Я выскальзываю из прохладного вестибюля гостиницы.
Всю неделю веду себя тихо, но чрезмерная незаметность тоже может привлечь внимание. Поэтому я делаю вид, будто у меня деловые встречи, и с понедельника по пятницу ровно в восемь тридцать прохожу мимо дежурной, бросив через плечо «Доброе утро».
Время тянется еле-еле. Наха всего лишь заштатный городишко. По проспекту с важным видом расхаживают американцы с военных баз, которыми усыпаны эти острова. Многие под руку с местными женщинами. Японки едва прикрыты узкими полосками ткани. Местные мужчины подражают иностранцам. Я хожу по универмагам, смотрю на бесконечные толпы алчущих и покупающих. Хожу, пока ноги не заболят. Тогда отправляюсь в кофейню, там полки ломятся от журналов, а в них ничего, кроме забивающего мозги мусора. Прислушиваюсь к разговорам бизнесменов, которые покупают и продают то, что им не принадлежит. Потом снова гуляю. Рабочий день идиота, зевающего перед грохочущей пустотой игровых автоматов — как и я когда-то, пока Его Провидчество не открыл мне внутреннее зрение. Туристы с материка обходят сувенирные лавки, покупают коробки с низкопробным дерьмом, которое никому больше и не нужно. На тротуаре иностранцы продают без лицензии часы и дешевые украшения. Забредал я в галереи игровых автоматов, куда сползаются после школы дети с отравленными мозгами и прилипают к экранам, на которых сражаются злые киборги, призраки, зомби. Те же магазины, что и везде, — «Беннетон», «Найк», закусочные «Бургер-кинг»… Думаю, сейчас во всех городах мира центральные улицы похожи друг на друга. Я углублялся в закоулки. Во дворах хозяйки выбивают матрасы, как делали это и шестьдесят лет назад. Гончар с рябым лицом склоняется над своим кругом. Старик, сидя на крыльце, ремонтирует детский трехколесный велосипед. Кашляет, не вынимая сигареты изо рта. Похоже, смертельно болен. Женщина без единого зуба ставит свежие цветы в вазу у семейного алтаря. Один раз я отправился в старый дворец Рюкю. Во дворе — автоматы с напитками и магазин под названием «Святой рыцарь», в котором не продают ничего, кроме брелков для ключей и фотопленки. На древних бастионах копошились старшеклассники из Токио. Мальчишки ничем не отличаются от девчонок — длинные волосы, серьги в ушах, брови с пирсингом. Девчонки — вылитые паукообразные обезьяны — хихикали в мобильные телефоны. Если возненавидеть их, придется возненавидеть весь мир.
Ну и отлично, Квазар. Значит, возненавидим весь мир.
Единственное приличное место в Нахе — это порт. Я смотрел на лодки, рыбаков, туристов и на огромные грузовые суда. Мне всегда нравилось море. Мой биологический дядя водил меня в порт, в Иокогаме. Мы обычно брали с собой карманный атлас и в нем искали города и страны, откуда прибыли суда.
Конечно, это было тыщу лет назад. До того, как мой подлинный отец призвал меня к себе.
Однажды днем, выйдя из альфа-транса, в котором пребывал после омовения, я заметил странную тень — круглую, со ступицами. Она уплотнилась и превратилась в паука. Я хотел бросить его в унитаз и смыть водой, но тогда он, к моему превеликому удивлению, просигналил мне альфа-послание! Конечно, это Его Провидчество посылает мне весточку. У нашего Учителя особое чувство юмора!
— Мужайся, Квазар, избранник мой. Мужайся и крепись. Такова твоя участь.
Я упал на колени перед паучком.
— Я знал, Отец, что Ты не забыл меня! — ответил я ему.
Паучок ползал по моему телу, а я не сводил с него глаз. Потом посадил его в баночку. Решил купить липучку, чтобы ловить мух и кормить меньшого брата. Мы оба посланники Его Провидчества.
Болтовня про «апокалиптическую секту» и «секту конца света» не прекращается. Как она меня бесит! Братство стремится к свету, а не к его концу. Братство — это не секта. Секта порабощает. Братство освобождает. Главари сект — мошенники с лукавыми устами, они втайне содержат гаремы со шлюхами и гаражи с «роллс-ройсами». Я удостоился чести бросить взгляд на то, как живет Учитель и его ближайшее окружение. Ни одной особи женского пола в поле зрения! Его Провидчество освободился от липких пут сладострастия. Он избрал себе супругу только для того, чтобы она выносила ему детей. Младшим сыновьям членов кабинета министров и любимейшим ученикам дозволено прислуживать Учителю в его скромном быту. Из одежды на этих счастливчиках только набедренные повязки, поэтому они могут принять позу лотоса в любой момент, когда Мастер изволит благословить их для медитации. И на все Прибежище только три «кадиллака». Его Провидчество прекрасно знает, когда беса вещизма, которым одержимы нечистые, следует изгонять, а когда использовать как троянского коня, чтобы проникнуть в их прогнившую крепость.
С целью отвести подозрения от Братства Его Провидчество допустил в Прибежище кое-кого из журналистов и разрешил заснять братьев и сестер во время занятий по наращиванию альфа-потенциала. Корреспонденты осмотрели также наши химические лаборатории. Министр науки сообщил им, что мы там изготавливаем удобрения. Поскольку в Братстве все вегетарианцы, нам нужно много капусты, пошутил он. Когда репортаж показывали по телевизору, я увидел знакомых братьев и сестер. С экрана они телепатически передали своему брату Квазару привет и ободрение. Я засмеялся от радости! Эти грязные шакалы с телевидения пытаются обвинять Братство и даже не подозревают, что их поганый канал служит для связи со мной! Министр безопасности согласился дать интервью. Блестяще! Он опроверг все обвинения в причастности Братства к чистке. «Бесов возможно одолеть не иначе, как их же собственным оружием — хитростью», — учит Его Провидчество в Священном откровении номер 13.
А вот интервью с омраченными отступниками огорчили меня. Предатели. Братство приняло их в объятия любви, а они ее отвергли и, покинув Прибежище, вновь погрузились в зловонную пучину. В бесконечном своем милосердии Его Провидчество дозволил оставить этим насекомым жизнь — если их прозябание можно назвать жизнью, — но при одном условии: они не будут клеветать на Братство. Если же они нарушат это условие и начнут распространять свои грязные измышления через прессу и телевидение, то министр безопасности уполномочен подвергнуть их чистке вместе с семьями.
На экране телевизора лица омраченных закрыты сеткой, но человека с моим альфа-потенциалом не проведешь дешевыми уловками. Я узнал Маюми Аои, которая вступила в Братство вместе со мной. На словах она клялась в верности Его Провидчеству, но в одно прекрасное утро мы обнаружили, что она сбежала. Мы сразу заподозрили, что она была агентом полиции. Послушав, как она лжет про жизнь в Прибежище, я выключил телевизор и решил больше никогда его не смотреть.
Опять звоню в Прибежище — после первого звонка прошла неделя. Отвечает незнакомый голос.
— Доброе утро. Говорит Квазар.
— А, Квазар. Министр информации сегодня занят. Я его заместитель. Мы ждали твоего звонка. Ты заметил, как нарастает истерика?
— Да, господин заместитель министра.
— Вот именно. Успех твоей операции по очистке даже превзошел наши ожидания. Его Провидчество приказывает тебе затаиться еще на пару недель.
— Я во всем подчиняюсь воле Его Провидчества.
— Кроме того, тебе следует перебраться куда-нибудь подальше. Просто так, на всякий случай. Наши братья в полиции сообщили нам, что твои приметы переданы в розыск. Нужно действовать осторожно и хитро. Официально мы отрицаем нашу причастность к твоей акции. Это позволит выиграть время и укрепить ряды Братства новыми братьями и сестрами. Такая тактика дала хорошие результаты в прошлом году, когда проводилась пробная операция по очистке в префектуре Нагано. До чего же легко водить за нос этих навозных жуков!
— Вы правы, господин.
— Если тебя арестуют, ты должен взять всю ответственность на себя. Скажешь, что тебя исключили из Братства как сумасшедшего. После этого ты действовал сам, на свой страх и риск. Понял? Его Провидчество с помощью телепортации освободит тебя из тюрьмы.
— Слушаюсь, господин заместитель министра. Я во всем подчиняюсь воле Его провидчества.
— Братство очень дорожит тобой, Квазар. Вопросы есть?
— Господин заместитель министра, я только хотел бы знать, начался ли второй этап великой чистки? Скажите, наши посланцы уже совершили телепортационный перелет? Они проникли в здания парламентов разных стран, чтобы заставить правительства всего мира принять учение Его Провидчества в качестве национальной программы? Боюсь, если мы промедлим, нечистые успеют…
— Квазар, ты забываешься! С каких пор ты уполномочен обсуждать внешнюю политику Братства?
— Простите, господин заместитель министра. Осознаю свою ошибку. Умоляю, господин заместитель министра, простите меня.
— Ты прощен, возлюбленный сын Его Провидчества! Тебе, наверное, очень одиноко вдали от семьи?
— Квазар, ты забываешься! С каких пор ты уполномочен обсуждать внешнюю политику Братства?
— Простите, господин заместитель министра. Осознаю свою ошибку. Умоляю, господин заместитель министра, простите меня.
— Ты прощен, возлюбленный сын Его Провидчества! Тебе, наверное, очень одиноко вдали от семьи?
— Очень, господин заместитель министра. Но я получил альфа-послание моих братьев и сестер с экрана телевизора. А когда медитирую, Его Провидчество сам обращается ко мне с добрыми словами, поддерживает в изгнании.
— Вот и превосходно! Думаю, через две недели ты сможешь вернуться к нам. Если понадобятся деньги, свяжись с Тайной службой Братства, код тебе известен. А в остальном — веди себя как можно тише.
— Еще один вопрос, господин заместитель министра. Насчет этой отступницы, Маюми Аои…
— Министр информации уже в курсе. «А сплетчики сплетен сами плетут паутину, которой будут удушены». Министр безопасности примет нужные меры, когда шумиха поутихнет. По всей видимости, до сих пор мы проявляли излишнее мягкосердечие. Но теперь вступает в силу закон военного времени.
Палит нестерпимая жара. Иду в порт посмотреть расписание движения катеров. Открываю карту. Карты я всегда любил больше, чем книги. Они не важничают и не поучают. Никогда не выбрасываю карты. Острова выглядят очень заманчиво, величественные изумруды посреди небесно-голубого моря. Мне приглянулся один островок под названием Кумидзима. До него всего полдня пути на запад, и не такой уж он маленький, чтобы приезжий бросался в глаза. Катер туда отходит раз в день — в 6.45 утра. Я купил билет на завтрашний рейс.
Остаток дня просидел на причале. Повторял про себя все Священные откровения Его Провидчества, не обращая внимания на обтекающий меня поток пропащих душ.
Солнце, багровое и дрожащее, наконец закатилось. Я даже не заметил, как наступила темнота. Вернулся в отель и сказал дежурной, что закончил свои дела и рано утром отбываю в Осаку.
Поезд в токийском метро был набит битком, как вагон для скота. Битком набит человеческими органами, запрятанными в тела, запрятанные в одежду. Трясутся. Молчат. Потеют. Я побаивался, вдруг какой-нибудь кретин раздавит сосуды раньше времени. Наш министр науки подробно объяснил, как работает устройство. После того как я отверну крышку и нажму на три кнопки разом, у меня останется только одна минута, чтобы выбраться наружу, прежде чем соленоиды разобьют сосуды и великая чистка человечества начнется.
Я положил сумку на багажную полку и стал ждать назначенной минуты. Напрягая свои телепатические способности, постарался послать сообщения поддержки братьям-очистителям в разных вагонах метро по всему Токио.
Одновременно я рассматривал людей в вагоне. Тех, кому выпала эта честь — быть первыми в великой чистке. Немые. Унылые. Уставшие. Безмозглые. Ослы, втянутые в бесконечный водоворот лжи, страдания, неведения. Рядом ребенок в вязаной шапке, сидит за спиной у матери. На шапке вышита розовая Минни-Маус. Значит, девочка. Спит, пуская пузыри изо рта, от нее влажно пахнет, как от всех малышей. Чуть подальше — пенсионеры. В будущем их не ждет ничего, кроме маразма да инвалидной коляски в доме престарелых, под сенью магнолий. А вот молодые люди из клерков. Наверное, полны надежд, в голове только одно — жажда наживы и успеха любой ценой.
Жизнь и смерть этих одноклеточных — в моих руках! Что бы они сказали, узнай об этом? Как попытались бы отговорить меня? Как эти насекомые доказывали бы свое право на жизнь? Какие слова нашли бы? На каком языке головастик может общаться с богом?
Вагон покачивался, поскрипывал. Лампы мигнули, погрузив его на мгновение в полумрак.
Еще не пробил нас.
Мне припомнились слова, которые Его Провидчество сказал нам утром: «Там, за пределами пределов, куда не простирается человеческий разум, я видел комету. Новая Земля грядет. Приближается час последнего суда над грешниками. Ускорив его чуть-чуть, мы всего лишь избавим несчастных от их жалкой участи.
Дети мои, вы избранные, вы проводники Божественной воли!»
В эти последние мгновения, когда поезд подъезжал к станции, Его Провидчество укрепил меня, послав видение Будущего. Через какие-нибудь три года Его Провидчество войдет в Иерусалим. Тогда перед ним склонится мусульманский мир, а Папа Римский и далай-лама будут искать его благоволения. Президенты России и США передадут свои государства под власть Его Провидчества.
В июле все обсерватории мира зарегистрируют приближение кометы. Пройдя рядом с Нептуном, она достигнет Земли и закроет Луну, она будет полыхать на небе даже средь бела дня — над аэродромами, вершинами гор и стогнами городов! Нечистые бросятся навстречу этому чуду. И примут от него погибель! Земля подвергнется мощному микроволновому излучению кометы, от которого будут защищены только люди с высоким альфа-потенциалом. Нечистые же станут умирать, корчась в собственной блевотине, выцарапывая себе глаза, задыхаясь от запаха собственной плоти, жарящейся прямо на костях. А выжившие станут обитателями Рая. Тогда Его Провидчество явит свою Божественную природу — она, словно бабочка, родится из куколки его тела.
Я засунул руку в спортивную сумку с дырочками и на ощупь отвинтил крышку. Теперь нужно нажать три кнопки и удерживать в течение трех секунд, чтобы запустился таймер. Один. Два. Три. Новая Земля грядет. Затикали часы истории. Задергиваю молнию на сумке, незаметно ставлю ее на пол и украдкой задвигаю ногой под сиденье. В вагоне так тесно, что зомби ничего не заметили.
Да свершится воля Его Провидчества.
Поезд въезжает на станцию и у платформы замедляет ход. Вот и все…
Внутри вагона нарастает шум, но я не желаю, не желаю вслушиваться в слова.
Если когда-нибудь этот шум обратится в слова — не сейчас, конечно, еще не сейчас, может, и никогда… Что тогда?
Я смешался с толпой, которая двигалась к эскалаторам. Прочь отсюда.
У меня за спиной поезд набирал скорость, погружаясь в удушливый мрак.
*В потных ладонях покалывает. Чайка, важно прохаживаясь по подоконнику, смотрит на меня. До чего злое у нее лицо.
— Ваше имя, господин?
Старуха — хозяйка гостиницы осклабилась. С какой целью, интересно знать? Чтобы я понервничал? Черных дыр у нее во рту больше, чем желтых зубов.
— Меня зовут Токунага. Бунтаро Токунага.
— Токунага… Красивое имя. В нем есть что-то величественное.
— Никогда не задумывался.
— Чем занимаетесь, господин Токунага?
Опять вопросы. Без конца вопросы. Когда же нечистые угомонятся?
— Служу в маленькой компании. Ничем не знаменитая компания на окраине Токио. Работаю начальником компьютерного отдела.
— В Токио? Правда? А я никогда не бывала на большой земле! К нам приезжает много отдыхающих из Токио. В сезон, конечно. Сейчас почти никого, сами видите. Я только раз в году езжу на большой остров, проведать внуков. У меня четырнадцать внуков, представляете? «Большой остров» — конечно, я имею в виду Окинаву, а не Японию. Там побывать я даже не мечтаю!
— Вот как?
— Говорят, Токио ужас какой большой город! Даже больше Нахи. Значит, вы начальник отдела? Как, наверно, гордятся вами родители! Просто замечательно! Вы уж заполните эту дурацкую анкету, сделайте милость! Я бы не стала вас утруждать, но дочка с меня спросит. Такой порядок, ничего не поделаешь. Лицензия, налоги, сами знаете. Чепуха на постном масле, ей-богу. А куда деваться? И сколько времени вы проведете у нас на Кумидзиме, господин Токунага?
— Полагаю, пару недель.
— Правда? Надеюсь, вам не будет скучно. Островок-то наш невелик, сами видите. Но рыбу лови сколько влезет или серфингом занимайся, а хочешь — ныряй, хоть так, хоть с аквалангом. А в остальном жизнь у нас очень тихая, очень. Не то что в Токио, думаю. А жена, наверное, скучает без вас?
— Нет, не скучает, — отвечаю я. Пора заткнуть ей пасть, — По правде говоря, у меня траурная поездка. Жена скончалась в прошлом месяце. От рака.
Тут челюсть у старой карги отвисла.
— Боже мой, боже мой, — прошептала она, прижав ко рту ладони, — Вот ведь как… А я-то, дура, прямо по больному… Дочка сгорит со стыда за меня. Просто не знаю, что и сказать…
Старуха с виноватым видом сопит, что весьма противно — изо рта у нее разит креветками.
— Не надо переживать. Смерть избавила ее от страданий. Пусть это жестокое избавление, но избавление. Так что не упрекайте себя. Я немного устал. Вы не проводите меня в мою комнату?
— Да-да, конечно… Вот тапочки. Заодно покажу вам, где ванная. А это наша столовая. Идите за мной, ах, бедняга вы, бедняга… Подумать только, что вы пережили… Боже мой… Но вы правильно сделали, что приехали к нам… Кумидзима, знаете, лечит любые раны. Я просто убеждена в этом…
После вечернего омовения чувствую усталость, которую не смогли одолеть никакие упражнения по альфа-медитации. Проклиная собственную слабость, ложусь в постель и погружаюсь в глубокий сон, почти бездонный.