чем камни пинать, лучше бы движок посмотрел да гусеницы. Скоро уже поедем.
— Посмотрю. — Весников кивнул довольно хмуро.
Не нравилась ему почему-то окружающая местность, активно не нравилась. Хотя красотища какая кругом — озера, далекие вершины гор… пальмы…
Пока тракторист подливал в двигатель масло и стучал кувалдой по пальцам гусениц, Александр и Нгоно, расстелив найденный в кабине кусок брезента, сложили на него все, что удалось отыскать полезного. Честно сказать, набралось негусто: десятилитровая пластиковая канистра для воды, та же кувалда да нож, явно выточенный из автомобильной рессоры. Еще соль йодированная — половинка пластиковой банки, просто царский подарок. А нож, на вид довольно пугающий, длинный, смотрелся ничуть не хуже знаменитого Хродберга, которого Саша, увы, нынче лишился. Как и ТТ, и консервов, и еще множества всяческой полезной мелочи — той же подробнейшей карты, часов да компаса.
— Н-да, — почесав затылок, кисло резюмировал Александр. — Негусто, очень даже негусто.
— Ничего! — Нгоно, похоже, по жизни был большим оптимистом. — Главное — кинжал ого-го какой! Экая страховидина.
Слово «страховидина» Саша не понял — не настолько хорошо знал французский, — но восклицание «ого-го» оценил правильно и тут же протянул финку приятелю:
— Владей, мон шер ами, пользуйся. Только смотри не порежься.
С видимым удовольствием сунув холодное оружие за пояс, темнокожий французский инспектор приосанился и даже пытался было пуститься в милые его суровому сердцу воспоминания.
— Вот, помнится, был в Байе такой Аристид, по прозвищу Цыган, бывший подручный Жано Скряги, ну, помнишь, которого потом убили… не Аристида, Жано…
Однако дальше этой фразы воспоминания не пошли — их вдруг оборвал истошный вопль Весникова, узревшего на песке змеюку размерами… ммм… весьма внушительными, надо сказать.
Подбежав к трактору, бедолага первым делом плеснул в ведро солярку из большой металлической канистры:
— Ну, сейчас я ее… сейчас…
— Эй-эй! — Александр тут же вскочил на ноги. — Ты зачем это, Николай, горючее разбазариваешь? Заправки поблизости нет.
— Так ведь это… змея!
— И что? Что она тебя, кусает, что ли?
— Так смотрит! У-у-у, падаль!
— И пусть себе смотрит…
В этот момент Нгоно тоже встал и как ни в чем не бывало направился прямиком к озеру, просто переступив через греющуюся на песочке змею, которая вообще никак на подобную наглость не среагировала. Хоть бы ухом повела — да и тех нет у сероватой сверкающей гадины!
Неспешно напившись, инспектор тем же путем вернулся обратно, едва не отдавив змеюке хвост.
— Это эфиопская гадюка, — обернувшись, пояснил он. — Флегма редкостная. Сожрет какую-нибудь лягуху, потом месяц так вот лежит, переваривает. Мирный и практически безопасный зверь, вот уж никак не думал, что такие здесь водятся.
— Тут не только змеи, тут и крокодилы… и львы… — Это Саша сказал громко, для Весникова. Пора было уже расставить все точки над «i», настал такой момент, и Александр, не откладывая в долгий ящик, начал прямо: