– Показывай дорогу, Дафф.
Шон чувствовал, что португалец опять приближается к нему, вооруженный длинной дубовой ножкой, и между ними только тонкие канаты ринга. Ощущение было неприятное. Скорость, с которой Шон и Дафф повернулись, делала предыдущее выступление мистера Блейра выступлением человека, у которого обе ноги в гипсе. Фернандес с его огромным весом не смог их догнать.
Сразу после полудня на «Глубокую Канди» явился Франсуа и сообщил, что португалец, избив до потери сознания троих устроителей его выступления, отправился с полуденной почтовой каретой в Кимберли.
Дафф разрядил ружье.
– Спасибо, Франц, мы тут ждали его на ланч. Я думал, он к нам заглянет. Подсчитал, сколько собрали?
– Да, ваша доля в бумажном мешке на столе.
– Спасибо, парень, пошли отпразднуем.
– Отпразднуйте сами, и за нас тоже.
– Эй, Дафф, ты обещал… – начал Шон.
– Я сказал позже, через три-четыре недели. А теперь у нас есть небольшая работа – надо прокопать шурф в пятьдесят футов глубиной и триста длиной.
– Можем начать завтра с утра.
– Ты хочешь разбогатеть? – спросил Дафф.
– Да, но…
– Тебе нужны английские костюмы, французское шампанское и прочий шик?
– Да, но…
– Тогда перестань спорить, подними свою жирную задницу и пошли со мной!
Глава 12
Китайцы отгоняют демонов фейерверком. Дафф и Шон использовали тот же принцип. Дробильня продолжала работать; ее грохот, разносившийся по долине, слышали и кредиторы. Считая, что друзья разрабатывают выгодный пласт, их не трогали, но деньги, которые уходили на дробильню, выходили из нее жалкими комочками золота, уменьшившись вдвое.
А они тем временем пробивали шурф, вгрызаясь в землю, в попытке отодвинуть срок платежей. Взрывали динамит и, едва с неба падал последний камень, возвращались в траншею, кашляли в дыму, извлекали пустую породу и начинали сверлить отверстия для следующих зарядов. Стояло лето, долгие дни, и они работали, пока было светло. Иногда вечерами последние фитили они поджигали при свете ламп.
Песок в часах сыпался быстрее, чем им хотелось, деньги стремительно уходили, и 15 февраля Дафф побрился, сменил рубашку и отправился к Канди за новым займом. Шон смотрел, как он спускается со склона. Неделю назад они продали лошадей, и Шон впервые за много лет вспомнил молитву.
Дафф вернулся поздно утром. Он стоял на краю шурфа и смотрел, как Шон укладывает динамит для следующего взрыва. Спина его блестела от пота; видна была каждая мышца, при движениях Шона мышцы напрягались и расслаблялись.
– Так держать, приятель.
– Сколько? – спросил Шон, глядя покрасневшими от пыли глазами.
– Еще пятьдесят, и это последнее. Так она говорит.
Шон посмотрел на пакет, который Дафф держал под мышкой.
– А это что?
Он увидел пятна на коричневой бумаге, и рот его заполнился слюной.
– Отличная говядина. Сегодня никакой кукурузной каши на завтрак, – улыбнулся ему Дафф.
– Мясо. – Шон произнес это слово с нежностью. – Слегка поджаренное; когда кусаешь, немного крови; немного чеснока и в меру соли.
– И мы с тобой разделим его в этой глуши, – согласился Дафф. – Кончай с поэзией, поджигай фитили и пошли есть.
Час спустя они шли по дну своего шурфа, Мбежане и остальные зулусы толпились сзади. Шон рыгнул.
– Приятное воспоминание. Больше никогда не смогу смотреть на кукурузную кашу.
Они дошли до конца шурфа, где лежали груды земли и камней. Шон чувствовал, как начинают дрожать руки, напрягаются нервы, становится трудно дышать. Пальцы Даффа впились ему в плечо – Шон чувствовал их дрожь.
Похоже на змею, толстого жирного питона; выходит из одной стены шурфа и исчезает под грудой свободной земли у другой стены.
Дафф подошел первым, наклонился, поднял кусок камня – большой серый пятнистый кусок – и поцеловал его.
– Это он, Дафф? Главарь?
– Это конец радуги.
– Больше никакой кукурузы, – негромко сказал Шон, и Дафф рассмеялся. Оба торжествующе закричали – дико, безумно.
Глава 13
– Дай подержать, – попросил Шон.
Дафф протянул ему слиток.
– Дьявольщина, какой тяжелый!
– Тяжелее не бывает, – согласился Дафф. – Фунтов пятьдесят, не меньше.
Шон обеими руками держал слиток величиной с коробку сигар.
– Больше. Мы за два дня работы покрыли все потери.
– И кое-что заработали сверх, я бы сказал.
Шон положил золотой брусок на стол между ними. В свете лампы золото улыбалось легкой желтой улыбкой, и Дафф наклонился и погладил его – поверхность, неровную от грубой заливки.
– Не могу оторвать от него руки, – застенчиво признался он.
– Я тоже, – сказал Шон и коснулся бруска. – Недели за две сможем заплатить Канди за участки.
Дафф вздрогнул.
– Что ты сказал?
– Что мы сможем заплатить Канди.
– А мне показалось, у меня что-то со слухом. – Дафф снисходительно потрепал Шона по руке. – Слушай, приятель, я попробую объяснить все просто. На какой срок у нас права на участки?
– На три года.
– Верно, теперь следующий вопрос. Сколько людей на этих полях располагают деньгами?
Шон удивился.
– Ну, теперь мы и…
– И больше никто, пока не вернется Градски, – закончил за него Дафф.
– А как же братья Хейнс?
– Они добрались до Главаря, верно, но это им ничего не даст, пока не придет оборудование из Англии.
– Продолжай!
Шон не вполне понимал, к чему клонит Дафф.
– Вместо того чтобы платить Канди, мы с его помощью, – он похлопал по бруску, – и с помощью его младших братьев купим все участки, на какие только сможем наложить лапы. Для начала – участки дока Сатерленда между нами и Джеком и Уистлом. Закажем две большие дробильни по десять дробилок каждая, и, пока все остальные тратят золото, будем скупать землю, финансировать строительство, возводить фабрики, создавать транспортные компании и тому подобное. Я тебе уже говорил, есть много способов заработать золото, не выкапывая.
Шон молча смотрел на него.
– Не боишься высоты? – спросил Дафф.
Шон мотнул головой.
– Хорошо, потому что мы идем вверх, туда, где летают орлы; ты будешь участвовать в самой крупной финансовой операции, какую видела эта страна.
Шон раскурил одну из сигар Канди, его рука чуть дрожала.
– А тебе не кажется, что лучше… ну… не спешить? Послушай, Дафф, мы разрабатываем Главаря всего два дня…
– И заработали тысячу фунтов, – перебил Дафф. – Слушай меня, Шон: всю жизнь я жду именно такой возможности. Мы первые на этом поле, оно раскинулось перед нами широко, как ноги шлюхи. Пойдем и возьмем ее.
На следующее утро Даффу повезло – он отыскал дока Сатерленда еще трезвым. Через час было бы поздно. Тем не менее док осушил свой стакан и упал со стула раньше, чем подписал договор о передаче всех своих двадцати пяти заявок Шону и Даффу. Чернила на договоре еще не успели просохнуть, а Дафф уже отправился верхом в лагерь Ферейры в поисках Теда Рейнеке, которому принадлежали участки по другую сторону «Кузины Джока».
Шон на «Глубокой Канди» присматривал за дробильней и кусал пальцы. За семь дней Дафф купил больше ста участков и влез в долги на сорок тысяч фунтов.
– Дафф, ты сходишь с ума, – умолял его Шон. – Мы снова все потеряем.
– Сколько мы пока заработали на «Глубокой Канди»?
– Четыре тысячи.
– Десять процентов нашего долга за две недели, с помощью жалкой дробильни с четырьмя дробилками! Держись за шляпу, приятель, завтра я подпишу договор еще на сорок участков по ту сторону Джека и Уистла. Я получил бы их сегодня, но проклятый грек требует по тысяче фунтов за каждый. Пожалуй, придется согласиться.
Шон сжал виски.
– Дафф, пожалуйста, мы и так по уши в долгах!
– Отойди, приятель, и смотри, как работает волшебник!
– Пойду-ка я спать. Кажется, мне и завтра придется взять на себя твою смену, если ты и утром намерен дальше разорять нас.
– Это не обязательно, я нанял янки – Кертиса. Помнишь, твой спарринг-партнер? Оказалось, он шахтер и согласен работать за тридцать фунтов в месяц. Можешь поехать со мной в город и смотреть, как я делаю тебя богатым. Я встречаюсь с греком в гостинице Канди в девять утра.
Глава 14
Говорил Дафф, а Шон молча сидел на краю стула; в десять грек еще не пришел, Дафф был угрюм, а Шон от облегчения стал болтлив. В одиннадцать Шон решил вернуться на дробильню.
– Это знамение, Дафф – Бог посмотрел вниз и увидел, как мы сидим здесь, собираясь совершить ужасную ошибку. «Нет, – сказал он, – я этого не допущу; придется сломать греку ногу; нельзя, чтобы с этими отличными парнями случилось такое».
– Почему бы тебе не поступить в монастырь траппистов? – Дафф взглянул на часы. – Вставай, пошли!
– Да, сэр! – Шон стремительно вскочил. – У нас еще есть время до ланча очистить столы.
– Мы идем не домой, мы идем искать грека.
– Послушай, Дафф…
– Послушаю потом, пошли.
Они поехали к «Светлым ангелам», оставили лошадей снаружи и вместе вошли в бар. Внутри после яркого солнца было темно, но и в полутьме они сразу заметили компанию за одним столиком.
Грек сидел к ним спиной; его густые черные волосы словно разделили пополам линейкой и белым мелом. Шон перевел взгляд на двоих за столом напротив. Оба евреи, несомненно, но на этом сходство заканчивалось. Младший худой, смуглая оливковая кожа плотно обтягивает скулы; губы очень красные, а глаза с длинными девичьими ресницами карие и блестящие. В соседнем кресле сидел человек, чье тело было будто сделано из воска, слишком долго провисевшего над огнем. Круглые, почти бесформенные плечи свисали на персикообразный живот и с трудом удерживали большую куполообразную голову – Тадж-Махал. Прическа по образцу брата Тука[19] – волосы только у ушей. Но вот в глазах – блестящих, желтых – не было ничего комического.
– Градски, – прошипел Дафф, но выражение его лица тут же изменилось. Он с улыбкой направился к столику. – Привет, Никки, мне казалось, у нас назначена встреча.
Грек быстро обернулся.
– Мистер Чарливуд, простите, меня задержали.
– Вижу, леса полны разбойников.
Шон видел, как начало краснеть лицо Градски над воротничком, но краска сразу исчезла.
– Уже продал? – спросил Дафф.
Грек нервно кивнул.
– Простите, мистер Чарливуд, но мистер Градски заплатил мою цену не торгуясь, заплатил наличными.
Дафф обвел взглядом сидящих.
– Привет, Норман. Как дочка?
На этот раз краска вышла из-под воротничка рубашки и залила все лицо Градски. Он раскрыл рот, дважды цокнул языком и снова закрыл.
Дафф улыбнулся и посмотрел на молодого еврея.
– Отвечай ты, Макс.
Карие глаза потупились.
– У дочери мистера Градски все в порядке.
– Кажется, она вышла замуж вскоре после моего недобровольного отъезда из Кимберли?
– Совершенно верно.
– Разумный шаг, Норман, гораздо более разумный, чем приказывать своим громилам выбросить меня из города. Это было не слишком любезно с твоей стороны.
Все молчали.
– Надо как-нибудь встретиться и поговорить о добрых старых временах. А пока – прощайте.
По дороге на шахту Шон спросил:
– У него есть дочь? Если она похожа на него, тебе повезло, что сумел улизнуть.
– Вовсе не похожа. Она как гроздь спелого винограда.
– Трудно поверить.
– Я тоже вначале не мог поверить. Единственный мой вывод – Макс сделал для него и это.
– А кто такой Макс?
– Придворный шут. Говорят, когда Норман кого-нибудь вешает, Макс дергает тело.
Шон рассмеялся, а Дафф продолжил:
– Не стоит недооценивать Градски. Единственная его слабость – он заикается, а когда рядом с ним Макс, то он преодолевает и эту слабость. Под этим монументальным черепом – мозг, быстрый и безжалостный, как гильотина. Теперь, когда он прибыл на золотые поля, события начнут развиваться; нам придется скакать галопом, чтобы не отстать.
Шон немного подумал, потом сказал:
– Кстати о развитии событий, Дафф, – раз уж мы потеряли участки грека и нам не нужно платить ему, может, закажем новые механизмы, чтобы поработать на купленных участках?
Дафф улыбнулся.
– Я на прошлой неделе уже послал в Лондон телеграмму. К концу месяца по воде придут две новенькие дробильни по десять дробилок каждая.
– Милостивый боже, почему ты не сказал мне?
– Ну, ты так тревожился, что я не хотел разбить тебе сердце.
Шон раскрыл рот, собираясь сбить с Даффа спесь, но не успел: Дафф подмигнул ему, и у Шона дрогнули губы. Он почувствовал, как подступает хохот, попытался остановить его, но хохот победил.
– Сколько это будет нам стоить? – спросил он сквозь смех.
– Если спросишь еще раз, смех тебя задушит, – предупредил Дафф. – Просто знай, что, если прибавить стоимость транспортировки сюда дробилен из порта Наталь, нам придется за несколько недель пропустить через нашу маленькую дробильню гору руды Главаря.
– А как же плата за наши новые участки?
– Это мое дело, я о нем и позабочусь.
Так закладывались основы их партнерства; в следующие несколько недель они окончательно оформились. Дафф с его волшебным языком и очаровательной кривой улыбкой вел переговоры и лил масло на воды, взбаламученные нетерпеливыми кредиторами. Он был энциклопедией горного дела, и Шон ежедневно черпал из этого источника; он строил планы, иногда дикие, иногда гениальные. Но его кипучая нервная энергия не была направлена на осуществление этих планов. Он быстро терял к ним интерес, и именно Шон отвергал самые дикие порождения разума Чарливуда и принимал другие, более заслуживающие внимания; сделавшись их приемным отцом, он рассматривал их как родных детей. Дафф был теоретиком, Шон – практиком. Шон теперь понимал, почему Дафф прежде никогда не добивался успеха, но в то же время понимал и то, что сам он без Даффа бессилен. Он с глубоким восхищением следил за тем, как Дафф с помощью едва достаточного потока золота с «Глубокой Канди» поддерживает работу дробильни, платит поставщикам, погашает в срок кредиты и в то же время сберегает деньги на новую технику. Он словно жонглировал горящими углями: продержи слишком долго – обожжет, вырони – и все рухнет. И Дафф, в глубине души вечно не уверенный в себе, обладал достаточной волей, чтобы никогда этого не показывать на словах; лишь изредка об этом свидетельствовал его взгляд, устремленный на Шона. Дафф чувствовал себя маленьким рядом с большим телом Шона и его огромной целеустремленностью, но это было приятное чувство – словно рядом с тобой дружелюбная гора.
Они окружили дробильню новыми зданиями – складами, плавильней, домами для Шона и Кертиса.
Дафф снова спал в гостинице Канди. Туземцы помещались ниже по черному склону хребта, каждую неделю, по мере того как рос белый шахтный отвал, они чуть отступали. Вся долина менялась. Прибыли новые дробильни Градски и выстроились вдоль хребта, высокие и гордые, но в конце концов созданные ими же отвалы превзошли их по высоте. Йоханнесбург, вначале лишь простой рисунок заявочных колышков, всасывал в себя разбросанные лагеря, упорядочивая их на своих улицах.
Комитет землекопов, членам которого надоело чистить обувь всякий раз после прогулки по свежему воздуху, постановил построить общественные туалеты. Потом, взбудораженный собственной смелостью, он построил мост через реку Наталь, приобрел водовозку, чтобы поливать пыльные улицы, и провел закон, запрещающий погребения в пределах полумили от центра города. Шон и Дафф как члены Комитета считали своим долгом демонстрировать веру в золотые поля, поэтому они купили двадцать пять участков земли в Йоханнесбурге, по пять фунтов за участок с выплатой в течение следующих шести месяцев. Канди призвала всех своих клиентов, и за одну субботу и воскресенье они разобрали гостиницу, погрузили все доски, все листы железа в фургоны, отвезли на милю по долине и снова собрали на собственном участке Канди в центре города. Во время приема, который устроила для них по этому поводу Канди, они едва опять не снесли гостиницу. Ежедневно по дорогам из Наталя и Кейпа приходили новые фургоны, все больше людей вливалось на золотые поля Витватерсранда. Предложение Даффа брать со всех вновь прибывших по гинее с головы на финансирование общественных работ Комитет неохотно отверг: налог мог привести к гражданской войне, а новичков было очень много, и никто не хотел оказаться среди проигравших.
Однажды утром Дафф принес на шахту телеграмму и молча протянул ее Шону. Шон прочел. Механизмы прибыли.
– Боже, на целых три недели раньше. У них, должно быть, море шло под уклон, или дул попутный ветер, или что еще заставляет корабли идти быстрей, – бормотал Дафф.
– У нас хватит денег, чтобы заплатить по счету? – спросил Шон.
– Нет.
– Что же делать?
– Пойду повидаюсь с коротышкой из банка.
– Он вышвырнет тебя вон!
– Я заставлю его дать нам заем под заклад участков.
– Как? Мы же за них еще не заплатили.
– Это называется финансовым гением. Я докажу ему, что участки стоят впятеро дороже, чем мы за них заплатили. – Дафф улыбнулся. – Можете обойтись с Кертисом без меня весь день, пока я организовываю это?
– Организуй, и я с удовольствием дам тебе месячный отпуск.
Вернувшись к вечеру, Дафф принес документ. Внизу была подвешена красная восковая печать, вверху значилось «КРЕДИТНОЕ ПИСЬМО», а посередине, выделяясь на фоне мелких букв, число с внушительным количеством знаков.