Шон не забыл. Каждая подробность была жива в его памяти. Он покраснел и поднялся.
– Мне лучше идти, – сказал он. – Буду искать ее. Спасибо за помощь, Канди, и за выпивку.
– Все, что у меня есть, – ваше, сэр, – прошептала она, поднимая на него глаза и наслаждаясь тем, как он покраснел. – Я дам тебе знать, как только мы что-нибудь узнаем.
Уверенность, которую внушила ему Канди, постепенно развеивалась – день проходил, а никаких новостей о Катрине не было. К ночи Шон вновь почти обезумел от тревоги, заставившей его забыть о дурном настроении и даже об усталости. Один за другим приходили соплеменники Мбежане и сообщали о неудаче; одна за другой все ниточки, по которым шли люди Канди, обрывались, и к полуночи Шон остался единственным охотником. Он ехал в седле согнувшись, с фонарем в руке, там, где побывал уже десяток раз, съездил в лагеря шахтеров вдоль хребта, расспрашивал всех встречных на дорогах между шахтами.
Но получал всегда один ответ. Некоторые считали, что он шутит – они смеялись, пока не замечали его измученное лицо и круги под глазами; тогда они переставали смеяться и торопливо отходили. Другие слышали о пропавшей женщине; они сами начинали его расспрашивать, но как только Шон понимал, что они не могут ему помочь, он уходил от них и продолжал поиски. На рассвете он вернулся в гостиницу. Мбежане ждал его.
– Нкози, я с вечера жду тебя с едой. Поешь и поспи. Я сегодня снова пошлю людей на поиски, они ее найдут.
– Скажи, что я дам сто фунтов тому, кто ее найдет. – Шон устало провел рукой по лицу. – Пусть поищут в открытом вельде за хребтом, она могла пойти не по дороге…
– Скажу, но сейчас ты должен поесть.
Шон моргнул – его глаза покраснели, в уголках скопились комки желтой слизи.
– Как Дирк? – спросил он.
– С ним все хорошо, нкози. Я все время был с ним. – Мбежане крепко взял Шона за руку. – Еда готова. Ты должен поесть.
– Оседлай мне другую лошадь, – сказал Шон. – А я тем временем поем.
День проходил. Невыспавшийся, неуверенно держащийся в седле Шон расширял круг поисков, пока не заехал в безлесный вельд и копры шахт не превратились в маленькие треугольники на горизонте. Десяток раз он встречал зулусов из города – больших черных людей в набедренных повязках, которые деловитой походкой, как ищейки, обшаривали местность. За их приветствиями ощущалось скрытое сочувствие.
– Мбежане сказал нам, нкози. Мы найдем ее.
И Шон оставлял их и ехал дальше один. Таким одиноким он не чувствовал себя никогда в жизни. С наступлением темноты он вернулся в Йоханнесбург. Когда он заходил в освещенный газовыми рожками вестибюль, у него еще была слабая надежда, но он увидел жалость в лице клерка.
– Боюсь, никаких известий, мистер Кортни.
Шон кивнул.
– Все равно спасибо. С моим сыном все в порядке?
– Ваш слуга хорошо заботится о нем, сэр. Час назад я послал ему обед.
Лестница, по которой он поднимался, казалась бесконечной. Господь свидетель, он страшно устал и изнывал от тревоги. Он распахнул дверь своего номера, и из кресла встала Канди. В нем снова вспыхнула надежда.
– Ты что-нибудь… – начал он.
– Нет, – быстро сказала она. – Нет, Шон, прости.
Он упал в одно из кресел, и Канди налила ему вина из графина, стоявшего на письменном столе. Он благодарно улыбнулся и сделал большой глоток из стакана. Канди стянула с него сапоги, не обращая внимания на слабые протесты. Потом взяла свой стакан и села напротив него.
– Прости за вчерашние шутки, – негромко извинилась она. – Я не сознавала, как ты ее любишь. – Она подняла свой стакан. – За быстрое окончание поисков.
Шон одним глотком осушил полстакана.
– Ты ведь ее любишь? – спросила Канди.
Шон резко ответил:
– Она моя жена.
– Но дело не только в этом, – безжалостно продолжала Канди, зная, что его гнев таится сразу под поверхностью усталости.
– Да, я ее люблю. Я только сейчас понял, как я ее люблю; больше я никогда не смогу так любить. – Шон осушил стакан и смотрел на него; лицо его посерело, глаза потемнели от горя. – Любовь, – сказал он. – Любовь? – Он произносило это слово, взвешивая его. – Как испоганили это слово… Любовь продают в «Опере». Это слово так часто использовали, что теперь, когда я говорю «Я люблю Катрину», это совсем не выражает того, что я чувствую. – Шон бросил стакан в стену, тот разлетелся с грохотом и звоном, и в своей спальне зашевелился Дирк. Шон перешел на яростный шепот. – Я так ее люблю, что меня выворачивает наизнанку; я так ее люблю, что думать о ее потере все равно что думать о смерти.
Он стиснул кулаки и подался вперед в кресле.
– Клянусь Христом, я ее не потеряю. Я найду ее, и когда найду, скажу ей это. Скажу так, как говорю сейчас тебе. – Он замолчал и нахмурился. – Не думаю, чтобы я хоть раз сказал ей «Я тебя люблю». Мне никогда не нравилось это слово. Я сказал ей: «Выходи за меня» и «Ты моя милая», но прямо никогда не говорил.
– Может, отчасти потому она и убежала, Шон. Ты молчал, и она стала думать, что ты ничего не чувствуешь.
Канди смотрела на него со странным выражением – жалости, понимания и легкой… тоски.
– Я ее найду, – сказал Шон, – и на этот раз скажу ей… если еще не поздно.
– Она не могла провалиться сквозь землю, и ее обрадует то, что ты надумал сказать. – Канди встала. – Сейчас ты должен отдохнуть. Тебя ждет тяжелый день.
Шон спал в кресле, в гостиной, не раздеваясь. Спал он тревожно, каждые несколько минут сознание пробуждалось, пытаясь вернуть его к яви. Канди перед уходом убавила газ, и теперь только пятно света падало на письменный стол. Библия лежала там, где ее оставила Катрина, и всякий раз, начиная пробуждаться, Шон натыкался взглядом на толстую книгу в кожаном переплете. Незадолго до рассвета он снова проснулся и понял, что больше не уснет.
Он встал – тело болело, в глаза словно насыпали песку. Он подошел к газовой лампе, добавил света, и когда опускал левую руку, она коснулась Библии. Кожа переплета казалась прохладной и мягкой на ощупь. Он открыл первую страницу и шумно выдохнул.
Под именем Катрины ее аккуратным круглым почерком, еще свежими синими чернилами была написана дата смерти.
Страница медленно увеличивалась перед его глазами, пока не заполнила все поле зрения. В ушах послышался шум, словно река разлилась весной, и поверх этого шума голоса, разные голоса:
– Нет, Шон, давай уйдем. Это нехорошее место. Похоже на могилу.
– Прежде всего дайте ей любовь.
– Она не могла провалиться сквозь землю.
И собственный голос:
– …если еще не поздно, если еще не поздно.
* * *Совсем рассвело. Когда Шон добрался до развалин административного здания «Глубокой Канди», он оставил лошадь и побежал по траве к шахте.
Дул холодный ветер; он раскачивал верхушки травы и трепал зеленую шаль Катрины, зацепившуюся за проволочную ограду шахтного ствола. На ветру шаль походила на зеленую хищную птицу.
Шон добрался до ствола и заглянул вниз. В одном месте на краю трава была примята, как будто кто-то схватился за нее, падая.
Шон снял шаль с колючей проволоки, скатал в клубок, подержал над отверстием шахты и отпустил. Она расправилась и полетела в черноту. Она была такого же цвета, как глаза Катрины.
– Почему? – прошептал Шон. – Почему ты так со мной поступила, милая?
Он повернулся и, спотыкаясь на неровной земле, пошел к лошади.
В номере его ждал Мбежане.
– Приготовь карету, – сказал ему Шон.
– Нкозикази…
– Приготовь карету, – повторил Шон.
Шон отнес Дирка вниз, заплатил по счету и вышел. Снаружи уже ждал с каретой Мбежане. Шон сел в нее и посадил Дирка себе на колени.
– В Преторию, – велел он.
– А где мама? – спросил Дирк.
– Она с нами не поедет.
– Значит, мы поедем одни? – настаивал Дирк, и Шон устало кивнул.
– Да, Дирк, мы поедем одни.
– Мама поедет за нами?
– Нет, Дирк, не поедет.
Все кончено, думал Шон. Все кончено – и мечты, и смех, и любовь. Сейчас он слишком оцепенел, чтобы чувствовать боль; она придет позже.
– Почему ты так сильно меня сжимаешь, папа?
Шон ослабил хватку и посмотрел на ребенка у себя на коленях. Нет, не кончено, понял он, это еще только начало.
«Но сначала мне нужно время, чтобы залечить рану. Время и тихое место. Фургоны ждут, и я снова уйду в глушь.
Может, через несколько лет я достаточно излечусь, чтобы начать все сначала, вернуться в Ледибург с сыном, увидеть Аду и Гаррика», – думал он. Неожиданно он снова ощутил боль, и глубина этой боли ужаснула его. «Боже, – молился Шон, который раньше никогда в жизни не молился, – Боже, дай мне силы вынести это».
– Ты хочешь заплакать, папа? Ты как будто сейчас заплачешь.
Дирк с серьезным любопытством смотрел в лицо Шону. Шон мягко прижал голову ребенка к своему плечу и придержал ее.
«Если бы слезы могли заплатить наши долги, – думал Шон, – если бы своими слезами я мог купить тебе избавление от всех горестей и болей, если бы я мог плакать за тебя, я плакал бы, пока не выплакал все глаза».
– Нет, Дирк, – ответил он, – я не стану плакать. Слезы никогда не помогают.
И Мбежане повез их в Преторию – туда, где ждали фургоны.
Примечания
1
Метательная дубинка туземцев Южной Африки. – Здесь и далее примеч. пер.
2
Южноафриканская антилопа.
3
Южноафриканская степь.
4
Koeksusters, от голландского koekje – печенье; пончики, которые обмакнули в мед или сахарный сироп.
5
Антилопа гуиб.
6
Braawlies – южноафриканский способ приготовления мяса на открытом огне.
7
Boerwor – колбаса домашнего приготовления.
8
Сорт дешевого южноафриканского коньяка.
9
Эти черные знают, что делают (африкаанс).
10
Чудовище из зулусской мифологии. – Прим. автора.
11
Клуф, в Южной Африке – глубокая узкая лощина, долина.
12
Жаргонное выражение на африкаанс, примерный смысл – «дьявольски».
13
Настольная игра в кости; на шести выбрасываемых костях изображены различные символы, в том числе корона и якорь. Игра зародилась в английском флоте.
14
London’s Burning – знаменитая детская песенка, возникшая, как полагают, после пожара Лондона в 1666 году.
15
Dutch uncle – строгий наставник.
16
Узкое ущелье в Южной Африке.
17
Kerels – парни, товарищи (южноафриканское).
18
Даго – презрительное прозвище итальянцев, испанцев и португальцев.
19
Брат Тук – один из основных персонажей легенды о Робин Гуде, полный, веселый и драчливый монах-проповедник.
20
Проклятые евреи.
21
«Кубла-хан» – поэма английского поэта Сэмюэля Кольриджа.
22
Популярная в Южной Африке карточная игра, рассчитанная на четырех игроков.
23
Совместными усилиями (лат.).
24
Бок-бок – подвижная игра, популярная в Южной Африке. В ходе этой игры игрок одной команды должен прорваться через защитные ряды другой команды.
25
Ваше здоровье (голл.).
26
Парламент Трансваальской республики.
27
Роман Диккенса.
28
Буквально – красная шея, прозвище английских солдат на юге Африки, потому что на солнце у них сгорала открытая шея. На африкаансе означает просто «англичанин».
29
Молодой (африкаанс).
30
Зеленый мятный ликер.
31
Хватай ее (африкаанс).
32
Отвесная скала, обрыв (южноафриканское).
33
Матерь Божья (португ.).
34
Гемоглобинурийная лихорадка.
35
До свидания (африкаанс).
36
Дик (Ричард) Терпин – английский разбойник начала XVIII века. Чезаре Борджа – представитель знатного княжеского рода Италии XV–XVI веков, отравитель и убийца, известный своей жестокостью. Бенедикт Арнольд – генерал, участник войны за независимость США, ставший предателем и изменником.