Лелия появилась в жизни Эльма вскоре после того, как ему стукнуло двенадцать. Она вдруг вышла из-за золотисто-медвяного дерева и сказала:
— А вот и я!
Эльм испуганно уставился на нее. Потом еще более испуганно перевел взгляд на черные окна Белого замка.
В Бескрайнем саду, окружавшем замок, никогда не было посторонних.
Она засмеялась, и смех ее почему-то показался Эльму алым, как вечерние розы, он сразу успокоился.
— Можно подумать, что ты вчера родился, — сказала она.
— Что такое родиться? — спросил он.
Улыбка исчезла с ее лица. Оно вдруг засветилось нежностью, и Эльм подумал, что глаза у нее похожи на луну. Оказывается, луна может быть теплой и ласковой.
Лелия молча взяла его за руку и повела через Тополевую рощу, через ручей, мимо зимних рябин. Она шла так, словно хорошо знала дорогу к вечерним розам. Там она села в зеленую тень и заставила Эльма сесть рядом с собой.
Здесь они были скрыты от глаз Белого замка, неусыпно наблюдавшего за Бескрайним садом.
И там она объяснила ему, что значит родиться.
Эльм внимательно слушал ее, вникая в смысл незнакомых ему слов. В нем то просыпалось любопытство и он с интересом ловил слова Лелии, то ему становилось неприятно и хотелось убежать.
Один раз он даже попытался вырвать у нее свою руку. Она замолчала, но не отпустила его.
— Эльм! — прошептала она, и он даже не удивился, что она знает его имя. — Эльм!
Он поднял на нее глаза. В глазах Лелии он увидел и дождь, и солнце, и луну, и слезы.
Потихоньку он успокоился и стал слушать ее рассказ.
Однако в нем проснулось недоверие. Ну как могла Королева носить его в животе? Неужели он был такой маленький?
И как он мог находиться там рядом с той пищей, которую любит Королева, ведь ему все это кажется очень невкусным?
А ему не было там холодно? А ноги у него не мерзли?
Ведь там, конечно, было темно? Наверное, ему было страшно, ведь больше всего на свете он боится темноты. Он бы никогда не забыл об этом.
Значит, там горела лампа! Такая же, как у него на комоде. Горела и днем и ночью.
Неужели он мог спать, когда Королева ходила? Ведь его должно было сильно качать? Может, они с Королевой даже смеялись, когда их вместе качало? Почему же она теперь совсем не смеется?
«Должно быть, родиться это все равно, что совершить путешествие, — решил Эльм. Пройти долгий-долгий путь, например, от Королевских ворот до Белого замка». — Эльм представил себе, как он идет по темной аллее и наконец выходит на свет.
Да, но как же он узнал, что ему пришел срок родиться?
Может, Королева просто за что-то рассердилась на него и не захотела больше носить его в себе?
Эльму было неприятно так думать, и однажды, когда серебристые лилии благоухали под летним дождем, он поделился с Лелией своими сомнениями.
— Какой ты сообразительный! — улыбнулась Лелия. — Ты очень хорошо все объяснил.
Эльм чувствовал себя с ней как равный, хотя и не знал, сколько ей лет. Впрочем, тогда он еще не знал даже ее имени. Свое имя она сказала ему гораздо позже, когда они лезли по вьющимся розам к окну Круглой башни.
— Неужели Король с Королевой никогда не рассказывали тебе, как ты родился? — спросила она.
Эльм покачал головой.
— Все люди когда-нибудь родились, в том числе и Король с Королевой, — сказала Лелия.
Странно, значит, она знает о Короле с Королевой? Но еще больше его удивило другое:
— Все люди? А разве их много? — спросил он.
Лелия поежилась, откуда-то потянуло ночным холодом.
— Да. Эльм, людей очень, очень много.
Эльм растерялся.
— А я видел только Короля, Королеву, тебя и… и…
Он вспомнил мальчика с красным мячом, девушку в башне, всадника на белом коне и замолчал. Нет, их он видел во сне, поэтому они не в счет.
— Ты их всех видела? — тихо спросил он, почему-то ему стало страшно.
Она кивнула.
— Все они живут там, откуда ты пришла?
— Да. Там живет очень много людей.
Эльм обхватил колени руками, положил на них голову и заплакал.
Лелия осторожно погладила его по голове.
— Я знала, что тебе трудно, вот я и вернулась к тебе, — сказала она.
— Кто ты? — спросил он, икая от слез. — Разве ты уже была здесь? Что ты здесь делала? Откуда ты пришла? Зачем?
— Я пришла, чтобы быть рядом с тобой. — Она тихонько покачивала его в своих объятиях, они молчали.
В тот вечер они засиделись так долго, что Эльм чуть не опоздал на мраморную лестницу встречать Короля.
Когда он сел на ступени и за спиной у него послышался черный шорох, все уже было залито лунным светом.
4
Эльм не помнил, как он родился, и очень жалел об этом. Но может, так оно и лучше? Наверное, он, как всегда, противился и его бранили? А уж то, что он плакал, так это точно!
Светлый летний день, заглянувший в окно, застал Эльма в слезах. Он услышал тихую песню и постепенно успокоился. Сперва это был просто напев, потом песня обрела слова. Кто-то легонько покачивал его колыбель.
Тогда Эльм окончательно перестал плакать и начал глядеть по сторонам. Комната была светлая и вся золотилась от солнца.
Ветер, принесший с собой аромат земляники и нагретой солнцем земли, шевелил занавески. В саду пели птицы, в сирени под самым окном гудели шмели.
Там кто-то смеялся, и Эльму захотелось туда, в сад, к этому заливистому смеху.
Его ласкали чьи-то нежные руки. Он поднял глаза и встретился взглядом с женщиной, это была Королева.
— Тебя будут звать Эльм, — прошептала она. — Эльм.
И она снова запела, а за окном шумел летний ветер и не смолкал смех.
Эльм заснул в солнечной комнате.
И там же проснулся.
Первое время он знал только эту комнату, окна которой смотрели на летний день.
Вокруг него было солнце, и воздух казался золотистым. Но и ночью в комнате было светло. На окне стояла лампа и не пускала в комнату ночную тьму.
Шли дни и недели.
Эльм спал, просыпался и засыпал снова.
Он плакал, если ему хотелось есть, и его кормили.
Если он был мокрый, его мыли, вытирали и переодевали в чистое.
Нежные руки прикасались к нему и тихонько качали. И он слышал песню. Всегда одну и ту же, одни и те же слова, которых не понимал.
В комнате всегда было тихо, ни один звук не долетал сюда из замка.
Но однажды Эльм услыхал незнакомый голос и дверь распахнулась:
— А я хочу увидеть своего брата! Пусти меня! Ведь он мой брат!..
Дверь захлопнулась, и голос умолк. Эльм долго помнил его, но потом решил, что ему это приснилось.
Однажды он проснулся среди ночи. Лампа на окне погасла, стены как будто исчезли. Было холодно. Эльм еще не знал, что такое ночь. Он испугался и заплакал.
В темноте кто-то ожил и склонился над ним. От страха Эльм замолчал.
— Тише, тише, мой мальчик! — произнес голос Королевы. — Не надо бояться!
Голос доносился как будто издалека. Эльму хотелось, чтобы Королева спела ему добрую песню, но Королева умолкла. Ему хотелось, чтобы она покачала его, но она лишь погладила его по щеке и, затворив за собой дверь, ушла. С тех пор он часто просыпался по ночам, но лампа на окне больше не гасла.
5
Эльм научился ходить.
Первые три шага он сделал по своей кроватке.
Это было так. Он проснулся ночью. Лампа опять погасла. Сначала он испугался, но вдруг обнаружил, что в комнате светло — занавески были задернуты неплотно, и комнату заливал лунный свет. Все было как бы присыпано серебристой пылью.
Эльм ухватился за перильца и встал. Ему хотелось потрогать эту серебристую пыль, но лунный луч медленно передвинулся от изголовья к ногам кровати.
Бессознательно Эльм сделал один шаг, потом другой. Серебристое сияние неудержимо влекло его к себе. Еще шаг, и Эльм уперся в спинку кровати.
Он стоял и смотрел, как лунный луч скользит по комнате. Вскоре он побледнел и вовсе исчез.
Тогда Эльм заплакал, но обнаружив, что стоит у задней спинки кровати, перестал плакать и пошел обратно.
С этого и началось.
Теперь Эльм ходил по кровати каждую ночь, и вдоль и поперек.
Днем он сидел в манеже с игрушками, там он тоже ходил от одной стенки к другой, но только в том случае, если в комнате никого не было. Стоило ему услышать в коридоре шаги Королевы, он тут же садился и занимался своими игрушками.
— С Эльмом что-то неладно, — сказала однажды Королева. — Все дети в его возрасте уже давно ходят.
— Да, ты права, — согласился Король.
Они поставили Эльма на пол. Королева опустилась на корточки недалеко от него и протянула к нему руки.
— Иди ко мне! — позвала она его. — Ну, иди же!
Но Эльм не тронулся с места.
— Иди сюда, Эльм!
Ее руки были совсем близко. Вот они коснулись его рук, приподняли его, однако у Эльма подогнулись колени.
Ее руки были совсем близко. Вот они коснулись его рук, приподняли его, однако у Эльма подогнулись колени.
Королева вздохнула.
Король сокрушенно покачал головой.
И они снова посадили Эльма в манеж.
Эльм долго слушал, как их шаги удаляются по коридору. А когда шаги затихли, он встал.
Король и Королева все реже и реже приходили к нему в солнечную комнату. Они его кормили, мыли, переодевали, укладывали спать и тотчас уходили. Еще несколько раз они пытались научить его ходить, но в конце концов отказались от этой мысли.
Однажды ночью Эльм проснулся оттого, что кто-то позвал его по имени:
— Эльм!.. Эльм!..
Этот настойчивый зов заставил Эльма осторожно спустить ноги с кровати. На мгновение он повис в воздухе, но потом нащупал ногами пол. Первый раз он стоял на полу, а не в кровати и не в манеже!
— Эльм!..
Дверь была прикрыта неплотно, и голос доносился откуда-то издалека. Эльм уже слышал этот голос, только во сне. Кто-то хотел зайти к нему в солнечную комнату.
Эльм заковылял к двери. До нее было так далеко! Он не отрывал глаз от щели, и она непостижимым образом помогала ему держаться на ногах. Правда, раза два он все-таки чуть не упал на мягкий ковер.
Вот и дверь. Эльм толкнул ее. Она открылась легко, без скрипа. Он вышел в коридор.
От волнения у Эльма сдавило горло. Коридор был длинный-длинный. Оба его конца скрывались в темноте. Эльма часто проносили здесь на руках, но днем в коридоре было светло и лестница была совсем рядом, а теперь он даже не видел ее.
Светильники на стенах прогоняли ночную тьму. Они были похожи на лампу, что горела у Эльма на окне. Это сходство придало ему храбрости, хотя в промежутках между светильниками царила ночь.
— Эльм!
Здесь голос звучал слышнее.
Эльму не было страшно. Голос не пугал его. Держась рукой за стену, он пошел на зов.
Он шел медленно и осторожно. Так далеко он еще никогда не ходил.
Вскоре он устал. У него начали подгибаться колени, глаза слипались, но ему очень хотелось найти этот голос.
В темноте Эльм споткнулся и упал. Это была лестница. Обычно Эльма носили по лестнице вниз, но эта вела наверх.
Мальчик начал карабкаться по ступеням и с большим трудом добрался до самого верха. Наверху он сел и перевел дух.
Здесь тоже был коридор, вдали мерцал одинокий светильник.
Эльм снова отправился в путь. Теперь он шел быстрее, ведь он знал: где-то там его ждет голос!
Нетерпение заставило его побежать.
Вот и дверь! Но она не открывалась, а ручка была слишком высоко. Эльм постучал, тихо-тихо.
— Эльм!..
Голос за дверью был такой грустный, в нем слышалось такое отчаяние.
— Эльм! — крикнул кто-то далеко внизу. — Где ты, Эльм?
Это была Королева. И с ней Король.
Эльм заколотил в дверь кулаками. Он колотил изо всех сил, но не слышал ни звука. Он заплакал.
— Эльм… Теперь голос за дверью был еле слышен, он как будто удалялся.
А Король с Королевой были уже на лестнице.
— Эльм, где ты?
Вот они уже бегут по коридору.
Надо, надо открыть дверь, пока они не нашли его. Эльм молча глотал слезы, чтобы не выдать своего присутствия.
И снова откуда-то из-за двери его позвал тот же голос:
— Где же ты, Эльм? — Теперь это был еле слышный шепот.
— Наконец-то мы нашли тебя!
Эльм сдался. Его подхватили на руки, трясли, тискали. Он заплакал.
— Как ты попал сюда? Что случилось? — волновались Король и Королева.
В темноте их лица казались белыми масками — сердитые провалы ртов, горящие щели глаз.
— Почему ты здесь? Что ты здесь делаешь?
Они засыпали его вопросами и совсем забыли, что он еще не может ответить им.
Наконец маски понесли его по коридору прочь от двери, от светлой щели под ней от голоса, который совсем затих, когда Король и Королева подбежали к Эльму.
Эльм вырывался, ему хотелось освободиться. Он сопротивлялся, как мог, пока его не ударили по щеке.
Он захлебнулся слезами и утонул в них.
Дверь осталась где-то в темноте. Светлая щель под ней исчезла. А коридору все не было конца.
Эльм покорился своей участи. Король и Королева отнесли его обратно в комнату, где на окне горела лампа, и уложили в постель.
Они были очень напуганы.
— Как это случилось? Неужели он сам слез с кровати?
Они пытались проникнуть в его мысли, но Эльм закрыл глаза и не пустил их в себя.
Король с Королевой ушли и заперли дверь. Теперь они запирали ее каждый вечер, пока не убедились, что он принял случившееся за сон.
6
Эльм накопил в голове много слов, прежде чем научился произносить их вслух.
Солнце, луна, зимняя рябина, золотисто-медвяный. Последнее слово ему особенно нравилось, хотя, что это такое, он не знал. Кажется, первый раз это слово произнес Король.
Слова снились Эльму по ночам, то был особый ночной мир.
Солнце вставало над зимними рябинами, и одновременно из-за Тополевой рощи выплывала луна. Луна с солнцем встречались над Бескрайним садом, и от их слияния вспыхивал огонь, из которого вниз, на Белый замок, падали золотисто-медвяные капли.
Во сне Эльм гулял по саду один, ни Короля, ни Королевы с ним не было.
Иногда во сне кто-то звал его:
— Эльм!..
Он часто слышал во сне этот голос, но никогда не видел того, кто его звал.
Иногда Эльму снилось, что вечером, перед заходом солнца, в саду за деревьями звучала музыка, слышались голоса и смех. И он бежал, бежал, чтобы найти тех, кто там играл, говорил и смеялся.
Ему тоже хотелось смеяться вместе с ними. Но он всегда прибегал слишком поздно, там уже никого не было. Голоса, смех и музыка все время перемещались с места на место.
А еще ему снилось, что он лежит теплой ночью под каштанами и слушает тихий шелест ветра. Но он никогда не видел во сне ни Короля, ни Королеву. Может, и они лежали где-нибудь под каштанами, однако он их не видел.
Эльм знал уже много слов, но те, которых ждали от него Король и Королева, он не признавал.
Они часто сажали его перед собой на стол. Королева брала его руки в свои и нежно говорила:
— Скажи — мама! Мама! Ведь я твоя мама!
И она слегка встряхивала его, словно хотела вытрясти из него желанное слово.
Эльм молчал.
Король крепко брал его за плечи и поворачивал к себе:
— Скажи — папа! — говорил он. — Папа!
Но Эльм молчал.
Эти слова не были такими же волшебными, как солнце, луна, зимняя рябина и золотисто-медвяный.
Король и Королева переглядывались и качали головами.
— Что-то с ним неладно, — говорила Королева. — Ему скоро три года, а он не произнес еще ни одного слова. Наверно, ему просто не с кем разговаривать?
— Он может разговаривать с нами. Этого достаточно, — возражал Король.
— Скажи — мама! — просила Королева.
— Скажи — папа! — просил Король.
Но Эльм копил только приятные слова. Наконец, одно из них опередило все остальные и вырвалось на свободу:
— Эльм! — сказал он однажды.
Король и Королева с удивлением переглянулись:
— Значит, он все-таки умеет говорить!..
— Какое счастье!
И они обменялись довольной улыбкой.
7
Однажды, когда Эльму шел пятый год, в Белом замке вдруг раздались рыдания.
Комнаты погрустнели и закутались в траур.
В тот год Эльм впервые узнал, что такое холод. Он протягивал руки к Королю и Королеве, но они не брали его руки в свои.
В тот год он часто плакал. Но они плакали еще чаще и громче, чем он, и не слышали его.
Эльм не мог взять в толк, почему ни Король, ни Королева не обращают на него внимания — ведь они были совсем рядом! Он видел их, но они как будто не видели его.
— Где ты? Не надо прятаться! — кричала Королева, бегая по замку. — Ведь я знаю, что ты спрятался где-то здесь! Выходи! Я прошу тебя!..
Эльм подошел к ней:
— Я здесь! — сказал он. — Вот я!
Он очень обрадовался, что Королева зовет его, ведь уже много дней и ночей она даже не смотрела в его сторону.
Но Королева пробежала мимо. Ее глаза шарили по углам и закоулкам. Руки отодвигали портьеры и приподнимали тяжелые скатерти, свисавшие до пола.
— Я здесь! — уже громче сказал Эльм.
Но Королева продолжала кричать:
— Пожалуйста, покажись мне! Ведь ты где-то здесь! Ну что я тебе сделала?..
И она скрылась за углом коридора, а Эльм опять остался один. Голос Королевы звучал все тише и тише, она была уже где-то далеко, в дальних залах, осматривала самые дальние углы и закоулки.
Эльм долго стоял один. Ему вдруг вспомнились белые занавески и стены, залитые солнцем. И песня, которую Королева пела только для него.
И ему захотелось найти ту комнату, где ему было так хорошо.
Он долго бродил по залам и холлам, в которых на окнах висели темные портьеры и стены прятались в сумерках, но солнечной комнаты так и не нашел.