– Да. Теперь я припоминаю, что мы пошли не сразу.
– Это продолжалось пятнадцать минут?
– Мне трудно установить пределы времени.
– Могло продолжаться целых полчаса?
– Может быть.
Мейсон повернулся к Язону Бартслеру и спросил:
– Вам достаточно?
– Сколько вы требуете, Мейсон?
– Во-первых, я хочу получить вещи мисс Рэджис. Кроме того, я хочу получить ее плату до сегодняшнего дня, а также за две недели выходное пособие. Что касается остального, то я должен буду переговорить со своей клиенткой, а вам советую переговорить со своим адвокатом.
– Если ты заплатишь ей хотя бы один цент, я не прощу тебе этого до смерти! – накинулась на мужа миссис Бартслер. – Этот человек приходит сюда и имеет наглость сомневаться в словах Карла!
Бартслер хотел что-то сказать, но прикусил язык.
– Конечно, – вставил Мейсон, – если вы хотите конфронтацию в суде и допрос свидетелей, то я не имею ничего против этого.
– А впрочем, делай как знаешь, Язон, – заявила миссис Бартслер. – В конце концов, возможно, будет лучше откупиться и отделаться от этой уличной девки раз и навсегда. Несомненно, она только и ждала этого момента, с того дня, как переступила порог нашего дома.
И величественным шагом она направилась к двери. Карл хотел было исчезнуть вслед за ней.
– Подожди, Карл, – остановил его Язон Бартслер. – Задержись еще на минуту, хорошо?
Колебание молодого человека было заметным. Однако, поразмышляв, он пожал плечами, повернулся и снова подошел к креслу отчима.
– Ты, гаденыш, – сказал Бартслер, не повышая голоса, как будто разговор шел об обыденных вещах. – Номером с этой бриллиантовой подвеской ты уже воспользовался каких-то три года назад, когда у нас работала та девушка – горничная твоей матери. Только, кажется, в тот раз у тебя получилось лучше, потому что тогда моя жена весь день рассказывала, что у нее пропала эта подвеска. Вечером ты вышел с молоденькой горничной, а утром подвеска оказалась на своем обычном месте. Я основательно это обдумал. Теперь я вынужден буду за тебя платить. Твоей матери необязательно об этом знать, но ты помни на будущее, что я раскусил тебя, ты, маленький лицемерный негодяй! А теперь – прочь отсюда!
Карл Фрэтч сделал ироничный поклон, который должен был показать, что он подчиняется авторитету старшего человека из-за врожденного нежелания возражать и готовности настоящего джентльмена скорее согласиться с неприятным и унизительным положением, чем забыть хоть на минуту о вежливости.
Когда дверь за ним закрылась, Язон Бартслер повернулся к Мейсону:
– Итак, сколько?
– Мне действительно трудно определить сумму. Я пришел получить вещи своей клиентки, установить обстоятельства происшествия и…
Бартслер поднялся, подошел к сейфу, повернул циферблат.
– Я открывал ей, когда она вернулась, Язон, – отозвался Фрэнк Гленмор. – Она просила, чтобы я вернул деньги той женщине, которая приехала одновременно и заплатила за такси вместо нее.
– Диана была пьяной? – спросил Бартслер через плечо.
– Нет.
– У нее был подбит глаз?
– Нет.
Бартслер открыл дверцу сейфа, затем маленькие внутренние створки, выдвинул ящик, закрытый на ключ, отпер его и достал пачку шелестящих новеньких стодолларовых банкнот. Отсчитав десять, он заколебался, прошептал: «Диана – это хорошая девушка», – и отсчитал еще пять. Задумался на минуту, сказал Мейсону:
– Вам тоже положен гонорар, – и отложил следующие пять в отдельную пачку. – Две тысячи долларов, – сказал он. – Полторы для нее и пятьсот для вас. Взамен я получу заявление, что вы отказываетесь от всяких претензий и обвинений в клевете, нападении, насилии, повреждении и всего, что только можно придумать.
– К сожалению, – ответил Мейсон, – сейчас я не располагаю полномочиями для заключения договора.
– Вот телефон, – заявил Бартслер. – Поговорите со своей клиенткой. Я хочу решить это дело положительно и окончательно.
Мейсон подумал немного о чем-то прежде, чем поднять трубку и набрать домашний номер Деллы Стрит. Через минуту он услышал голос своей секретарши.
– Привет, Делла. Как там пациентка?
– Значительно лучше, шеф.
– Как одежда? Подошла?
– Почти полностью. Я немного выше ее, но, кроме этого, все в порядке.
– Делла, я в доме Язона Бартслера. Он предлагает возмещение в сумме двух тысяч долларов. Сюда включен и мой гонорар. Спроси мисс Рэджис, что она об этом думает?
– Подожди чуть-чуть, – сказала Делла, и Мейсон услышал ее приглушенный голос, быстро пересказывающий суть дела Диане Рэджис. Вскоре она вернулась к телефону. – Нас никто не слышит, шеф?
– Нет.
– Она говорит, что это просто чудесно.
– Хорошо, я выставлю счет и подпишу квитанцию, – ответил Мейсон. – Я попрошу мистера Бартслера, чтобы он приказал прислуге собрать вещи нашей клиентки, и привезу их с собой. Пока все.
Он положил трубку. Бартслер обратился к Гленмору:
– Фрэнк, приготовь письмо, которое мистер Мейсон подпишет от имени Дианы Рэджис. Ты знаешь Карла, у него гладкие манеры, но примитивные шутки. Поэтому сформулируй письмо так, чтобы оно охватывало все, что только можно придумать.
Гленмор усмехнулся и без слов вышел в соседнюю комнату.
– Ну, на этом с делом, по-видимому, покончено, – констатировал хозяин дома.
Мейсон только усмехнулся.
– Еще нет? – поднял брови Бартслер.
– Не знаю.
– Чего вы не знаете, мистер Мейсон?
– Кое-каких занимательных вещей. Почему вы вообще пригласили мисс Рэджис, почему вы хотите, чтобы она вернулась? И предупреждаю вас, мистер Бартслер, что когда я в своей практике наталкиваюсь на какую-нибудь загадку, то имею привычку добираться до ее сути. Поэтому, если вы желаете, чтобы я получил информацию из первых рук, то я жду вас завтра в своем офисе в десять утра.
Бартслер задумчиво погладил подбородок и вдруг объявил:
– Хорошо, я буду в четверть одиннадцатого. Я готов рассказать вам всю историю, если вы захотите меня выслушать.
Глава 3
Тяжелые тучи сонно тащились по небу, подгоняемые теплым южным ветром. Земля, высушенная шестимесячным периодом засухи, за время которого не упало ни единой капли дождя, лежала под нависшими тучами в молчаливом ожидании.
Перри Мейсон остановился при входе в здание, чтобы купить газету. Он бросил взгляд на часы в холле и заметил, что на них ровно десять. Потом он посмотрел на тяжелые тучи и сказал мужчине за прилавком киоска:
– Дело к дождю.
– Самое время.
Мейсон, взяв газету, кивнул головой.
– Никак не могу привыкнуть к этому климату, – сказал продавец. – Сначала шесть месяцев засуха, потом шесть месяцев дождь. Я с востока, там трава зеленая все лето. А здесь солнце печет так, что трава похожа на поджаристую гренку.
– А что происходит зимой на этом вашем востоке? – поинтересовался Мейсон.
Мужчина рассмеялся:
– Именно поэтому я сижу здесь, господин адвокат.
Мейсон сел в лифт и через две минуты повернул ключ в дверях своего личного кабинета.
– Привет, Делла. Что нового?
– Язон Бартслер.
– Припекло его.
– Похоже, его что-то беспокоит.
Мейсон бросил газету на стол, повесил шляпу и сказал:
– Проси.
Через минуту Делла ввела в кабинет Язона Бартслера.
– Здравствуйте, мистер Мейсон. Я пришел немного раньше, – сказал Бартслер.
– Я это заметил.
– Мистер Мейсон, я всю ночь не сомкнул глаз. Откуда вы, черт возьми, узнали, что у меня были причины нанять именно Диану Рэджис?
Мейсон усмехнулся:
– Бизнесмен с вашим положением названивает в студию неизвестной актрисе, которой якобы никогда в глаза не видел, чтобы пригласить ее домой в качестве чтицы… Ой, Бартслер, и вы выдаете себя за скептика?
Посетитель сделал глупую мину.
– Ну, если вы так ставите дело…
– Говорите, я адвокат и умею хранить чужие секреты, – поощрил Мейсон, когда он замолчал.
Бартслер сел в кресле поудобнее.
– Я женат во второй раз. Моя первая жена умерла. Она оставила мне единственного сына, Роберта, который погиб седьмого декабря тысяча девятьсот сорок первого года, в возрасте двадцати шести лет, в Перл-Харборе.[1] Его останков так и не удалось опознать.
Мейсон взглядом выразил сочувствие.
Через минуту Бартслер продолжил:
– Жизнь значительно сложнее, чем кажется. Только теперь, оглядываясь назад, понимаешь, как все было на самом деле. Но, как обычно, понимаешь поздно.
Он умолк на некоторое время и вновь продолжил:
– Роберт женился за год до смерти. Он женился на девушке, которая мне не понравилась. Мне не нравилось ее происхождение, мне не нравились люди, которые ее окружали.
– И вы не любили лично ее? – спросил Мейсон.
– Оглядываясь назад, боюсь, что у меня не было случая узнать ее на самом деле. Я был так предубежден против нее, что никогда даже не пытался взглянуть на нее объективно. Я до последних дней сохранил мнение, которое вынес о ней еще до того, как вообще с ней познакомился.
– Что вы имели против нее?
– Собственно, ничего. Она была цирковой актрисой. Воспитывалась в цирке. Специальность: акробатка на трапеции.
– Сколько ей было лет?
– Двадцать четыре. То есть ей теперь двадцать четыре. Ей было двадцать, когда она вышла за моего сына.
– Или же когда он женился на ней, – поправил Мейсон с легкой усмешкой.
– Можно и так, – признал Бартслер.
– Рассказывайте дальше. Я хотел бы услышать остальное.
– Когда Роберт с ней познакомился, она уже не выступала в цирке. Упала с трапеции, повредила себе бедро. Это был у нее первый несчастный случай, но он сделал невозможным продолжение выступлений. У нее не было другого источника доходов, кроме акробатики, и она осталась без средств к существованию. Естественно, брак с Робертом казался ей выходом из положения. Я был недоволен его женитьбой, и это охладило наши отношения. После гибели Роберта Элен, его жена, не пыталась скрывать своей горечи, а я, со своей стороны, дал ей недвусмысленно понять, что если и существовали между нами какие-то семейные отношения, то я считаю их оконченными.
– Это все имеет связь с Дианой Рэджис? – спросил Мейсон.
– Конечно.
– Может, будет лучше, если вы сразу скажете какую?
– Терпение, господин адвокат, я хочу, чтобы вы имели полную картину. Нужно сказать, что я не виделся с Элен… Ну, мы встретились снова месяц тому назад.
– Она пришла к вам?
– Нет. Я пошел к ней.
Мейсон слегка поднял брови:
– Зачем?
Бартслер нервно заерзал в кресле.
– У меня были основания полагать, что после смерти моего сына, в марте сорок второго года, она родила мне внука. И умышленно, – продолжал он полным горечи голосом, – утаила от меня этот факт. Утаила факт рождения сына Роберта, моего внука!
Голос у него ослаб, и прошло некоторое время, прежде чем он смог продолжить.
Мейсон заметил:
– Вы должны признать, мистер Бартслер, что так не ведут себя охотницы за наследством.
– Теперь я это вижу.
– Как вы об этом узнали?
– Я получил месяц назад анонимку, советующую мне заглянуть в книги регистрации рождений города Сан-Франциско за март сорок второго года, заверяющую, что я найду там что-то, что меня, несомненно, заинтересует.
– И что вы сделали?
– Выбросил письмо в мусорную корзину. Вначале я думал, что это вступление к какому-либо шантажу. А потом поразмышлял и решил посмотреть эти книги. Мистер Мейсон, я нашел это черным по белому! У меня есть официальное свидетельство рождения.
Он подал Мейсону официальный бланк, который тот внимательно изучил.
– Кажется, дело не вызывает сомнений. Ребенок мужского пола, рожденный пятнадцатого марта тысяча девятьсот сорок второго года, отец – Роберт Бартслер и мать – Элен Бартслер. Полагаю, вы нашли врача, который принимал роды?
– Да.
– Что он вам сказал?
– Подтвердил.
– И тогда вы отправились к невестке?
– Да. Она владеет небольшой фермой по разведению птиц в долине Сан-Фернандо.
– Вы что-нибудь смогли сделать?
– Совершенно ничего.
– Что она вам сказала?
– Она меня высмеяла. Она не пожелала ни подтвердить, ни отрицать факта рождения ребенка. Заявила, что я никогда не был настоящим отцом для Роберта, а к ней относился, как к отбросам общества. Она сказала, что уже давно ждала, когда сможет отплатить мне, а впрочем, ведь я, наверное, не захочу признать внука, в котором есть ее кровь.
– Кажется, что это был для нее великий день, – заметил Мейсон.
– Да.
– И что вы сделали?
– Нанял детективов.
– Они узнали что-нибудь?
– Нет. По крайней мере, не непосредственно.
– А все-таки?
– К Элен приходила молодая блондинка, которая, казалось, что-то знает о ребенке. Одному из детективов удалось спровоцировать небольшое столкновение и узнать ее имя по водительскому удостоверению.
– И эту девушку звали?
– Диана Рэджис.
– Ну, и?
– Это вовсе не была Диана. Но я понял это только тогда, когда она начала у меня работать. Это была ее подруга, с которой они вместе снимают квартиру, также молодая блондинка, некая Милдред Дэнвил.
Мейсон откинулся в кресле и наморщил лоб.
– Действительно, довольно необычная правовая ситуация, – сказал он наконец. – Обычно мать пытается получить средства на содержание ребенка. А здесь мы видим мать, которая совершенно спокойно утверждает, что никакого ребенка нет. По крайней мере, она не хочет подтвердить его рождения.
– Но ведь имеется официальное свидетельство рождения.
– А вы проверяли в бюро регистрации, нет ли там свидетельства о смерти?
– Конечно. А больше всего меня беспокоит и доводит до полного безумия то, что Элен может отдать малыша в чужие руки, дать усыновить его. Она не хочет, чтобы он связывал ей руки, и не желает отдать ребенка мне. Подумайте только, мистер Мейсон, моя собственная кровь! Сын Роберта! Мальчик, который наверняка унаследовал все его очарование, его индивидуальность! Боже мой, мистер Мейсон, это свыше моих сил! А в то же время, – горько продолжил он, – адвокаты утверждают, что у меня нет никаких оснований для того, чтобы предъявить свои права. Они говорят, что если отца нет в живых, то мать имеет право отдать ребенка на усыновление, и точка. При этом все документы, касающиеся такого ребенка, считаются секретными. Мало того, некоторые агентства сжигают все бумаги, за исключением акта отречения матери от всех прав, чтобы иметь абсолютную уверенность в том, что след окончательно оборван и нет никакой возможности найти ребенка.
Мейсон забарабанил длинными, сильными пальцами по краю стола.
– У вас действительно интересная и редкая юридическая проблема, – сказал он.
– Мои адвокаты считают, что с юридической точки зрения дело безнадежное. Если ребенок отдан для усыновления, то конец и точка. Элен имеет полное право отказаться от каких-либо объяснений, и нет ни малейших возможностей обнаружить местопребывание ребенка.
Мейсон задумчиво надул губы и сказал:
– Когда я обнаруживаю, что одна из теорий не сулит никаких надежд, я меняю фронт и ищу новую теорию. Очень существенно то, как подойти к проблеме. На юридическом языке это называется найти соответствующую процессуальную причину.
– Какое это имеет отношение к моему делу?
– Может быть, очень большое. У адвоката должна быть фантазия. Обнаружив, что дорога, которую он избрал, никуда не ведет, он должен отступить и поискать новую.
– В этом случае другой дороги нет. Мои адвокаты убеждены в этом.
Мейсон закурил сигарету и погрузился в раздумья.
– А если есть?
– Что есть?
– Другая дорога?
– Боюсь, что ее нет, мистер Мейсон. Наверное, и вы со всей своей изобретательностью не сможете найти выход из глухого тупика.
Мейсон терпеливо произнес:
– Я попытаюсь разъяснить вам, что может быть процессуальной причиной в вашем случае. Официально ваш сын фигурирует как без вести пропавший, не так ли?
– Насколько мне известно, такова официальная квалификация, потому что не было найдено его тела с личным медальоном. Но что касается факта смерти, то в этом нет никакого сомнения.
– Так вот, – сказал Мейсон. – Если принять за причину факты, то ничего не поделаешь.
– Так или иначе ничего не поделаешь.
– Но если, – продолжал Мейсон, – предположить, что он мог не погибнуть, а остаться в живых…
– Нет ни малейшего шанса.
– Официально он фигурирует как пропавший.
– Какая разница?
– Огромная. Требуется семь лет, чтобы можно было признать лицо, считающееся пропавшим, погибшим.
– Но если он действительно погиб, то что нам даст, если мы будем ждать семь лет?
– Разве вы не видите, что, согласно этой теории, ваш сын только пропал? Должно пройти семь лет, прежде чем его можно будет признать мертвым. А в течение этих семи лет необходимо согласие обоих родителей на усыновление ребенка.
В глазах Бартслера появился блеск понимания.
– Боже мой, мистер Мейсон! Вы это решили! Вы действительно это решили! – Он сорвался с кресла. – Мы начнем процесс! Мы подадим дело в суд и получим решение суда о том, что ребенка нельзя отдавать на усыновление! Боже мой, почему ни один из крючкотворов не додумался до этого?
– Я не знаю всех фактов, мистер Бартслер, – предупредил Мейсон. – Я лишь представил вам определенную юридическую теорию. Но наверняка не повредит посоветоваться по этому поводу с вашими адвокатами.
– К черту моих адвокатов! – вскричал Бартслер. – У меня нет времени оглядываться на эту пару глупцов. Боже мой, Мейсон, вы волшебник! Пришлите мне счет. Нет, к черту счет! Я сам принесу вам чек!
С этими словами он повернулся и выскочил из кабинета. Мейсон посмотрел на Деллу и широко улыбнулся.
– Куда это он так помчался? – спросила Делла.
– Думаю, что на одну из ферм по разведению птиц в долине Сан-Фернандо, – ответил Мейсон.
Глава 4
В половине четвертого в офис Мейсона доставили срочный пакет. Внутри находился чек на тысячу долларов, подписанный Язоном Бартслером, и торопливо написанная записка: «Вы были правы».