Пендергаст не ответил, и Дженнингс продолжил, ободренный звуком собственного голоса:
— Если нет постановления суда либо иного официально санкционированного запроса, например на совершение аутопсии для установления причин смерти, существует только одна причина, по какой можно произвести эксгумацию…
— А именно желание родственников перенести захоронение в другое место, — закончил за него Пендергаст.
— Ну да, — подтвердил чиновник.
Реплика визитера на мгновение выбила его из колеи. Дженнингс замялся, стараясь отыскать нужные слова.
— В этом все и дело? — спросил он наконец.
— Именно в этом.
— Тогда, полагаю, можно начать процедуру.
Он повернулся к шкафу с выдвижными ящиками, стоящему за спиной, выдвинул один ящик, извлек лист бумаги и положил на стол. Пристально посмотрел на извлеченный документ.
— Вы понимаете, есть некоторые, я бы сказал, предварительные формальности… например, нужна копия свидетельства о смерти вашей жены…
Пендергаст вынул из внутреннего кармана пиджака сложенный лист, развернул и положил на стол рядом со своим значком.
Дженнингс наклонился, внимательно изучил бумагу.
— А-а, очень хорошо. Но постойте: она же на кладбище Сен-Севин, а это другой край округа. Боюсь, вам нужно подать запрос в западный офис нашей службы.
Серебристые холодные глаза пригвоздили чиновника к стулу.
— С формальной точки зрения вы тоже имеете право разрешить эксгумацию.
— Да, но по устоявшейся традиции дела Сен-Севин решаются через западный офис.
— Мистер Дженнингс, я выбрал вас по особой причине. Только вы можете сделать это ради меня — и никто другой.
— О, я польщен. — Дженнингс не скрывал удовольствия от такой декларации доверия. — Думаю, в данном случае мы сделаем исключение. Так, теперь можно перейти в вопросу оплаты…
Вновь бледная тонкая рука нырнула за лацкан пиджака и вернулась с подписанным чеком, заполненным на нужную сумму.
— Отлично, — пробормотал Дженнингс, посмотрев на чек. — Еще нужно разрешение администрации кладбища, где останки погребены в настоящее время…
На столе появился еще один документ.
— А также разрешение администрации кладбища, куда останки будут перевезены.
И еще документ, осторожно, с нарочитой аккуратностью уложенный на полированное дерево стола.
Дженнингс уставился на ряд бумаг перед собою и воскликнул:
— Мы сегодня блестяще организованы, не правда ли? — Он попробовал улыбнуться, но угрюмое лицо визитера не располагало к добродушию. — Э-э, кажется, все необходимое в наличии. Хотя нет… где же документ от транспортной компании, которая перевезет останки на другое кладбище?
— Мистер Дженнингс, он не понадобится.
Чиновник моргнул и удивленно взглянул на бледного как смерть человека по другую сторону стола.
— Я не совсем вас понимаю.
— Полагаю, если вы внимательно посмотрите на оба разрешения от кладбищенских администраций, все станет ясно.
Дженнингс водрузил очки на нос и посмотрел. Спустя пару секунд он уставился на гостя:
— Но кладбище одно и то же!
— Это верно. Как видите, нужды в перевозке останков нет. Администрация кладбища позаботится о переносе.
— Что-то не так с нынешним местом захоронения?
— Место вполне удовлетворительное. Я сам его выбрал.
— Дело в строительных работах? Кладбище перестраивается и потому тело следует переместить?
— Я выбрал кладбище в Сен-Севин, в частности, потому, что там никогда ничего не меняется и хоронят лишь членов определенных родов.
— Тогда, простите за любопытство, зачем вы хотите переместить останки? — спросил чиновник, слегка подавшись вперед.
— Потому что это единственный способ получить к ним доступ.
— Доступ? — Дженнингс облизал губы.
— Во время эксгумации будет присутствовать эксперт-медик, чья квалификация и право производить обследования такого рода признаны штатом Луизиана. Исследование останков будет проведено в передвижной криминалистической лаборатории, припаркованной на кладбище. Затем останки будут захоронены в новой могиле, находящей рядом со старой, на территории, где хоронят членов семьи Пендергаст. В заявлении это все указано.
— Исследование? Это связано с… э-э, проблемами с наследством?
— Нет. Это сугубо мое личное дело.
— Мистер Пендергаст, это крайне необычно, да, крайне. Полагаю, раньше я с подобным не сталкивался. Простите, но я не могу этого позволить. Вам следует добиваться разрешения через суд.
Пендергаст пристально посмотрел на чиновника.
— Это ваше окончательное решение?
— Правила проведения эксгумации ясны и недвусмысленны. Увы, ничем не могу помочь, — развел руками Дженнингс.
— Понятно.
Пендергаст взял со стола свой значок и спрятал в карман. Но документы оставил на столе.
— Не могли бы вы выйти со мной на минуту?
— Куда?
— Не беспокойтесь, всего на минуту.
Дженнингс неохотно встал.
— Я хочу показать вам, почему выбрал именно вас, — объяснил Пендергаст.
Они прошли сквозь офис службы, вышли в коридор здания, затем наружу через главный вход. Пендергаст остановился на широких ступеньках крыльца.
Дженнингс посмотрел на оживленную улицу.
— Как я и говорил, день прекрасный, — сказал он с натужным задором, пытаясь разрядить обстановку.
На что последовал ответ:
— В самом деле. Чудесный день.
— За это я и люблю здешние места. Нигде в Луизиане солнце не светит так ярко.
— Да. Оно любопытным образом придает золотистый оттенок всему, чего касается. Посмотрите, например, на эту мемориальную доску.
Пендергаст указал на старую бронзовую пластину, вмурованную в стену рядом с входом.
Дженнингс уставился на пластину. Конечно, он проходил мимо нее каждый день по пути в офис, но уже много лет не обращал на нее внимания.
На пластине значилось:
Здание мэрии города Планквуд, штат Луизиана, построено на средства, щедро пожертвованные Комстоком Эразмом Пендергастом в году от рождения Господа нашего 1892-м— Комсток Пендергаст, — пробормотал чиновник чуть слышно.
Неудивительно, что фамилия показалась знакомой.
— Да, это брат моего прадеда. Знаете, у семьи Пендергаст есть давняя традиция поддерживать некоторые города в округах Новый Орлеан и Сент-Чарльз, где столетиями обитали различные ветви нашего семейства. И хотя во многих из этих городов представители семейства больше не живут, традиция еще жива.
— Конечно, — поддакнул Дженнингс, не отрывая глаз от мемориальной доски.
У него родилось нехорошее подозрение насчет того, почему Пендергаст выбрал именно его отделение.
— Мы не предаем этот факт широкой огласке, но различные контролируемые нами фонды продолжают финансировать некоторые города, включая Планквуд.
Дженнингс наконец оторвал взгляд от бронзовой пластины и посмотрел на Пендергаста:
— Планквуд?
Тот кивнул:
— Мы выделяем гранты на обучение в колледже выпускникам средних школ, поддерживаем полицию, покупаем книги для библиотеки — и финансируем работу вашего отделения Службы общественного здоровья. Жаль будет, если эта поддержка сократится… или прекратится совсем.
— Прекратится?
— Программы финансирования могут измениться. — Худое лицо Пендергаста приобрело скорбное выражение. — Зарплаты могут быть урезаны. Рабочие места — потеряны.
Последнюю фразу он выделил особо, глядя на чиновника в упор.
Тот задумчиво поскреб подбородок.
— Мистер Пендергаст, если подумать как следует, вашу просьбу определенно можно будет удовлетворить. Если, конечно, вы можете заверить меня, что ее предмет исключительно важен.
— Заверяю вас, мистер Дженнингс.
— В таком случае я немедленно начну официальную процедуру. — Чиновник опять посмотрел на доску. — Я могу даже пойти вам навстречу и организовать ускоренную обработку документов. Через десять дней либо даже через неделю мы сможем получить одобрение…
— Спасибо большое, я зайду за готовыми бумагами завтра после обеда.
— Что? — ошарашенно спросил Дженнингс. Снял очки, моргнул, посмотрел растерянно в небо. — Да, конечно. Завтра все будет готово.
Глава 30
Бостон, штат МассачусетсЧеловек с ввалившимися глазами и трехдневной щетиной на щеках брел через Копли-сквер вблизи огромного небоскреба «Башня Джона Хэнкока», уныло втянув голову в плечи и засунув руки глубоко в карманы засаленного плаща. Лишь изредка он бросал взгляд на приближающиеся машины.
Он прошел по Дартмут-стрит и зашел на станцию метро «Копли». Миновал очередь, стоящую за проездными — местными «чарли-кард». Шаркая ногами, спустился по бетонным ступеням, остановился, осмотрелся. Увидел справа ряд сидений у облицованной плиткой стены. Пошел к ним, уселся на самое дальнее. Там и застыл, не вынимая рук из карманов и глядя в никуда.
Он прошел по Дартмут-стрит и зашел на станцию метро «Копли». Миновал очередь, стоящую за проездными — местными «чарли-кард». Шаркая ногами, спустился по бетонным ступеням, остановился, осмотрелся. Увидел справа ряд сидений у облицованной плиткой стены. Пошел к ним, уселся на самое дальнее. Там и застыл, не вынимая рук из карманов и глядя в никуда.
Спустя несколько минут к сиденьям подошел мужчина, выглядевший полной противоположностью первого: высокий, стройный, в отлично скроенном костюме, в плаще от «Берберри». В одной руке он держал аккуратно сложенную газету «Бостон глоуб», в другой — ровно, без единой морщинки сложенный черный зонт. Лицо оставалось в тени под широкими полями фетровой шляпы. Единственная броская особенность — странная бородавка под правым глазом. Мужчина уселся рядом с потрепанным бродягой, раскрыл газету и принялся за чтение.
Когда скрежещущий поезд «зеленой линии» прибыл на станцию, мужчина в шляпе заговорил вполголоса, не отрывая взгляда от газеты.
— Опишите сущность проблемы, — приказал он бродяге.
В его голосе слышался иностранный акцент. Бродяга понурился еще сильнее, пробормотал:
— Этот тип, Пендергаст. Мой зять. Он узнал правду.
— Всю?
— Еще нет. Но он обязательно выяснит. Он чрезвычайно способный, знающий и опасный человек.
— Что в точности ему известно?
— То, что происшествие в Африке, случай со львом — это убийство. Ему известно все о проекте «Птицы». Он также знает, — Эстерхази замялся, — о Слейде, «Лонжитьюд фармасьютиклз», семье Доан… и об Испанском острове.
— О да, Испанский остров. Мы сами только что узнали о нем, — заметил элегантный мужчина. — Теперь нам известно, что смерть Чарльза Слейда двенадцать лет назад была всего лишь тщательно продуманным обманом. Одиннадцать месяцев назад Слейд еще был жив. Это весьма скверные новости. Почему вы не сообщили их нам ранее?
— Я и сам не имел понятия, — солгал Эстерхази, изо всех сил стараясь изобразить искренность. — Клянусь, совсем ничего не знал!
Нужно во что бы то ни стало запихнуть джинна назад в бутылку, иначе можно считать себя покойником. Внезапно Эстерхази понял, что последняя фраза прозвучала чуть громче прежней, и заговорил тише:
— Это выяснил Пендергаст. Он выяснит и остальное, если ему позволить.
— Пендергаст? Почему вы сами его не убили? — В голосе отчетливо прозвучал скепсис. — Вы же обещали, что покончите с ним.
— Я пытался несколько раз.
Мужчина в шляпе не ответил. Перевернул страницу газеты и углубился в чтение.
Спустя несколько минут он заметил:
— Джадсон, вы нас разочаровали.
— Я прошу прощения. — Он ощутил, как жарко прилила к щекам кровь.
— Никогда не забывайте о своем происхождении. Вы обязаны нам всем. Буквально всем.
Эстерхази молча кивнул, покраснев до ушей от жгучего стыда за свою беспомощность, страх, подчиненность, унизительное положение, неудачи.
— Знает ли Пендергаст о существовании нашей организации?
— Еще нет. Но этот человек похож на бультерьера. Он никогда не отступает от начатого и не сдается. Вам нужно его ликвидировать. Мы не можем позволить ему делать что вздумается. Уверяю вас, мы должны его уничтожить!
— Это вы не можете ему позволить, и вы же должны уладить все проблемы с ним — раз и навсегда.
— Боже мой, я пытался столько раз!
— Плохо пытались. Меня удручает то, что вы хотите спихнуть ваши проблемы на нас. У каждого человека есть слабое место. Найдите его слабое место и нанесите удар.
Эстерхази задрожал от отчаяния и страха:
— Вы хотите невозможного! Пожалуйста, помогите мне!
— Естественно, вы можете рассчитывать на любую возможную помощь. Мы нашли для вас новый паспорт и поможем снова — оружием, деньгами, безопасным убежищем. Мы предоставим вам «Фергельтунг».[6] Но убить Пендергаста вы должны сами. По сути, ваша способность быстро и эффективно решить эту проблему в значительной мере восстановит вашу репутацию в глазах организации.
Эстерхази ответил не сразу, обдумывая услышанное:
— А где сейчас «Фергельтунг»?
— На Манхэттене, у лодочного причала на Семьдесят девятой улице. — Мужчина сделал паузу. — Нью-Йорк… Это ведь там живет агент Пендергаст?
Эстерхази так удивился, что даже не смог поднять глаза на собеседника. А тот, демонстрируя, что разговор окончен, снова углубился в чтение. Выждав с минуту, Эстерхази встал. Мужчина, не глядя на него, произнес:
— Вы слышали, что случилось с Броди?
— Да, — тихо ответил Эстерхази, думая, в какой мере этот вопрос — угроза.
— Джадсон, не беспокойтесь, мы как следует о вас позаботимся. Как и всегда заботились.
Еще один поезд влетел, скрежеща, на станцию. Мужчина уткнулся в газету и более не обращал внимания на бродягу по соседству.
Глава 31
МэлфоршНед Беттертон вел свой помятый «ниссан» по главной — и единственной — улице Мэлфорша. Хотя официально Мэлфорш был частью его территории, Беттертон старался избегать этого захолустного городка из-за дремучей провинциальности здешнего народца. Но ведь супруги Броди жили здесь. Да уж, жили…
Крэнстон хоть и поворчал, но позволил заниматься их делом. Жуткое двойное убийство — событие для здешних мест необыкновенное. Странным покажется, если «Пчела» проигнорирует.
— Посмотри, и дело с концом, — напутствовал Крэнстон. — Быстро управься, и займемся настоящей работой.
Хотя Беттертон изобразил готовность поскорее взяться за «настоящую работу», дело Броди бросать он не хотел. И занялся тем, что следовало сделать гораздо раньше, — стал проверять рассказанное супругами. А нестыковки в рассказе обнаружились сразу же. Пара телефонных звонков, и Нед выяснил: гостиница «Каса магнолия» в Сан-Мигеле и вправду есть, но Броди ею никогда не управляли и не владели. Лишь останавливались там много лет назад.
Супруги нагло солгали.
И оба приняли страшную смерть. Такого в округе не случалось уже много лет. Беттертон не сомневался: жуткое преступление связано с их непонятным исчезновением и не менее странным появлением. Наркотики, промышленный шпионаж, торговля оружием — да что угодно тут может быть замешано.
Не сомневался Нед и в том, что ключ к разгадке отыщется в Мэлфорше. Туда Броди вернулись — и там погибли. Более того, Нед узнал о странных событиях, якобы произошедших в городке за несколько месяцев до появления Броди. В заведении «Крошка», печально известном местном рыбацком баре, по слухам, случился взрыв. Полиция заключила, что взорвался баллон с пропаном, но кое-кто шептался, что дело далеко не такое простое.
Нед миновал маленький дом Броди, где недавно расспрашивал супругов. Теперь дверь крест-накрест закрывали желтые ленты, у обочины стояла машина шерифа.
Мейн-стрит чуть повернула к западу, и показался берег Черной топи — широкая полоса зеленого и коричневого, словно низкое темное облако среди ясного послеполуденного неба. Нед въехал в унылый деловой район Мэлфорша с угрюмо выглядящими магазинами и облупленными вывесками. Остановился у причалов, заглушил мотор. На месте прежнего «Крошки» уже виднелся среди горелого хлама каркас нового здания. У берега лежала груда обгорелых досок и пропитанных креозотом балок. Ступеньки для нового здания, выходящие на улицу, были готовы, и на них сидело, развалившись, с полдюжины не слишком ухоженных парней, употреблявших пиво из бутылок, спрятанных в бумажные пакеты.
Беттертон выбрался из машины и подошел к ним.
— Добрый день, ребята!
Парни замолчали, глядя на приближающегося незнакомца с подозрением.
— Добрый, — наконец отозвался один ворчливо.
— Я — Нед Беттертон из «Эзервилльской пчелы». Жарковато сегодня. Кто-нибудь хочет банку холодненького?
Парни неловко переглянулись.
— За что такие подарки?
— За сведения, за что же еще. Я ведь репортер.
В ответ — тишина.
— У меня в багажнике ящик со льдом, — сообщил Беттертон, неторопливо возвращаясь к машине.
С народом вроде этих парней лучше не делать резких движений.
Нед открыл багажник, вынул большой пенопластовый ящик, притащил к лестнице и поставил на ступеньку. Открыл, вытащил банку, раскупорил с хлопком и длинно, со вкусом отпил. Тут же со всех сторон к ящику потянулись руки за торчащими среди плавящегося льда банками.
Беттертон потянулся и сказал со вздохом:
— Я делаю репортаж про убийство Броди. Как думаете, кто их прикончил?
— Аллигаторы, кому ж еще? — предположил кто-то угрюмо, и парни презрительно зареготали.
— Полиция уже порасспросила нас как следует, — сказал тощий тип в майке, с пятидневной щетиной на щеках. — Мы ничегошеньки не знаем.
— Да этот щегол из ФБР их и прикончил, — выговорил заплетающимся языком старик, почти беззубый и уже здорово наклюкавшийся. — Сукин сын ошалелый…