— Ну… не больше чем все. Это, наверно, дорого?
— Денег, которые вы у нас заработаете, вполне хватит…
— Вы серьезно?!
— Совершенно. Мы как раз подобными проблемами и занимаемся…
— Искусственным оплодотворением?!
— И им тоже.
— Но за что — такая благодать, такой подарок?!
— Хотите сказать, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке?
— А разве не так?
— В нашем случае происходит как бы взаимопомощь. Бартер, если хотите. Вы поможете хорошим людям, а они помогут вам. Но все должно быть конфиденциально: увы, проблемы, связанные с суррогатным материнством весьма щекотливы…
— Суррогатное материнство?
— Неужели не слышали о нём?
— Ну, это, когда богатые дамы, чтобы не мучиться с беременностью, платят малосостоятельным женщинам, за то, чтобы те вынашивали и рожали за них детей?
— В принципе, верно. Только часто это происходит не из-за капризов этих дам. Многие женщины не могут родить ребенка по состоянию здоровья. Короче, у вас есть шанс стать матерью. Для этого вы должны помочь обрести счастье материнства и отцовства незнакомым людям. И у вас еще останутся деньги на достаточно безбедное существование.
— Значит, я должна буду родить для кого-то ребенка, а потом вы сделаете мне искусственное оплодотворение и я смогу родить ребенка для себя? Я правильно понимаю?
— Да, вы поняли все правильно. Но ответ вы должны дать сейчас. И предупреждаю: сразу после родов, ребенка у вас заберут. И вы больше никогда его не увидите. Таковы наши условия.
— Можно хотя бы с мамой посоветоваться?
— Ответ вы должны дать прямо сейчас. И решение должны принять сами. Возраст у вас достаточный. Мама вообще ничего не должна знать…
Алла молчала. Она пребывала в смятении. Но особого выбора не было: она прекрасно понимала, что второго такого шанса у нее не будет.
— Хорошо, — едва слышно сказала она. — Я согласна…
3. Странная работа
2004 год. Декабрь
Алла считала, что ей не везло. Как в личной жизни, так и в карьере. Не обидно было бы, если б она, допустим, была глупой уродиной. Но природа не обделила её ни умом, ни внешностью. Казалось бы, любой мужик был бы счастлив связать свою жизнь с красивой большеглазой брюнеткой. Однако постоянных ухажеров у Аллы не наблюдалось. И тому были свои объяснения.
Больше всего на свете Алла любила танцевать. Но она была слегка склонна к полноте, поэтому — ни о каком хореографическом училище, не могло быть и речи. Да и мать ее, Алевтина Ивановна, считала танцы занятием несерьезным. При этом и Аллу и Алевтину Ивановну, тянуло ко всему, что хоть как-то было связано с искусством. Может быть поэтому, когда в десятом классе за Аллой начал «ухаживать» курсант военно-музыкального училища, Алевтина Ивановна была просто на седьмом небе от счастья.
Валера, так звали ухажера, был парень видный и по военному подтянутый. Да к тому же, еще и музыкант. О лучшем зяте Алевтина Ивановна и мечтать не могла. А как красиво он ухаживал за дочерью! Никогда не приходил с пустыми руками, всегда с цветами, тортиками, или с дорогими конфетами. А то, что ухажер этот не нравился дочери, Алевтину Ивановну не очень-то и беспокоило. Молоденькая Аллочка еще была и глупенькая, потому и не понимала своего счастья…
Возможно, если бы Алла была хоть чуток некрасивей, ей и повезло бы в любви. Полюбил бы ее какой-нибудь скромный парень и они бы поженились и жили бы размеренной жизнью, к которой она так привыкла с детства. Но в том-то и дело, что тихие и скромные не решались даже подойти к такой красивой девушке. Робели. А вот наглые приставали так часто, что Алла не знала куда от них деться.
Алла и сама толком не могла разобраться, почему ей с Валерой было неуютно. А он, увы, не понимал, что трудно обмануть женскую интуицию и заставить полюбить себя такую серьёзную девушку, если сам не любишь. Прежде всего Валере было приятно, что ему завидуют. И друзья и недруги. Но встречался он с Аллой, конечно, не только поэтому. Алла ему очень даже нравилась. А вот любовь… Он не знал, что это такое. Будучи единственным, да к тому же еще и поздним ребенком в семье, он привык к тому, что его постоянно баловали и исполняли любые капризы. Может быть поэтому, так уж получилось, он любил только себя.
Как любой уверенный в себе красавчик, Валера недоумевал, почему Алла не понимает его намеков? И перед приятелями было неудобно: его «роман» с Аллой длился уже полгода, а он все еще не добился полной близости с ней. Возможно, прояви Валера больше терпения и такта, и все у него с Аллой получилось бы. Может быть она, со временем, даже полюбила бы его. Ну, в конце концов, даже если бы и не поженились, то хотя бы сексом насладились, как миллионы пар до них и после них.
Но терпения у Валеры не хватило, и в один, не столь уж прекрасный, день он Аллу просто изнасиловал.
Алла никому не рассказала об ЭТОМ. Даже маме. Ей было стыдно и гадко. С тех пор она стала еще более замкнутой и относилась к мужчинам как к похотливым самцам, у которых на уме лишь одно…
Поскольку Алла росла девочкой серьезной и дисциплинированной, окончила школу она с золотой медалью. Это помогло ей поступить в МИЭТ — Московский Институт Электронной Техники. С начала шестидесятых этот вуз считался одним из самых престижных в стране. Уже тогда многие понимали, что будущее — за высокими технологиями.
Усидчивость и ум помогли Алле одолеть все институтские дисциплины, хотя, задолго до защиты диплома, она поняла, что избранная специальность совершенно не привлекает ее.
Потом она попала по распределению в «почтовый ящик». Обязанности свои выполняла добросовестно, но без энтузиазма. А когда инженерной зарплаты не стало хватать даже на еду, Алла устроилась по совместительству, в фирму, занимавшуюся недвижимостью.
Вскоре хозяева фирмы, поднажившись на не совсем честных операциях с недвижимостью, как водится, прикрыли свою «лавочку». Именно тогда Аллу взял в свою охранную фирму односельчанин ее матери, работавший некогда в «органах». Он достиг высокого положения в Конторе, но во время очередной реорганизации, оказался за бортом. Так он вынужден был возглавить небольшую охранную фирму, обеспечивавшую безопасность коммерческого предприятия.
В этой фирме Алла проработала меньше года, поскольку после смены руководства секретаршу, не желавшую заниматься сексом с новым шефом, уволили.
И золотая медалистка, закончившая некогда престижный вуз, вынуждена была заняться продажей книг в пригородных поездах…
После неудавшегося романа с Валерой отношения между Аллой и Алевтиной Ивановной изменились. Алла замкнулась и все реже приезжала к матери. А поскольку телефона у Алевтины Ивановны тогда еще не было, она подчас месяцами не знала, как и чем живет ее единственная дочь.
Постепенно такие взаимоотношения стали нормой…
В начале искусственной беременности Алла получила десять тысяч долларов и могла ни в чем себе не отказывать. Единственное, что ее настораживало — атмосфера секретности, окружившая ее с первого дня…
… Микроавтобус мчался по загородному шоссе. В его салоне сидели десять женщин. Возраста они были самого детородного: от двадцати до тридцати лет. Были среди них и городские барышни, и крупные, «кровь с молоком» разбитные деревенские девахи.
На переднем сиденье, лицом к будущим мамашам, восседал мужчина в белом халате.
Все шторы в автобусе были плотно завешаны, кабину водителя отгораживало от пассажирского салона матовое стекло.
Алла попыталась приоткрыть штору, чтобы взглянуть на окружающий ландшафт.
— Нельзя! — громовым голосом остановил ее мужчина в белом халате. Да так громко, что Алла испуганно шарахнулась от окна…
2005 год. Февраль
Сквозь занавеску на окне больничной палаты пробивался серебристый лунный свет. Сквозь марлю просвечивал силуэт решетки.
В палате стояло всего две кровати. Алла лежала на кровати, стоявшей ближе к окну. На соседней койке спала женщина примерно ее возраста. По животу, куполом вздымающемуся под одеялом, было понятно, что ждать разрешения от бремени ей оставалось недолго.
Алла осторожно встала с кровати и на цыпочках подошла к окну.
Ее соседка, румяная толстушка Валя, чутко среагировала и открыла глаза.
— Ты що меня пужаешь? — спросила она.
— Мутит что-то… — Алла погладила живот, глядя на который никто и не подумал бы, что она беременна.
— Эт нормально… — протянула Валентина. — Эт токсикоз бисов, щоб ему неладно было…
Алла слегка отдернула штору, и некоторое время задумчиво смотрела на охранников, шагающих с собаками вдоль высокого забора, опутанного колючей проволокой.
Алла слегка отдернула штору, и некоторое время задумчиво смотрела на охранников, шагающих с собаками вдоль высокого забора, опутанного колючей проволокой.
— И чего это нас так охраняют, будто мы военный объект какой? — спросила Алла.
— А те що? — Валентина сладко зевнула. — Кормят, как на убой, уход, как в санатории…
— Вот именно: как на убой, — задумчиво повторила Алла.
— Да ну тя! — отмахнулась толстушка. — У нас, в Дятькове, и не поверят, ей Богу! Обзавидуются, когда расскажу…
— Если расскажешь… — Алла отошла от окна и подошла к двери.
— А щой-то я, да и не расскажу? — удивилась Валентина.
— Потому, что кормят, как на убой…
— Ты это… — Соседка с тревогой смотрела на Аллу. — Ты меня не пужай… Я и так едва хорохорюсь! Сама чую, тут що-то не тое…
— Это у нас на нервной почве, — попыталась успокоить Валентину Алла. — Раньше я не была такой мнительной… Ты спи. Я скоро приду, нехорошо мне что-то…
Больничный коридор сверкал белоснежным кафелем и абсолютной чистотой. Только света было маловато. Словно экономили на электричестве. Если бы не призрачное лунное сияние, льющееся сквозь редкие окна, то идти пришлось бы на ощупь.
Алла шла по коридору, чутко прислушиваясь к вою ветра, шелесту веток и отдаленным стонам беременных женщин и рожениц.
Дойдя до туалета, она некоторое время постояла, прислушиваясь.
Где-то одиноко прокричала ночная птица. Да шелест веток громче стал. Но страшнее были колышущиеся тени от этих веток, на белых больничных стенах.
Алла неслышно подошла к лестничной площадке и на цыпочках начала спускаться вниз…
Цокольный этаж, по которому теперь осторожно шла Алла, был освещен еще меньше. Лунный свет пробивался сквозь крохотные оконца, словно прорубленные в самой верхней части этого полуподвального помещения.
Подойдя к одной из дверей, Алла пару раз толкнула её, пока не убедилась, что она заперта.
Снаружи раздался собачий лай и приглушенные крики охранников.
Алла осторожно проследовала дальше по полуподвалу и увидела приоткрытую дверь, ведущую в длинный коридор. Чтобы пройти в этот коридор, необходимо было спуститься по ступенькам еще метра на полтора под землю. Окон в этом коридоре не было вовсе, но по направлению Алла поняла, что коридор соединяет корпус, в котором она находилась, с загадочным Вторым Корпусом. Зловещие слухи об этом Корпусе дошли до Аллы совсем недавно, на третьем месяце пребывания в Клинике.
Алла еще раз огляделась по сторонам и начала осторожно спускаться в мрачный коридор, в конце которого светилась матовым стеклом дверь во Второй Корпус.
Не дыша, на цыпочках, Алла подошла к двери. К ее немалому удивлению, она была приоткрыта.
— Успокойся, Олежка, будет тебе Милка, — раздался из-за приоткрытой двери усталый женский голос. Он звучал где-то совсем рядом.
— Не хочу Милку! — ответил капризный голос подростка, видимо, только недавно начавшего превращаться в юношу. — Милка — противная!.. Хочу Ленку! Леночку хочу! Хочу Ленку-у-у!!! — раздалось странное мужское хныканье, перешедшее в плач и в почти детский рев. Вполне взрослый тембр голоса как-то не вязался с хныканьем и рёвом.
Алла, забыв о страхе, невольно заглянула в приоткрытую дверь и увидела совершенно голого рыдающего парня. На вид ему было не меньше двадцати, но вел он себя, как трехлетний ребенок: хныкал и растирал тыльной стороной ладони сопли, текущие из носа.
— Твою мать!.. — раздался за спиной Аллы хриплый бас. Со стороны двери, в которую Алла вошла в коридор, послышались тяжелые мужские шаги. — Сколько, блин, можно повторять?!
— Да иду я, иду!.. — ответил более высокий мужской голос. — На минуту отойти нельзя!.. — где-то рядом хлопнула еще одна дверь, и послышался быстрый топот. — Отлить, блин, толком не дашь!..
— Трудно было закрыть?.. — внушительного вида обладатель хриплого голоса вдруг увидел Аллу. — Это еще что такое? — проревел громила.
— Я… я случайно! — на глазах Аллы появились слезы. — Я не хотела!
В это время, из глубины Второго Корпуса, послышалось странное бормотание, затем детский плач и топот босых ног. Бежал явно ребенок.
— Никита! — окликнул кого-то женский голос. — Ну, сколько раз тебе повторять?..
Громила и появившийся вслед за ним жилистый мужик мгновенно обернулись в сторону Второго Корпуса, к которому следовала Алла.
На лицах охранников появилось выражение ужаса.
— Кыш в палату! — заорал громила. — Еще раз увижу!..
Не вдаваясь в объяснения, Алла помчалась в свою палату…
2005 год. Март
Алла сидела в большом светлом медицинском кабинете. За окнами с решетками, виден был то ли парк, то ли лес.
— Звонить только отсюда, — монотонно говорила Алле заведующая отделением. — И только в моем присутствии. Для матери — вы в командировке. Деньги ей выслали, в чем сможете убедиться во время разговора. Еще раз предупреждаю: в случае чего, связь будет прервана…
— Но ведь я могу закричать, — неуверенно сказала Алла. — Или попросить маму помочь мне…
— Мы контролируем каждое ваше слово, — заведующая протянула Алле трубку телефона. — Ваш голос будет слышен с задержкой, которая объяснима расстоянием между нами и Москвой. Спутниковая связь, и все такое… Короче, мы можем прервать ваш разговор в любое мгновение. Неполадки на линии, так сказать. Надеюсь, вы понимаете меня правильно?.. Суммы, которые вы у нас получаете, думаю, того стоят…
— Мама?! — Алла внешне казалась вполне спокойной. — Да, мамочка, у меня все в порядке! Да, задержусь. Не знаю… Месяца на два, не меньше… Деньги получила?.. За что же ты меня благодаришь?! Я же сказала, что хорошо теперь зарабатываю…
На другом конце провода мать Аллы Алевтина Ивановна говорила, едва сдерживая слезы.
— Почему ты мне толком не объясняешь? — причитала она. — Что за работа такая?! Может, тебя в публичный дом продали? За что еще в наше время платят такие деньги?.. Тогда почему ты не хочешь дать адрес? В тайге? А как же ты по телефону говоришь? По спутниковому? Ну, хорошо, Аллочка. Тебе, конечно, виднее, но имей в виду: я беспокоюсь…
4. Подозрительная фирма
Алевтина Ивановна Кононенко всю жизнь состояла при армии. После развода с мужем его сослуживцы помогли ей устроиться на работу, и получить однокомнатную квартиру. А когда перестройка и «Павловская реформа» обесценила вклад в сбербанке и зарплату дочери, Алевтина Ивановна устроилась работать уборщицей на воинский склад.
Дочь не захотела жить с матерью. После того, как друг семьи Павел Иванович Широков устроил её к себе, в московскую охранную фирму, Алла договорилась с руководством своего предприятия и продолжала жить в общежитии. Однако проработала там Алла меньше полугода, поскольку Широков вынужден был уйти на другую работу, куда он не мог взять Аллу. Во всяком случае, на первых порах.
А с новым сексуально озабоченным начальником дочь не сработалась. Правда осенью Алле, наконец-то повезло: она нашла постоянную хорошо оплачиваемую работу. Но материнская интуиция подсказывала Алевтине Ивановне, что не все с этой работой чисто. И это несмотря на то, что перед командировкой в Сибирь Алла передала ей немалую сумму денег, а позднее каждую неделю звонила. Материнское сердце не могли обмануть ни деньги, ни эти редкие странные звонки…
2005 год. Июнь
Алевтина Ивановна медленно спускалась по крутым ступенькам в полуподвальное помещение, напротив которого было припарковано несколько иномарок. Испуганно взглянув на видеокамеру, которая висела над входной дверью, Алевтина Ивановна нажала кнопку звонка.
Через некоторое время раздался строгий мужской голос:
— Вы к кому?
— К Павлу Ивановичу я, — испуганно проговорила Алевтина Ивановна. — Кононенко моя фамилия…
— Минуточку… — дверь открыл высокий полноватый мужчина лет сорока. Это был Сергей Мишкин.
— Прямо по коридору и налево, — сказал Сергей, впуская Алевтину Ивановну.
Алевтина Ивановна с опаской покосилась на Сашу Бугрова, сидевшего перед экранами телевизоров, на которых просматривались все подходы к фирме.
— Аля! — весь коридор заполнил собой руководитель охранно-сыскного агентства Павел Иванович Широков. — Сколько лет! — Павел Иванович по отечески обнял Алевтину Ивановну. — Я про Володю совсем недавно узнал. Прими соболезнования…
— Спасибо, конечно, но я после развода его так ни разу и не видела… — Алевтина Ивановна торопливо полезла в сумку, вытащила носовой платок и вытерла набежавшую слезу.
— Алла так и не объявилась? — спросил Широков.