Брат под влиянием моих рассказов завел себе девочку и "тискал" ее в подъезде. Я дико завидовал ему. Но виду, конечно, не показывал. Более того, поддерживал репутацию бывалого парня. И вообще создавал впечатление, что живу давно взрослой жизнью. Далекой от его пионерской.
"Вот и тогда, как "в глубоком детстве", и сейчас, тоска гонит меня из дому, - подумал я, глядя, как капли дождя разбиваются об поверхность асфальта.- Только тогда тоска приступами налетала на меня, и также легко проходила. А сейчас имеет окрас пустоты".
-Все, надо идти домой. Нечего нагонять на людей тоску, - думаю я.
Постоял так некоторое время, как бы взвешивая свое решение, и выхожу на улицу. Дождь еще более усиливается. И я прибавляю шагу.
Как-то сразу стемнело вокруг. И лес теперь, что за дорогой, выглядит жутковато.
"Может быть, водки выпить?- подумал я.- А что мне мешает? Зайти за киоск и "жахнуть" водяры".
Сразу же дождь начнет радовать. Ночь наполнится образами. Троллейбус повезет по этому, но другому маршруту.
Так, захожу я за ближайший киоск. Но там какие-то два мужика пьяно шарахаются, непонятно по какой нужде. Хотел было зайти за следующий киоск, но торговец то ли заносил, то ли выносил там какую-то тару.
Как-то само собой получилось - видимо, держал руку на бутылке откручиваю пробку. И из моего внутреннего кармана доносится запах "Хлебной" водки, вперемешку с дождем. Организм мой, памятуя о прошлых водочных бесчинствах, реагирует комком в горле. "Пять - шесть глотков я сумею в себя вогнать", - думаю я. Но что-то не хочется без закуски.
Так, незаметно, я подхожу к остановке, где царит оживление.
Молодняк - две девушки и три парня - резвится, задирая друг друга. А люди постарше жмутся к киоскам.
Ловлю себя на мысли, что в поле моего зрения все женщины на остановке.
"Так в чем же дело? Подходи и "снимай"", - говорю я себе. Но знаю, что сделать это мне сегодня будет трудно.
- А, в общем-то, всякое бывает на белом свете, - уговариваю я себя.-Всякие интересные "бабцы" болтаются под дождем. Иная водки "перекушает". Другая с мужиком своим поругается. Тоска иногда заставляет людей выползать из своих нор.
Но на остановке никого нет. Лишь две "сикушки" из тех резвящихся строят мне глазки. Да "фундаментальный" такой бабец, лет сорока, прохаживается вдоль остановки, благосклонно посматривая на мужчин. Кожаный плащ, отороченный мехом, высокий каблук, зонтик продуманной расцветки.
"Если снять с нее все эти причиндалы", - подумал я, - то фигура ее тут же, прямо на моих глазах, развалится".
Будешь деликатным - и она позволит заговорить с нею. Будешь соответствовать ее представлению о мужчине - разрешит проводить. Такие "бабцухи" - мечта "работяг" и "желторотых юнцов". Образ снегурочки, который она держит, с такой жопой, извините - нонсенс.
"Что-то меня понесло. Причем тут ее жопа? - говорю я себе.- Если у тебя плохое настроение, то перестань его выплескивать на других".
Женщина, как-будто услышав мои бурные внутренние излияния, повернулась ко мне спиной. Мне кажется, она даже почувствовала мое раздражение к ней - и поэтому застыла в неестественной позе.
"Неужели все написано на моем лице? - не в первый уже сегодня раз подумал я.- Неужели такой негатив от меня исходит?".
Захотелось опять выпить водки. Но остановка "простреливалась" со всех сторон. Не было даже закутка, где можно было бы приложиться.
Прошло еще какое-то время, а троллейбус все не шел. Народу на остановке прибавилось, и среди них мне понравился силуэт одной женщины, стоявшей ко мне спиной.
"Если лицо не хуже фигуры, - думаю я, - то надо бы подойти к ней". Она как раз, будто бы для меня, делает проходку вдоль остановки. И с интересом, хоть и вскользь, посмотрела на меня.
"Ничего себе девка... во всех отношениях, - думаю я.- Только что я, как "целка", весь сжался в комочек?".
В плаще, в модных ботинках без каблуков, которые могут позволить себе разве что женщины с длинными ногами. Какое-то беспокойство во всем облике. Хотя, кажется, не пьяна.
"Может быть, та же самая растрепанность чувств, что и у меня сегодня? подумал я.- А может быть, все женщины с мокрыми волосами производят растрепанное впечатление?".
Вскоре подъезжает троллейбус. А вернее, бесшумно подползает к остановке. Она с легкостью юркнула в него. И следом, пропустив только кого-то из малолеток, вхожу и я. Сразу же нахожу ее глазами - она сидит у окна. И пристраиваюсь неподалеку, на одиночное сиденье - так, чтобы она была у меня на виду. Боковым зрением, я это точно вижу, она замечает это. И чисто по-женски поправляет свои волосы. Затем окинула взглядом тех, кто сидит поблизости. И от нечего делать уставилась в окно.
Я украдкой рассматриваю ее профиль, и он мне нравится. Не красавица, но что-то есть такое, что меня привлекает в женщинах. Зачем только она красит губы таким яркой помадой. Хотя, что бы там мужики не говорили, именно на такие "заманухи" они и клюют.
Время идет. А я все не предпринимаю никаких действий. Девушка начинает мне делать легкие авансы, устраивая свой вечный женский аттракцион.
Вот она беззащитно прижимается головой к стеклу. Недоступности и в помине нет.
Вот она ждет какого-то участия в своей судьбе. И даже, может, защиты. Я начинаю прокручивать варианты знакомства. И все они кажутся мне глупыми. Ну что это?
- Девушка, не хотите ли помокнуть под дождем? Может быть, сойдем на следующей остановке?
Следующий вариант не лучше:
- Девушка, есть что выпить и где выпить. И общество приятного собеседника.
И сам же понимаю, что про "приятного" собеседника "загнул", предлагая ей "раздавить пузырь", как последней бляди.
- Если бы я "жахнул" водки, как хотел тогда, - с сожалением думаю я, то слова сейчас сами бы вылетали из меня, без задержки.
Замечаю, что карман мой, где находится бутылка, слишком явно оттопыривается. И меняю позу.
Девушка в это время, видимо заскучав, открыла свою сумочку. Покопалась в ней, не спеша, перебирая предметы. И, наконец, вытащила, сначала пачку "Мальборо", а затем и клочок бумаги, похожий на записку. Покрутила эту записку. Наскоро прочитала ее еще раз. И раздраженно, а может быть, мне это показалось, забросила опять внутрь сумочки.
Затем в задумчивости прислонилась лбом к холодному окну. И попыталась разглядеть, что там за мутным стеклом происходит на улице.
А на улице совсем темно. И по-прежнему льет дождик.
Я понимаю, что просрочил время, даденное для таких случаев. И опять тоска - только теперь, как в детстве - приступом навалилась на меня.
Скоро я подъезжаю к своей остановке и с деревянной спиною направляюсь к выходу. Выношу свое тело из троллейбуса и как-будто стряхиваю с себя оцепенение.
Захотелось вдруг оглянуться. И я оглядываюсь. И вижу ее лицо, повернутое в мою сторону. Она, кажется, так и не поняла, чего я хотел. И вообще, кто я. Но в глазах ее угадывается сожаление.
Тут только я понимаю, что не важно было, что я сказал бы ей. Как поступил бы. Важно было и мне, и, возможно, и ей, зацепиться за кого-нибудь в этот вечер...
Теперь я плетусь один по знакомому до омерзения маршруту. Сначала мимо стройки, замороженной пару лет назад. А потом и мимо пивного ларька, который до сих пор работает.
Не покидает ощущение потери. И мне кажется, что жизнь проходит мимо меня. Теперь я даже не сумею понять, что собой представляла моя попутчица. И так ли уж она хотела того же, что и я в этот вечер.
- Приду домой и тут же выпью водки, - думаю я. И близость очага приятной волной окатывает меня.
Невдалеке за угол дома проскользнула женщина. Я провожаю ее взглядом, как последнюю надежду. Она явно старше меня, у нее свои заботы.
Хотя сейчас, именно сейчас, я подошел бы к любой женщине.
И вот я поднимаюсь на свой этаж. И открываю дверь.
Из соседней квартиры, что находится напротив, доносятся звуки тихой музычки, видимо, включен телевизор.
- Может, пригласить соседку? А что мне мешает? - думаю я.
Долгоносенькая и закомплексованная. Ну не обязательно же ее "трахать". Просто поговорить с ней. Поговорить по-соседски. Но глухой мужской голос доносится из ее квартиры. И я не знаю теперь - гость ли это соседкин, или опять тот же телевизор.
Уже ночью я сижу за столом и приканчиваю пузырь. То ли от маслин, которых я "слупил" полбанки, то ли от водки немножко мутит. Тем не менее, я наливаю себе еще одну рюмку, и выпиваю. А надоевшие маслины отодвигаю на край стола, и грожу им.
- Вы в опале, - вслух говорю я. И сам же повеселел от собственного голоса, показавшегося мне таким странным.
- Нельзя быть такими пряными и солеными... заморский фрукт, нет - овощ. А, хрен с ним!
- Вот наш "фуфырик", - продолжаю я.- Верный кореш на сегодняшнем фуршете. Не то, что вы.
Хочу погладить горлышко бутылки, но неожиданно, должно быть локтем, смахиваю банку маслин со стола. Они разлетаются веером по моему новому ковровому покрытию. И мне становиться жалко его. Но вскоре я вспоминаю, что у меня есть средство от пятен. И быстро успокаиваюсь.
Было встал на корточки, чтобы собрать маслины. Но раздумал. На фоне бежевого цвета покрытия естественный цвет маслин хорошо смотрится. А опрокинутая банка почему-то ассоциируется у меня с моей опрокинутой жизнью.
- Не с кем поговорить - вот дожил!- стоя на корточках, думаю я.- Даже Шушарин, и тот меня предал. Впрочем, не первый раз. Он все гоняется, чокнутый, за какими-то бабами. Даже адреса этой Вики, у которой "окопался" в последнее время, и то не оставил. Я его отмывал, когда он был весь в блевотине. На ноги ставил после всех его запоев. А теперь мне даже не к кому пойти в гости, когда захочу. Не кому излить душу.
Ну а на рассвете я ставлю стол к окну. И наблюдаю, как начинается утро.
С моего пятого этажа открывается хороший обзор всей округи. И я вижу, как первые, еще не совсем проснувшиеся прохожие выходят на улицу.
Так, из дома напротив выходит парень лет двадцати - двадцати пяти. И, по-моему, он возвращается от женщины, потому что вся душа его - и это видно по его облику - ликует. То ли это очередная его победа, то ли долгожданная. А может быть, и любовь? Что, впрочем, равнозначно. Но идет он бодрым шагом. Хотя, наверное, не спал всю ночь.
"Нужна "свежая кровь" нужно новое вливание, - решаю я.- В следующий раз, и это уж точно, своего шанса я не упущу".
В жизни человеку не так уж много отпущено. И, как сказал мне однажды мой сосед по лестничной площадке, книгочей и выпивоха, плотоядно провожающий взглядом всякую женщину, что проходит мимо: "Много женщин никогда не бывает. Их бывает только мало".
Глава 5
А тебя разве вчера не убили? Ты меня, братан, извини. Предсмертная записка.
День как день. Только выпал обильный снег и укрыл все вокруг.
Особенной радости от первого снега я не вижу на лицах прохожих. Какая там радость - северный ветер, сразу минус восемь после плюсовой температуры. Женщинам задувает во все места - они по привычке в колготках. А у меня с непривычки голова мерзнет, и я ругаю себя за то, что не надел, как хотел того, зимнюю шапку. Торговцы на базарном пятачке "прихерились", переминаясь с ноги на ногу. А кто попроворней, так и "погрелись" уже.
Вон две бабцухи, торгующие фруктами, прямо на моих глазах "шарахнули" граммов по семьдесят. И экономно закусывают огрызком соленого огурца, что лежит на куске хлеба.
Продавщицам в магазине лучше. Что им стихия, разыгравшаяся за витринами.
Я захожу в винно-водочный отдел и покупаю две бутылки минералки, а сам посматриваю на красивые этикетки недавно появившейся на прилавках водки "Довгань".
- Что-то меня раззадорили эти две бабцухи, уличные торговки, - думаю я.
Хотел было взять бутылку на пробу, но, помаявшись сомнениями, отхожу от прилавка. В это время где-то рядом слышу:
- Блядь, ебанные суки, охуели совсем... слуги народа. Опять воду отключили!
Ну что такое у нас мат, никто бы и не заметил. Но матерится женщина, матерится по-мужски, и чувствуется, что она ругательница с большим стажем.
Ищу ее глазами и понимаю, что это вон та. В вязаной шапочке, надвинутой прямо на глаза, лет, наверное, пятидесяти.
Она, по-видимому, только что получила информацию от знакомой продавщицы, которая принимает у нее бутылки. Отсюда и этот истеричный вскрик, которым она только что огласила весь магазин.
Я далеко не отхожу и, конечно, прислушиваюсь к их разговору - вопрос водоснабжения всегда острый в нашем микрорайоне. И через какое-то время слышу уже абсолютно другие интонации в ее голосе:
- Ну, и хуй с ними. Вода в чайнике есть. Не пропадем, - обращается она все к той же продавщице. И потом, еще более оптимистичнее: Чай есть - живы будем. Наедимся, напьемся да и спать ляжем.
"Вот это да! - думаю я, выходя на улицу.- Вот это жизнестойкость! Ничем не напугать нашего человека. Ничего не страшно ему".
"По такому случаю надо выпить", - решаю. Возвращаюсь в магазин, благо недалеко от него ушел, и покупаю бутылку "Довганя" с красивой этикеткой.
Около почты встречаю соседку-шизофреничку, действительно помешанную, из нашего подъезда. Она одета в короткое клетчатое пальто с цигейковым воротником. А на голове ее, предусмотрительно, по погоде, детская зимняя шапка с резинкой, каких нынешние дети уже не носят.
Мне сразу же вспомнились другие ее наряды. Было это, по-моему, прошлой весной, когда я только что въехал в свою квартиру.
Она шла, да нет - шевстовала по проспекту Победы в шляпе с широкими полями, и в районе ее глаз болталась маленькая черная вуаль. Что-то совсем уж нелепое, балахонистое, из одежды. А на ногах летние сандалии на белый носочек, хотя сезон сандалий еще не пришел - только-только сошел снег.
И образ то она держала загадочный. Не было шизово-сутяжнических проявлений, свойственных ей (что мне приходилось не раз видеть впоследствии). Она держала осанку - шляпа, по-видимому, обязывала. И как мне хотелось узнать в тот момент, что она чувствовала, о чем думала, видя, как люди оборачиваются, глядя на нее.
Откуда появилась эта шляпа? Как ей пришло на ум так вырядиться?
"Видимо, весна не обходит и шизофреников стороной, - тогда подумал я.-Магнетизм солнца дает о себе знать".
Может быть, она шла на какое-нибудь немыслимое свидание, которое ей представилось? Может, призраки прошлого всколыхнули ее воображение?
Первый раз вот так вот близко я столкнулся с таким понятием, как безумие. Она была мне интересна. Я не шарахался от нее, как это случалось при виде некоторых других моих соседей.
В следующий раз мы встретились, но уже при других обстоятельствах. Захожу в подъезд и слышу, что кто-то шебаршится около мусоропровода, гремя бутылками.
Не обращая внимания на то, что там происходит, вызываю лифт. И вдруг слышу за своей спиной чей-то вкрадчивый голос:
- А тебя разве вчера не убили?
Поворачиваю голову и вижу лицо соседки-шизофренички, и дурные предчувствия на секунду но овладевают мною.
- Меня? - обескуражено спрашиваю я.
- Ты весь вчера был в крови, - будто что-то вспоминая, отвечает она.
И только тогда я начинаю понимать всю нелепость создавшейся ситуации.
- Нет, не убили, - уже придя в себя, говорю я ей.- У меня под этим свитером, - и показываю, - пуленепробиваемый жилет.
- А!- как ни в чем не бывало отвечает она, будто пуленепробиваемые жилеты обычное для нее дело.
И начинает подметать подъезд, сразу же потеряв ко мне интерес.
- Ни фига себе, - подумал я, пока поднимался в лифте на свой этаж. Что там пуленепробиваемые жилеты. В ее дырявой голове и не такие, наверное, катаклизмы происходят, не такие битвы разворачиваются.
Может быть, она приняла меня за "мафиозу", насмотревшись детективов по телевизору. Или измыслила еще что-то, такое же нелепое.
И вот наша новая встреча, но уже при других обстоятельствах. Еще издали она заприметила меня, и идет в мою сторону.
- Скажи им, - без всякого "здравствуйте" говорит она и показывает в сторону почты, - чтобы они мне выдали пенсию.
Я хотел было пошутить, сказав: "Сейчас сделаем". Но раздумал - все же блаженная.
- Что стоишь? Иди, скажи им. Чтобы они мне выдали пенсию, - опять обращается она ко мне, начиная даже слегка помыкать мною.
И я понимаю, что какие-либо объяснения смешны в этой ситуации. Но мне надо как-то реагировать на эти слова.
- Я не начальник, - говорю я ей, хотя мне все это в тягость.- Это не в моей компетенции.
А сам думаю: "Ну и завернул словечко. Сказал бы еще "прерогатива"".
На ее лице мигом появляется "кисляк". Кажется, она поняла, что я ей не помощник в этом деле. Она смотрит на меня теперь, как на пустое место, и, погрузившись мгновенно в свои думы, отходит в сторону.
Тут же вспомнилось, как пару дней назад вот здесь же, рядом с почтой, я встретил старого знакомого Бороду.
Правда, прозвище его теперь было не оправданно. Вместо бороды на его лице висели бесцветные усы, и во взгляде сквозила та самая болезненность, которую он и тогда носил, как печать.
Неоконченный университет, уже тогда дважды "шизовка". Бoльшую часть жизни - а ему, наверное, "хорошо" за сорок будет - проработал грузчиком. В свое время что-то "пописывал", с интеллектуальным вывертом, но нам тогда это нравилось.
Не могу забыть, как он однажды на улице собрал целую толпу слушателей вокруг себя. Читая собственного сочинения стихи, главной действующей фигурой в которых был "саблезубый тигр", пожирающий все живое вокруг. Помню, в этом чтении было что-то завораживающее.
Нет, на него не смотрели, как на пьяный курьез, потешающий публику, хотя мы, действительно, хорошо "поддали" тогда. Он чем-то другим пленил публику, устроив маленький Арбат под носом местных властей - у здания обкома комсомола. По тем временам это получилось смело. Но, опять же, никто не ставил никаких таких задач, просто так получилось.
Женился на девушке, которая потом "оттяпала" у него жилье. Жутко ревновал ее, и, конечно, не без причин. Уже на свадьбе, куда я был приглашен, в разгар пьянки подошел ко мне. И, улыбаясь - он любил роль прозорливца - шепнул мне, что "знает все".