– Да! – злобно ответила я, думая, что Владика следует положить в бесчувственном виде рядом с «Алешей да Винчи» в какой-нибудь неестественной позе. – Да, да, да, конечно! Доброта моя границ своих не разумеет! Мы не хотим наконец-то убраться отсюда? Лично я очень хочу!
– А сестру мою найдете, да? Нет, если что, у меня есть деньги, я заплачу!
– Олесь, ну что ты заладила? Сенка ни за что с тебя деньги не возьмет. Правда, Сенчик?
И я огляделась в поисках тяжелого предмета.
Глава седьмая
Даже вспоминать не хочу, как мы толкали машину, пытаясь отвезти ее подальше от населенного пункта, а уж потом разрушать благословенную ночную тишину шумом двигателя и светом фар. Не хочу вспоминать, как мы унавозились с ног до головы в грязи, где конкретно сбили и вывихнули ноги в бесконечных буераках, как мы страдали и ругались, тоже не хочу вспоминать. И уж тем более становится тошно от воспоминаний об ослепительно яркой огромной луне, висевшей над нашими головами словно гигантская спутниковая тарелка… Да, действительно, луна это гигантская тарелка, через которую жители других планет транслируют себе все, происходящее у нас!.. Во, теперь даже знаю, что сказать моему будущему личному психиатру: Здравствуйте, доктор! Я, видите ли, журналист из желтой газеты, «Неопознанный труп» она называется, я аномальные явления сочиняю! И вот я, доктор досочинялась до того, что теперь у меня голова набекрень и чубчик наискосок…
– Сена! Мы едем с открытой дверью! Дверь закрой, а?
– А с какой стороны она открыта? – принялась вращать я чубчиком.
– С твоей! Закрой ее нормально!
Глаза Владика несколько превышали размер очков, и рулил он уже отнюдь не с пионерской скоростью и аккуратностью – неслись мы на во все железки! А если брать во внимание начинку моего жоперожца, куда предыдущие хозяева (бывшие видимо активными идейными наследниками Кулибина) воткнули двигатель от «Порше»… Кстати говоря, мой «тухлый апельсин» только с виду стремный запорожец, а внутренности у него дай боже! Очень даже кулибинская у него начинка…
Итак, мы неслись во все железки, на поворотах слегка подлетая над асфальтом. Владик отчаянно рулил, нервно педалил и резко притормаживал, а я зачем-то вспоминала глупый фильмец-ужастик, произведенный в голливудской киностудии специально для толстых американских подростков, называлось то отчаянное творение: «Я знаю, что вы сделали прошлым летом». Даже представления не имею, почему я вспоминала именно этот фильм, поглядывая на перекошенное лицо Владика с такими вот сильно вытаращенными глазами. Похоже, дошла до его черепной коробки вся романтика нашего пикничка, дошла наконец-то!..
Хоть и резвыми скачками, но домой мы добрались только к трем утрам. Лаврик сильно удивился, увидав всю честную компанию в столь неурочный час и в таких разрушенных нервах. Пёслер расстроился на этот счет и попытался всех обнять расцеловать в утешение. Мы сердечно поблагодарили его за заботу и участие, вытерли с себя слюни, поправили одежду, единодушно решили, что царапины до свадьбы заживут и прошли на кухню пить кофе. Нам всем очень сильно кофею хотелось. Прямо какое-то аномальное явление, правда, доктор?.. Я, дорогой доктор, очень большой специалист по аномальным явлениям! Тьфу на меня…
В общем, сидели мы, молча пили кофе, собираясь с абсолютно развалившимися мыслями, как вдруг в шестом часу утра зазвонил телефон.
– Похоже, всё, за нами пришли, – мрачно произнес Влад и вылил себе в кофе распоследние остатки коньяка.
– Звонят нам пока еще по телефону, а не в дверь, – заметила я, и поспешила к аппарату, хотя меня тоже не мог не удивить звонок в такое время.
И кто бы это мог звонить, как вы думаете, дорогой доктор? Таисия Михайловна, кто же еще! А, судя по бредятине, которую она понесла в трубку, она была еще и пьяна до состояния картона. Из бурной словесной диареи драгоценной подруги я уяснила следующее: лучшей подруге сейчас очень хорошо, и она вместе с каким-то таким же хорошим кексом уже подъезжает к моей берлоге, и ей немедленно нужно нас познакомить, потому что без моего благословения она не сможет выйти за него замуж. Я успела произнести только: «Какой кошма…», как Таюнчик рявкнула, что они уже у подъезда, и отключилась со связи. Договаривая мысленно окончание фразы, я пошла на кухню, где люди с серыми лицами пили противный черный растворимый кофе.
– Многоуважаемые, – скрипучим голосом произнесла я, – у нас, походу дела проблемы…
– Ха-ха, – издевательским тоном ответил Владик. – Какие проблемы могут быть круче трупа, в убийстве коего могут обвинить всех нас? Нас вообще уже ничто не сможет побеспокоить.
Ой, наивный чукотский мальчик!
– Есть, Владичек кое-что и покруче, кое-что реально могущее всех нас побеспокоить, – не менее издевательски произнесла я. – Например, пьяная в какашлепанцы Таисия Михална с каким-то крокодилом Данди. И вот сейчас они войдут в наши гостеприимные двери. Вот прямо сейчас…
– Да ладно, – сказал наивный чукотский мальчик, – хватит ерунду шутить. Надо сейчас душик принять, спать упасть, а завтра на свежую голову…
И тут раздался долгий дверной звонок. Очень-очень долгий. Страшный такой звонок.
– Так ты не шутила?.. – ужасающим голосом произнес Владик. – Там и вправду….
– Да, – ласково улыбнулась я, выходя из кухни, – да-да-да! Подготовь пока Олесю, у тебя есть целая минута. Иду, иду! Уже открываю! Не надо так фанатично звонить! Не надо! Черт бы вас побрал…
Распахнув свою гостеприимную дверь, я узрела следующую картину: Таюнчик в коротком красном платье «в облипку», в туфлях на здоровучих каблуках в состоянии сильного штормового предупреждения висит на каком-то коротеньком господинчике непонятного возраста с круглыми очечками на носу а ля «Лаврентий Палыч Берия» и аккуратной такой номенклатурной шляпой на голове: эдакий почти забытый «пирожок» с полями – необходимая деталь туалета в шестом часу утра, что тут говорить. В руках «товарищ Берия» держал подозрительные пакеты. В общем, помогите, люди добрые…
– Здравствуйте, здравствуйте, – залепетала я, становясь в дверях и все еще надеясь что-нибудь придумать и не пропустить их внутрь. – Вот уж никак не ожида…
– Это Гена! – коротко представила своего спутника Тая и оттолкнув меня с дороги одним движением плеча, ввалилась в прихожую, втаскивая за собой путающегося в кульках дяденьку.
– Гена, знакомься, это Лаврик! Он лучший пес в мире! Гена, отдай Сене пакеты! Сена, чего стоишь столбом, возьми у Гены пакеты! Гена, познакомься, это Сена!
– Таечка, – только и смогла выдавить из себя я, принимая у молчаливого Гены пакеты, – а разве ты не должна сейчас готовить документы для налоговой? А еще там у тебя вроде конец квартала был…
– Конец квартала это еще не конец света, – глубокомысленно изрекла подруга, пытаясь элегантно снять туфли и при этом не растянуться на полу. – Кстати, Гена наш главный налоговый инспектор! Чудесный человек, чудес…
Реакция у чудесного налогового инспектора оказалась хорошей, Таисию Михайловну он подхватил во время, и мадам избежала позорного падения. Затем разулся сам Гена, снял шляпу, аккуратно повесил ее на крючочек, пригладил светлые волосики и я заметила, что он в общем-то даже и не пьяный… Хотя рядом с Таей сейчас кто угодно показался бы трезвым.
Короче говоря, предотвратить неизбежное у меня не получилось, Таюнчик неотвратимо поперся на кухню, подтаскивая за собой Гену. Ну и буквально сразу начались танцы…
– Сена, это еще что такое, а?! Что они тут делают, а? А это еще кто такая, а?! Кто это такая, я спрашиваю?!
Господи, боже ты мой! С Владом моя дорогая подруга рассталась еще в эру динозавров, причем расстались они спокойно и по обоюдному согласию, но отчего-то всякий раз, когда она видела Влада с очередной блондинкой, у нее неизменно начинался припадок. Перепуганная Олеся каким-то образом умудрилась едва ли не вместе с табуреткой втиснуться в щель между окном и холодильником и оттуда, из убежища взирала на мир круглыми блестящими глазами. Владик, не первый день знающий Тайку, молча курил со слегка обреченным видом, зная, что любое сказанное слово будет произнесено себе во вред. Дождавшись случайной паузы в гневной оратории, я быстренько вставила свои две копейки:
– Тая, успокойся, пожалуйста! Мы все вместе ездили на мое журналистское задание! Ты помнишь, как меня Конякин отправил в Гжель с ночевкой? Вот они и ездили со мной! Мы только что вернулись!
– Нет, ну я все понимаю, – не хотела ничего понимать Тая, – просто объясните мне, что в этой квартире делает эта мамзелька?!
– Тая, не забывайся! – я начала, в конце-концов, сердиться. – Это не твоя квартира, а моя! Кого хочу, того и привожу!
– Ах, вот ты как заговорила?! Нет, ну красии-и-иво, красии-и-иво!
А то, что она сама ко мне вваливается в шесть утра непонятно с кем, это нормально, это обсуждению не подлежит!
– Тая, не забывайся! – я начала, в конце-концов, сердиться. – Это не твоя квартира, а моя! Кого хочу, того и привожу!
– Ах, вот ты как заговорила?! Нет, ну красии-и-иво, красии-и-иво!
А то, что она сама ко мне вваливается в шесть утра непонятно с кем, это нормально, это обсуждению не подлежит!
– Да ну вас всех в пень стоеросовый! – в сердцах бросила я, протискиваясь к столу и желая познакомиться поближе с бутылкой Метаксы, которую Владик успел выставить, пока я наслаждалась шоу «лягушонка Кермита» в прихожей. – Тая, хочешь скандалить, иди, скандаль в другое место! Не хочешь, садись за стол вместе с Геной и пейте, что вы там с собою принесли!
– Ах, вот ты как заговорила? – машинально повторила Тая и неожиданно успокоилась. – Ну что, Геночка, давай присядем?
Стоявший у дверного косяка Геночка покорно кивнул. А кухонный метраж у меня, между прочим, очень маленький, чтоб вы знали и не забывали, все-таки хрущоба позорная, не какой-нибудь там дворец с колоннами и улучшенной планировкой. И чтобы разместить за фактически двухместным пластиковым столиком пять человек, следовало включать фантазию и эрудицию. Чем Гена с Владиком и занимались, молча глядя по сторонам пару минут.
– А давайте лучше в комнату, – пошел по нестандартному пути Владик, – там и рассядемся за письменный стол, а то здесь никак не поместимся.
Все, кроме Олеси, обрадовались такому выходу из положения и засобирались в комнату. Олесю же ничего во всей этой ситуации не радовало и из-за холодильника она вылезать, похоже, не собиралась. Пришлось на правах гостеприимной хозяйки ее оттуда вытаскивать и препровождать в нужном направлении. Без особых там изысков сервировали мой старенький письменный стол, выставили напитки, разложили закуски. Набор напитков оказался весьма разнообразным: метакса и бутылка кагора с нашей стороны, а со стороны гостей: джин гринолдз, бутылка шампанского, пол-литра почему-то красного мартини, хотя мы практически все в обществе предпочитаем бьянко и… бутылочка безалкогольного пива. Мы с Владиком плеснули себе по глоточку метаксы, а Олеся, немного поскромничав и поломавшись попросила «мне немного мартини, если можно». После чего Тайка снова злобно на нее зыркнула, мол, и эта туда же! Ведь всех своих девушек Владик неизменно угощал мартини, это уж нам было доподлинно известно. Сдвинули бокалы за «приятное знакомство», я намочила в метаксе клюв и тут же смертельно захотела спать. Такая усталость навалилась после развеселых ночных приключений, что я едва не уронила свое красивое лицо в миску с корейским салатом. Тайка тем временем что-то бурно повествовала, то и дело, обращаясь за подтверждением своих слов к Гене, и тот согласно кивал, прихлебывая мартини. Затем Гена неожиданно принялся рассказывать про какую-то язву, то ли про свою жену, то ли про желудочную – я так и не поняла, потому что мой организм сам собой свернулся в уютный калачик, голова устроилась к Владу на коленки, и хозяйка дома покинула вечеринку, крепко-накрепко заснув.
* * *Раскрыв глазоньки по утру, я долго не могла понять, кто все эти люди, спящие вокруг меня в разнообразных позах? Я как уснула на диване, так и спала, но у меня под головой больше не было коленок Владика, там посапывала Олеся. Кое-как устроившись в кресле, дрых Влад, а на полу, на сооруженной из разнообразных постельных принадлежностей и моих личных вещей, возлежали Тая с этим… как его? Как же его? Пусть бегут неуклюже пешеходы по лужам, а вода по асфальту рекой… Геной! Точно, Геной. Никто даже не попытался раздеться, публика так и почивала при полном параде. И лица у всех такие скорбно-торжественные, что хоть прямо сейчас в Мавзолей отправляй. В комнату тихонечко вошел Лаврентий, оглядел натюрморт и, осторожно переступая через напольную композицию, подошел к дивану. Сначала понюхал взъерошенную макушку Олеси, потом лизнул в щеку меня и слегка помахал хвостом, мол, гулять пойдем или я уж как-нибудь на унитаз постараюсь примоститься, раз такое дело вокруг твориться?
– Пойдем, лапушка, сейчас пойдем, – прошептала я, приподнимаясь и аккуратно сползая с диванчика, чтобы никого не разбудить.
Крадучись, на цыпочках мы с Лавриком вышли из комнаты, никого не потревожив. Быстренько совершив утренние процедуры, покинула ванную и посмотрела на кухонные часы. Времени на дворе было ни много не мало, а половина второго дня! Несчастный мой песик, сколько ему пришлось ждать законного выгула! И будить меня не стал, лапушка моя сладкая, пожалел хозяйку! Я срочным образом нарядила солнышко лохматое в ошейник, схватила поводок и, уронив с крючочка номенклатурную шляпу Геннадия, полетела на улицу.
Глава восьмая
Вернувшись с прогулки, увидали что в доме уже началось вялое движение: фыркал, умываясь в ванной Владик, тошнилась в туалете Таисия Распрекрасная, а по кухне шатался товарищ Берия в поисках какого-то неведомого счастья.
– Доброе утро, – вежливо поприветствовала я налогового инспектора и принялась заботиться о своем питомце. Его требовалось напоить и накормить.
– Доброе, – закивал он начинающейся лысиной. – Как бы чайку сообразить, а?
– Чайничек на плите, водичка в кране, спички на столе, заварка вон в том навесном шкафчике.
– Ага, спасибо.
И он бодро принялся за дело. Из ванной вышел освежившийся Владик, сердечно поприветствовал нас и взялся помогать Геннадию. А в туалете все надрывался и надрывался наш разлюбезный Таюнчик.
– М-да, похоже, она вчера намешала напитков… – задумчиво произнес Влад, раскладывая по чашкам чайные пакетики. – Сен, у тебя минералка хоть есть?
– Не знаю, надо в холодильнике посмотреть, – Лаврик завершил водопой, я тщательно вытерла сенбернарью морду и приступила к процессу кормления. А процесс кормления дело ответственное, не терпящее суеты и отвлечения на всяких там непутевых похмельных подруг. Кормила я Лаврика большой ложкой, черпая еду из специальной эмалированной миски с орнаментом из колокольчиков и ромашек, стоявшей на подставке, потому что кормить сенбернара с пола нельзя, может скелет деформироваться. Вот так вот! Если же Лаврентий пытался есть сам, то это быстро переставало получаться, потому как своим курносым носом он плотно утрамбовывал паёк на дно миски и доесть уже никак не удавалось. Итак, повязав ему на шею полотенце-слюнявчик, чтобы лапушка не обсвинячилась, я приступила к кормлению пупсика.
– Может, у вас аспирин найдется? – Геннадий глаз не мог отвести от столь необычной собачей трапезы. – Таечке, наверно, стоит выпить аспирину…
– Влад, посмотри в коробке с лекарствами, есть ли там аспирин.
– Минералка есть, – Влад извлек из холодильника початую бутылку «Святого источника». – Сейчас поищу аспирин. Сен, а ты себя нормально чувствуешь?
– Да, как ни странно, только малость от сигаретного дыма угорела. Кстати, а где Олеся?
– Спит еще, – разлив по чашкам кипяток, Владик заботливо накрыл их блюдечками и уселся за стол, довольный собой.
– А что, завтракать никто не будет? – поинтересовалась я.
– Я бы перекусил чего-нибудь, а вы, Геннадий… Геннадий…
– Просто Геннадий, – великодушно разрешил он. – Да, я бы тоже не отказался.
– В таком случае, – ласково улыбнулась я, орудуя ложкой, – яйца, колбаса в холодильнике, сковорода в плите, масло вон в том шкафчике. Яичницу можно сделать на всех присутствующих, возможно и Таюнчк перекусит. А еще ты, Владик, забыл поискать аспирин.
Вот такая я вредная я, не даю гостям расслабляться, пускай сами о себе заботятся. Вскоре из туалета выползла наша леди в красном и немедленно скрылась в ванной, заперев за собой дверь на шпингалет. Сразу зашумел душ.
– Влад, ты не хочешь проведать Олесю и спросить, будет она завтракать или нет? Кстати говоря, времени уже много, может, ее дома родители обыскались?
– Да, верно, – он положил на стол упаковку аспирина, убрал на место коробку с лекарствами и потопал в комнату будить возлюбленную.
А мы с Лавриком тем временем завершили поздний завтрак, я тщательно вытерла его мордуленцию и отпустила на послетрапезный отдых. Теперь можно было перевести дух и попить чаю. Освоившийся на кухне Геннадий успешно готовил яичницу, помощи моей не требовал, и, примостившись в уголочке, я приступила к чаепитию. И в голову тут же полезли события прошедшей ночи, хотя сейчас, на родной кухне за чашкой чая, распростертый труп Олесиного возлюбленного в заброшенном доме казался просто легким бредом.
Не прошло и часа, как из ванной вышла замотанная в полотенца Тая и нетвердой походкой пошла в комнату, даже не заглянув к нам с товарищем Берией.
– Таюнчик, с добрым утром! – крикнула я ей вслед, но ответа не получила.
– Может, пойти, отнести ей водички и таблетку? – проявил сострадание Гена.
– Ну что вы, не стоит, сама придет, сама все возьмет, – любезно ответила я, – с ней такое не впервые, поверьте мне.