Как приятно и спокойно ей было сидеть с мисс Паркер, перебирая, как гербарий из водорослей, воспоминания о Бриншоре. Шарлотту уже не удивляло, когда она, явившись по срочному вызову в гостиную Номера Четыре, обнаруживала, что мисс Диана уже убежала по какому-то еще более срочному делу, оставив для нее записку «подожди несколько минут», в итоге ожидание могло длиться часами.
На третий день подготовки Ассамблеи, она, уже не дожидаясь срочного приглашения мисс Дианы, сама пришла в гостиную в ожидании новых заданий. Как вдруг Артур принес ей записку от Дианы с просьбой срочно вернуться в Трафальгар-Хауз. Она возвращалась назад вместе с Артуром, когда заметила в полуоткрытом окне углового дома бледное лицо мисс Лэмб. Шарлотта улыбнулась ей и помахала рукой и вдруг вспомнила, что не видела Аделу с того дня, как они побывали в Бриншоре. На днях она случайно услышала разговор мисс Бофорт, которые довольно ехидно говорили между собой, что «бедная Адела совсем ослабла после такого путешествия» и «ее так замучили мигрени…малейшее перенапряжение, знаешь ли, может плохо кончиться». После этих фраз Шарлотта решила навестить мисс Лэмб, но стеснялась беспокоить миссис Гриффитс. Поэтому сейчас, увидев Аделу у окна, она сразу подошла и радушно поприветствовала ее. Она не могла не заметить, как обрадовалась этой встрече мисс Лэмб, опустив раму окна вниз, она подалась вперед.
– О, мисс Хейвуд, я так надеялась увидеть вас. Миссис Гриффитс считает, что мне еще нельзя выходить на улицу. Но я буду так рада, если у вас найдется время… если вы могли бы уделить мне хотя бы несколько минут… зайти и посмотреть мою коллекцию раковин.
Шарлотта почти совсем забыла о коллекции мисс Лэмб. Да и разглядывать ее у нее не было особого желания, но она не могла сейчас отказать Аделе.
– Конечно, у меня есть время, – ответила она доброжелательно. – Я только должна зайти в Трафальгар-Хауз, – и, обратившись к Артуру, сказала. – Может быть, вы сходите и узнаете, не дожидается ли меня ваша сестра?
– Вы имеете в виду мисс Диану Паркер? – спросила мисс Лэмб. – Я видела, как она минут пять назад прошла мимо по направлению к гостинице. Может быть, если мы будем посматривать в окно, мы увидим, когда она вернется. А моя скромная коллекция не отнимет у Вас много времени и… я так хотела показать ее вам, – добавила она очень серьезно.
Перед такой трогательной просьбой просто невозможно было устоять. Шарлотта сразу же направилась к входной двери. За ней неохотно последовал Артур, которому было довольно ясно, что это приглашение не распространяется на него, но он не знал, как теперь можно было уклониться от визита. Он все еще был полон колебаний, тем более, что предстояло типичное женское тет-а-тет.
Он переминался с ноги на ногу, не будучи в состоянии решить, уйти, пока это было возможно, или остаться под каким-то предлогом.
– Вот если бы дело касалось шотландских шапочек, то я, кое-что понимаю в них, но раковины! Как Вы думаете, мне уйти или остаться? – спросил он Шарлотту. – Нет, нет, давайте решим, не звоните еще минутку.
Но мисс Лэмб уже распахнула дверь, прежде чем Шарлотта коснулась колокольчика. Она выглядела очень хрупкой, однако сейчас совсем не волновалась, хотя и была в обществе сразу двух знакомых. Сознание того, что она принимала их, как хозяйка, возможно, добавляло ей самообладания. Или, может быть, она была так счастлива принять таких гостей, что забыла о своей застенчивости. Какова бы ни была причина, она с первого взгляда поняла недоумение Артура и заслужила его благодарность, сказав с достаточным чувством такта.
– О, я так надеюсь, что вы тоже поднимитесь с нами наверх, мистер Паркер. Я представляю, что вас не слишком интересует моя коллекция раковин, но если вы были бы столь добры и посидите у окна до возвращения вашей сестры, то, несомненно, были бы очень полезны нам.
И Артур последовал за ними вверх по лестнице, уже не чувствуя неловкости и гордый тем, что может быть очень полезным в данном случае.
У мисс Лэмб была собственная гостиная на втором этаже. Это была приятная и изысканно обставленная комната с видом на море. В ней было много личных сокровищ, в которых, как думала Шарлотта, не было необходимости, особенно в поездке на курорт. Самым выдающимся из них был отделанный медью деревянный комод с множеством маленьких ящиков, у каждого из которых была своя маленькая медная ручка. Именно к этому комоду они и направились.
– Возможно, Вы думаете, что глупо везти с собой так много вещей на такое короткое время, – сказала мисс Лэмб, словно догадавшись о мыслях Шарлотты. – Но все эти вещи доставляют мне такое удовольствие. Я рада, что миссис Гриффитс так хорошо понимает меня…
Все еще в некотором смущении, она выдвинула один из ящиков и… ни Шарлотта, ни Артур уже больше не слышали эти смущенные извинения. Они с удивлением разглядывали редкую палитру морских раковин, о которых они никогда не имели ни малейшего представления. Хрупкие нежно-розовые, голубые и розовато-лиловые, круглые и продолговатые, полосатые, пятнистые или однотонные, все они аккуратно лежали в отельных ячейках из ткани, группами или по одной. Адела выдвигала ящик за ящиком, как будто бы волнуясь, что ее гости не оценят коллекцию, пока не увидят ее всю и сразу, и при этом подробно рассказывала о каждом экземпляре.
– Здесь внизу я держу самые крупные. Посмотрите, вот – самая большая витая раковина. А это – пиннидая. Эти перламутровые моллюски имеют такую удивительную серебристую окраску. А это раковина обычной устрицы, но в ней еще есть жемчужина. Черный жемчуг с розоватым оттенком – самый драгоценный из всех жемчугов.
– Кто рассказывал вам об этом?
– Мой отец. Он знал все о раковинах и о морских животных… и вообще о природе. Он читал, изучал и иногда рассказывал мне.
Потом, как-то сразу, к ней вернулась вся ее застенчивость. И снова, запинаясь, она обратилась к Шарлотте с робкой мольбой. – Надеюсь, вы не осуждаете меня за то, что я уговорила вас прийти сюда и посмотреть мою коллекцию раковин?
– Это самое прекрасное из того, что мне приходилось когда-нибудь видеть, – ответила Шарлотта с такой несомненной искренностью, что мисс Лэмб порозовела от удовольствия и одарила ее быстрым и ясным взглядом полного обожания. Она ничего не сказала, а лишь слегка коснулась некоторых раковин, как неоценимых сокровищ, и отвернулась. И хотя они за это время не обменялись и десятком фраз, Шарлотта неожиданно почувствовала, что они стали близкими подругами.
– Хотите, я покажу вам некоторые из моих акварелей? – учтиво спросила мисс Лэмб, выдвигая ящик маленького стола и желая показать друзьям, все свои сокровища. Она достала пачку рисунков, положила их на стол и стала быстро просматривать их. По меньшей мере, полдюжины их она отбросила в сторону, прежде чем Шарлотта и Артур подошли ближе, чтобы внимательно рассмотреть их.
Эскизы мисс Лэмб не относились к такому типу набросков, которые можно было перелистывать небрежно. Это были скорее детальные рисунки натуралиста, чем порывистые зарисовки художника: старательные, точно копирующие каждую деталь и каждый оттенок. Последним был рисунок – ветки водорослей, которую преподнес ей Артур в Бриншоре.
– Боже мой! – воскликнул он, взяв этот рисунок, поворачивая его так и этак и, наконец, вытянул с ним руку, в то время как мисс Лэмб вся вспыхнула. – Но ведь это великолепно! Это действительно превосходно! Как точно переданы эти тона – зеленые и коричневые. Это действительно точное изображение энтероморфы.
– Кого? – переспросила Шарлотта.
На этот раз покраснел Артур.
– Энтероморфы… По крайней мере, я так считаю, – сказал он уже менее уверенно. – Дело в том, что когда я собирал и старался идентифицировать все эти морские водоросли, то полагался только на одни описания… энтероморфа звучит примерно также как кладофора, если у вас нет возможности видеть цвет. Прессованные и высушенные образцы здесь тоже не помогают. Водоросли очень быстро выцветают и теряют форму, как только их достают из воды. Для составления научного каталога необходимы как раз такие точные репродукции. Я полагаю, – обратился он с некоторой робостью к мисс Лэмб, – вам будет интересно сделать еще несколько зарисовок водорослей?
– Ну конечно, если вы будете приносить их мне, – предложила она с готовностью. – Я сделала рисунки всех моих раковин и старалась снова и снова точно передать цвета; к сожалению, среди них нет местных раковин, они не очень привлекают меня, но естественные полутона водорослей, такие нежные и скромные, так много оттенков зеленого и оливкового, всевозможные полутона коричневого и красного… О! Я могу бесконечно экспериментировать, чтобы точно воспроизвести их.
Шарлотта, уверенная, что водоросли уж точно скучнее раковин, решила не спорить с хозяйкой и внимательно рассмотреть ее акварели при дневном свете. Она поднесла несколько рисунков к окну. Артур в этот момент, необычайно возбужденный, стал строить плана доставки водорослей в этот угловой дом, чтобы бывать здесь каждое утро.
Шарлотта, уверенная, что водоросли уж точно скучнее раковин, решила не спорить с хозяйкой и внимательно рассмотреть ее акварели при дневном свете. Она поднесла несколько рисунков к окну. Артур в этот момент, необычайно возбужденный, стал строить плана доставки водорослей в этот угловой дом, чтобы бывать здесь каждое утро.
– Если Вы сможете рисовать их в день сбора, то у нас будет возможность точно передать их природный цвет.
– А, возможно, через несколько дней, если будет достаточно тепло, я смогу сама спускаться к берегу, – воскликнула мисс Лэмб. – И тогда смогу смешивать краски прямо на месте.
Оба они были так увлечены своими планами и разговором о водорослях, что именно Шарлотте пришлось стоять у окна и высматривать, когда появится мисс Диана. И только через десять минут, когда она увидела ее входящей в Номер Четыре, ей удалось уговорить Артура пойти с ней.
Глава 25
Мистер Паркер был в приподнятом настроении, когда все сели за стол и едва сдерживал нетерпение, ожидая пока Морган покинет комнату, чтобы огласить какой-то секрет, о котором он уже недвусмысленно намекал жене всё утро.
– Так вот, – начал он важно, как только вышел дворецкий. – У меня есть кое-что очень интересное для вас. Может быть, вы захотите угадать сами?
Миссис Паркер возразила, бросив тревожный взгляд на Шарлотту и предостерегающий – на мужа, сказав, что ей всё известно о его болтовне в течение последнего часа с Дианой и Сьюзен.
– Да, я был в комнате Номер Четыре, – признался мистер Паркер. – И все ее обитатели дружно гадали, почему это Сиднею потребовалось ехать в такую даль из Лондона всего лишь для того, чтобы принять участие в этой маленькой провинциальной Ассамблее. Артур говорит одно, Сьюзен – другое, а Диана, конечно, располагает самыми точными сведениями обо всем и пытается заставить всех остальных верить только ей. – При этом он искренне рассмеялся. – Нет, нет, это было бы просто восхитительно, если было бы правдой. – Здесь он многозначительно посмотрел на свою жену, как если бы они между собой уже обсуждали как раз эту версию, – но все мы знаем, что Диана та еще фантазерка.
Представляете, она уже поговорила с конюхом Сиднея и узнала, что он даже не намерен переночевать здесь? Джон сказал, что они отъезжают в Лондон сразу после Ассамблеи. Он уже заплатил таможенные сборы, чтобы не терять времени и не будить привратников на обратном пути. Всю ночь в дороге! Они даже заранее оплатили расходы на почтовых лошадей, а к девяти часам в Кройдоне их будут поджидать собственные лошади Сиднея, для последнего перегона. Джон говорит, что они должны прибыть в Лондон к полудню, чтобы успеть на какое-то заседание, которому Сидней придает большое значение. И, конечно, Диана настаивает, что только ее версия способна объяснить, почему он должен был преодолеть такой длинный путь из-за одного единственного вечера.
– Я думала, вы уже решили, что предположения Дианы вообще не стоит обсуждать, – вмешалась миссис Паркер, по-видимому, снова начиная нервничать. – Ты сказал, что у тебя есть что-то интересное для нас.
– В самом деле, в самом деле, – воскликнул ее муж, потирая руки. – Потому что я знаю то, что не известно Диане, так как на обратном пути заглянул к Сиднею в гостиницу. Мой план состоял в том, чтобы по возможности попытаться вытянуть из него правду. Так вот, сначала он отказывался говорить мне что-либо. Вы ведь знаете его уловки. Он смеется, шутит и старается уйти от ответа, когда ему задают вопрос в лоб. Поэтому я самым серьезным образом дал ему понять, что я озабочен создавшейся ситуацией: эти слухи, которые распускает Диана, ему не стоит поощрять. И вообще всё это никуда не годится. Он согласился со мной и попросил сохранить наш разговор в тайне. Но думаю. Что он не стал бы возражать, если бы обо всем узнали близкие ему люди, все мы – его семья.
– Если это секрет, – сказала миссис Паркер, – то, может, лучше и не рассказывать нам.
К этому времени и Шарлотте очень захотелось узнать, в чем же состоит этот загадочный секрет Сиднея. В ее сознании проносились самые невероятные предположения. И хотя она уже не могла вынести возникшую напряженную паузу, ожидая узнать, сообщат ли этот секрет при ней, но продолжала очень медленно разрезать яблоко на все более тонкие дольки, стараясь продемонстрировать своё полное равнодушие к Сиднею и всему, что с ним было связано.
– О! Что касается этого, то Сидней сказал мне, что я могу без сомнения рассказать об этом всем. Он сказал: «Пусть Сьюзен и Диана продолжают думать, что им заблагорассудится, однако я считаю, что у тебя и у Мэри совершенно иное мнение и она немного успокоится, если ты сообщишь ей действительную цель моего визита в Сэндитон сегодня».
Если мистер Паркер точно цитировал слова своего брата, размышляла Шарлотта, то в этом разрешении Сиднея не упоминалось ее имя. И, судя по ряду красноречивых взглядов, которыми обменялись супруги, она поняла, что именно этот вопрос безмолвно обсуждался между ними. Наконец, решительно кивнув последний раз своей жене, мистер Паркер торжественно произнес:
– Когда я выбирал дату проведения нашей Ассамблеи, то едва ли сознавал ее важность для друга Сиднея, мистера Бруденалла. Но Сидней только что поблагодарил меня за этот точное попадание и восхитился моим невероятным чувством времени. Если бы он сам выбирал день для нашей Ассамблеи, он назначил бы ее проведение только на сегодня. При этом, как он говорит, его единственным желанием было бы отвлечь своего друга от его страданий и помочь ему пережить этот вечер по возможности безболезненно. Сидней сказал мне, что именно сегодня – дата бракосочетания кузины Генри Бруденалла.
Чтобы не рассмеяться Шарлотта снова с еще большей сосредоточенностью начала резать яблоко. Для доверчивого мистера Паркера такое объяснение могло показаться совершенно правдоподобным. Такая преднамеренная лесть брата относительно случайного выбора столь важной даты окончательно перевесила чашу весов в его пользу. Однако эта свадьба стала таким бесконечным событием, что Шарлотта впервые усомнилась в том, что она когда-либо была на самом деле. Теперь ей стало совершенно ясно, почему Сидней намеренно пропустил ее имя, разрешая поведать эту тайну семье.
– Итак, теперь тебе ясно, Мэри, – бодро добавил мистер Паркер, – как легко, в конце концов разрешилась эта загадка. Как раз это я и пытался сообщить тебе утром. Я всегда знал, что правда за нами, и она более прозаична, чем фантастические идеи Дианы. И, знаешь, забота Сиднея о его друге выше всяких похвал, он так сердечно благодарил меня за то, что я, организовав Ассамблею, дал ему прекрасный предлог для приезда в Сэндитон, иначе мистер Бруденалл мог расстроиться, узнав, что всё это из-за него. Шарлотту едва ли можно было упрекнуть в том, что она, как Диана, придумала себе другую более серьезную причину для приезда Сиднея в Сэндитон. Она не хотела больше думать об этом и в глубине души симпатизировала Сиднею в его стремлении ввести своих неугомонных родственников в заблуждение. Вероятно, это было его любимым развлечением еще с детства. Он постоянно вынуждал братьев и сестер вести бесполезные споры, когда придумывал одну историю за другой и с удовольствием наблюдал, как они последовательно попадали в расставленные им ловушки.
Если это помогало приводить в замешательство его семью, Шарлотта даже была готова простить его за этот обидный флирт. Эти беспечные, веселые знаки внимания к ней… к чему в сущности сводились они, если рассуждать разумно? Ничего, кроме легкой дружеской интрижки. И она действительно была бы наивной дурочкой, вообразив, что это что-то значило. Наверное, ей не стоило винить Сиднея за то, что она полюбила его задолго до того, как он решил с ее помощью подразнить несносную Диану. Ее пылкие чувства теперь осложняли этот забавный розыгрыш и явно не входили в планы Сиднея. Она замечала, что именно ее поведение, а не уловки Сиднея, вызывали беспокойство миссис Паркер. И с твердой решимостью сохранять благоразумие и уверенность в себе весь этот вечер, она поднималась по лестнице, чтобы одеться к Ассамблее.
Спустя час, спускаясь из своей комнаты по лестнице в гостиную, она невольно услышала разговор мистер и миссис Паркер, которые всё еще продолжали переживать из-за ее безрассудства.
– Дорогая Мэри, успокойся, – услышала Шарлотта голос мистера Паркера и остановилась на первом пролете лестницы. – Поверь, мне известно больше. И я знаю, что всё сделал правильно. Мисс Хейвуд – благоразумная девушка, но она не знает Сиднея так хорошо, как мы. Эта его веселость часто бывает неуместной. Хорошо бы дать ей понять, что его озабоченность в этот вечер касается вовсе не ее, а несчастного мистера Бруденалла. Надеюсь, что она поняла мой намек о том, что она не должна слишком серьезно относиться к ухаживаниям Сиднея. Теперь мне совершенно ясно, что он просто дразнит нашу целомудренную Диану.