- Что они тут жрут, хотел бы я знать? - брызгая слюной, бросал слова Бротгар, - Я понимаю, в лесу... Хриоры жрут храпов, храпы - фраллов, фраллы - тех, кто еще мельче... Да и мало этих хриоров! Иначе никогда бы Элии своего зверинца не создать... А у нас? Страх на страхе, один другого жутче! Бабы наши каждый год рожают... Один из четырех-пяти выживет - хвала небесам! А лапач тот же?! Хитрющая бестия, подавай ему младенчиков, да не новорожденных, а тех, кому уже полСветлого Круга сполнилось... А не кинешь - всю деревню разнесет, и ни копья, ни топоры его не берут!..
И тем не менее болотники держались. Главным образом на "корешках" рыбы, если можно было так назвать всяких мелких земноводных тварей, ловилось мало. Зато в изобилии имелись тут различные водоросли, в том числе и съедобные. И был один корень, за который Слитые платили очень щедро корень долгожива. Он-то и служил главным источником существования в деревне. Его продавали сухотникам, ели сами, им кормили детишек - без долгожива малютки умирали, не прожив и нескольких месяцев. Добывать же вожделенный корень было и трудно, и опасно - против собирателей ополчались все твари болот. Если бы не несколько прирученных существ, вроде Пиджа, схватившего Блейда, деревню вообще бы ждала скорая гибель.
Долгожив рос по краям небольших озер, где как раз и обитали самые злобные и кровожадные создания топей. Корень приходилось добывать артелями - один рвет, четверо с копьями наготове стоят. Если бы могли работать все пятеро... А ведь еще нужно было заранее подвести к избранному участку Пиджа или его собратьев - неимоверно сильные, но медлительные, они не пропускали к сборщикам самых крупных и опасных хищников. Увы, хватало и тех, что помельче...
Потом собранные корни следовало отделить от стеблей и развесить сушиться. Однако зверье и тут не оставляло добытчиков в покое. Твари совершали внезапные набеги на деревню и, обезумев, шли на копья и топоры, пытались проломить ограждения вокруг хижин и дотянуться до вожделенных связок долгожива, развешенных между домами. Последнее такое сражение произошло месяца три тому назад. Деревня потеряла пятерых бойцов, правда, и зверья тоже полегло без счета. На время стало поспокойнее, но, как сказал Бротгар, еще три декады, не больше - и все начнется снова.
- И ты еще спрашиваешь, Ричард, - хотим ли мы отсюда выбраться? вождь воздел руки к низкому потолку. Он тяжело дышал, глаза метали молнии, так что казалось - попадись ему сейчас мерзкий сухотник, от сородича Элии не останется и мокрого места.
- Я понял, - произнес Блейд и поинтересовался: - А что ты можешь рассказать мне о Слитых, почтенный Бротгар?
- Слитые! - теперь глаза у Бротгара стали словно у дорвавшегося до теплого мяса голодного волка. - Их я ненавижу еще больше, чем сухачей! Это ведь все из-за них! Долгожив идет в их город, и Элии нужны те, кто будет добывать его... Если б не этот корешок, может, мы бы давно жили на берегу, а не в болоте...
Свита выразила свое несомненное согласие дружным вздохом.
- А ты видел хоть раз этих Слитых?
- Ты что! - отмахнулся Бротгар. - Этакую нечисть-то! Зачем мне на них смотреть? Ну, перегрызу я одному глотку - так остальные меня тут же на части разорвут. А кто здесь, на болотах, управится?
- Понятно... Значит, Слитых ты не видел, чего им нужно, не знаешь, что они с долгоживом делают, тоже неизвестно. Я верно сказал?
- Да на кой лад мне про их мерзючные занятия знать?! - рявкнул вождь.
- Хотя бы для того, чтобы представить, что случится, если вы откажетесь добывать этот самый долгожив.
У болотных жителей вновь отвисли от удивления челюсти, Блейд же, в свою очередь, поразился тому, что весьма несложная идея забастовки, известная еще древнеегипетским "живым мертвым", так и не пришла в голову никому из здешних обитателей.
- Предположим, вы отказываетесь поставлять Элии корень. Что она тогда сделает?
- Жратвы лишит, - мрачно бросил Бротгар. - Корешок-то, он на что меняется, а? Хлеб, соль, мясо, овощ опять же... Нам с одних болот не прокормиться, будь они трижды прокляты!
Собеседники помолчали.
- А что дальше, на севере? - Блейд решил повернуть разговор в другую сторону. - На полночь от вашей деревни?
- Там болотины еще глубже и твари еще страшнее, - ответил Бротгар. Там не прорваться... Не раз пробовали! И в сухие сезоны, и в дождливые! Только людей зря губили. Причем твари там еще коварнее сухачей. Разведчиков не трогают, те возвращаются, говорят, мол, путь свободен, бабы да ребятишки с места трогаются, и вот тут-то на караван и нападают... - он невольно вздрогнул.
- А путь на восток или на запад?
- Щас, умный какой выискался! На восток ему или на запад! Что Река здесь излучину делает, ты знаешь?
Блейд кивнул.
- Так вот, граница болота здесь тоже полукругом идет. А вдоль всей границы - стража сухачей, понимаешь? - Вождь безнадежно махнул рукой. Заперты мы здесь, на болотине этой проклятущей, и деваться нам некуда только на топоры мрази этой лесной идти... И пойдем, а что поделаешь? Месяца не проходит, чтобы кто-нибудь с тоски не удавился или не повесился...
- Что-то я никакой стражи на краю болота не видел, - заметил Блейд. - Те, что за мной гнались...
- Так это они и были, - вставил Бротгар. - А идти нам все равно некуда, даже если через границу прорвемся. В сухачьем поселке народу семеро на нашего одного. А ежели мы чудом каким верх и возьмем - кто долгожив собирать станет? А без долгожива станут нас Слитые терпеть?.. Так-то вот! А ты говоришь - отсюда вывести...
- Элия говорила - у них со Слитыми война, - сказал странник. - Ты об этом что-нибудь знаешь?
- Война? - предводитель презрительно скривился. - Нам бы такую войну... Для Слитых один долгожив только и важен. А хочет Элия с ними сражаться - пожалуйста, отчего бы и нет? Для Слитых это что-то навроде игры, я так мыслю. Да захоти они - завтра и от поселка, и от болот наших ничего не останется, даже памяти.
- А в поселке я слышал - Слитые детей крадут?
- Это так, - посерьезнел Бротгар. - Крадут. Точно! А зачем - кто ведает? Может, едят. Может, что и похуже сотворяют... Если б не это - зачем Элии с ними тогда воевать? Враг и так есть - кто на болотах спину гнет.
Наступило молчание. Уныло понурилась свита, даже бородатый вожак как-то погрустнел - видно, и самому стало не по себе от им же нарисованной картины. Выхода нет, впереди одна смерть...
- Слушай, почтенный Бротгар, - заговорил Блейд, - погоди отчаиваться. Если ты позволишь, я бы мог вам помочь. Для начала - хотя бы в отражении болотных тварей. Хоть того же лапача поручи мне!
- Лапача? Слушай, парень, я еще могу тебе веревку одолжить. И жира кусок у меня найдется. Если уж решил с этой жизнью проститься, так лучше всего петля - с ней не так больно...
- Почтенный Бротгар, - улыбаясь, Блейд посмотрел прямо в глаза бородачу, - что ты потеряешь, если я и впрямь погибну? Ровным счетом ничего. Вели развязать мне руки да пришли кого-нибудь потолковее, кто может рассказать мне про этого монстра.
Вождь некоторое время размышлял, кряхтел, ожесточенно скреб в бороде и наконец решился.
- Ладно... как тебя там? Ричард! Развяжите его. Жратвы дайте и воды тоже. Ты, Лыска, с ним побудешь. Я тебе двоих с копьями пришлю - на всякий случай. Хотя мне-то кажется, что он парень не вредный...
Приказы Бротгара выполнялись здесь быстро и четко. Веревки разрезали; в простой деревянной чашке принесли нечто вроде каши с мелко крошенным туда мясом (Блейд постарался не думать, кому это мясо принадлежало) и глиняную кружку с водой.
- Посуды своей нет, все выменивать приходится... - заметил Бротгар, перехватив взгляд странника, брошенный на кружку. И в самом деле - откуда взяться глине на болотах?
- Так что ты говорил насчет лапача? - нетерпеливо осведомился вождь, когда пришелец (уже не поймешь, то ли пленник, то ли гость) поел и напился.
- Сперва я поговорю с почтенным Лыской, обдумаю сказанное, и потом...
- Ладно, думай, только не слишком долго! - буркнул Бротгар, выходя из лачуги. - Смотри, как бы лапач сам к тебе в гости не явился...
Внутри остался человек по имени Лыска - сутулая сгорбленная личность с перебитым носом, разодранной щекой и маленькими водянистыми глазками; рядом замерли двое молодых парней с копьями. Блейд уже повернулся было к нему, когда в дверном проеме вновь появилась тень.
- Не будешь против, Лыска, если я тоже посижу с вами? - произнес сильный, чуть хрипловатый женский голос.
- Тамар! - изумленно воскликнул Лыска, подскакивая так, словно обнаружил, что ненароком уселся на ядовитую змею. - Прости, почтенная... я не заметил тебя...
Он еще бормотал какие-то извинения, но Тамар решительно прошла мимо него. Затем, уперев руки в бока, женщина бесцеремонно уставилась на Блейда.
В короткой кожаной куртке и широких кожаных же штанах, с коротко и неровно подрезанными пепельно-серыми волосами, она очень смахивала на мужчину. Ее одеяние предназначалось отнюдь не для того, чтобы подчеркивать изящество фигуры; заляпанная болотной грязью, мешковатая, она вовсе не красила девушку - несомненно, очень молодую. Впрочем, девушку ли? Хотя на вид Тамар было лет восемнадцать или девятнадцать, Блейду она показалась весьма искушенной - уж в этих-то делах он мог доверять своему чутью...
Он еще бормотал какие-то извинения, но Тамар решительно прошла мимо него. Затем, уперев руки в бока, женщина бесцеремонно уставилась на Блейда.
В короткой кожаной куртке и широких кожаных же штанах, с коротко и неровно подрезанными пепельно-серыми волосами, она очень смахивала на мужчину. Ее одеяние предназначалось отнюдь не для того, чтобы подчеркивать изящество фигуры; заляпанная болотной грязью, мешковатая, она вовсе не красила девушку - несомненно, очень молодую. Впрочем, девушку ли? Хотя на вид Тамар было лет восемнадцать или девятнадцать, Блейду она показалась весьма искушенной - уж в этих-то делах он мог доверять своему чутью...
На тонком нервном лице выделялись заостренный подбородок, прямой "античный" нос и большие глаза, зеленовато-желтые, как у кошки. Красивая женщина... И - опасная! От нее исходили незримые флюиды чувственности; при первом же взгляде на пленника глаза Тамар хищно сузились.
- Так вот, значит, кого я словила! - протянула она, с прежней бесцеремонностью рассматривая свою добычу. - А о чем тут речь?
- О лапачах, почтенная Тамар, - галантно подсказал Блейд.
- О лапача-ах? А что про них говорить? Откупаемся мы от них, и конца-краю этому не видно...
- Я хочу, чтобы ты увидела этот конец, - заметил странник.
Зеленые глаза опустились под его пристальным взглядом.
- Ну-у, может, он и найдет тебя съедобным... Хотя младенцы, конечно, вкуснее...
- Мы заставим его сожрать кое-что не столь аппетитное, - заверил женщину Блейд. - Только расскажите мне об этой твари поподробнее!
Лыска прокашлялся и заговорил.
Откровенно говоря, услышанное не вдохновляло. Лапач назывался так потому, что "лапал" - греб сильными передними конечностями себе в пасть все, что попадалось у него на пути. Разборчивостью он не отличался и, если б жрал одну человечину, от деревни вскоре не осталось бы и следа. По счастью, младенцы служили ему лишь лакомством. Он приплывал довольно часто; ограждения тварь проламывала, даже не заметив ничтожной преграды. Лапачу ничего не стоило уничтожить все поселение болотных и проглотить всех до единого его обитателей; однако монстр отличался поистине дьявольской сообразительностью - каким-то образом он сумел уразуметь, что, истребив всех людей, лишится столь лакомых младенцев. Теперь чудовище просто приплывало к краю озерной деревни и громко, требовательно ревело. Навстречу ему выходил Бротгар - только у вождя хватало силы и твердости бросить в раскрывавшуюся пасть жалобно пищавшего нагого ребенка, а затем - и второго; случалось, что и третьего... Большего тварь не требовала никогда.
Для огромного зверя трапеза казалась на удивление небольшой, но лапач удовлетворялся и этим, сыто отрыгивал и неспешно уплывал, не забыв прополоскать после еды рот. Как-то раз молодая мать, у которой только что отняли малыша, обезумев от горя, бросилась в изрыгаемую чудовищем воду. Лапач ее не тронул, с ней покончили другие болотные твари...
Обычно женщины кидали жребий - чей младенец послужит платой за три-четыре декады относительно спокойной жизни. Страшный выбор делался лишь в самый последний момент, когда тварь уже вплывала в селение, и Блейд, услышав об этом, лишь молча покивал - нельзя мучить людей ожиданием столь страшной потери. Он вспомнил голубые глазенки и безмятежную улыбку Асты, когда ее вынесли к нему из приемной камеры телепортатора... вспомнил, как непривычно сладко заныло тогда сердце... Он закрыл глаза, стиснул челюсти и на миг умчался далеко-далеко от лесов и болот Гартанга.
Потом ощущение реальности вновь вернулось к страннику. Он находился в жалкой нищей лачуге, в поселении народа, забытого и Богом, и дьяволом, у людей, чья жизнь казалась непрерывной чередой несчастий и бед. И он поклялся самой страшной клятвой - памятью отца и матери - что доберется до этого лапача. Доберется, чего бы это не стоило!
Да, он сделает это! Чучело монстра украсит ограду вокруг деревни, а ожерелье из его клыков... ожерелье он, пожалуй, подарит Наоми... если встретится с ней или... или Тамар?
Зеленые глаза в упор смотрели на Блейда, и читалось в них теперь не насмешка, не любопытство, а нечто совсем иное - глубокое, тайное, скрытое от всех страдание. Тамар испытала боль... жуткую, непереносимую боль... может, тоже лишилась ребенка? И стала такой, какой представлялась сейчас разбитной ненасытной охотницей, старавшейся хотя бы притупить горе?
Нет, что ни говори, середина пятого десятка тоже имеет свои преимущества... например, можешь читать по глазам, словно в книге...
Лыска подозрительно шмыгнул носом, утер грязным костлявым кулаком глаза и продолжал. Теперь речь шла о сильных и слабых сторонах лапача, правда, с последними дело обстояло плохо - слабых мест у монстра, по мнению Лыски, вообще не имелось.
Двадцати пяти футов длиной и почти пяти - толщиной, лапач был странной смесью крокодила и анаконды - только куда крупнее их обоих. Облаченный в непробиваемую чешуйчатую броню, он обладал тремя парами лап - передними хватательными, сильными и отлично развитыми, и четырьмя рудиментарными, где-то на брюхе. Тем не менее, монстр умел кое-как передвигаться на этих своих "рудиментах", особенно на мелких местах. Еще имелся мощный хвост, одним ударом которого лапач мог превратить в груду обломков любое строение в деревне. Самый страшный обитатель болот, у которого, не было ни естественных врагов, ни равных противников! Лапач умирал только от старости, и этих тварей никогда не видели больше одной за раз. Говорили, что лапач рожает себе в тайном логове потомка, после чего немедленно сдыхает, поскольку пару лапачей болота бы уже не прокормили.
- Шкура у него одинаково прочна со всех сторон? - отрывисто спросил Блейд. У всех известных ему земных рептилий брюхо было защищено слабее.
- Кто ж его, гада, знает! - в глазах Лыски не высыхали злые бессильные слезы; Тамар закусила губу. - Разве кто когда смотрел?!
- Ладно, рассказывай дальше, - нахмурился странник. Главным сейчас было сохранить холодную голову.
Выяснилось, что лапач не мог похвастать ни быстротой, ни ловкостью. Это показалось Блейду странным - такая громадная и неповоротливая тварь, скорее всего, осталась бы в болотах без добычи. Но, по словам Лыски, лапач умело пользовался самым настоящим химическим оружием - чем-то вроде секретируемой формы сильного возбудителя, подобного адреналину. Наметив жертву - особенно если то был крупный зверь, - монстр выпускал из выходных протоков специальных желез некое вещество, от которого его враг приходил в неистовство и бросался в бой, забыв про осторожность; исход же схватки был всегда один. Кроме того, чудище не брезговало и мелкой живностью, вроде медлительных болотных жаб, которых жрали все, кому не лень, но число их упорно не убывало.
В деревне лапач появлялся всегда с одной и той же стороны, приплывая по одному и тому же протоку - самому глубокому и широкому.
- А вы не пробовали устроить ему ловушку? - спросил Блейд.
Лыска лишь горестно дернул щекой.
- Пробовали, и не единожды, - заговорила Тамар, голос ее, казалось, скрежетал металлом. - Да только либо плохо делали, либо... - она лишь махнула рукой - Короче, вырывался он из них играючи.
- А что это были за ловушки?
- Никто тебе этого не скажет, - криво усмехнулась молодая женщина. На мгновение подбородок ее вскинулся, и Блейд заметил длинную неровную линию шрама, пересекавшего от уха до уха все горло. - Последний раз это было так давно, что все затеявшие это дело уже пошли на корм жабам. Подробностей не вспомнит никто, даже Бротгар.
- Почему ты так уверена?
- Да потому что сама выспрашивала его тысячу раз! - губы Тамар побелели от бешенства.
Блейд не стал спорить, про себя решив непременно потолковать с бородатым предводителем.
Наконец Лыска выговорился и умолк. Блейд поднялся, копейщики тотчас наставили на него оружие, но погруженный в раздумья странник этого даже не заметил. Итак, решил он, надо сделать все возможное, чтобы чудище больше не тревожило этот несчастный народ. Конечно, самым простым было бы вывести болотников на сухое место, но способы решения данной задачи пока не просматривались. Блейд полагал, что сейчас надо сосредоточиться на доступном.
- Про то, как отравить тварь, вы не думали? Быть может, на болотах есть ядовитые растения?
- Нет, - покачала головой Тамар. - Это первое, что пришло в голову. Перепробовали все травы и корни, какие только могли, - безуспешно. Есть можно не все, но и от тех, что не годны в пищу, никто не умирал. Тошнит, да и только.
- Ладно, - проворчал Блейд, вновь погружаясь в раздумья.
Похоже, задача оказалась не из легких. На болотах не было почти никаких подручных материалов для постройки катапульты или большого самострела, ничего, даже камней и бревен И то, и другое выменивалось у сухотников за долгожив, и наличные запасы никак не могли удовлетворить Блейда.