– Все! Больше никому отвечать не буду, – бросил телефон в ящик стола Роксенов.
– Настолько важен разговор со мной?
– Да. На, прочти.
Председатель совета директоров передал Бестужеву газету, открыв ее на развороте, где была напечатана статья.
Сергей внешне безразлично и спокойно прочитал ее, затем вернул газету Роксенову.
– Что скажешь? – спросил тот.
– Обычное стремление «желтой» прессы раскрутить скандал, – пожал плечами Бестужев.
– Да нет, все гораздо серьезней.
– Это касается меня или моих служебных обязанностей?
– Не касалось бы, Сережа, если данную статью не заказала бы депутат Московской городской думы Бестужева Лариса Константиновна, насколько мне известно, твоя супруга.
– Вот как?
– Ты ничего не знал об этом?
– О чем, об этом, Максим Григорьевич?
– О статье!
– Нет! В последнее время наши отношения испортились, и мы почти не общаемся.
– Ты, конечно, извини, твоя личная жизнь – это твоя личная жизнь, но… с чем связано ухудшение ваших отношений? Нет, если не хочешь, не отвечай, просто мне это важно знать.
– Наши отношения никак не связаны с моей работой. Это все, что я могу сказать. Впрочем, не все. Скажу еще, что Лариса никогда не стала бы что-либо делать, не имея на то серьезных оснований. Она – честный и порядочный человек, и наводить на других напраслину не в ее стиле. Лариса, видимо, получила от кого-то, кому безоговорочно доверяет, компрометирующую компанию информацию и решила дать ей ход.
– Значит, ты считаешь, что в статье изложена правда? Раз не в правилах Ларисы Константиновны наводить напраслину на людей, как ты выразился, следовательно, она уверена в том, что мы могли и незаконную сделку провернуть, и молодого парня убить, так?
– Я не могу знать, в чем она уверена, в чем нет. Я сказал, что если Лариса пошла на раскрутку дела, то основания для этого у нее были.
– И ты разделяешь ее позицию?
– А какое отношение это имеет к моей службе? У Ларисы своя работа, у меня своя. У нее свое мнение, у меня свое. Какова бы ни была ее позиция, что бы она ни делала дальше, я по-прежнему буду добросовестно исполнять условия контракта и защищать вас.
– Благодарю. Другого ответа я от тебя не ожидал. Но как нам работать вместе, когда твоя супруга выступает против меня? Ты же не станешь защищать меня от собственной жены?
– Повторяю. Я выполню условия контракта при любых обстоятельствах. Если вы считаете, что это невозможно, то вправе в одностороннем порядке расторгнуть контракт и уволить меня.
– Нет, Сергей, я не стану увольнять тебя. А чтобы ты поверил мне, я расскажу тебе всю правду по этому делу.
– Зачем, Максим Григорьевич? В этом нет никакой необходимости. Или ваш рассказ больше предназначен моей супруге?
– И для Ларисы Константиновны тоже, чего уж тут душой кривить.
– Хорошо. Я готов выслушать вас.
Роксенов прошел к сейфу, достал из него папку, положил на стол и сел в кресло:
– Все началось с пожаров двухлетней давности. Ты, по известной причине, не в курсе того, что творилось здесь.
– Да, в том году я оказался в плену.
– Мне известна твоя печальная история, но я продолжу…
Говорил Роксенов минут двадцать. Бестужев внешне спокойно, но внимательно слушал своего начальника.
– И тогда, Сергей, оформив все необходимые документы, мы занялись продажей горелого леса. В этой папке все разрешающие документы. К смерти же парня, который, заметь, довольно продолжительное время наблюдал за вывозкой древесины, компания не имеет никакого отношения. По факту гибели Леонида Колонцова проводилось следствие, и дело было закрыто за отсутствием состава преступления. Парень погиб случайно, но кто-то очень желает представить все в ином виде.
– Конкуренты? – спросил Бестужев.
– Скорее кто-нибудь из родственников. Знаешь, как бывает: умирает человек в больнице от неизлечимой болезни, а родственники все равно винят врачей. Или, что тебе ближе, на войне погибают солдаты, это неизбежно, но в их смерти родители винят командиров. Я служил срочную, Сергей. В Венгрии. С восемьдесят третьего по восемьдесят пятый, сержантом. И когда летел на дембель, командование части поручило мне доставить в Союз цинк с телом погибшего солдата. Так в селе, куда мы доставили гроб, его мать от горя набросилась на меня, сорвала погоны, разорвала китель, крича: «Верни мне сына!» А я стоял и ничего не мог поделать. Как говорится, без вины виноватый. Думаю, что и в случае с Колонцовым та же история.
– Возможно, – задумчиво проговорил Бестужев.
– Ты мне веришь, Сергей?
– Не знаю, не буду вас обманывать.
– Спасибо за честность. А Лариса Константиновна, если желает на самом деле добиться справедливости и во всем разобраться, может приехать в офис и ознакомиться с документацией по этому делу. Я готов ответить на любые ее вопросы. Хочешь, в твоем присутствии. Пойми, мне правда нужна не меньше, чем другим, не меньше, чем твоей жене. И дело не в убытках, что может понести компания из-за скандала. Бизнес – такое дело, сегодня ты в прибыли, завтра залезаешь в долги, чтобы лишь сохранить свое детище. Дело в принципе. И я, и все сотрудники компании открыты для диалога. У нас общие цели. Мы не враги Ларисе Константиновне, а также тем людям, что стремятся раздуть скандал.
– Я понял вас, Максим Григорьевич!
– Это хорошо.
– Могу быть свободен?
– Да, конечно.
Проводив Бестужева, Роксенов резко выдохнул воздух:
– Фу! Давно я таких пафосных речей не произносил. Но надо, сейчас надо. Вроде получилось неплохо.
Он вызвал секретаря:
– Тамара, ко мне есть посетители?
– Рогин ожидает.
– Пусть зайдет. Сама же свяжись по мобильной связи с Эльдаром, узнай, где он.
– Хорошо, Максим Григорьевич!
В кабинет вошел Рогин с кейсом в руке. Роксенов указал ему на кресло:
– Присаживайся, рассказывай о беседе с журналистом, показывай, что привез.
– Долго вы с телохранителем говорили!
– Так надо было.
– Конечно, я все прекрасно понимаю. Итак, по встрече с Кругловым…
Глава пятая
Северный Кавказ, место дислокации
36-го отряда спецназа
4 мая, пятница
С утра в отсек Веселова зашли его уже бывшие заместитель капитан Требин, командиры подгрупп старшие лейтенанты Ильин и Ребров. Дмитрий успел уложить нехитрый скарб офицера в дорожную сумку. Оставалось зайти в штаб, сдать штатное оружие, получить все необходимые документы для убытия в отпуск, а затем к новому месту службы.
– О! Командир уже собрался. А до вылета «вертушки» еще два часа. Успеем обмыть и убытие, и новое назначение. – Требин выставил на стол две бутылки водки. – Где кружки, командир?
– А где им быть, Леша? В шкафу. Кое-что из закуски в холодильнике осталось.
– У нас тушенка с собой.
– Уместно ли устраивать пьянку, когда у испанцев траур? Ведь оператор из-за меня погиб.
– Не загоняйся, командир, – сказал Ребров, – испанец погиб сам по себе, ты здесь ни при чем. Этот Гонто Солис прекрасно знал, куда летел и что на войне иногда убивают.
– Заодно и Солиса помянем, – разлил водку по кружкам Ильин.
Но выпить офицерам не удалось, в отсек Веселова неожиданно зашел командир отряда:
– Вот вы где, орлы первой группы, весь командный состав.
– Здравия желаем, товарищ подполковник, – вытянулся в струну Требин, – решили командира проводить и заодно помянуть геройски погибшего испанского оператора Гонто Солиса.
– Ну, тогда добавьте к поминальному списку повара части Ризвана Ганиева, его жену Розу и детей – десятилетнего сына Батала и восьмилетнюю дочь Зуру.
– Не понял! Семья Ганиева убита? – поставил кружку на стол Веселов.
– Причем зверски, Дима. Убийца не пожалел никого, ни женщину, ни детей, о поваре я и не говорю.
– Когда это произошло?
– Около десяти часов вечера, вчера. А обнаружили трупы соседи полчаса назад. Сообщили в часть, в поселковое отделение полиции и в район.
– Надо бы осмотреть место бойни, – сказал Веселов, – и до приезда следственно-оперативной группы из района.
– Ты тоже подумал, что повар был связан с боевиками и те устранили ненужного свидетеля?
– Снайпер, что дважды обстреливал нас, получал информацию по деятельности отряда из части. Ганиев мог быть их агентом. По крайней мере, лучшей кандидатуры для этого не подобрать. Он обслуживал не только солдатскую, но и офицерскую столовые, банкетный зал, имел свободный доступ в часть, а также свободно выходил за ее пределы, закупая продукты. И о прибытии съемочной группы телекомпании «Селена» он тоже знал.
– Скорее всего, ты прав, – согласился Сорокин. – Посмотреть место преступления надо, но как мы объясним местным ментам свое там присутствие?
– А мы обязаны перед ними отчитываться?
– Все же это их епархия.
– Я вас не узнаю, Юрий Викторович. Какие, к черту, менты, если мы можем взять след убийцы, который выведет отряд на снайпера и тех, кто стоит за ним?
– Ты забыл, что уже не служишь в отряде?
– Я в отпуске. И в отпуске от подразделения, которым командуете вы. А значит, до сих пор продолжаю служить в отряде, хотя и имею предписание к новому месту службы. Но мы теряем время. Когда в усадьбу Ганиева прибудет следственно-оперативная группа, нам там делать будет нечего.
– У тебя вертолет через два часа.
– Ничего. Я не тороплюсь, улечу другим бортом. На машине уеду. Доберусь как-нибудь до ближайшего аэропорта или Моздока.
– Почуял след?
– Уверен, что-то мы узнаем в усадьбе Ганиева.
– Ладно, – махнул рукой командир отряда, – поедем, а с пилотами я свяжусь, борт на Москву из Моздока в 19.00, ничего страшного не произойдет, если «Ми-8» вылетит отсюда и позже.
Веселов кивнул Требину:
– Отправь Возрина в парк, пусть подгонит к отсеку «УАЗ». В поселок едут я, ты, Возрин и Ребров. Этого будет достаточно. С собой иметь пистолеты. Автоматы не брать, нечего людей пугать. Ребров, узнай адрес повара. Давайте, ребята, быстро!
Пока Веселов отдавал команды, подполковник Сорокин по внутренней телефонной связи связался с командиром экипажа «Ми-8». Майор согласился перенести время вылета на 14.30, взяв на себя все необходимые в этом случае формальности по согласованию со своим начальством вынужденных изменений в полетном задании. На 14.30, и ни минутой позже!
В 9.30 к офицерскому модулю подъехал «УАЗ» со старшим лейтенантом Возриным за рулем. Веселов сел на сиденье старшего машины, Требин и Ребров устроились сзади.
– Куда едем? – спросил Возрин.
Требин назвал адрес.
– Это на южной окраине.
– Знаешь, как доехать? – поинтересовался Веселов.
– Знаю, – утвердительно кивнул Возрин.
– Тогда чего стоим, кого ждем?
Старший лейтенант отжал педаль газа, и «УАЗ» пошел по улице, выходящей в центр поселка.
Чизур представлял собой небольшой населенный пункт, в котором проживало тысячи две жителей. Свернув в проулок, Возрин спросил Веселова:
– В конце проезда дом повара. К воротам подъезжать?
– А объехать усадьбу можно?
– Можно, есть дорога к виноградникам.
– Объезжай, перед домом наверняка собралась приличная толпа.
– Если она во двор не прошла, – заметил Требин.
– Нежелательно, но посмотрим.
– А для чего вообще нам нужен дом этого Ганиева?
– Ты ничего не слышал?
– Нет!
– Убили повара, вчера вечером или ночью. Завалили вместе с семьей, женой и детьми.
– Ни хрена себе! Кому повар-то дорогу перешел?
– Вот это и попытаемся выяснить.
– Ясно!
Возрин вывел «УАЗ» к виноградникам. Далее, оставив машину, спецы пошли к дому. Веселов оказался прав. Перед воротами скопилась большая толпа мужчин. Участковый сдерживал ее, не пуская во двор.
– Местный мент держит людей, значит, следственная группа еще не прибыла.
– А может, она в доме?
– Тогда местных разогнали бы. Из района следаки без охраны не выезжают.
– Пойдем в дом?
– Да, посмотрим, что там, затем осмотрим подходы. Работать быстро.
– На подходах что искать? – спросил Ребров.
– Следы. Не думаю, что убийца заходил к Ганиеву через центральный вход на виду соседей или случайных прохожих. Да и в Чизур он должен был приехать на машине. Ее оставлять на улице – значит привлечь ненужное внимание. А козлу, что явился сюда устроить бойню, оно было совершенно не нужно.
Заметив группу офицеров, местный полицейский закрыл ворота на засов и крикнул спецназовцам:
– Эй! Кто такие? Сюда нельзя.
– Нам можно, – ответил Веселов.
– Это кто сказал?
– Я сказал.
– Стойте! Или буду стрелять! – Участковый был вооружен автоматом. Было заметно, что он сильно нервничает. С таким следовало быть осторожным.
– Хоп, сержант, – сказал Веселов, – стоим.
– Я спросил, кто такие?
– Спецназ.
– Спецназ? Откуда?
– Оттуда. Подойди, посмотри документы.
Направив автомат на офицеров, полицейский подошел.
Веселов раскрыл перед ним удостоверение.
– А! – проговорил тот. – Из части?
– Да!
– А что вам нужно здесь? Я вызвал следственно-оперативную группу. Убийством занимаются республиканские правоохранительные органы.
– Все верно, если бы Ганиев не был связан с сепаратистами. А он являлся агентом боевиков в части, и это уже дело Федеральной службы безопасности и армейской контрразведки.
– Что вы хотите?
– Всего лишь осмотреть дом, двор, сад, виноградник.
– Хоп, смотрите, но до приезда следственно-оперативной группы.
– Само собой. Ты местный участковый?
– Да, сержант Нагоев.
– А звать как?
– Руслан.
– Кто обнаружил трупы Ганиевых?
– Соседка.
– Ты допрашивал ее?
– Поговорил.
– Ну и что?
– Ничего. Охала, ахала, потом сознание потеряла. В больнице сейчас.
– Понятно, ну, неси службу, а то мужики ваши сейчас ворота вынесут. – Веселов кивнул Возрину: – Осмотри двор, сад, ближнюю часть виноградника. – Потом повернулся к Реброву: – Ты, Витя, осмотри дальнюю часть виноградника и подходы к нему из балки. Ну а мы с тобой, Леша, пойдем в дом. – И они с Требиным направились к входу.
– Сколько воюю, а никак не могу привыкнуть к трупам детей. Аж в дрожь бросает, когда вижу простреленные или порезанные тельца мальчишек или девчонок.
– И не надо привыкать. Если привыкнешь, считай, потерял душу. Идем.
Командир группы и его заместитель вошли в дом и сразу у дверей увидели труп женщины, одетой в домашний халат. У нее было рассечено горло. Они прошли в открытую комнату, слева от главного помещения, и Требин тут же чертыхнулся:
– Мать твою! Детей-то зачем?
Мальчик и девочка лежали на полу, на матрасах. У них также были перерезаны горла. Но было видно, что неизвестный убивал их спящих.
– Боялся, сука, что проснутся, или проснулись, но прикидывались спящими. Вот и подстраховался.
– Я бы его на куски порвал! Без суда и следствия.
– Не ты один. А где труп самого повара?
– Действительно, в доме его, похоже, нет. Спросить у участкового? Может, его увезли?
– Командир, труп Ганиева в винограднике, – вошел в комнату Ребров. И, судя по следам, он перед смертью с кем-то мирно беседовал.
Он повел Веселова и Требина в самый конец виноградных рядов, где лежал труп Ганиева с распоротым, как и у остальных членов семьи, горлом.
– Удар наносился спереди, резким движением руки слева направо. Так же неизвестный убил и остальных.
Веселов присел на корточки рядом трупом, внимательно рассматривая следы, что оставил убийца.
– Не то! – поднявшись, бросил он.
– В смысле? – удивленно посмотрел на командира Требин.
– В прямом, Леша. Это не те следы, что я ожидал здесь увидеть.
– А ты ожидал увидеть след снайпера?
– Да! Но стрелок сюда не приходил. Значит, у него был еще как минимум один сообщник.
К офицерам подошел Возрин и доложил:
– Прошел по следу. Он обрывается у грунтовки. Там убийцу ждал внедорожник.
– Джип?
– Нет, здесь протекторы оставили отчетливые четкие следы. Следы резины от «Форда». У моего у брата такие же.
– Понятно. Здесь работал, если убийство можно назвать работой, не стрелок, но явно ублюдок, посланный им, которого, по идее, наш снайпер тоже должен был убрать. А вот где? Этого мы, боюсь, не узнаем никогда…
Возрин прервал командира, указывая в сторону дома:
– Двое вышли к винограднику.
– Наверное, прибыла следственно-оперативная группа.
– Уходим?
– Нет, подождем немного. Может, следаки при обыске еще что-нибудь интересное обнаружат.
– А нам-то оно что даст?
– Каким образом, по-твоему, повар общался со стрелком?
– Мог по телефону.
– При трупе его нет. Значит, он либо в доме, либо убийца унес его. Но мог общаться и по радиостанции, что прятал в тайнике. Может, менты найдут ее, а мы посмотрим за работой следственной группы.
– Если следователь даст посмотреть.
– А куда он денется?
Офицеры подошли к двум мужчинам в штатском, и один из них, старший по возрасту, представился:
– Следователь Каримов Ибрагим Селимович, участковый доложил, что вы офицеры отряда спецназа, базирующегося в местной части. Позвольте, товарищи офицеры, узнать, что привело вас на место убийства? Сержант говорил что-то о связи повара с сепаратистами. Это правда?
– Это предположение, но оно имеет под собой основание.
– Вы нашли доказательства причастности Ганиева к деятельности незаконных бандформирований?
– Нет!
– А где его труп?