– Как отличить тех, кто был не с нами? – спросил Франсуа.
– Узнаешь их по белым лицам и грязи на рубашках, – ответил Дафф.
Франсуа и его люди ушли, оставив Шона и Даффа расчищать поле битвы. Работа была грязная – такой ее сделали копья зулусов. Прикончили полуживых после взрыва лошадей и собрали из донги и со склонов более дюжины трупов. Погибли два зулуса. Раненых – а их было много – усадили в фургон и отвезли в гостиницу Канди.
К полудню они прибыли к гостинице. Они провели фургон через толпу и остановили его перед строением. Казалось, здесь собралось все население золотых полей, окружив небольшой участок, на котором Франсуа держал пленных.
Франсуа от возбуждения был близок к истерике. Отгоняя толпу, он угрожающе размахивал своим дробовиком. Потом поворачивался, тыча в пленников стволом.
– Сволочи! – кричал он. – Хотели украсть наши заявки!
В этот миг он увидел пробивающихся через толпу Даффа и Шона.
– Дафф, Дафф! Мы их взяли, мы взяли их всех!
Толпа уважительно пятилась от заряженного ружья, и Шон вздрогнул, когда на мгновение ружье оказалось направлено прямо на него.
– Вижу, Франсуа, – сказал Дафф. – Редко приходилось видеть так удачно захваченных.
Пленники Франсуа были связаны – они могли только шевелить головами; в качестве дополнительной меры предосторожности возле каждого стоял землекоп с заряженным ружьем. Дафф слез с фургона.
– Не стоит ли ослабить веревки? – с сомнением спросил он.
– Чтобы они удрали? – возмущенно отозвался Франсуа.
– Думаешь, они далеко уйдут?
– Нет, не думаю.
– Ну так еще полчаса, и у них у всех начнется гангрена. Только посмотри, какого они прекрасного синего цвета.
Франсуа неохотно согласился и приказал своим людям развязать пленных.
Дафф пробился сквозь толпу и поднялся на ступеньки гостиницы. Здесь он поднял руки, призывая к тишине.
– Сегодня было убито много людей, и мы не хотим, чтобы это повторилось. У нас есть способ обеспечить это – виновные должны получить по заслугам. – Приветственные крики под руководством Франсуа. – Но сделать это нужно правильно. Я предлагаю избрать комитет, который занялся бы этим делом и занимался бы любыми другими проблемами, возникающими на полях. Скажем, десять членов и председатель.
Новые приветственные крики.
– Назовем это Комитетом землекопов, – предложил кто-то, и толпа с энтузиазмом подхватила это название.
– Хорошо, пусть будет Комитет землекопов. Прежде всего нужен председатель. Есть предложения?
– Мистер Чарливуд! – крикнул Франсуа.
– Да, Дафф, он подходит!
– Да, Дафф Чарливуд!
– Есть другие предложения?
– Нет! – взревела толпа.
– Спасибо, джентльмены. – Дафф улыбнулся толпе. – Я сознаю, какая честь мне оказана. Теперь десять членов.
– Джок и Тревор Хейнс!
– Карл Лохткампер!
– Франсуа дю Туа!
– Шон Кортни!
Всего поступило пятьдесят кандидатур. Дафф отказался от подсчета голосов, поэтому избирали по аплодисментам. Дафф называл по одному имени и определял реакцию на слух. Шон и Франсуа оказались среди избранных. На веранду вынесли столы и стулья, и Дафф занял место председателя. Ударами кувшина о стол он призвал к тишине, объявил открытым первое заседание Комитета землекопов и тут же оштрафовал трех человек из толпы на десять фунтов каждого за выстрелы во время заседания, расценив это как неуважение к Комитету. Штраф заплатили, и воцарилась должная тишина.
– Попрошу мистера Кортни выступить обвинителем.
Шон встал и вкратце описал утренний бой, закончив так:
– Вы там были, ваша честь, поэтому все знаете сами.
– Да, был, – согласился Дафф. – Спасибо, мистер Кортни. Я считаю, что вы обрисовали события очень верно. Теперь, – он взглянул на пленных, – кто будет говорить от вас?
С минуту они ерзали и перешептывались, потом одного из пленных вытолкнули вперед. Он снял шляпу и багрово покраснел.
– Ваша милость, – начал он, потом остановился и смущенно переступил с ноги на ногу. – Ваша милость…
– Вы это уже говорили.
– Не знаю, с чего начать, мистер Чарливуд, то есть я хотел сказать, ваша честь, сэр…
Дафф снова посмотрел на пленных.
– Может, вы хотите пересмотреть свой выбор?
Первый выступающий был отозван, и перед Комитетом предстал другой. В нем оказалось больше огня.
– Вы, ублюдки, не имеете права так поступать с нами, – начал он, и Дафф тут же оштрафовал его на десять фунтов. Его следующая попытка оказалась более вежливой. – Ваша честь, вы не имеете права так с нами обращаться. У нас есть права, знаете ли, эта новая прокламация и все прочее, я имею в виду, а старые заявки теперь недействительны. Мы пришли мирно, в своем праве, ведь прежние лицензии недействительны. И тут вы, ублюдки, я хотел сказать, ваша честь, начали взрывать нас динамитом и прочее, и мы имели право защищаться, я хочу сказать, после всего этого, верно?
– Блестящая защита! Товарищи должны быть вам благодарны, – поздравил Дафф говорившего и повернулся к Комитету. – Что скажете, джентльмены? Виновны или невиновны?
– Виновны, – ответили все, а Франсуа еще добавил: – Грязные выродки.
– Теперь обдумаем наказание.
– Вздернуть их! – выкрикнул кто-то, и настроение толпы сразу изменилось. Толпа заворчала – очень неприятный звук.
– Я плотник – быстро сооружу виселицу.
– Нечего тратить на них хорошую древесину. Вздернем на дереве.
– Тащите веревки!
– Вздернуть их!
Толпа обезумела от жажды крови. Шон схватил ружье Франсуа и вскочил на стол.
– Да поможет мне Бог, я застрелю первого из вас, кто тронет их до решения суда! – Шум стих, и Шон стал развивать свой успех: – На таком расстоянии я не промахнусь. Идите, испытайте меня. Здесь два заряда картечи. Кого-то разнесет пополам. – Все, недовольно бормоча, попятились. – Может, вы забыли, но в этой стране есть полиция и есть закон. Вздерните их сегодня, и завтра придет ваша очередь.
– Вы правы, мистер Кортни, это будет жестокое бессердечное убийство.
– Оно самое, – завопил выступавший от пленных.
– Заткнись, проклятый придурок! – рявкнул на него Дафф, и кто-то в толпе засмеялся. Остальные подхватили, и Дафф с облегчением перевел дух. Еще бы немного, и…
– Вывалять их в смоле и перьях! – крикнул кто-то.
Дафф улыбнулся.
– Вот теперь вы говорите разумно. У кого найдется несколько бочек смолы? – Он осмотрелся. – Что, никаких предложений? Тогда придется придумать что-нибудь другое.
– У меня есть тридцать банок краски, по тридцать шиллингов каждая. Хорошая привозная краска.
Дафф узнал торговца, который открыл в лагере Феррьера универсальный магазин.
– Мистер Тарри предлагает краску. Как насчет этого?
– Нет, они слишком легко отделаются, это нехорошо.
– Я продам дешево, по двадцать пять шиллингов за банку.
– Нет, засунь свою краску сам знаешь куда, – насмехались в толпе.
– Покрутить их на рулетке сатаны! – крикнул кто-то еще, и толпа хором выразила одобрение:
– То что надо! На колесо их!
– Кругом, и кругом, и кругом идет, никто не знает, где сойдет! – пропел чернобородый землекоп с крыши сарая через дорогу. Толпа одобрительно завыла.
Шон видел выражение лица Даффа – тот перестал улыбаться. Он взвешивал шансы. Если попробовать снова остановить их, толпа может потерять терпение, и ему придется рискнуть и использовать дробовик. А это невозможно.
– Ну, хорошо. Если вы так хотите. – Он посмотрел на пришедших в ужас пленных. – Суд приговаривает вас к часу игры с дьяволом в рулетку, после чего вы должны будете покинуть золотые поля; если мы вас здесь снова поймаем, получите еще час того же. Раненые от первой части наказания избавляются. Думаю, они свое получили. Мистер дю Туа организует исполнение наказания.
– Лучше бы краску, мистер Чарливуд, – взмолился представитель пленных.
– Еще бы, – негромко ответил Дафф, но толпа уже тащила пленных в открытый вельд за гостиницей. У большинства присутствующих были свои заявки, и захватчиков они не жаловали. Шон спрыгнул со стола.
– Пошли выпьем, – обратился к нему Дафф.
– Не пойдешь смотреть? – спросил Шон.
– Я видел такое однажды на Кейпе. С меня хватит.
– А что с ними сделают?
– Пойди сам посмотри. Я буду ждать тебя в «Светлых ангелах». Удивлюсь, если ты выдержишь весь час.
Люди толпились вокруг домкратов, поднимая в воздух большие задние колеса фургонов. Потом пленников подвели к колесам, по одному к каждому. Многочисленные добровольцы подняли их и держали, пока их запястья и лодыжки привязывали к ободу, при этом пленные лежали спиной на ступице и напоминали выброшенную на берег морскую звезду. Франсуа прошел вдоль ряда, проверяя веревки и размещая по четыре человека у каждого колеса – двоих для начала и еще двоих на смену, когда первые устанут. Он дошел до конца, вернулся на середину, достал из кармана часы, посмотрел время и крикнул:
– Ладно, керелы,[17] начинайте крутить!
Колеса завертелись, вначале медленно, потом, разгоняясь, все быстрее. Тела, привязанные к ним, от скорости стали расплываться.
– Кругом, и кругом, и кругом идет, кругом, и кругом, и кругом идет, – радостно распевала толпа.
Через несколько минут в конце вереницы фургонов раздался взрыв смеха. Кого-то начало рвать, и рвота вытянулась, как искры «огненного колеса» во время фейерверка. Потом вырвало еще одного, и еще; Шон слышал, как они рыгают и стонут: центробежная сила выдавливала рвоту из глоток и носов. Он подождал еще несколько минут, но когда у несчастных начали очищаться кишечники, его желудок подкатил к горлу и он отправился в «Светлых ангелов».
– Понравилось? – спросил Дафф.
– Дай мне бренди, – ответил Шон.
Глава 9
Теперь, когда Комитет землекопов стал проводить свою строгую справедливость, в лагерях воцарилось некое подобие порядка. Президент Крюгер не желал вмешиваться в дела этого гнезда подонков и головорезов, возникшего за пределами его столицы, и довольствовался размещением там своих агентов, предоставляя им самим заботиться о своей безопасности. В конце концов еще не доказано, что на полях много золота, и вполне вероятно, что через год вельд будет таким же пустынным, как девять месяцев назад. Крюгер мог подождать; а тем временем за порядком наблюдал Комитет.
Пока муравьи работали, вгрызаясь в жилу кирками и динамитом, стрекозы поджидали в барах и лачугах. Пока только дробильня Джека и Уистла давала золото, и только Градски и Франсуа дю Туа знали, сколько золота она дает. Градски по-прежнему был в Кейптауне, добывал капитал, а Франсуа никому, даже Даффу, не рассказывал о производительности дробильни.
Слухи распространялись, как песчаные облака в вихре. Сегодня казалось, что главная жила выклинилась на глубине в пятьдесят футов, назавтра все бары гудели от новости, что братья Хейнсы углубились на сто футов и таскают слитки размером с ружейную пулю.
Никто ничего точно не знал, но все были готовы верить всему.
Дафф и Шон продолжали без устали работать в «Глубокой Канди». Дробильня уже стояла на бетонной платформе, ее челюсти готовы были принять первую порцию руды. Двадцать потеющих, поющих зулусов поставили на место котел. Установили медные столики, которые можно было смазывать ртутью. Беспокоиться о жиле или о сокращающемся количестве денег в сумке Шона на поясе было некогда. Они работали и спали, больше ничего не существовало. Дафф вернулся в палатку Шона, предоставив Канди в одиночестве наслаждаться кроватью с пуховой периной.
Двадцатого ноября впервые запустили котел. Усталые, с мозолистыми руками, похудевшие и закаленные непрерывным трудом, они стояли и смотрели, как перемещается стрелка на циферблате, пока она не достигла красной черты.
Дафф хмыкнул.
– Ну, теперь у нас по крайней мере есть энергия. – Потом хлопнул Шона по плечу. – Какого дьявола ты тут стоишь? Думаешь, это пикник воскресной школы? Работа ждет, приятель.
Второго декабря впервые подали в дробильню руду и наблюдали, как порошок падает на столы с амальгамой.
Шон в страстном полунельсоне обхватил Даффа за шею. Тот ткнул его в живот и натянул шляпу ему на глаза, за ужином они выпили по стакану бренди и немного посмеялись, но и только. Они слишком устали, чтобы праздновать. Отныне один из них должен был постоянно присматривать за железным чудовищем. Дафф взял на себя первую ночную смену, и когда на следующее утро Шон поднялся к дробильне, Дафф ходил пошатываясь, а глаза у него глубоко ввалились, обведенные темными кругами.
– По моим подсчетам, мы пропустили через нее десять тонн руды. Пора очистить столы и посмотреть, сколько золота это нам дало.
– Иди поспи, – сказал Шон, но Дафф отмахнулся.
– Мбежане, приведи сюда пару твоих дикарей, мы меняем столы.
– Послушай, Дафф, это может подождать час-другой. Иди ложись.
– Пожалуйста, перестань нудить – пристал хуже жены.
Шон пожал плечами.
– Будь по-твоему. Покажи, как это делают.
Они перенесли поток измельченной руды на второй стол, который уже стоял наготове; затем широкой лопаткой Дафф соскреб с первого стола ртуть, собрав шар размером с кокосовый орех.
– Ртуть собирает крошечные частички золота, – объяснил он Шону за работой, – но пропускает кусочки руды, и они уходят в отвал. Конечно, ртуть собирает не все, кое-что теряется.
– А как получить назад золото?
– Весь шар помещают в реторту и кипятят, ртуть испаряется, остается золото.
– Много ртути пропадает.
– Вовсе нет, она конденсируется и используется повторно. Пойдем, покажу.
Дафф отнес ртутный шар в палатку, поместил в реторту и зажег паяльную лампу. Шар превратился в жидкость и закипел. Они молча смотрели. Уровень в реторте постепенно падал.
– Где же золото? – спросил наконец Шон.
– Заткнись! – нетерпеливо оборвал Дафф и потом виновато добавил: – Прости, приятель, я сегодня что-то на взводе.
Остатки ртути испарились – и вот оно, золото, сверкающее, яркое, расплавленно-золотое. Кусочек размером с горошину. Дафф погасил паяльную лампу, и какое-то время оба молчали. Потом Шон спросил:
– Это все?
– Да, мой друг, все, – устало согласился Дафф.
– И что ты хочешь с этим сделать? Вставить золотой зуб? – Шон подавленно повернул к выходу. – Дробильня еще поработает, и мы пойдем ко дну с поднятым флагом.
Глава 10
Рождественский ужин прошел невесело. Они встречали Рождество в гостинице Канди. Здесь им открыли кредит. Канди подарила Даффу золотой перстень, а Шону – коробку сигар. Шон раньше никогда не курил, но сейчас горячий дым, обжигающий легкие, приносил ему какое-то мазохистское удовольствие. Обеденный зал наполняли мужские голоса и звон посуды, воздух был тяжелым от запаха пищи и табачного дыма. Шон, Дафф и Канди сидели в углу, на небольшом островке уныния.
Шон поднял стакан и тоном могильщика произнес:
– Счастливого Рождества!
Губы Даффа дернулись в невеселой усмешке.
– Повтори, сколько у нас осталось. Мне нравится тебя слушать – у тебя прекрасный голос. Тебе следовало играть Шекспира.
– Три фунта шестнадцать шиллингов.
– Да, да, очень своевременное напоминание – три фунта шестнадцать шиллингов. Теперь, когда я себя чувствую по-рождественски, напомни, сколько мы должны.
– Выпей еще, – сменил тему Шон.
– Да, пожалуй, спасибо.
– Вы двое, пожалуйста, хоть на сегодня забудьте об этом, – взмолилась Канди. – Я хотела, чтобы это был особенно приятный вечер.
– Смотрите, вон Франсуа!
– Эй, Франсуа, сюда!
Дю Туа пробился к их столику.
– Счастливого Рождества, керелы, позвольте угостить вас выпивкой. Рад вас видеть.
Канди поцеловала его.
– Как дела? Вы прекрасно выглядите.
Франсуа мгновенно протрезвел.
– Забавно, что вы так говорите, Канди. Между прочим, я сильно встревожен. – Он постучал себя в грудь и сел на свободный стул. – Сердце, знаете ли, я все ждал, когда это случится. И вот вчера я был на дробильне, просто стоял, и вдруг мне сердце словно тисками сжало. Я не мог дышать, ну, дышал с трудом. Естественно, я побежал в свою палатку и открыл книгу. Страница восемьдесят три. Под заголовком «Болезни сердца». – Он печально покачал головой. – Я очень встревожился. Как вы знаете, я и раньше был не очень здоровым человеком, а теперь еще это.
– О нет, – взмолилась Канди. – И вы тоже! Я этого не вынесу.
– Простите, я сказал что-то не так?
– Просто поддержали праздничное настроение за этим столом. – Она показала на Даффа и Шона. – Только посмотрите на их счастливые лица. Прошу прощения, но у меня дела на кухне.
И она ушла.
– Что случилось, старина Дафф?
Дафф улыбнулся Шону своей вымученной улыбкой.
– Парень хочет знать, что случилось. Объясни ему.
– Три фунта и шесть шиллингов, – сказал Шон, и Франсуа удивился.
– Не понимаю.
– Он говорит, что мы разорены, разорены подчистую.
– Gott, мне жаль это слышать, Дафф, я считал, что у вас дела идут хорошо. Дробильня работала весь месяц, и вы сейчас должны быть богаты.
– Дробильня работает исправно, и мы получили столько золота, что хватит подковать блоху.
– Но почему, приятель? Вы ведь работаете на Главаре?
– Я начинаю думать, что этот Главарь – бабушкина сказка.
Франсуа задумчиво вглядывался в свой стакан.
– Глубоко вы ушли?
– Один наш наклонный шурф ушел на пятьдесят футов.
– И ни следа Главаря? – Дафф покачал головой, и Франсуа продолжил: – Знаете, когда я в первый раз с вами разговаривал, то в основном высказывал просто догадки. – Дафф кивнул. – Ну, теперь я знаю об этом гораздо больше. И скажу… только для вас… я потеряю работу, если это выйдет наружу, понимаете?