Бывшего завуча Золотова я допрашивал у нее дома, чтобы не беспокоить вызовом в прокуратуру. Маленькая сухонькая старушка с белыми волосами пытливо рассматривала меня внимательными глазами.
Мария Петровна Алехина уже пять лет на пенсии, воспитывает внуков, и, наверное, мой приход должен был показаться ей странным и неожиданным, но она восприняла его как должное. Жизнь каждого ученика как бы вошла составляющей частью в ее собственную, поэтому интерес к кому-нибудь из них казался ей вполне естественным.
— Помню этого мальчика, впрочем, я всех помню, — задумчиво говорила она. — Неглупый, общительный, сообразительный, учился неплохо. И вел себя хорошо, со старшими вежлив. Дружил с Толей Вороновым. За девочкой ухаживал, она на два года старше была, уже закончила школу. В общем, все нормально. И вдруг эта история с деньгами... Как гром среди ясного неба! Скандал был страшный, из школы исключили, ушел в вечернюю. Как это могло получиться — ума не приложу.
Алехина скорбно покачала головой.
— А почему вы им интересуетесь? Если не секрет, конечно. Я вроде слышала, что у него все хорошо, даже начальником каким-то стал. Или опять натворил чего?
— Да нет. Просто в связи с расследованием проверяем ряд лиц. А Золотов входит в их число.
— Ну и замечательно. А то я уж подумала... Сейчас он, конечно, совсем другой стал. В нем хорошего много было, с годами-то еще больше становиться должно. А плохого — убавляться. Так ведь?
«Еще бы!» — подумал я.
Мария Петровна заметно повеселела.
— Валера одно время вообще был гордостью школы. Спортсмен! Грамоты получал!
— Спортсмен? — Я искренне удивился. — Вот уж непохоже! Чем же он занимался?
— Пятиборьем. Тренировался у Григорьева. Тот, кстати, тоже мой ученик. И надо сказать, — она понизила голос, — в школе звезд с неба не хватал и дисциплинку, бывало, нарушал. — Алехина опять помрачнела. — Нарушал, нарушал. И довольно крепко. А теперь — заслуженный тренер, известный в городе человек. — Она прислушалась к каким-то своим мыслям. — С первого класса мы внушаем детям: хорошая учеба и поведение — залог благополучного будущего... А в жизни всякое бывает.
Мария Петровна ожидала ответа, чувствовалось, что ей хочется поговорить.
Но времени у меня было в обрез, поэтому, закруглив разговор несколькими фразами, я стал прощаться.
— А с Фаиной Борисовной вы не беседовали? — уже в дверях спросила Алехина. — Она вела класс Валерия, и наши мнения о мальчишке сильно расходились... Да, очень сильно. — Старушка просветлела. — Хорошо, что жизнь показала, кто из нас прав!
Я представлял Фаину Борисовну похожей на Марию Петровну, но она оказалась миниатюрной хрупкой блондинкой, на вид моложе своих тридцати восьми.
— Знаете, хотя педагогу и стыдно в этом признаваться, но к Золотову я испытывала неприязнь...
Заходящее солнце, замерев напротив широкого окна химического кабинета, золотило легкие волосы учительницы, отражалось в стеклянных дверцах медицинского шкафчика, дробилось на многочисленных банках, флаконах с притертыми пробками, длинных рядах пробирок, яркие зайчики прыгали по строгому, с тонкими чертами лицу.
Она поморщилась и до половины задернула штору.
— Он отличался от других детей. Не по возрасту расчетлив, высокого самомнения при полной посредственности... И еще — была в нем какая-то затаенная угроза, хотя и спрятанная глубоко, да нет-нет и проглянет. Одноклассники это чувствовали, дружить с ним никто не хотел.
В дверь заглянул крепкий мужчина в спортивном костюме с секундомером на шее.
— Мы закончили. Приму душ, и можем идти.
— Муж преподает физкультуру, — пояснила Фаина Борисовна, начиная собираться.
— А Воронов разве не был его другом? — спросил я.
— Воронов? — удивилась учительница. — Воронов задолжал Золотову деньги, уже не помню за что, и должен был месяц носить за ним портфель да рассказывать всем, как весело они проводят время. Если это называть дружбой...
Вообще у Золотова был специфический круг общения. Например, Хохлова — наша выпускница, девица не слишком примерного поведения. Мягко говоря! — Фаина Борисовна сделала выразительную паузу. — А уж после исключения увидела его на улице с явным уголовником! Даже на другую сторону перешла... — Она встала. — Так что ничего неожиданного в этой афере для меня не было. Хотя многие и удивлялись.
Двуличие, как и другие подобные свойства натуры, с годами не проходит, скорее разрастается. Если чему и можно удивляться, так это тому, что он избежал тюрьмы, выплыл и, по-моему, неплохо устроился под солнцем. Во всяком случае, несколько месяцев назад видела в «Лотосе» — непохоже, чтобы он был слишком удручен жизнью.
ПАУТИНА
Фаина Борисовна ошибалась. За четыре месяца до того, как в неописуемой панике выскочить из прокуратуры, Валерий Золотов, сидя на открытой веранде кафе «Лотос», мрачно подводил итоги двадцати девяти лет жизни.
Погода стояла хорошая, иссушающая жара еще не наступила, солнце светило мягко и ласково. Пузырилось в бокале полусладкое шампанское, ждал своей очереди маленький графинчик с коньяком, но настроение было скверным.
Тягостные размышления появились после того, как он принял идущего следом прохожего за человека от Шаха. Почему вдруг в голову пришла такая мысль? Черт его знает! Тот вроде смотрел как-то необычно: пристально, подозрительно... Хмурое лицо, потрепанная одежда. Чушь собачья! Струсил без причины, и это угнетало больше всего. Как шестерка!
Впрочем, если смотреть правде в глаза, то он и есть шестерка. Хотя и не для всех. Эдик, Таня, Мэри, Куколка — они все у него в руках. А есть шушера, которая вообще считает его боссом. Только что из этого! Сам-то он знает истинное положение вещей.
Золотов отхлебнул шампанского, бросил в рот квадратик шоколада, помешал ложечкой тающее мороженое. Окружающих обманывать гораздо легче, чем самого себя. Он успешно играет роль хозяина жизни, но является рабом обстоятельств, зависит от прихотей фортуны, воли и усмотрения других людей. У него есть мальчики на побегушках, но сам он выполняет те же функции для стоящих чуть повыше. Из-за этого можно было не переживать — закон жизни: одному ты авторитет, другому — холуй. Но если стоишь на самых нижних ступеньках...
На лестнице показалась Вершикова. Облегающие брюки зеленого велюра, тугая броская маечка. Ничего девочка... Жалко отдавать. Ну да ради дела.
Подойдя к столику, она лениво взмахнула рукой.
— Приветик!
— Опаздываешь, Мэри!
— Что делать, я всегда опаздываю. Следовало бы привыкнуть.
Вершикова села напротив, облокотилась на спинку стула и, положив ногу на ногу, вопросительно посмотрела на Золотова.
— Зачем звал?
— Соскучился.
Тонкой струйкой он разлил коньяк по стопкам и поднял свою:
— За успех и процветание!
Они выпили.
— Так что тебе надо?
— Почему обязательно «надо»? Сказал же, соскучился!
— Знаю я, как ты скучаешь. Нечего мне шарики вкручивать. Выкладывай, зачем понадобилась?
— Шампанского?
Золотов наполнил фужеры.
— Выпьем за то, чтобы встречаться по велению души, а не по требованию дела.
— Что-то ты сегодня поешь как соловей... — Вершикова смаковала шампанское, ела шоколад, не спуская прищуренных глаз с собеседника. — Не иначе хочешь втравить в какую-то гнусность.
— Мне не нравится твое настроение, красавица. — Глаза Золотова остекленели. — И тон твой тоже не нравится. Ты что, вышла замуж за начальника ОБХСС? Нет? Отчего же так осмелела?
Он выпил еще коньяку.
— Надо же совесть иметь. За все хорошее, что я для тебя сделал...
— Ты мной хорошо и попользовался!
— Не преувеличивай. Забочусь о тебе, вот жениха сделал...
— Жениха? — Она зло рассмеялась. — Значит, опять хочешь кому-то в постель подложить? Так я и знала!
— Дурой ты была, дурой и осталась. Сказано — деревенщина! Во-первых, я тебя никому не подкладывал — сама у Сурена осталась. Во-вторых, тебя не убыло. А в-третьих, сейчас о настоящем женихе речь! — Золотов разлил остатки коньяка. — Так что слушай внимательно. — Он остановил пробегающую официантку. — Верочка, принеси пачку сигарет и рассчитай нас.
Выпитое подействовало: исчезло внутреннее беспокойство, забылся давешний испуг. Снова в мозгу роились десятки новых идей, которые переплетались, складываясь в головоломные комбинации.
— Есть парень, старый мой знакомый, моряк. Непьющий, влюбчивый. В загранку ходит, будешь всегда прикинута по последней моде. А пока он плавает — можешь себя особенно не ограничивать. Ухватываешь? Это то, что надо! Загвоздка в одном: переживает он из-за несчастной любви. Рана в сердце, страдания и все такое прочее. А ты ему понравься, голову вскружи, он и отойдет.
— У меня же вроде есть жених! Не знаешь, что ли?
— Солдатик? Ему еще служить и служить, а потом — какой с него толк? Он небось твоих финтилей не потерпит, так что придется сидеть на зарплате. А ты уже к другой жизни привыкла, к другим деньгам... Не так?
Вершикова молчала.
— Сама понимаешь, заставлять я тебя не собираюсь — дело-то твое. А посмотреть — посмотри. Парень видный. — Золотов закурил. — Допивай. Через полчаса у меня с ним встреча — познакомлю. Пообедаем вместе, а там — как у вас получится. Я тут никакого навара не имею.
Они спустились вниз, прошлись по тенистому парку мимо качелей, автодрома и других аттракционов, посидели у большого пруда, в котором плавали две пары белых лебедей, потом вышли на центральную площадку с фонтаном.
— Вот и он.
Возле солнечных часов, широко расставив ноги и заложив руки за спину, раскачивался с пятки на носок широкоплечий, приземистый парень.
— Здорово, дружище, — широко улыбаясь, сказал Золотов. — Знакомься, Марина.
— Федор.
Ладонь была сухой и горячей.
— Значит, так, время идет к обеду, — затараторил Золотов. — Поступило предложение: с учетом этого отправиться в «Сторожевую вышку». Кто за? Против? Воздержался? Принято единогласно. Вперед, труба зовет!
На улице Золотов стал без разбора останавливать все, что двигалось, начиная с «Запорожцев» и кончая огромными «Икарусами».
— Брось дурачиться, Валера, — Федор потянул его за рукав. — За углом стоянка такси.
— Не беспокойся, все будет в норме, — с апломбом ответил тот. — Поедем с комфортом, как короли!
Ехали они в белом фургоне с надписью на борту «Гордезслужба», с невыносимым, выедающим глаза запахом карболки внутри.
«Черт бы побрал этого дурака!» — подумала Вершикова, а Федор высказал свое мнение вслух:
— Ты здорово придумал, вместо рвотного! Мне уже и есть не хочется.
— Ерунда. Сейчас выйдем, пройдемся пешочком по воздуху, вмиг аппетит нагуляем, — степенно ответствовал Золотов. — Шеф, останови у моста!
До «Сторожевой вышки» отсюда было метров восемьсот.
— Ничего, приключения полезны, — бодро вещал Золотов. — Посмотрите по сторонам, красота-то какая! Когда бы мы это увидели! Правда, Федя и не такое повидал во время странствий по белу свету! Расскажи нам что-нибудь.
— Неохота, — вяло ответил Петренко. — Настроения нет.
— Дело поправимое! Сейчас по двести граммов водочки под ушицу, потом еще — под цыплят на вертеле, и жизнь радужными красками заиграет.
Федор мрачно усмехнулся.
— Если бы так! Выпил, пошел — и счастлив... Вот была бы красота! Все просто, никаких проблем.
— А их и не стоит создавать! Ты не думаешь, что большинство проблем — дело наших собственных усилий? Надо смотреть на окружающий мир проще. А то ведь что получается? Куда-то стремимся, выдумываем для себя идеалы, поступаем как нужно и как правильно, ставим общественное выше личного... Крутимся, бежим, и вдруг — бац! Инфаркт! Или автомобильная катастрофа! Или нож в пьяной драке!
Мы живем так, будто имеем в запасе вторую жизнь — для себя, для своих удовольствий, жизнь, в которой все будет хорошо, спокойно и красиво. Но на самом-то деле ее нет! Значит, надо, чтобы каждый сегодняшний день приносил радость! Не переживай, Федька, «все пройдет, как с белых яблонь дым»!
Впереди показалась плетенная из гибких ивовых веток изгородь, за ней — несколько крытых камышом глинобитных хат и срубленная из бревен высокая сторожевая вышка.
— Вот и добрались! Может, теперь немного развеселитесь! Вы пока погуляйте, а я пойду закажу столик.
Территория ресторана была оформлена с явным смешением стилей. Рядом с казачьими домиками — сложенная из больших каменных глыб шашлычная, за ней — деревянный сруб колодца с торчащим вверх журавлем, неподалеку — водонапорная башня, замаскированная под ветряную мельницу. Асфальтированные дорожки, европейские клумбы.
— Давайте поднимемся на башню!
Идея пришла к Вершиковой неожиданно и, как всегда, была сразу приведена в исполнение. Не ожидая ответа, она быстро взбежала по крутой деревянной лестнице. Первая обзорная площадка, вторая... На третьей ее догнал Федор.
— Дальше полезем?
Лестница закончилась, и подняться выше можно было по вертикальному толстому бревну с вырубленными углублениями и прибитыми на расстоянии полуметра досками.
— Конечно, я же в брюках!
Перехватываясь руками за доски, она ловко карабкалась по импровизированным ступеням, и ей нравилось, что по пятам следует человек, готовый подстраховать в случае чего.
Протиснувшись в узкий люк, они оказались на крохотной треугольной площадке, огороженной грубо обтесанными перилами.
— Осторожно, не занозите руки, — предупредил Федор. — Не страшно?
Под порывами ветра вышка ощутимо раскачивалась, земля была далеко внизу, а широкие щели между плохо подогнанными досками под ногами наводили на мысль о ненадежности всего сооружения.
— Нет, мы с Валерием выпили понемногу, это придает храбрости. А вам? Впрочем, вы привыкли лазать по мачтам!
Федор промолчал, осматриваясь. Справа и слева теснились, утопая в зелени, многочисленные базы отдыха, растянувшиеся вдоль берега на несколько километров. Впереди река раздваивалась, огибая густо заросший деревьями и камышом остров, на высоком правом берегу раскинулся город — старые, обреченные на снос кварталы: частные домишки, бесконечные заборы, сады, огороды, приусадебные участки. Сзади лесополоса, а потом, до самого горизонта — голая степь...
— Почему вы такой невеселый?
Он молча пожал плечами.
«Скрытен», — отметила про себя Вершикова.
— Расскажите что-нибудь! Хотя бы новый анекдот!
Вершикова откровенно разглядывала своего спутника. Крепкий, правильные черты лица, круглые зеленые глаза, как у большого внимательного кота. Даже в вылинявшей клетчатой рубашке и в старых джинсах он выглядел неплохо. А если приодеть по высшему классу... Интересно, почему он не привезет себе шмоток? Неужто все сбывает барыгам? Вряд ли, непохоже. Может, Золото не брешет на этот раз и действительно привел стоящего жениха? Солдатик-то как возможный муж совершенно неинтересен, тут Валерка прав. Да она его почти забыла: много всякого было за эти годы, а тот далеко, в казенной шинелишке. Переписка шла больше по инерции, да и про запас надо кого-то иметь.
— Хотите пожевать резинку?
Федор протянул Марине яркую пачечку. Она кивнула и энергично заработала челюстями.
— Приходит муж домой, а у жены любовник. Она ему: «Прыгай в окно!» — «Так ведь восьмой этаж...» — «Если любишь меня, прыгай!» Ну, он прыгает...
— Знаю, — со смехом перебила Вершикова. — Она высовывается и кричит: «А теперь отползай подальше!»
— О, слышу, здесь веселье!
В проеме люка показалась голова Золотова.
— Держите, — он протянул бутылку шампанского, на горлышко которой были надеты три картонных стаканчика, и довольно ловко выбрался на площадку. Втроем они еле разместились.
Золотов приложил ладонь козырьком ко лбу, над бровями, пристально осмотрелся и тонким голосом закричал:
— Вижу вражеские струги! Тревога! По местам стоять! Огонь! — Хлопнула откупоренная бутылка. — За успешный исход битвы!
Скомканный стаканчик он швырнул под ноги.
— А теперь — все вниз!
Ресторанный зал был полупуст, но Золотов направился к столику, за которым сидел смуглый худощавый человек в белом джинсовом костюме.
— Познакомьтесь, мой товарищ, гость нашей страны, Хамид. Он случайно оказался здесь, и я пригласил его присоединиться.
«Ну и лиса, — подумала Вершикова. — Не иначе что-то задумал». В случайные встречи она уже давно перестала верить.
— Выпьем за дружбу и сотрудничество между народами!
Золотов умело разлил водку, потом, чтобы не сбавить темп, произнес еще два тоста, рассказал несколько анекдотов. Атмосфера стала свободной, завязалась общая беседа. Хамид говорил почти без акцента, держался раскованно, громко смеялся, одним словом, вошел в компанию.
Раскрутив веселье, Золотов отошел в тень и, хотя не забывал наполнять рюмки и продолжал участвовать в разговоре, погрузился в размышления.
Если для всех остальных участников застолье было просто развлечением, то для него — ответственным и важным мероприятием, от которого зависела реализация дальнейших планов. Во-первых, Федор познакомился с Хамидом. Теперь они знают друг друга в лицо, что значительно упрощает будущие контакты. А во-вторых, Федька, кажется, заглотнул наживку — вон как он рассматривает девочку, так бы и съел глазами. Это хорошо, очень хорошо.
— А где, наш друг Сурен? — обратился к нему Хамид. — Что-то я его давно не видел.
При упоминании имени Шаха Вершикову передернуло.