Легенды ночных стражей 4: Воспитание принца - Кэтрин Ласки 3 стр.

— Я должна увидеть его, Свенка.

— Но если ты не знаешь, где он, как ты узнаешь, куда лететь?

«Все всегда возвращается к этому вопросу», — устало подумала Сив. Как же узнать, где ее птенец? Потом у нее появилась идея.

— Я должна снова выдать себя за пестропера. Кто знает больше о каждом существе в Ниртгаре, чем пестроперы? — Она не стала дожидаться ответа Свенки. — Они все время перелетают с места на место. Они повсюду в этом королевстве. Они все видят и все слышат.

— Но они не спешат расставаться со своей информацией, Сив. Я точно это знаю. Спроси их о том, где плавает селедка, и они потребуют за это плату — клок моего меха, ус, зуб, который может у меня выпасть. Они жадные.

Хитрая искорка загорелась в карих глазах Сив. Она наклонила голову и посмотрела на Свенку. Свенка сразу все поняла:

— О нет, Сив! И ты туда же!

— Всего один маленький усик, пожалуйста, Свенка. И взгляни-ка на этот шарик меха, который Вторая отрыгнула сегодня утром.

— Фу, какая отвратительная гадость! Забирай ее, на здоровье.

— О, спасибо тебе, Свенка! Спасибо!

— Не благодари меня, благодари Вторую. Да, можешь выдернуть один усик. Иди сюда и выдергивай сама, но поскорей. Мне все это по-прежнему не нравится, Сив.

— Я знаю. Наверное, все это большая глупость. Глаза Свенки сверкнули.

— Нет, Сив. Любить ребенка — никогда не глупость, даже если ты не можешь увидеть его. Я понимаю, — Свенка подняла свою огромную лапу и со всей нежностью прикоснулась к плечу Сив.

Сив не потребовалось много времени, чтобы собрать еще несколько пестрых побрякушек и обвесить себя ими. Она нашла более или менее хорошо сохранившееся сине-черное перо баклана и высохший кусок рыбьего хвоста, после чего с помощью Свенки прикрепила их к своим перьям. Когда они закончили, Сив осторожно ступила на край льдины и посмотрела вниз, на свое цветистое отражение в спокойной, чистой воде:

— Великий Глаукс, ну и вид!

— Ты похожа на кого угодно, но не на королеву. Никто не распознает в тебе королевскую особу, — сказала Свенка.

— В этом весь смысл, — ответила Сив.

— Так ты готова лететь?

— Почти.

— Что значит «почти»? Я же сказала тебе, что пестроперы собираются на острове в устье фьорда как раз в это время года. Если ты не хочешь разминуться с ними, лучше поспеши.

— Я хочу, чтобы кое-что произошло до того, как я улечу, — сказала Сив, глядя прямо в глаза Свенке. Медведица была явно озадачена:

— Что же это, Сив?

— Я хочу, чтобы ты дала Первому и Второй имена.

— Правда? — теперь Свенка была в совершенном недоумении. — Но почему?

— Потому что ты очень их любишь, как и я, и ты не будешь любить их больше или меньше в зависимости от того, есть у них имена или нет. Они хорошие медвежата. Они смогли примириться с моим образом жизни, достаточно мрачным. Они уже зовут меня тетей. Ты же слышала их вчера, когда они съезжали в воду с твоей спины.

Свенка кивнула, и слезы полились из ее глаз. Сив была права. Медвежата заслужили свои собственные имена.

— Тогда мы должны провести церемонию Наречения, — сказала Сив.

Свенка мысленно вздохнула: ох уж эти совы с их вечными церемониями! Неужели недостаточно просто дать детям имена? Нет, с совами, особенно с Сив, ничего никогда не было достаточно. Белая медведица помнила, как после смерти своей любимой служанки Миррте, убитой хагсмарами, Сив взобралась на голову Свенки с белым пером Миррте в когтях и спела прекрасную песню. А потом объяснила Свенке, что это была часть совиной Последней церемонии. Когда какая-нибудь сова умирает, сочиняется специальная песня для этой церемонии. В песне вспоминают покойную и выражают надежду, что она нашла путь в глаумору, совиный рай. И теперь Свенка растолкала своих сонных, напившихся молока медвежат, чтобы церемония Наречения могла начаться.

Вторая несколько раз моргнула своими огромными темными глазами:

— Тетя, что ты с собой сделала? Ты такая красивая сейчас!

— Ох, это просто так веселее, дорогая.

— Мы собираемся сейчас дать вам имена, — нежно сказала Свенка.

— Имена? Что такое имена? — спросил Первый.

— Имена, которыми мы будем называть вас.

— Но меня же уже зовут Первый, а ее — Вторая.

— И между прочим, я тоже хочу побыть Первой, для разнообразия.

— Но я не хочу быть Вторым!

— Никто из вас не будет больше Первым или Вторым. Ты будешь Анкой, — сказала Свенка, кивнув дочери. — А ты, — она повернулась к сыну, — станешь Рольфом.

— Рольф! — произнес медвежонок с огромным удовольствием. — Ррррррольф! — Он прорычал свое имя. — Мне нравится!

— Ааааанкаааа! — широко раскрыв пасть, провыла Анка, позволив звуку погулять по ее пасти и глотке. — Аааанкаааа!

— Теперь тихо, дорогие, — сказала Сив, взобравшись на голову Свенки, — я спою вам песню, которую мы, совы, всегда поем на церемонии Наречения, когда у нас рождаются птенцы. Я немного изменю слова, чтобы песня подошла для медвежат:

И Сив покинула медвежью семью и направилась к устью залива, где, как сказала ей Свенка, каждый год в канун весеннего солнцестояния собирались пестроперы.

Глава VI

Собрание пестроперов

Сив услышала пение ледяных арф, когда приблизилась к тому месту, где собрались толпы пестроперов. Она нервничала, хотя и знала, что пестроперы не слишком любопытны. Из их клювов не вылетали слова о том, кем они были и откуда пришли. Это было частью их культуры, частью жизненного пути пестропера. Каждый из них по какой-то причине в свое время покинул семью и место, которое звал домом, и поэтому расспрашивать пестропера о его прошлом считалось страшным преступлением. Их жизнью было путешествие. Они считали себя свободными от верности какому-либо клану, королевству или дуплу. Слова «свободный» и «свобода» встречались во многих их песнях. Чаще всего они путешествовали в одиночестве или маленькими стаями, члены которых постоянно менялись. Так что, хотя они и считались одиночками, подобно белым медведям, пестроперы собирались несколько раз в год, чтобы встретиться и спеть вместе.

Дар к сочинению песен и прекрасной музыки — единственное, что объединяло всех пестроперов.

Самыми одаренными пестроперами были белые совы. Подлетев поближе, Сив ясно услышала, как одна из них поет под прекрасные текучие звуки ледяной арфы. Это была печальная, пронзающая душу песня:

— Красиво, не правда ли? — Совка с бакенбардами опустилась на край ледяной гряды рядом с Сив.

— О да, — ответила та.

Песня пробудила в ней новую волну чувства одиночества. Как же она скучала по своему возлюбленному Храту и птенцу, которого никогда не видела, а теперь еще и по Свенке с медвежатами! Никогда в жизни она не чувствовала такого одиночества. Какая ирония в том, что пестроперы, покинувшие свои семьи и дупла, так красиво поют об одиночестве.

— Никто не умеет петь так, как белые совы. А эту зовут Снежная Роза, — совка с бакенбардами кивнула на белую сову, только что закончившую петь. — Надеюсь, она споет «Небо слез». Дождись этой песни. Она потрясет тебя.

Песня пробудила в ней новую волну чувства одиночества. Как же она скучала по своему возлюбленному Храту и птенцу, которого никогда не видела, а теперь еще и по Свенке с медвежатами! Никогда в жизни она не чувствовала такого одиночества. Какая ирония в том, что пестроперы, покинувшие свои семьи и дупла, так красиво поют об одиночестве.

— Никто не умеет петь так, как белые совы. А эту зовут Снежная Роза, — совка с бакенбардами кивнула на белую сову, только что закончившую петь. — Надеюсь, она споет «Небо слез». Дождись этой песни. Она потрясет тебя.

«Только этого мне и не хватало, — подумала Сив. — Нового потрясения». Она должна быть начеку, собраться и внимательно прислушиваться ко всему, что можно услышать, — а не только к печальным песням.

Она перелетела на другое место. Здесь пестроперы метались в воздухе, отплясывая один из своих танцев, в то время как виргинский филин пел еще одну песню — о боли, гневе, плохой погоде и дожде, замораживающем перья.

«Хватит!» — подумала Сив. Она перелетела к большой куче селедки, которую натаскали несколько рыбных филинов. Небольшая группа пестроперов окружила кучу и энергично лакомилась рыбой, оживленно переговариваясь:

— Говорят, сражения переместились обратно на Хратгарский ледник. Лорд Аррин, сами понимаете.

— Да, последние из стражи Храта пытались его сдержать.

— Что ж, если они отступили на ледник, значит, этим летом Залив Клыков будет открыт для спортивных полетов. С тамошними местами ничто не сравнится.

— Да, но там будут и краалы.

«Краалы, — подумала Сив. — Кто они такие, эти краалы?» Она однажды слышала, как король Храт говорил о краалах, но думала, что это кто-то вроде пестроперов. Однако эти птицы говорили о них, как о чем-то совершенно чуждом.

— Говорят, что старый сыч, который раньше с нами летал, ушел в краалы.

— Печальная участь.

— Я слышал, что они поселились где-то на леднике.

— Нет, ты все перепутал. Это Братство Глаукса поселилось на леднике.

— Нет, Мак, Братья собрались и куда-то улетели. Устроили себе где-то убежище, как Сестры до них.

Это было новостью для Сив. Она точно знала, что Братья жили в трещинах ледника. Они часто посещали Дворец Ледника в те периоды, когда им разрешалось разговаривать. Большую часть времени Братья проводили в молчании, и даже в те дни, когда им разрешалось говорить, несколько часов должны были быть проведены в тишине. Братьев всегда гостеприимно принимали во Дворце: и Храт, и Сив наслаждались их обществом. Братья были необычайно учеными совами, и Сив всегда надеялась, что, когда у них с Хратом родится птенец, один из Братьев согласится поселиться во Дворце и обучать его. Она часто слышала об их желании устроить себе убежище — место, где они могли бы жить все вместе в «общине учения», а не порознь. Они мечтали создать библиотеку, в которой хранилось бы все, что они узнали. Что ж, похоже, им наконец это удалось.

— В Горьком море тишина и покой. Никаких войн. Туда они, наверное, и отправились.

— Там не слишком много вещей, за которые можно драться. Не то что здесь. Кто-то мне сказал, что Игрек с ее хагсмарами заметили всего в десяти лигах отсюда.

«Игрек! — внутри у Сив похолодело. — Игрек рядом?» Мысль была слишком ужасной. Надо будет проявить максимальную осторожность. Надо будет нацепить на себя еще несколько украшений. Рядом лежала куча оленьего мха. Сив заметила, что одна из самок пестроперов обернула немного мха вокруг своей головы, что придало ей щеголеватый вид, но вместе с тем скрыло лицо. Она подошла к куче, подняла немного мха и, прилаживая его, продолжала слушать беседу.

— Горькое море никогда не замерзает. Лорда Аррина туда не заманишь теперь, когда он спелся с хагсмарами. Слишком много открытой воды. Соленой воды. Странно, что только соленая вода действует на хагсмаров, а дождевая — почти нет.

— Из-за соли они теряют своих полухагов. Соль обычно заставляет все таять. Но, смешавшись с ядом полухагов, она их замораживает, а потом замерзают и перья хагсмаров — и они падают. В отличие от нас, у них перья не смазаны жиром, что честным птицам помогает защищаться от соленой воды.

Ужасные полухаги! Сив хорошо их помнила. Они никогда не добирались до нее, так как она успешно противостояла фингроту. Однако ей никогда не забыть, как они набросились на ее супруга во время его схватки с лордом Аррином. И все же Храт продолжал сражаться, пока яд поднимался по его полым костям, растворяя их и попадая в кровь. Но последний удар все же нанес лорд Аррин. А затем хагсмар Пенрик отрубил голову Храта, насадил ее на свой ледяной меч и взлетел в ночь. Хагсмары были известны своими омерзительными ритуалами убийства. Сив с усилием зажмурилась, стараясь отогнать эти воспоминания.

«Слишком много открытой воды!» Эти слова теперь звучали в голове Сив. Ее желудок сжался. Почему она раньше об этом не подумала? Горькое море было бы идеальным убежищем для Гранка после того, как в ночь атаки хагсмаров на дворец Ледяных утесов он принял под свою защиту яйцо. Надо отправляться туда немедленно!

Глава VII

Смертоносный план

В то время как Сив летела на запад над волнами Горького моря, с трудом преодолевая встречный ветер и боль в левом, едва зажившем крыле, лорд Аррин проводил встречу со своей бандой хагсмаров и совами-военачальниками в одной из пещер Хратгарского ледника. На встрече присутствовали двадцать сов в звании капитана, и каждую сопровождали как минимум десять солдат. К каждому из двадцати отрядов был приставлен хагсмар, а некоторые подразделения были полностью составлены из них.

Шесть капитанов-хагсмаров тоже прибыли в пещеру, и по каждому из них ползали бесчисленные орды полухагов, гнездившихся меж их перьев. Именно из этих незаметных убежищ полухаги устремлялись на врага во время схватки, неся с собой смертельный яд. Если внимательно присмотреться к хагсмару, даже отдыхающему, можно было заметить, как его перья шевелятся, будто под дуновениями нежного ветра. Но на самом деле их шевелили полухаги. Подобно муравьям в муравейнике, они всегда были заняты делом, а делом их было поедать вшей и прочих крохотных паразитов, обитающих в крыльях их хозяев.

Прячась в тенях, за спиной лорда Аррина стоял его ближайший помощник Пенрик — капитан одного из хагсмарских отрядов. Пенрик, также известный как Склардрог, что на языке кракиш означало «небесный дракон», был бесстрашным хагсмаром, полным коварства и владеющим темной магией, поэтому лорд Аррин все больше полагался на него по мере того, как чаша весов войны начала склоняться в сторону лорда. Дворец Ледника Хратгар был теперь в пределах их досягаемости. Они возьмут его в осаду к концу лета, еще до того, как задуют нисходящие ветры.

Но чего стоил дворец без королевы? Лорду Аррину была нужна Сив, и еще ему был нужен птенец, который уже должен был вылупиться, но где их искать? Где находился этот птенец, которому могли бы подчиниться такие силы, о каких никто из них пока и помыслить не мог? Впрочем, к счастью для лорда Аррина, кое-кто все же смог себе их представить. Первым о необычной силе, которой мог обладать птенец, Аррина предупредил Пенрик. Они успели только мельком увидеть яйцо, когда Сив и ее служанка Миррте бежали из Дворца после смерти короля Храта. Яйцо испускало особый свет, отражавший фингрот. Жгучий желтый свет соскользнул с яйца и просто растаял, словно кусок льда под жаркими лучами солнца. Яйцо же стало сиять еще ярче.

Могло ли это сияние каким-то образом повлиять на Сив? Не благодаря ли ему она отразила фингрот? Это было просто невероятно. Она, казалось, была невосприимчива к желтому свету. Это одновременно заворожило и испугало хагсмаров. Они вообразили, что и Сив, и, в особенности, ее птенец обладают какой-то неизвестной магией. А если в Ниртгаре была магия более могущественная, чем их темнодейство, хагсмары стремились овладеть ею. Они были законными детьми темной магии! Никто, кроме них, не смел владеть ею!

Но их магия не была всемогущей. Хагсмарам был нужен сильный союзник — такой, как лорд Аррин. Несмотря на свое темнодейство, хагсмары были очень уязвимы перед морской водой и поэтому могли контролировать лишь небольшие пространства суши. Однако с появлением лорда Аррина эта проблема была решена. Точнее, была решена до тех пор, пока он сам не превратится в хагсмара. Именно из-за этого Аррин так отчаянно желал сделать Сив своей супругой. Она, способная сопротивляться фингроту, могла защитить своего супруга от хагсмаров — а ничто, кроме них, не представляло для него опасности.

То, что он узнал, наблюдая за лордом Пликом и Игрек, было нелегко принять. Ведь стоило Плику жениться на Игрек, как он начал приобретать некоторые особенности хагсмаров и вскоре стал бояться открытой воды. Союз виргинского филина и хагсмарки оказался бездетным. Из отложенных яиц никогда не вылуплялись птенцы, и через несколько дней яйца превращались в серые, твердые, уродливые сферы. Тем не менее лорд Аррин и Пенрик несколько раз обсуждали, как бы с максимальной выгодой использовать Плика и Игрек для поисков птенца Сив. Игрек мечтала о собственном птенце. Она была в отчаянии, в таком отчаянии, что готова была при необходимости перелететь открытую воду, лишь бы получить ребенка. Она была одержима. Именно Игрек нашла Сив на айсберге в заливе.