– А почему вы не отправились в свою лабораторию в Гейдельберге?
– Пытаюсь сбить с толку тех, кто интересуется моим исследованием. За работой у меня все время возникает какое-то странное чувство. Я теперь верю: когда за человеком следят, он это чувствует.
Фишер подвел их к своей машине и отвез в отель «Адлон-Кемпински». Пока Сэм регистрировался, Реми наслаждалась красотой отеля: роскошные ковры, изящная мебель, сводчатый потолок, но еще она заметила – Альбрехт Фишер непрерывно наблюдает за людьми, входящими в вестибюль и выходящими из него. Он был взбудоражен, горел нетерпением, но одновременно боялся. Сэм отправил коридорного с багажом в их номер, присоединился к Реми и Фишеру и спросил:
– Поднимемся в номер?
Реми отрицательно покачала головой:
– Полагаю, лучше посмотреть, что нам покажет добрый профессор.
Лицо Альбрехта прояснилось:
– Да, конечно. Я понимаю, вы устали после перелета, но я молчал о находке долго, чуть не сошел с ума. И лаборатория близко.
Сэм и Реми переглянулись, и Сэм согласно кивнул:
– Тогда конечно. Идемте.
Они вышли из отеля; швейцар остановил для них такси и открыл дверцу. Альбрехт дождался, чтобы дверца закрылась, и только потом сказал:
– Университет Гумбольдта, пожалуйста.
Таксист провез их всего несколько кварталов, к памятнику Фридриха Великого перед главным корпусом университета на Унтер-ден-Линден.
Они быстро вошли в здание, которое как будто целиком занимали научные лаборатории – двери с дымчатыми стеклами и номерами на них. За некоторыми открытыми дверями виднелись молодые люди в лабораторных халатах, расхаживающие между черными шкафами с экранами или стоящие у химических приборов и счетчиков, центрифуг и спектрометров. Проходя мимо, Сэм заглядывал во все лаборатории. Реми взяла его за руку и тихо произнесла:
– Я знаю, ты вспоминаешь счастливые дни учебы в колледже.
– О чем вы? – спросил Альбрехт. – Я всегда считал, что американские студенты только пьют пиво и ходят на вечеринки.
– Сэм учился в Калтехе. Там сначала работали в лабораториях, а уже потом пили пиво и ходили на вечеринки.
– А я вспоминаю некоторых студентов этого университета. Здесь учился один очень перспективный студент, такой Альберт Эйнштейн.
Реми заметила:
– А до него здесь учились Гегель, Шопенгауэр и братья Гримм.
– Сегодня нам нужны знания, Реми, по истории и по физической археологии, – сказал Альбрехт.
Он остановился у темной лаборатории, достал ключ и открыл дверь. Они вошли, профессор включил флуоресцентное освещение и указал:
– Это здесь.
В комнате вдоль боковых стен выстроились черные шкафы и с полдюжины столов из нержавеющей стали. На одном столе стоял полированный деревянный гроб.
– Кто умер? – спросила Реми.
– Я зову его Фридрихом. – Профессор подошел к столу. – В документах я указал, что это мой двоюродный прапрадед Фридрих фон Шлехтер. Когда я его нашел, то не хотел вызывать лишнее любопытство, поэтому купил в ближайшем городе гроб и нанял гробовщиков, они уложили «прадеда» в гроб. Потом я оформил необходимые документы и перевез в Берлин для похорон. – Он открыл крышку.
Внутри находился потемневший от времени скелет, несколько обрывков чего-то, похожего на истлевшую кожу, и ржавый кусок металла, как будто от лезвия меча.
Сэм и Реми заглянули внутрь. Сэм произнес:
– Да у него в пути отвалилась голова.
Реми пригляделась внимательней:
– Это произошло не в пути. Посмотрите на этот позвонок. – Она показала на верхнюю часть шейного позвонка, где не хватало большого куска. – Это от топора или меча.
– Очень хорошо, – отозвался Фишер. – Когда проведешь с ним много времени, начинаешь лучше понимать, кто он. Исходя из степени износа коренных зубов и хорошего состояния костей, я бы сказал: ему от тридцати до сорока лет. Если вы посмотрите на его левые лучевую и локтевую кости, увидите еще несколько следов. Очевидно, это зажившие раны. Разумеется, причиной его смерти стало обезглавливание. Но имеющиеся следы говорят о нем больше. Это был воин. Очевидно, он дрался каким-то двуручным оружием, противник ударил его по предплечью. Или он пользовался щитом и получил удар из-за него. Но он выжил, и рана затянулась.
– Кстати о мечах и щитах, – сказала Реми. – Вы провели углеродное исследование?
– Да. Использовали осколок бедра на полоске кожаных ремней с фрагмента обуви, а может, ножен. Исследование показало: сохранилось 82,813 процента углерода-14. Я также исследовал останки индивидов, находившихся рядом. Результат тот же самый, он указывает примерно на 450 год нашей эры.
– Четыреста пятидесятый! А где это место? – поинтересовался Сэм.
– В нескольких милях к востоку от Сегеда. В Венгрии.
– Ого! – воскликнула Реми. – И вы полагаете, Фридрих лишь один из многих?
– Да. Сколько их, я пока не знаю. Поле битвы – это, по существу, очень большое массовое захоронение. Место, где находятся тела, ниже окружающей местности; их похоронили обычным путем, или положение изменилось со временем. Я обнаруживал останки на расстоянии в несколько сотен ярдов. Вот, смотрите. – Фишер подошел к следующему столу и разложил на нем другую карту, вычерченную вручную, с нанесенной на нее «решеткой». – Это река Тиса, а вот здесь в нее впадает Муреш. Вот в этом месте на решетке видно, где я нашел Фридриха, а вот здесь я нашел другого индивида, на той же глубине.
– Кем они могли быть?
– Склонен предположить – это гунны. В то время в районе Сегеда была крепость гуннов. Но когда начиналась война, они сворачивали лагерь и отправлялись воевать. Они сражались с остготами, визиготами, римлянами – и из Рима, и из Константинополя, с аварами, галлами, аланами, скифами, фракийцами, армянами и многими малыми народами, которых поглотили в ходе своих завоеваний. В разное время они объединялись с теми или иными из этих племен против других. Выяснить, кто именно принимал участие в этой битве, будет нелегко и займет много времени.
– Конечно, – согласился Сэм. – Трудно многое сказать о битве, увидев всего два скелета.
– Совершенно верно, – подтвердил Альбрехт. – Хочется быстрей вернуться и начать раскопки. Но есть проблемы.
– Какие? – спросила Реми.
– Площадка большая – обширное открытое поле; при коммунистическом правительстве там было колхозное поле, но уже больше десяти лет ничего не возделывается. Рядом проходит дорога. В нескольких милях – Сегед, современный процветающий город. Если о раскопках станет известно, невозможно будет остановить людей, которые начнут откапывать артефакты себе на память. А истории о находках древних сокровищ в местах античных поселений способны привлечь тысячные толпы. И за день все погибнет.
– Но пока все держится в секрете, – сказал Сэм. – Верно?
– Я только надеюсь, что у меня разыгралось воображение. Но во время раскопок в Сегеде несколько раз складывалось впечатление: за мной шпионят.
– Такое сейчас не редкость, – подтвердила Реми.
– О чем вы?
Сэм пояснил:
– Когда мы были в Луизиане, за нами, там, где мы ныряли, все время следили. Исследовательская группа какой-то компании «Консолидейтед энтерпрайзис».
– Не похоже на археологию. Скорее какой-то бизнес-конгломерат.
– Точное определение, – согласился Сэм. – Их бизнес-план, по-видимому, таков: держаться поближе к перспективному объекту, потом оттеснить тех, кто его нашел, и заняться самим.
– Сэм заставил их пешком идти за нами в болота, а потом одолжил их лодку.
Альбрехт усмехнулся:
– Ну, вы славитесь умением находить золото и драгоценности. А я всего лишь бедный профессор, изучающий людей, живших давно; для них сокровищем был добрый урожай ячменя. Я исследовал эту местность в поисках следов римских поселений. Когда-то это была провинция Рима. А главная причина, почему меня заинтересовало данное место, конечно, в том, что там нет никаких построек.
– Вы имеете представление, кто шпионил за вами в Сегеде? – спросил Сэм.
– Однажды кто-то вломился в мой номер в отеле. Записки у меня были с собой. Мои вещи обыскали, но ничего не взяли. Однако несколько дней подряд я видел большую черную машину с четырьмя рослыми восточноевропейцами в темных костюмах. Три или четыре раза в день я замечал: они следят за мной, иногда смотрят в бинокли и фотографируют.
– Похоже на полицию, – сказал Сэм. – Может, они подозревали вас в каких-то противозаконных действиях – например, вы вывозите из страны Фридриха? Если они знали, что вы археолог, им нужны были сведения обо всех найденных вами артефактах.
Альбрехт с провинившимся видом опустил глаза:
– Я виновен в вывозе Фридриха контрабандой. Но если бы я провел лабораторные исследования в Венгрии, известие о моей находке тут же разошлось бы повсюду. Держать находки в тайне – стандартная процедура. Всякий, кто преждевременно сообщает о своих открытиях, находит раскоп разграбленным, а все научные и исторические ценности уничтоженными. А это место ценнее многих. Возле найденных мной останков людей сохранилось оружие и доспехи, с которыми они умерли. Есть и фрагменты ткани, но в основном кожа и мех. И все это было бы утрачено!
Альбрехт с провинившимся видом опустил глаза:
– Я виновен в вывозе Фридриха контрабандой. Но если бы я провел лабораторные исследования в Венгрии, известие о моей находке тут же разошлось бы повсюду. Держать находки в тайне – стандартная процедура. Всякий, кто преждевременно сообщает о своих открытиях, находит раскоп разграбленным, а все научные и исторические ценности уничтоженными. А это место ценнее многих. Возле найденных мной останков людей сохранилось оружие и доспехи, с которыми они умерли. Есть и фрагменты ткани, но в основном кожа и мех. И все это было бы утрачено!
– Конечно, мы уважаем вашу тайну, – сказал Сэм. – И готовы помочь, чем сможем.
– Мы умеем хранить тайны, – подтвердила Реми. – Но может быть, стоит попросить Сельму подумать об этом? Мы воспользуемся ее помощью, она умеет предвидеть, что нам понадобится знать.
– Разрешаете? – спросил Сэм. – Это означает, что будет в курсе весь наш штат, но больше никто.
– Конечно, – ответил Фишер. – Чем больше хороших умов на нашей стороне, тем лучше. А сейчас я хочу убрать Фридриха.
– После того, как мы распакуем багаж и пойдем на ужин. Надеюсь, вы заглянете в наш отель, мы вместе поужинаем, – сказала Реми.
– Вы уверены, что не хотите побыть наедине?
– Мы хотели бы подробнее поговорить о вашем открытии, – пояснила она.
– С радостью, – согласился Альбрехт. – В котором часу?
– В восемь вечера.
– Хорошо. Я немного побуду здесь, все закрою и приготовлюсь. Буду у вас к восьми.
Обменявшись рукопожатием с профессором, Сэм и Реми вышли из здания, миновали огромную конную статую Фридриха Великого и пошли по Унтер-ден-Линден. В западном конце улицы они видели Бранденбургские ворота и рядом с ними отель «Адлон-Кемпински». Шагая по тротуару под липами прочь от университета, они проходили мимо знаменитых улиц: Фридрихштрассе, Шарлоттенштрассе. Оставили позади русское посольство, а затем, недалеко от их отеля, – венгерское.
Вечер был прекрасный, и Реми, высоко задирая голову, смотрела по сторонам.
– О чем ты думаешь? – спросил Сэм.
– Просто гадаю, почему за нами следят.
Глава 4
Берлин, Германия
– Где они? – спросил Сэм.
– Подожди несколько секунд, – тихо произнесла Реми. – Потом оглянись – на семь часов. Там молодая светловолосая женщина, с ней высокий мужчина с бритой головой. – Реми на ходу коснулась своих блестящих рыжих волос. – Блондинка в Берлине, да? Что может быть удивительней? – Она осталась недовольна своим жестом. Достала из сумочки маленькое зеркало и притворилась, будто разглядывает себя и поправляет выбившуюся прядь. – Эта женщина из луизианской группы. И мужчина… Да, он тоже. Их фотографии есть в ноутбуке, который мы стащили у них с лодки. Как им удалось так быстро добраться до Берлина? Мы прилетели всего несколько часов назад, а ведь они не знали, куда мы направляемся.
Сэм пожал плечами:
– Может, у них есть корпоративный самолет.
– Не наняться ли нам в «Консолидейтед энтерпрайзис»? Интересно, какие еще у них льготы?
– Не вовремя они появились.
– Что, по-твоему, мы должны делать?
– Допустим, спросим немецкого адвоката, законно ли следить за нами.
– Давай, – согласилась Реми. – Альбрехт так старается сохранить свое открытие в тайне! Не хочется, чтобы идиоты, которых мы привели за собой, что-нибудь узнали. А их можно депортировать?
– Я предпочел бы, чтобы они остались в Германии, а не поехали в Венгрию.
– Хорошая мысль, – отозвалась Реми. – Давай поговорим об этом с Альбрехтом за ужином.
– Я хотел бы кое-что сделать.
– Что?
– Я вижу только двоих. Надо разделить их.
– После всех ныряний и перелетов я часок отдохнула бы в баре отеля.
Они пошли дальше. У входа в отель «Адлон-Кемпински» Реми поцеловала Сэма и прошла в вестибюль. Сэм сделал несколько шагов и обернулся, желая убедиться, что блондинка последовала за ней. Он увидел, как рослый бритоголовый мужчина неожиданно остановился и сделал вид, будто смотрит в другую сторону. Сэм отправился дальше.
Он быстро прошел мимо Бранденбургских ворот и завернул в Тиргартен, большой городской парк. Тропа под деревьями привела его к Хауптбанхофу – огромному сверкающему металлическому зданию самого крупного в Европе двухэтажного железнодорожного вокзала. Он вошел внутрь, рослый мужчина с бритой головой двигался за ним на некотором расстоянии. Сэм смешался с толпой пассажиров и купил билет на С-бан, через город. Он появился на нужной платформе, как раз когда двери открылись, вошел в вагон и убедился – преследователь сел в другой вагон. Как только двери начали закрываться, он выскочил, пробежал по платформе, спустился по эскалатору к перрону поездов дальнего следования «Восток-Запад» и несколько минут стоял у эскалатора, высматривая высокого мужчину с бритой головой.
Убедившись, что хвоста нет, Сэм по эскалатору поднялся на наземный уровень, оставил Хауптбанхоф позади, нашел удобную скамью в тени и принялся наблюдать за выходом из вокзала.
Прошло минут двадцать, прежде чем появился высокий. Глядел он мрачно, больше не искал Сэма и смотрел в землю, сунув руки в карманы плаща. После того как бритоголовый оказался довольно далеко, Сэм встал и двинулся за ним.
Мужчина направился куда-то к северу от Аль-Моабита; не останавливаясь, он дошагал до отеля «Тиргартен» и вошел. Сэм выбрал небольшой бар на противоположной стороне улицы, сел за столик у окна и стал наблюдать за отелем. Здание четырехэтажное, не больше шестидесяти номеров. К столику подошла официантка, Сэм улыбнулся и показал на мужчину за соседним столиком; мужчина пил пиво, и официантка принесла Сэму то же самое.
Минут через десять в отель вернулась блондинка. Сэм продолжал наблюдать. Он увидел, как эта женщина появилась в окне четвертого этажа, открыла его и задернула занавеску. Когда он уже допивал пиво, дверь отеля открылась и один за другим вышли четверо членов группы из Луизианы. Трое мужчин и женщина с короткими темными волосами. Они разделились на пары и пошли в одну сторону.
Идя за ними по Тиргартену, Сэм подумал: «Они напоминают компанию молодых бухгалтеров, закончивших работу и решивших вместе выпить». И не удивился, поняв, что их цель – отель «Адлон». Когда преследователи подошли к отелю, двое мужчин направились в соседний ресторан. Двое, похожие на семейную пару, вошли в отель и остановились посреди вестибюля. Держались они несколько неуверенно, оглядывались и рассматривали куполообразный потолок с перекрещивающимися балками. Сэм вошел за ними, быстро проследовал в лифт и поднялся на четвертый этаж – следующий за тем, где был номер Фарго, вышел из лифта и спустился по лестнице.
Он постучал, Реми открыла дверь. Она была в изумрудно-зеленом платье от Донны Каран; Сэм восторгался этим платьем, даже видя его на вешалке, а на Реми оно выглядело волшебно: кожа ее светилась, глаза казались ярче и больше, чем обычно.
– Ого! Мне снится, будто я женился на женщине, которая выглядит точно как ты. Надеюсь, я не проснусь.
– Лесть всегда тебя выручает. И к тому же не забудь: я два часа прихорашивалась. Так каков результат твоей слежки за шпионами времен холодной войны?
– Я выполнил задачу, и новости плохие, – ответил он. – Вся группа, все шестеро здесь. Двое сейчас наблюдают за вестибюлем, еще двое ужинают через улицу. Они, вероятно, будут во второй смене. Не думаю, что до утра мы увидим лысого и блондинку.
– Хорошо, – сказала она. – Теперь моя очередь тревожиться, пока ты принимаешь душ и переодеваешься. Костюм и белая рубашка в том шкафу. Альбрехт придет через полчаса.
– Верно. Пока тревожишься, может, снова позвонишь Генри и спросишь, не знает ли он хороших адвокатов в Германии и Венгрии?
– Я это уже сделала; он не знает, пришлет мне мейл с рекомендациями своего друга, когда мы будем ужинать. Кстати, я умираю с голоду. А ты? Я мечтаю о копченом гусе, шампанском и марципановом торте с тех пор, как услышала разговор об этом в баре.
– Перестань. А то я окончательно оголодаю.
Сэм принял душ и переоделся. Шел девятый час. Когда Альбрехт опаздывал уже на пятнадцать минут, Сэм позвонил на его сотовый, но телефон был отключен и отсылал на голосовую почту. Сэм позвонил портье, чтобы узнать, не приходил ли его друг, потом в ресторан – вдруг тот ждет там.
– Будем надеяться, что он увлекся своим другом Фридрихом и забыл о времени. Если он попросил коллег провести углеродный анализ, возможно, ждет результатов и это его отвлекло, – озабоченно предположил Сэм.
– Попробуем позвонить домой.
Реми достала телефон и позвонила.
– Привет, Реми!
– Привет, Сельма! Мы как будто потеряли Альбрехта.