Гремя металлическими ступенями, поднимаюсь на чердак. Оттуда – на крышу. Так я гораздо ближе к небу с белыми облаками. Чувствую, что скоро придется сюда переселиться, если уровень воды поднимется еще выше. На широкой крыше в тени кирпичной вытяжки стоит ванна, куда собирается питьевая вода во время дождя. Разгоняю плавающих личинок комаров – «чертиков», наполняю бутылку и подхожу к низкому ограждению на краю крыши.
Слышу: «Бум-бум-бум». О! Пингвин топает. Соскучился.
– И-и-и, – появляется в чердачном люке его черная физиономия.
– Заходи, – говорю, – гостем будешь. Полюбуйся живописными видами. Хотя кругом одно и то же, как ты понимаешь. Суши не видно.
Пингвин хмурится. Вспоминает, наверное, тот день, когда сюда попал.
Страшные тогда были волны! Похлеще цунами. Вода, появившаяся из портала посреди города, неслась стремительными потоками, сметая все на своем пути. Как я спасся? Не знаю. Плыл, хватался за плывущую мебель, выныривал, падал в воду и снова плыл. Видел ли я портал? Нет, наверное. Не до того было. Достаточно, что я его чувствовал. Я ведь сам такие открывать умею.
Но страшным был не только напор воды. Вместе с потоками сквозь портал прошли чужие существа.
Пингвина я встретил, когда до этой девятиэтажки доплыл. Как сейчас помню, открывается навстречу дверь, и появляется черное существо с меня ростом, улыбаясь зубастым клювом. Хорошо, что я тогда еще «бенелли» не нашел.
– И-и, – вдруг, непривычно волнуясь, говорит Пингвин. – И-и.
В небо показывает. Смотрю – вдалеке вертолет небольшой летает. Как я его стрекот не услышал? Задумался, наверное. Не угомонились еще, выходит, эвакуаторы. Или… У меня возникло нехорошее предчувствие. Неужели ищут меня? Ну, кажется, манией преследования я еще не страдал.
– Пойдем, – говорю Пингвину, – нам ведь не надо быть спасенными.
– И-и-и, – соглашается Пингвин.
Прежде чем нырнуть в темноту чердака, оглядываюсь. Не нравится мне этот вертолет. Очень не нравится. Как бы нас не заметили.
Почему я вновь чувствую приближающуюся боль? Как быстро. Совсем же недавно в сон погружался.
– Помоги, – падаю я на скользкую пингвинью спину.
Пингвин подхватывает меня сильными руками. Я вижу, как внизу перемещаются по железным ступеням его красные гусиные ноги – шлеп-бум, шлеп-бум. Боль накатывает в такт шагам и пульсирует в висках острыми иглами. Я проваливаюсь в спасительный сон прямо на холодной пингвиньей спине.
* * *Редкие снежинки медленно опускаются на пожелтевшую траву. Ветер теребит травинки и гонит по полю сухие коробочки с семенами. В вышине плывут свинцовые тучи, едва не задевая шпили башен, соединяющих землю и небо. Башни испещрены отверстиями-выходами. Крылатые создания, словно летучие мыши, носятся туда-сюда, изображая хаотичное движение.
Устало опускаюсь на промерзшую землю.
– Не повезло, – говорю невидимому Пингвину.
– Не повезло, – соглашается Пингвин.
Летучие мыши одеты в пестрые одежки. Они живут, рожают детей, создают предметы искусства и, наверное, пишут книги. Во всяком случае, они разумны – с этим фактом трудно поспорить.
Стоит мне захотеть, и вода ворвется сквозь открытый портал, повалит башни, крылатые создания будут, жалобно крича, носиться над бурными потоками, чтобы в конце концов свалиться от усталости в воду, смирившись с гибелью собственного мира.
Я кто – бог или дьявол? Какова цена спасения моей Земли?
– А твой мир какой? – спрашиваю я у Пингвина. – На что он похож?
– Он – красивый, – тихо отвечает Пингвин.
– Ну что ж, – говорю я, – пора просыпаться. Пойдем.
Иду по холодному полю, давя воображаемыми подошвами хрупающие твердые снежинки. С каждым шагом чувствую, как вода в моем городе продвигается все дальше, а я не имею сил ее сдержать. Но открыть портал и выпустить воду в мир высоких башен я тоже не могу.
Позади радостно пищат летуны, не подозревая, что были на краю гибели.
Откуда-то издалека, может быть, совсем из другого мира, сквозь появившуюся боль доносится стрекотание летающего механического чудовища.
* * *Открываю глаза и вижу перед собой человеческое лицо в черных очках. Все-таки заметили нас гости-с-вертолета. Двигателя не слышно, неужели сумели сесть на крыше?
– Здравствуйте, агент Смит, – говорю я.
– Какой я вам Смит? – удивляется мой новый гость.
Из-за его спины появляется второй человек, похожий на первого, как родной брат. Оба в строгих деловых костюмах. От плотных фигур веет непоколебимой уверенностью людей, никогда не сомневающихся в правильности своего выбора.
– Вы – Григорьев Сергей Павлович? – задает вопрос Второй.
– А вы – Джеймс Бонд? – спрашиваю я в ответ.
– Не совсем. Скажем так, работаем в схожем ведомстве, – с улыбкой отвечает Первый.
Он снимает очки, дышит на стекла и протирает их носовым платком. Его голубые глаза кажутся немного растерянными.
Гости выглядят довольными, как слоны после купания.
– Уважаемые довольные слоны, – говорю я, – что ж вы вырядились киношными героями? Вы же должны быть в толпе серыми и неприметными.
– По-разному, – говорит Первый, пряча очки в нагрудный карман. – Да и толпы тут нет. Но вы не ответили на наш вопрос. Хотя не надо. Не считая появившейся седины, вы очень похожи на свои фотографии. Ну, здравствуйте, Сергей Павлович.
– Привет, – пожимаю его крепкую жилистую руку. – Вы Пингвина не видели?
– Кого? – удивляется Второй.
– Пингвина. Такой, знаете ли, черный, почти с меня ростом, с белой манишкой и клювом. – Я показываю, какой длины клюв у моего воображаемого друга.
– Нет, не видели, – пожимает плечами Первый.
– Так я и думал, – расстраиваюсь я.
– Собирайтесь, поднимаемся к вертолету, – говорит Второй.
– Зачем? – спрашиваю я. – Мне и здесь неплохо. Спокойно, не мешает никто. Морской воздух для здоровья очень полезен. Могу бычками в томате угостить – у меня их много. А как вы вертолет сумели на крышу посадить, лопасти антеннами не повредили, случайно?
«Бенелли» лежит далеко – не достать. Да и не смогу я в скорости с новоявленными суперменами из спецслужб соревноваться.
– У нас приказ, – говорит Первый, – найти Григорьева Эс Пэ и доставить в Управление. Но у меня к вам еще и личный вопрос. – Его глаза больше не кажутся растерянными, они словно две ледышки. – Зачем вы активировали Систему?
– Систему? – удивляюсь я. – Какую Систему?
– Не корчите из себя дурачка, – говорит Второй.
– Почему обязательно корчу? – возмущаюсь я. – Я ж до лаборатории в психушке находился. Мне, так сказать, по службе положено корчить этого самого, вашего. Или по призванию.
– Урод! – приближает ко мне лицо Второй. «Сам урод, – думаю я, – хоть бы очки снял – глаз не видно. Трудно так с человеком разговаривать». – Ты активировал Систему, разработанную в Четвертой лаборатории, и открыл портал в другой мир, откуда хлынула вода. Ты, сволочь, вызвал новый потоп! Отвечай, как отключить Систему? Где она теперь? Почему еще работает, если лаборатория разрушена?
– Коля, перестань, – останавливает его Первый. – Ты не знаешь всей информации. Ведь наш уважаемый Сергей Павлович и есть Система.
– Разрешите представиться, – говорю я. – Система. Очень приятно.
Такое прозвище мне дали в Четвертой лаборатории, куда меня вытащили из городского психоневрологического диспансера, где я лежал с диагнозом шизофрения. У пациента Григорьева Сергея Павловича наблюдались устойчивые бредовые идеи. Ему казалось, что во снах он попадает в другие миры, и часто он, то есть я, не мог отличить сон от реальности.
Четвертая лаборатория занималась исследованиями парапсихологических способностей человека. Меня многому там научили.
– Ладно, – быстро приходит в себя Коля, который Второй. – Мне не интересно, как ты там это делаешь – пальцами щелкаешь или копытами стучишь, распространяя серную вонь. В Управлении разберутся. Я спрашиваю: зачем? Зачем ты решил погубить наш мир? Моя сестра, мразь, умерла во время потопа.
– Дело в том, что я не открывал портал, – говорю я, раздумывая, куда же это Пингвин подевался. Наверное, сквозь дыру в стене отправился в квартиру к Молодоженам.
– А тогда кто?
– Не знаю. Кто-то извне. Из другого мира. Может быть, наши эксперименты ослабили связи, и этот кто-то воспользовался слабиной, чтобы слить лишнюю воду? Или же он просто искал воду для своего мира?
– Не верю! – кипятится Второй.
– Коля, подожди, – говорит Первый. – Если ты утверждаешь, – обращается он ко мне, – что портал открыт не тобой, так закрой его!
– Я многое теперь могу! – отвечаю я. – Могу открывать порталы. Могу заглядывать во сне в другие миры. Могу сдерживать воду. Вот так. – Сжимаю пальцы в кулак. – Но не могу закрыть чужой портал, точно так же, как вы не можете его разрушить. Он не материален. Это только незримый проход.
– Не верю! – кипятится Второй.
– Коля, подожди, – говорит Первый. – Если ты утверждаешь, – обращается он ко мне, – что портал открыт не тобой, так закрой его!
– Я многое теперь могу! – отвечаю я. – Могу открывать порталы. Могу заглядывать во сне в другие миры. Могу сдерживать воду. Вот так. – Сжимаю пальцы в кулак. – Но не могу закрыть чужой портал, точно так же, как вы не можете его разрушить. Он не материален. Это только незримый проход.
– Тогда открой новый портал, – спокойно говорит Первый. – Пускай вода уйдет в другой мир.
– Там жизнь! Разум! Я ищу пустышку в каждом сне. Я продираюсь сквозь миры, но не могу их погубить.
Устало опускаюсь на кровать. Сквозь дыру в стене появляется голова Пингвина.
– Ну ни хр… Кто это?! – кричит Первый.
Второй выхватывает пистолет. Пингвин прячется.
– О! Вы тоже его видите? – радуюсь я. – Понятия не имею, кто это. Но откликается на Пингвина.
Второй делает два шага к пробитой стене.
– Отставить, – командует Первый. – Черт с ним. Тут полно подобной гадости завелось. Берем Систему, и на крышу.
Он протягивает ко мне руки.
– Я не могу! – пытаюсь отползти от него подальше. – Вы не поняли. Если я отсюда уйду, то не смогу контролировать воду. Я же ее держу! Вот! Вот! – Я свел ладони вместе. – Вы меня заберете – и все погибнет! Поверьте! Я должен остаться здесь!
Вижу, что Первый колеблется.
– У нас приказ, – холодно говорит он. – Что я думаю – не имеет значения. Нам надо доставить тебя в Управление. Пошли. Там разберутся.
Обреченно встаю. Не спастись. Все было напрасно.
– Дайте мне хотя бы забрать лабораторные записи. Они там – у Старушки.
– Где-где? – поднимает вверх брови Первый.
– В квартире под нами. Я мигом.
– Пошли, Николай, – указывает на дверь Первый. – Проведем Сергея Павловича.
Мы следуем друг за другом – впереди Первый, в середине – обреченный пленник, замыкает строй Второй, который так и не снял темные очки. Проходим мимо разводов на стенах – радости психоаналитика. Я бы ему сейчас рассказал, что вот это пятно похоже на Первого, а вот это напоминает Второго. Третье раскрывает зубастую пасть. Уровень воды поднялся. Интересно, где сейчас рубеж, за который нельзя заходить?
Пингвин появляется из квартиры Молодоженов, когда мы уже спускаемся по лестнице. Он поднимает руки, в которых зажата электрическая железа подводной твари. Соленая вода сбегает по черным пальцам моего друга и капает на бетонный пол.
Второй оборачивается и выхватывает пистолет. Пингвин сдавливает ладони.
– И-и-и-и!
В темноте лестничных пролетов электрическая вспышка кажется ослепительно-яркой. Второй валится на ступени. Черные очки оплавленным комком летят в воду. Первый толкает меня в сторону, вытягивает руку с пистолетом и делает шаг ниже по лестнице.
Выстрел!
Но шаг сделан. Вот она – граница охотничьих угодий Бледной Пакости. Я никогда не мог увидеть момент нападения. Лишь в воздухе остается водяная пыль, сейчас обильно прикрашенная красным цветом. Первый не успел даже вскрикнуть.
– Пингвин! – Я бросаюсь к своему другу, лежащему на лестничной площадке.
Его остекленевшие глаза смотрят в потолок. На груди, там, где у человека должно быть сердце, рана от пистолетной пули. Противно пахнет горелой плотью. После вспышки режет глаза, и на них наворачиваются слезы.
* * *Я сижу посреди пустой крыши, как мальчишка, качаясь на двух ножках стула. Где-то на подступах к чердаку плещется вода. Электрические твари прут напролом, чувствуя близкую добычу. В «бенелли» осталось всего четыре заряда. Корабль идет ко дну, но его капитан все еще твердо стоит на палубе, раскачиваясь вместе с ней.
Вверх – вниз.
Вверх – вниз.
Четыре заряда – это же еще очень много. Продержимся. Главное, чтобы твари не подобрались во время сна, который больше некому охранять. Я положил мертвого Пингвина в кабину вертолета и, сумев с четвертой попытки завести двигатель, опрокинул вниз. Теперь мне больше не с кем говорить в своих снах.
Боль. Она приходит все чаще раз за разом. Вот и сейчас она хватает виски, и я проваливаюсь в очередной мир.
* * *Растрескавшаяся земля, сухая пыль под ногами. Я стою на краю пропасти и вижу перед собой дно высохшего океана, в котором нет ни капли воды. Рядом лежит на боку остов давно погибшего парусного корабля. Его мачты сломаны. По трухлявому днищу, вяло перебирая лапками, ползет сонный краб.
Еще дальше на древнем берегу – черная фигура с длинным клювом.
– Пингвин!
Я бросаюсь к Пингвину и останавливаюсь. Это не он. Просто очень похож. Пингвин смотрит сквозь меня в сухую бесконечность. Он не может меня видеть. Меня здесь нет. Я там, в кресле, раскачиваюсь и держу «бенелли» с четырьмя последними патронами. А здесь я – только плод собственного воображения.
Вон сидит еще один Пингвин. Еще и еще. Они смотрят и ждут, словно высохшие древние мумии. Они не знают, что их посланник больше никогда не вернется и не приведет с собой воду.
Я ничего не обещал тебе, Пингвин. Но я сдержу слово, которое никогда не давал.
Мне не надо щелкать пальцами или стучать копытами. Все происходит совсем не так. Я – Система. И я умею открывать порталы. Это моя работа. Это то, чему меня обучили в лаборатории. Я зажмуриваюсь прямо здесь, во сне, и чувствую бурлящий поток воды, проходящий меж пальцев. Вода устремляется сквозь новый проход из другого мира, в котором одинокая спящая фигура раскачивается на стуле.
Вверх-вниз.
Вверх-вниз.
И сейчас сухая земля тоже качается под ногами. Наверное, я просто устал. Я опускаюсь на колени, открываю глаза и вижу, как на землю падает первая капля. А потом слышу рев океана, наполняющего соленой холодной водой мертвую впадину.
– И-и-и. И-и-и, – кричат прыгающие от счастья Пингвины.
– И-и-и!
А где-то совсем в другом мире другой человек, который тоже я, уже проснулся. Он стоит на краю крыши, смотрит на стремительно понижающийся уровень воды. И нельзя понять – плачет он или смеется от радости.
Елена Красносельская
След
– Он жил в Пекине, Москве и Риге. В планах на будущее были Сидней, Венеция, Париж, неважно, в каком порядке. Мы тесно общались, он был надежный партнер. В некотором смысле, почти друг.
Он вам рассказывал о своих планах?
Он не раскрывал душу всем подряд. Это человек с прошлым. С настоящим и с будущим. Поймите меня правильно, мы не были настолько близки. Но, если бы можно было вернуться назад, я бы с удовольствием все повторила.
– Помогли ему снова?
– Не сомневаюсь в этом.
– Хотя бы честно.
– А ценности и догмы для меня очень просты – жить честно!
– Вы понимаете, что получите пожизненный срок?
– Да.
– Вас хоть что-то может вывести из себя?
– Я и представить не могу что.
– Хорошо. Давайте начнем сначала. Как вы познакомились с К…?
Я слушала его лекции в университете…
Следователь незаметно подключил свой широкополосный визуализатор мысле-волн к инфо-полю девушки, настроил функцию «быть одновременно в 2 местах» и очутился в обычной студенческой аудитории в одном из ее воспоминаний…
За несколько лет до, январь 2080 год…
– …микропроблемы макрообщения, – лектор оборвал речь, и в наступившей тишине стал отчетливо слышен чей-то спор и приглушенный булькающий смех, напоминающий кваканье. – Имейте совесть, бездельники! – он возмутился. – Какого черта я должен возиться в зловонной жиже вашего затхлого болота! Я похож на лягушку? Черти…
Он откинулся в кресле и стал ждать, пока шум стихнет.
Лектор (К…) находился в одном из виртуальных окон инфраструктуры сети учебного класса – перед ним висело около полусотни объемных окон-парт, там сидели студенты. Аудитория была переполнена, и некоторые переговаривались между собой.
– А мы по теме! – выкрикнул кто-то, но разговоры прекратились.
– Малкин, Карпенко! Не кричите, я слепой, не глухой. Продолжим…
В одном из окон Малкин молча показал соседу кулак. Сосед так же молча ответил неприличным жестом.
– …организовать собственный wild-бизнес несложно. Многие расы живут медленнее (или быстрее) нас. Ольпы, например. Кеприане. Рйвяне. Трансформация скоростей – сложный подбор коэффициентов интеграции, это как вскочить в проходящий мимо поезд. Уравнивание скоростей происходит путем просеивания энергетических уровней. Так вот, Глубина – рынок возможностей. Здесь понятие денег отсутствует как таковое…
– Правда, что у вас три плавающих мультиплатформенных магазина обменных возможностей?
К… знал голос каждого своего студента:
– Малкин! Конкурентоспособность расы зависит от того, насколько ее разум способен к модернизации. Ведь надо изменить не угол взгляда, надо менять себя. Видеть больше, дальше, глубже. Речь не идет о свободной торговле, об экономике, промышленности или транспортной сфере. Речь о стратегии (а это сложнее, чем экономика, Малкин), о расширении возможностей как отдельной личности, так и всей расы в целом.