Она не почувствовала, как молоток соприкоснулся с ее затылком. Раздался звук, словно она наступила на лампочку, хлопок и треск. Она увидела вспышку, промельк белого сверкающего света. Ее шляпа закружилась и унеслась, как брошенная тарелка фрисби. Ноги продолжали бежать по асфальту, но, посмотрев вниз, она увидела, что перебирает ими в воздухе. Ее буквально оторвало от земли.
Падая, Мэгги ударилась о бок машины. Она развернулась, ударилась об асфальт и покатилась, мельтеша руками. Она переворачивалась снова и снова и остановилась у дальнего бордюра, лежа на спине. Щека у нее прижималась к грубому асфальтобетону. «Бедная Мэгги», — подумала Мэгги, с искренним, хотя и несколько приглушенным сочувствием.
Она обнаружила, что не может поднять голову, ни даже повернуть ее. На периферии зрения она видела, что левая нога у нее в колене вогнута, то есть коленный сустав сложен в направлении, на движение в котором совершенно не рассчитан.
Ее вельветовый мешочек с буквами упал возле ее головы, разбросав фишки по парковке. Она увидела буквы У, Т, Ф и еще некоторые. Из них можно было составить ФУТ. «Знаете, вы умираете, мисс Ли? Нет, но напойте мне несколько ФУТов, и я воспроизведу»[165], — подумала она и закашлялась так, что это могло бы быть смехом. Она выдула из губ розовый пузырь. Когда это рот у нее успел наполниться кровью?
Уэйн ступил на парковку, размахивая руками вперед и назад. Лицо у него было белое, с болезненным блеском, но он улыбался, показывая полный рот блестящих новых зубов. По лицу стекали слезы.
— Ты смешная, — сказал он. — Это было забавно! — Он заморгал, смахивая слезы. Бездумно провел по лицу тыльной стороной ладони, оставляя блестящую полосу на своей пушистой щеке.
Машина остановилась в десяти футах от нее. Открылась дверца со стороны водителя. По асфальту зашаркали башмаки.
— Я не вижу ничего забавного в том, что она свалилась на бок «Призрака»! — сказал Мэнкс. — Теперь в боку моего «Призрака» появились чертова вмятина! Справедливости ради надо сказать, что в этой тощей суке вмятина еще больше. Вернись в машину, Уэйн. Нам надо одолеть сколько-то миль, если мы хотим достичь Страны Рождества до восхода солнца.
Уэйн опустился на одно колено рядом с ней. Слезы оставили красные полоски на его бледных щеках.
«Твоя мать любит тебя», — хотела сказать ему Мэгги, но наружу вырвались только хрипы и кровь. Тогда она попыталась сказать ему то же самое глазами. «Она хочет тебя вернуть». Мэгги потянулась рукой к его руке, и Уэйн взял ее и сжал.
— жаль очень Мне, — сказал он. — .поделать мог не Ничего
— Все в порядке, — шепнула она, не говоря этого на самом деле, а просто шевеля губами.
Уэйн отпустил ее руку.
— Отдыхай, — сказал он ей. — Просто отдыхай здесь. Пусть тебе приснится что-то хорошее. Пусть тебе приснится Страна Рождества!
Он вскочил на ноги, побежал и пропал из виду. Дверца открылась. Дверца закрылась.
Взгляд Мэгги передвинулся на башмаки Мэнкса. Он едва не стоял на ее разбросанных фишках «Эрудита». Теперь она видела другие буквы: Р, М, И, Т. Из этого можно было составить РИТМ. Думаю, он сломал мне шею — что за РИТМ! — подумала она и снова улыбнулась.
— Чему ты улыбаешься? — дрожащим от ненависти голосом спросил Мэнкс. — Тебе нечему улыбаться! Ты умрешь, а я буду жив. Ты тоже, знаешь ли, могла бы пожить. Во всяком случае, день-другой. Я кое-что хотел бы знать… например, кому еще ты обо мне рассказала. Я хотел бы — не отворачивайся, когда я с тобой говорю!
Она закрыла глаза. Она не хотела смотреть на его перевернутую физиономию отсюда, с земли. Дело было не в его уродстве. Дело было в его тупости. Дело было в том, как отвисал у него рот, показывая его неправильный прикус и кривые коричневые зубы. Дело было в том, как выкатывались из черепа его глаза.
Он ударил ее башмаком в живот. Если бы была какая-то справедливость, то она бы ничего не почувствовала, но никакой справедливости не было, никогда не существовало, и она завопила. Кто знал, что можно испытывать такую боль и не терять из-за нее сознания.
— Теперь слушай. Ты не должна была вот так умирать! Я не такой уж плохой человек! Я друг детей и не испытываю никакой неприязни ни к кому, кроме тех, кто пытается помешать мне в работе! Тебе не надо было выступать против меня. Но ты выступила, и посмотри, к чему это тебя привело. Я буду жить вечно, и этот мальчик тоже. Мы будем жить хорошей жизнью, меж тем как ты будешь превращаться в грязь в своем ящике. И…
Тогда она все поняла. Сложила все буквы вместе, увидела, что они составляют. Она поняла это и издала фыркающий звук, выдувая брызги крови на ботинки Мэнкса. Этот звук ни с чем нельзя было спутать: звук смеха.
Мэнкс отпрянул на полфута, словно она попыталась его укусить.
— Что смешного? Что смешного в том, что ты умираешь, а я живу? Я уеду, и никто меня не остановит, а ты будешь истекать кровью здесь, на камнях, и где же в этом большой смех?
Она попыталась сказать ему. Шевельнула губами, обозначая это слово. Но смогла только прохрипеть и разбрызгать еще больше крови. Она полностью утратила дар речи, и при этой мысли ощутила сладкую дрожь облегчения. Заикания больше не будет. Не будет отчаянных попыток добиться понимания от других, когда язык отказывается повиноваться.
Мэнкс распрямился во весь рост, при этом ударяя ногами по буквам, разбрасывая их, разбрасывая то, что они написали, если вдуматься, как их надо разложить: ТРИУМФ.
Он быстро пошел прочь, остановившись только затем, чтобы поднять с мостовой ее шляпу, отряхнуть пыль с краев и водрузить ее себе на голову. Дверца захлопнулась. Включилось радио. Она услышала перезвон рождественских колоколов и теплый, мужественный голос, певший: пробираясь через снег…
Машину тряхнуло при переходе на передачу, и она начала двигаться. Мэгги закрыла глаза.
«ТРИУМФ: 45 очков, если вы смогли выстроить это с тройным словом и двойной буквой. «ТРИУМФ», — подумала Мэгги. Вик побеждает.
Хэмптон-Бич, штат Нью-ГэмпширВик толкнула дверь и вошла в «Террис», где воздух был теплым, влажным и тяжелым от запаха луковых колец, поджариваемых во фритюре.
За прилавком работал Пит — добрый старый Пит с сильно загорелым лицом, с полоской белил на носу.
— Я знаю, зачем ты пришла, — сказал Пит, шаря под прилавком. — У меня для тебя кое-что есть.
— Нет, — сказала Вик. — На браслет матери мне наплевать. Я ищу Уэйна. Вы видели Уэйна?
Ее сбивало с толку то, что она опять оказалась в закусочной «Террис» и стоит там, пригибаясь под лентами липучки. Пит не мог помочь ей в поисках Уэйна. Она злилась на себя, что теряет время, когда ей надо разыскивать своего мальчика.
На проспекте завыла полицейская сирена. Может быть, кто-то видел «Призрак». Может быть, ее сына нашли.
— Нет, — сказал Пит. — Это не браслет. Это кое-что другое. — Он нырнул за кассовый аппарат, потом поднялся и положил на прилавок серебряный молоток. Его рабочий конец был в крови и прилипших волосах.
Вик почувствовала, что сон плотно сжимается вокруг нее, словно мир был огромным целлофановым пакетом, неожиданно сморщившимся и притянувшимся со всех сторон.
— Нет, — сказала Вик. — Мне он не нужен. Я пришла не за ним. Он никуда не годен.
Полицейскую сирену снаружи отрезало с придушенным звуком: сквонк!
— А я думаю, он хорош, — сказал Чарли Мэнкс, поглаживая ручку с насечкой. Чарли Мэнкс все время стоял по ту сторону прилавка, Чарли Мэнкс, одетый как повар, в окровавленном фартуке, в белом колпаке, с полоской белил на костлявом носу. — Что хорошо, то всегда остается хорошим, сколько бы голов ты им ни расколол.
Он поднял молоток, и Вик закричала и бросилась от него и из сновидения, прямиком в
ЯвьВик проснулась, понимая, что час поздний и что что-то не так.
Она услышала голоса, приглушенные камнем и расстоянием, и смогла определить их как мужские, пусть даже нельзя было разобрать, что именно они говорят. Уловила слабый запах горелого фосфора. У нее появилось неотчетливое подозрение, что она, запечатанная в звуконепроницаемый саркофаг, сооруженный фармацевтикой Мэгги, проспала какой-то переполох.
Она перекатилась в сидячее положение, чувствуя, что ей надо одеться и идти.
Через пару мгновений она поняла, что и так одета. Она даже не сняла кроссовок, прежде чем уснуть. Левое колено у нее окрасилось ядовитым фиолетовым оттенком и было таким же толстым, как колено Лу.
В темноте горела красная свеча, отражаясь в стекле аквариума. На столе лежала записка; это Мэгги оставила ей записку перед уходом. Заботливо с ее стороны. Записку, видела Вик, прижимало пресс-папье калибра.38, пистолет Чехова. Вик надеялась на инструкции, набор простых шагов, которые вернут ей Уэйна, вылечат ей ногу, прояснят голову, улучшат жизнь. Если это исключено, то сошла бы и простая записка о том, куда пошла Мэгги: «ПОБЕЖАЛА В НОЧНУЮ СОВУ ЗА РАМЭНОМ[166] И ЛЕКАРСТВАМИ СКОРО ВЕРНУСЬ ХОХО».
Вик снова услышала голоса. Кто-то пнул пивную банку, невдалеке. Они двигались в ее сторону, были близко, и если она не задует свечу, они забредут в старое детское крыло и увидят свет сквозь аквариум. Даже когда эта мысль явилась к ней, она понимала, что уже почти слишком поздно. Она слышала хруст стекла под ногами, приближающийся стук каблуков.
Она вскочила. Колено тут же подкосилось. Она упала на него, закусив рот, чтобы не закричать.
Когда Вик попыталась встать, эта нога отказалась слушаться. Она с превеликой осторожностью вытянула ее позади себя — закрывая глаза и проталкиваясь через боль, — а потом потащилась по полу с помощью правой ноги и костяшек пальцев. Убавление страдания восполнялось унижением.
Правой рукой она ухватилась за спинку кресла на колесиках, а левой — за край стола. С помощью того и другого поднялась и качнулась вперед над столешницей. Мужчины были в другой комнате, сразу за стеной. Их фонари еще не повернулись в сторону аквариума, и она думала, что они, может, еще не заметили тусклого медного отблеска свечи, и наклонилась вперед, чтобы задуть ее, а потом удержалась, уставившись на записку, написанную на бланке Тутской библиотеки.
КОГДА АНГЕЛЫ ПАДУТ, ДЕТИ ПО ДОМАМ ПОЙДУТ.
Бумага была покрыта водяными пятнами, словно давным-давно кто-то прочитал это сообщение и заплакал.
Вик услышала один из голосов в соседней комнате: «Хэнк, мы обнаружили свет». Мигом позже последовал треск голосов в рации, диспетчер передавал сообщение в числовом коде. В публичной библиотеке имело место десять пятьдесят семь, занимаются шесть сотрудников, жертва умерла на месте. Она хотелась погасить свечу, но ее остановили слова жертва умерла. Она наклонилась вперед, выпятив губы, но забыла, что собиралась сделать.
Дверь у нее за спиной начала двигаться — дерево царапнуло по камню, ударив по осколкам стекла, которые со звоном отлетели.
— Простите, — раздался голос позади нее. — Мэм, могли бы вы подойти сюда? Пожалуйста, держите руки на виду.
Вик взяла пистолет Чехова и повернулась, направив его в грудь вошедшего.
— Нет.
Их было двое. Ни один из них не вынул оружия, и это ее не удивило. Она сомневалась, чтобы полицейские в большинстве своем расстегивали кобуру при исполнении служебных обязанностей хотя бы раз в год в среднем. Оба были круглолицыми белыми парнями. Тот, что шел впереди, направил на нее мощный луч света. Другой застрял за ним в дверном проеме, наполовину еще оставаясь в детской библиотеке.
— Ай! — пискнул парень с фонарем. — Пистолет! Пистолет!
— Заткнитесь. Стойте, где стоите, — сказала она. — Держите руки подальше от поясов. И бросьте этот фонарь. Он бьет мне прямо в глаза.
Коп повиновался. Фонарь погас сразу же, как выпал из его руки, задребезжав по полу.
Они застыли на месте, веснушчатые, унылые и напуганные, и свет свечи то освещал их лица, то оставлял их в тени. Одному из них завтра, вероятно, предстоит тренировать команду маленькой лиги, где будет играть его сын. Другому, вероятно, нравилось быть полицейским, потому что это означало бесплатные молочные коктейли в «Макдоналдсе». Они напоминали ей детей, играющих в игру с переодеванием.
— Кто умер? — сказала она.
— Мэм, вам надо положить пистолет. Никому неохота пораниться, — сказал передний коп. Голос у него дрожал и ломался, как у подростка.
— Кто? — сказала она, чувствуя, как распирает ее собственный голос, колеблющийся на грани крика. — По вашей рации сказали, что кто-то умер. Кто? Немедленно говорите.
— Какая-то женщина, — сказал парень сзади, застрявший в дверях. Парень впереди поднял руки ладонями кверху. Она не видела, чем заняты руки у другого парня — возможно, он вытаскивал пистолет, — но пока это не имело значения. Он был зажат за своим напарником — чтобы попасть в нее, ему пришлось бы стрелять через него. — Без документов.
— Какого цвета у нее волосы? — крикнула Вик.
— Вы ее знаете? — спросил второй.
— Черт возьми, какого цвета у нее волосы?
— Обрызганы оранжевым. Типа, цвета оранжада. Вы ее знаете? — спросил второй коп, который, вероятно, достал свой пистолет.
Трудно было вбить себе в голову факт смерти Мэгги. Ей словно предложили перемножить дроби, когда она мучилась насморком; слишком много требовалось усилий, слишком все было замысловато. Всего минуту назад они вместе растянулись на диване, рука Мэгги обхватывала ее талию, а ноги упирались в бедра Вик сзади. Он исходившего от нее жара Вик сразу же уснула. Вик поражало, что Мэгги соскользнула с дивана, чтобы где-то умереть, меж тем как сама она продолжала спать. Плохо было уже и то, что всего несколько дней назад Вик кричала на Мэгги, ругала ее и угрожала ей. Теперь это казалось гораздо хуже, опрометчивее и постыднее, потому что Вик спокойно спала, пока Мэгги умирала где-то на улице.
— Как? — спросила Вик.
— Возможно, машина. Похоже, ее сбила машина. Господи. Просто опустите пистолет. Опустите пистолет, и давайте поговорим.
— Давайте не будем, — сказала Вик, повернула голову и задула свечу, после чего всех троих окружила
Темнота.Вик не пыталась бежать — с тем же успехом она могла бы попытаться улететь.
Вместо этого она быстро шагнула назад, вокруг стола и к стене, держа копов перед собой. Чернота была абсолютной, настоящей географией слепоты. Один из копов вскрикнул, споткнувшись в темноте. Слышно было шарканье каблуков. Вик решила, что тот, кто стоял сзади, наткнулся на другого.
Она бросила пресс-папье. Оно глухо стукнулось об пол и с грохотом понеслось прочь. Пусть призадумаются, что это такое, пусть погадают, где находится она сама. Вик начала двигаться, не сгибая левую ногу и стараясь не особо ее нагружать. Слева от себя она скорее почувствовала, чем увидела железную книжную полку и скользнула за нее. Где-то в слепом ночном мире полицейский сбил метлу, прислоненную к стене. За ударом от ее падания последовал испуганный вскрик.
Она нащупала ногой край ступеньки. «Если тебе когда-нибудь понадобится быстро выбраться, держись правой стороны и все время спускайся по ступенькам», — говорила ей Мэгги, хотя Вик не помнила когда. Выход изо всей этой темноты был где-то у подножия неугадываемого числа ступеней. Вик спускалась.
Она двигалась прыжками и один раз угодила пяткой на влажную, губчатую книгу, из-за чего чуть было не опустилась на задницу. Вик припала к стене, восстановила равновесие и запрыгала дальше. Где-то у себя за спиной она слышала крики теперь уже более двух человек: «Сбежала, куда-то сбежала, с пистолетом, у нее пистолет, держись рядом, не отставай». Дыхание обдирало горло, и ей снова пришло в голову, что Мэгги умерла. Вик хотелось заплакать по ней, но глаза у нее оставались настолько сухи, что им было больно. Она хотела, чтобы со смертью Мэгги воцарились тишина и спокойствие — как и подобает в библиотеке, — но вместо этого все обратилось в орущих копов, свистящее дыхание и стук ее собственного пульса.
Она проскакала по последнему короткому лестничному пролету и увидела прорезь ночной темноты, выделявшуюся на фоне более полной, завершенной темноты книгохранилища. Задняя дверь была приоткрыта, удерживаемая в таком положении куском скальной породы.
Приблизившись к ней, Вик замедлилась, ожидая, что выглянет и увидит целый фестиваль копов на грязном поле позади библиотеки, но там никого не было. Все они находились с другой стороны здания. Ее мотоцикл стоял в одиночестве рядом со скамейкой, там, где она его оставила. Сидар-ривер пузырилась и бурлила. «Короткого пути» там не было, но она и не ждала, что он будет.
Она распахнула дверь и вышла, поскакала, не сгибая левой ноги, скрючившись и пыхтя. Звуки полицейских раций далеко разносились во влажной теплоте ночи. Полицейских машин она не видела, но на одной из них были включены ее праздничные огни, и мигалка вспыхивала на фоне мрачных низких облаков над библиотекой.
Вик взобралась на «Триумф», подняла подставку, ударила по педали стартера.
«Триумф» взревел.
Открылась задняя дверь библиотеки. Вышедший из нее коп держал пистолет обеими руками, наставив его в землю. Лицо у него, широкое и жирное, было бледным и испуганным; чувствовалось, что он мягкотел.
Вик медленно развернула «Триумф» по узкому кругу, желая, чтобы через Сидар-ривер пролегал мост. Моста не было. Она ехала вдоль реки со скоростью меньше пяти миль в час, что просто не было достаточно быстро. Она никогда не найдет «Короткого пути», двигаясь так медленно. Это было вопросом скорости и пустоты — требовалось мчаться очертя голову.
— Эй ты! Слезть с байка! — крикнул коп. Он затрусил к ней, наставив пистолет куда-то в сторону.