– Он был поблизости от Клири, когда пропала Миллисент Ганн?
– Он зарегистрировался в коттедже за неделю до того, как родители сообщили, что их дочь пропала.
– Что думают об этом ребята из местного отделения?
– Я не делился с ними этой информацией, сэр.
Бегли опять отвернулся от доски.
– Я иначе поставлю вопрос. Что они думают о том, что ты расследуешь это дело?
Он имел в виду представительство ФБР, расположенное ближе к Клири, чем штаб-квартира в Шарлотте. Филина перевели из этого представительства в Шарлотту больше года назад, но расследовать исчезновение и предполагаемое похищение Торри Ламберт он начал еще на старом месте работы.
– Это с самого начала было мое дело, сэр. Коллеги это признают. Они рады, что я им занимаюсь. Мне хотелось бы довести его до конца, сэр.
Полминуты прошло в молчании. Бегли продолжал изучать фотографии на мольберте. Внезапно он повернулся волчком.
– Филин, я думаю, нам с тобой стоит потратить время на поездку в горы. Надо потолковать с мистером Тирни.
Филин не сразу нашелся с ответом.
– Вы и я? Сэр…
– Давно я не занимался полевой работой. – Бегли обвел стены своего кабинета таким взглядом, словно они вдруг начали его душить. – Мне это будет полезно.
Приняв решение, он тут же начал составлять план действий.
– Не хочу, чтобы весь город узнал, что мы интересуемся Беном Тирни. Что ты сказал этому… как его… управляющему?
– Его зовут Гас Элмер. Я сказал ему, что Тирни – претендент на гуманитарную премию своей альма-матер, и поэтому все аспекты его жизни рассматривает специальная комиссия.
– И он это съел?
– У него три зуба, сэр.
Бегли рассеянно кивнул, его мысли ушли уже далеко вперед.
– И давай как можно дольше держать в неведении местную полицию. Они все изгадят, если узнают, что этот парень и есть Синий. Как звать эту задницу?
– Тирни.
– Да не ту задницу, – нетерпеливо отмахнулся Бегли. – Шефа полиции.
– Бертон. Датч Бертон.
– Точно. По-моему, там была какая-то история.
– Он служил в полиции Атланты, – объяснил Филин. – Детектив отдела убийств. Прекрасный послужной список. Несколько наград. Никаких замечаний. А потом он сорвался. Начал сильно пить.
– Как же так?
– Семейные проблемы, насколько мне известно.
– Ладно, что бы это ни было, результат нам известен: его вышибли пинком под зад. Теперь я вспомнил. – Все это время Бегли собирал необходимые ему личные принадлежности, включая сотовый телефон, фотографию своей жены, снятую тридцать лет назад, фотографии трех своих детей и свою Библию. Он сдернул пальто с вешалки у двери и натянул его. – Захвати все это с собой. – Он указал на распечатки файлов по делу, лежащие на коленях у Филина. – Я прочту их по пути, пока мы едем.
Филин встал, подхватив бумаги, и бросил опасливый взгляд за окно, за которым над городом сгущались преждевременные сумерки.
– Вы хотите сказать… Мы едем прямо сегодня?
– Мы едем, Филин, сию же гребаную минуту.
– Но, сэр, прогноз…
Вместо ответа он получил полную обработку «яйцерезкой» без анестезии. Филин не дрогнул, но ему пришлось откашляться.
– Дело в том, сэр, что они объявили рекордно низкие температуры, снег, гололед, метель – особенно в той части штата. Мы въедем прямо в эпицентр снежной бури.
Бегли указал ему на доску.
– Хочешь сделать свой прогноз, Филин? Как ты думаешь, что произошло с этими дамами? Через что им приходилось пройти, перед тем как этот долбаный ублюдок их добивает? Не знаешь? Тогда я тебе скажу. Да, у нас нет полной уверенности, что они мертвы, потому что тела до сих пор не найдены. Хотелось бы надеяться, что мы найдем их целыми и невредимыми, но я тридцать с лишним лет копаюсь в этом дерьме. Давай взглянем правде в глаза, Филин: мы, скорее всего, обнаружим лишь кости. А ведь у этих женщин было будущее, они о чем-то мечтали, кто-то их любил. А теперь погляди на эти лица и скажи: ты и дальше будешь ныть насчет плохой погоды?
– Нет, сэр.
Бегли повернулся и вышел, приговаривая на ходу:
– Я так и думал.
* * *Прошло около четверти часа, как Тирни стащил с головы шапку и Лилли прижала к ране полотенце, но кровь все продолжала сочиться.
– Поверхностные раны на голове всегда сильно кровоточат, – объяснил Тирни, видя, что Лилли встревожилась. – Все эти капилляры…
– Вот чистое полотенце.
Передав ему полотенце, Лилли попыталась забрать окровавленное, но Тирни его удержал.
– Не надо тебе его трогать. Я отнесу его в ванную. Полагаю, это там?
– Справа от тебя.
– Пойду смою кровь с волос. Может, холодная вода поможет остановить кровотечение. – Шатаясь, как пьяный, Тирни побрел в спальню. Он привалился к дверному косяку и обернулся. – Продолжай наполнять все возможные емкости водой. Трубы скоро замерзнут. Нам понадобится питьевая вода.
Он скрылся в спальне, и там зажегся свет. Лилли заметила, что на дверном косяке осталась кровь.
Когда он сказал: «Слава богу, я опять стал просто Тирни», у него на лице появилась та неотразимая ленивая усмешка, которая запомнилась ей с прошлого лета. Охвативший ее приступ мучительного смущения тут же исчез, как по волшебству. Теперь собственное поведение показалось ей по-детски глупым.
Она мало знала о Тирни, но он тем не менее не был для нее чужим, незнакомым человеком. Летом она провела с ним целый день. Они много разговаривали, много смеялись. После того дня она стала читать его статьи. Он был отличным журналистом, его статьи часто появлялись в различных изданиях.
Так почему же она повела себя как идиотка?
Ну, во-первых, ситуация сложилась, мягко говоря, необычная. Лилли прекрасно знала, что такие происшествия время от времени случаются. О случаях чудесного спасения частенько можно было услышать по радио или прочесть в газете. Но чтобы такое произошло с ней, Лилли Мартин? Никогда!
И тем не менее она оказалась именно в такой ситуации. Она переворачивала вверх дном уже не принадлежащую ей кухню в поисках контейнеров для питьевой воды, необходимой ей и Тирни – человеку, которого она почти не знала, но с которым оказалась заключенной в маленьком горном коттедже, возможно, на несколько дней.
И она была вынуждена признать, что не будь Тирни так хорош собой, так по-мужски привлекателен, она, конечно, не стала бы так нервничать. Если бы не тот летний день, проведенный с ним на реке, она бы не была так смущена, оказавшись с ним наедине.
– Вода еще идет?
Лилли вздрогнула, когда его голос неожиданно раздался прямо у нее за спиной.
– Да. К счастью. – Она повернулась к Тирни и увидела, что он прижимает к затылку полотенце. Волосы у него были мокрые. – Как дела?
– Под водой было больно. Отчасти, наверное, потому, что она такая холодная. Но потом, мне кажется, холод притупил боль. – Он отнял руку с полотенцем от затылка. Полотенце было в свежих пятнах крови, но ее стало заметно меньше. – Вот и кровь почти перестала. Ты не могла бы посмотреть?
– Я уж хотела начать тебя уговаривать.
Он сел на один из высоких стульев верхом – лицом к спинке. Лилли поставила аптечку на стойку, зашла ему за спину и после минутного колебания осторожно развела волосы чуть ниже макушки.
– Ну? – спросил он.
Порез был глубокий и длинный. На ее неопытный взгляд, рана выглядела скверно и казалась опасной. Лилли шумно вздохнула.
– Все так плохо? – улыбнулся Тирни.
– Ты когда-нибудь видел перезрелый арбуз с лопнувшей коркой?
– Ой-ей-ей.
– И на затылке припухло.
– Да, это я почувствовал, пока промывал.
– Я бы сказала – тут требуется не меньше дюжины швов. – Тирни повесил полотенце себе на шею. Лилли подняла уголок полотенца и боязливо промокнула рану. – Хорошая новость: кровь больше не течет. Едва сочится, это скорее сукровица.
В аптечке нашлись всего четыре тампона, пропитанных антисептиком, в индивидуальной упаковке.
– Держись, – сказала Лилли, не зная, кому она это говорит, Тирни или себе самой.
Он схватился за ажурную спинку стула и положил подбородок на руки.
– Я готов.
Но стоило ей прикоснуться марлевым тампоном к ране, как он дернулся и со свистом втянул в себя воздух. Лилли торопливо заговорила, стараясь его отвлечь:
– Удивляюсь, как это ты не захватил аптечку с собой. Я думала, у тебя в рюкзаке есть все на все случаи жизни. Ты же такой опытный путешественник!
Когда они добрались до коттеджа – Тирни бросил рюкзак на пол, да так и не притронулся к нему, только запихнул ногой под стол, чтобы не мешал проходу.
– Серьезное упущение. Исправлюсь.
– А что вообще у тебя в рюкзаке? – спросила она.
– А что тебя интересует?
– Есть что-нибудь полезное?
– Нет, сегодня я путешествовал налегке. Шоколадный батончик. Бутылка воды. Съедено, выпито.
– Тогда зачем ты притащил его с собой?
– Прости, не понял?
– Рюкзак. Если в нем нет ничего полезного, зачем ты вообще его взял?
– Тогда зачем ты притащил его с собой?
– Прости, не понял?
– Рюкзак. Если в нем нет ничего полезного, зачем ты вообще его взял?
– Лилли, не сочти меня неженкой, но скоро ты закончишь? Жжется, черт! Больше не могу терпеть.
Лилли подула на рану, потом чуть откинула голову и осмотрела ее.
– Я все обработала антисептиком. Рана выглядит воспаленной.
– Да уж, это чувствуется. – Тирни взял аптечку со стойки и осмотрел содержимое. – Бросим жребий на аспирин?
– Он твой.
– Спасибо. А у тебя нет с собой такого маленького наборчика для шитья? Ну, на всякий случай. Вдруг пуговица отлетит или еще что…
Лилли стало нехорошо.
– Не проси меня об этом, Тирни.
– О чем?
– Зашить рану.
– Ты этого не сделаешь?
– У меня нет иголки.
– Ну, значит, повезло. Маникюрные ножницы есть?
– Есть.
Пока Тирни глотал две таблетки аспирина, Лилли вынула из сумки маникюрный набор и достала маленькие ножнички.
– Отлично, – кивнул Тирни. – Между прочим, кастрюля уже переполнилась.
Лилли заменила кастрюлю пластмассовым кувшином. Тирни отлепил защитную наклейку от пластинки лейкопластыря.
– Давай нарежем его полосками и наклеим крест-накрест на порез. Не швы, конечно, но поможет хоть как-то стянуть края.
Его пальцы не пролезали в кольца миниатюрных ножниц.
– Дай мне. – Лилли взяла у него пластырь и ножницы, нарезала полоски и заклеила рану, как он велел. – Ну вот, теперь почти совсем не кровоточит, – облегченно вздохнула она, закончив работу.
– Теперь наложи марлевый тампон.
Лилли осторожно наклеила пропитанную антисептиком марлевую салфетку поверх раны.
– Будет больно, когда придется снимать. Потянет за волосы.
– Ничего, выживу. – Вполголоса он добавил: – Дай-то бог.
7
– Почему ты так говоришь? Что-нибудь еще? Не молчи, скажи, – спросила пораженная его мрачным тоном Лилли.
– У меня весь левый бок болит. Такое чувство, будто кто-то пытался вскрыть ребра ломом, хотя, по-моему, все кости целы.
– Но ведь это хорошо?
– Да, но внутри что-то могло лопнуть. Почка, печень, селезенка.
– Будь у тебя внутреннее кровотечение, разве ты бы не почувствовал?
– Понятия не имею. Я слышал, что можно умереть от внутреннего кровотечения, а причина обнаружится только при вскрытии. Но если у меня живот начнет раздуваться, это верный признак, что он наполняется кровью.
– А что, он у тебя раздувается?
– Да вроде нет.
Лилли озабоченно закусила нижнюю губу.
– Разве при внутреннем кровотечении можно принимать аспирин?
– Голова так болит, что рискнуть стоило. – Тирни осторожно встал с табурета, подошел к раковине и вытащил наполнившийся кувшин. – Если я выживу, нам понадобится питьевая вода на неопределенное время. У тебя есть другие емкости?
Они вместе обыскали коттедж и начали наполнять все, что не протекало.
– Жаль, что у тебя тут только душ, – заметил Тирни. – Нам не помешала бы ванна.
Когда все найденные контейнеры, включая ведро для половой щетки, были наполнены, Тирни переключил свое внимание на другое.
– А электричество здесь откуда? – поинтересовался он.
– Пропан. Тут есть подземный резервуар.
– Когда его наполняли в последний раз?
– Прошлой зимой, насколько мне известно. Я все равно собиралась продать коттедж и не вызвала газовщиков закачать резервуар этой осенью. Насколько мне известно, Датч тоже их не вызывал.
– Значит, газ может иссякнуть.
– Да, наверное. Все зависит от того, насколько часто Датч пользовался коттеджем в мое отсутствие.
– А ты давно здесь не была?
– До этой недели? Наверно, уже год. Не помню точно.
– А на этой неделе ты здесь оставалась?
– Да.
– А Датч?
Каким-то непостижимым образом их разговор далеко ушел от насущных забот.
– Вопрос не по делу, Тирни.
– Значит, он тут был.
– Значит, его тут не было, – раздраженно отрезала Лилли.
Несколько мгновений Тирни выдерживал ее взгляд, потом взглянул на термостат на стене.
– Пропан надо экономить. Я уменьшу температуру, тогда его хватит подольше. Идет?
– Хорошо.
– Если газ кончится, греться будем только у камина. Надеюсь, у тебя есть еще дрова, кроме тех, что сложены на крыльце.
Лилли обиделась на него за намек на то, что она все еще спит со своим бывшим мужем, но в домике и без того было тесно, места для ссор не оставалось. Она решила замять эту тему.
– Есть еще дрова в сарае, – ответила она, мотнув головой в сторону. – Туда ведет тропинка через…
– Я знаю, где сарай.
– Знаешь? Откуда? – Сарайчик был построен из старых досок и размещен так, что ни с дороги, ни от коттеджа увидеть его было невозможно. Во всяком случае, она так думала. – Откуда тебе вообще известно об этом коттедже, Тирни?
– Ты мне о нем рассказывала прошлым летом.
Она прекрасно помнила, что рассказала ему прошлым летом, потому что с тех пор тысячу раз проигрывала в уме их разговор.
– Я тебе сказала, что у меня есть коттедж в этом районе. Я не говорила, где он находится.
– Правильно, не говорила.
– Но ты уже знал, где он, когда мы столкнулись на дороге. Откуда ты знал?
Тирни посмотрел на нее долгим взглядом, но ответил не сразу:
– Я облазил всю эту гору. Однажды я набрел на этот домик и на сарай, не догадываясь, кто его хозяева. Наверное, это можно считать незаконным вторжением на частную территорию, но я действовал без злого умысла. Потом я увидел объявление: «Продается». Мне это место понравилось, и я связался с агентом по недвижимости. Мне сказали, что дом принадлежит тебе и твоему мужу и вы его продаете, потому что разводитесь и делите имущество. – Тирни развел руками. – Вот так я и узнал о местонахождении твоего коттеджа. – При этом он бросил на нее вызывающий взгляд, словно проверяя, посмеет ли она усомниться в его словах, после чего сам задал вопрос: – Так сколько дров в сарае? Корд?[15]
Вообще-то, Лилли не собиралась отступать, ей очень хотелось понять, откуда ему известно многое о ней, но она решила, что, если будет настаивать, это приведет лишь к новым трениям.
– Ну уж никак не корд, – ответила она.
– Что ж, будем надеяться, что нас спасут раньше, чем нам придется рушить и жечь мебель.
– Как ты думаешь, когда это будет? В смысле, когда нас найдут?
– Скорее всего, не завтра. Возможно, послезавтра или еще позднее. Все зависит от погоды.
Лилли вспомнила позапрошлую зиму, когда горные дороги на много дней сделались непроезжими из-за гололедицы. Люди в отдаленных уголках округа остались без электричества – столько инея налипло на провода. Кое-где на восстановление линий ушли недели. А разыгравшаяся за окном буря, по прогнозу, обещала быть куда более сильной и продолжительной, чем предыдущая.
Присев на противоположный диван, Лилли укрыла вязаным пледом ноги. Хорошо, что Тирни позаботился о лишних носках! Мокрые она развесила на спинке стула. Штанины ее брюк все еще были сырыми, но с этим можно было жить. Главное, что ноги были сухими и немного согрелись.
– На сколько ты переставил термостат?
– На шестьдесят[16].
– Однако…
– Я понимаю, это, конечно, не курорт, – кивнул Тирни. – Надень еще эту водолазку. Надо беречь тепло тела.
Лилли кивнула, но с места не двинулась.
– Как по-твоему, сколько градусов снаружи?
– С учетом ветра – ниже нуля[17], – ответил он без колебаний.
– Ну, тогда я не буду жаловаться насчет шестидесяти. – Лилли бросила взгляд на камин. – Но было бы неплохо развести огонь.
– Да, конечно, но я действительно считаю…
– Нет-нет, ты прав, топливо нужно беречь. Я просто мечтаю вслух. Я так люблю, когда горит камин.
– Я тоже.
– В комнате становится так уютно.
– Верно.
– Ты не голоден? – спросила Лилли.
– У меня желудок все еще неспокоен. Но если ты голодна, не обращай на меня внимания. Поешь.
– Да нет, мне тоже не хочется.
– Ты не обязана меня сторожить, – нахмурился Тирни. – Я не засну, не бойся. Если ты устала или хочешь спать…
– Нет, честное слово, нет.
Ни за что она бы не позволила себе заснуть, ведь, что бы он ни говорил, он легко мог задремать в тишине, а в его положении это рискованно. Ему необходимо было продержаться несколько часов, только тогда сон будет для него безопасен. К тому же, перед тем как уехать отсюда, она немного поспала и теперь действительно не хотела спать.
Она говорила только для того, чтобы заполнить молчание. И вот сейчас, когда они оба молчали, комнату заполнили другие звуки: вой ветра, стук ветвей, бьющих по крыше, и мелкая дробь ледяных капель о стекла окон. Пустота комнаты и повисшее молчание словно смыкались вокруг них, создавая атмосферу напряженной интимности.
Лилли первая опустила голову, чтобы не встречаться глазами с Тирни. Она бросила взгляд на свой сотовый телефон, лежащий на кофейном столике.