Когда Бильбо принес большую лампу с красным абажуром, волшебник расстелил на столе кусок пергамента, похожий на карту.
– Ее составил Трор, твой дед, Торин, – сказал он в ответ на взволнованные расспросы гномов. – Это план Горы.
– Не думаю, чтобы он нам сильно помог, – разочарованно заметил Торин, взглянув на карту. – Я и без того хорошо знаю Гору с ее окрестностями. И знаю, где Сумрачный лес Мирквуд и Сожженная пустошь, родина великих драконов.
– Дракон отмечен красным, – вставил Балин, – но его и так несложно будет найти, если доберемся до места.
– Вы кое-что пропустили, – сказал волшебник, – и это потайной вход. Видите руну на западной стороне, и к ней – указующий перст от других рун[11]? Она отмечает потайную дверь в нижние чертоги.
– Может, дверь и была когда-то потайной, – ответил Торин, – однако старый Смауг так долго живет в этих пещерах, что давно изучил все входы-выходы.
– Да, но уже долгие годы не мог бы ею пользоваться.
– Почему?
– Потому что ход слишком узок. «Дверь пять футов высотой, и трое в ряд могут пройти в нее», – гласят руны. Смауг не мог бы туда пролезть даже молодым и юрким драконом, а уж тем более после того, как сожрал столько гномов и людей Дейла.
– По мне, так это очень большое отверстие, – пискнул Бильбо (он не был знаком с драконами, только с хоббичьими норами). От волнения и любопытства хоббит забыл, что надо держать рот на замке. Он любил планы, в прихожей у него висела большая карта округи, на которой красными чернилами были нанесены маршруты его любимых прогулок. – Как можно спрятать его ото всех, не говоря уже о драконе?
Не забывайте, что он был всего лишь маленький хоббит.
– Разными способами, – сказал Гэндальф. – Однако этого не узнать, пока не побываешь на месте. Из карты я заключаю, что там есть закрытая дверь, неотличимая от скалы. Так обычно делают гномы – верно?
– Совершенно верно, – подтвердил Торин.
– И еще, – продолжал Гэндальф, – забыл упомянуть, что к карте прилагается ключ, маленький и весьма необычный. Вот он! – И волшебник протянул Торину длинный серебряный ключ с замысловатой бородкой. – Береги его!
– Буду беречь. – Торин пристегнул ключ к золотой цепи у себя на шее и убрал под одежду. – Что ж, это обнадеживает. До сих пор мы неясно представляли себе план наших действий. Мы думали, что двинемся на восток, как можно тише и осторожнее, и дальше к Долгому озеру. Там начнутся опасности.
– Гораздо раньше, если я что-нибудь знаю о восточных дорогах, – перебил Гэндальф.
– Оттуда мы могли бы доехать вдоль реки Быстрой, – продолжал Торин, словно не слыша, – до развалин Дейла – вот этого старого города у подножия Горы. Однако никому из нас не хотелось бы идти через Главные ворота на юге. Из них вытекает река и водопадом низвергается с отвесного склона; оттуда же вылетает дракон – чересчур часто, если он не изменил своему обычаю.
– Этот путь не годится, – сказал волшебник, – разве что с вами пошел бы могучий воин, даже герой. Я искал такого, но воины сражаются между собой в дальних краях, а в здешних землях они то ли почти, то ли совсем повывелись. Мечи затупились, топорами валят лес, в щитах качают младенцев или закрывают ими горшки, а драконы далеко (и потому в них никто не верит). Вот почему я остановился на краже со взломом, особенно когда вспомнил про черный ход. А вот и наш маленький Бильбо Бэггинс, взломщик – избранный и отмеченный взломщик! Так что вперед, обсудим, что делать.
– Прекрасно, – кивнул Торин. – Быть может, опытный взломщик даст нам какой-нибудь дельный совет? – Он с притворной вежливостью повернулся к Бильбо.
– Во-первых, я хотел бы подробнее все выяснить, – сказал тот. Он чувствовал себя не очень уютно, но готов был с туковской решимостью идти до конца. – То есть про золото, про дракона и про все прочее, как оно туда попало, кому принадлежит, и так далее и тому подобное.
– Помилуйте! – вскричал Торин. – Разве у вас нет карты? И разве вы не слышали песню? И разве мы не битый час об этом твердим?
– И все равно я хотел бы услышать четко и ясно, – упрямо произнес Бильбо, напуская на себя деловой вид (припасенный для тех случаев, когда к нему приходили просить в долг) и всячески стараясь выглядеть мудрым, осмотрительным и хватким, чтобы оправдать отзывы Гэндальфа. – Кроме того, я хотел бы знать про возможные опасности, накладные расходы, продолжительность, вознаграждение и все в таком роде. – Этим он хотел сказать: «Что я за это получу? и вернусь ли домой живым?»
– Хорошо, – кивнул Торин. – Давным-давно, во времена моего деда Трора, наша семья бежала с далекого севера и вместе со всеми богатствами и орудиями вернулась к Горе, которую вы видите на карте. Ее открыл мой далекий предок, Траин Старый, но теперь в ней пробили новые туннели и ходы, вырубили просторные чертоги и мастерские, а попутно, как я понимаю, нашли немало золота и драгоценных каменьев. Так или иначе, гномы богатели, и слава их гремела по всей округе. Мой дед вновь стал Королем-под-Горой; смертные люди, живущие на юге, оказывали ему всяческие почести. Они постепенно расселялись по реке Быстрой до самой долины у подножия Горы, где и построили веселый город Дейл. Их король посылал за нашими кузнецами и богато вознаграждал даже самых неумелых. Отцы умоляли взять сыновей в подмастерья и щедро платили за науку, по большей части съестными припасами, потому что не в нашем обычае сеять хлеб или пасти скот. Это были счастливые дни, и даже у самого бедного из нас с избытком хватало денег, чтобы тратить и давать в долг, и свободного времени, чтобы мастерить искусные вещицы просто для удовольствия, не говоря уже о дивных и волшебных игрушках, подобных коим не сыщешь в нынешнем мире. Чертоги моего деда наполнились доспехами, оружием, драгоценными каменьями и кубками, а на ярмарку игрушек в Дейле дивился весь север.
Без сомнения, это и привлекло дракона. Как вам известно, драконы похищают золото и самоцветы у людей, эльфов и гномов, где только найдут, и стерегут награбленное до скончания дней (то есть почти вечно, если их не убьют), хотя нет им ни проку, ни радости даже от самого маленького медного колечка. Они не способны отличить искусную работу от неумелой, зато, как правило, точно знают, что сколько стоит; сами же ничего сделать не могут, даже починить отставшую чешуйку на своей броне. На севере о ту пору было много драконов, и золота, надо полагать, на всех не хватало, да ему и неоткуда было взяться: уцелевшие гномы бежали на юг, а драконы продолжали опустошать и без того разоренные земли. Жил тогда особенно алчный, сильный и злой дракон по имени Смауг. Однажды он взмыл в небо и устремился к югу. Сперва мы услышали как бы ураган, налетевший с севера, и сосны на склонах Горы заскрипели и затрещали под ветром. Те из гномов, кому случилось оказаться снаружи (я был среди этих счастливцев: молодой и предприимчивый в те дни, я целыми днями лазил по округе, и это меня спасло), – так вот, мы издалека увидели, как дракон, точно огненный смерч, опустился на Гору. Потом он пополз вниз и добрался до леса, и лес вспыхнул. К тому времени в Дейле трезвонили все колокола и воины облачались в доспехи. Гномы бежали к воротам; но там уже ждал змей. Никто не спасся. Река вскипела, туман опустился на Дейл, и под прикрытием мглы дракон истребил большинство воинов – обычная скорбная повесть, увы, слишком частая в те годы. Потом он вернулся и вполз в главные ворота, и опустошил чертоги, туннели, ходы, жилые покои, погреба, закоулки и тупики. После этого живых гномов внутри не осталось, и змей забрал себе их богатство. Вероятно, он, по драконьему обыкновению, сгреб все в кучу и спит на ней, как на ложе. Позже он часто выползал из ворот и ночами совершал набеги на Дейл, где похищал людей, особенно девушек, чтобы потом сожрать, так что вскоре от Дейла остались одни развалины, а уцелевшие люди бежали. Что там сейчас, точно не знаю, но вряд ли кто-нибудь живет ближе к Горе, чем на дальней стороне озера.
Те немногие из нас, кого несчастье застало вне дома, рыдали в укрытии и проклинали Смауга, когда внезапно к нам присоединились мой дед и отец, мрачные и молчаливые. Бороды у них были опалены. Когда я спросил, как они выбрались, мне велели придержать язык и пообещали, что я все узнаю в свое время и в должный срок. После этого мы пустились в путь и зарабатывали на хлеб по городам и весям низким кузнечным ремеслом и даже добычей угля. Однако мы не забыли свои сокровища. Даже теперь, когда я, осмелюсь сказать, не жалуюсь на нужду и располагаю кое-какими средствами, – Торин погладил золотую цепь на шее, – мы по-прежнему мечтаем вернуть свои богатства и отомстить Смаугу – если сумеем.
Я часто гадал, как спаслись дед и отец. Теперь я вижу, что они знали про потайной ход, неведомый остальным. Однако они составили карту, и хотелось бы знать, как Гэндальф ею завладел и почему сразу не отдал мне, законному наследнику.
– Я не «завладел», мне ее дали, – сказал волшебник. – Твой дед, Трор, пал в рудниках Мории от рук Азога-гоблина…
– Да будет проклято его имя, – вставил Торин.
– А твой отец Траин ушел двадцать первого апреля, в прошлый четверг тому минуло сто лет, и ты его больше не видел.
– Чистая правда, – сказал Торин.
– Так вот, твой отец дал карту мне, чтобы я отдал тебе, и коли я сам выбрал время и место, стыдно роптать: вспомни, как трудно было тебя найти. Твой отец своего имени не помнил, когда вручал мне этот пергамент, и не назвал твоего; так что, в общем и целом, считаю, что заслужил благодарность. Вот.
И он вручил карту Торину.
– Не понимаю, – сказал гном, и Бильбо с ним мысленно согласился. Объяснение ничего не объясняло.
– Твой дед, – медленно и мрачно начал волшебник, – вручил эту карту сыну перед тем, как отправиться в Морию. Когда он погиб, твой отец решил попытать счастья с картой и пережил много пренеприятнейших приключений, но до Горы так и не добрался. Я нашел его пленником в застенках у Некроманта – уж не знаю, как он туда попал.
– Что ты там делал? – с содроганием спросил Торин, и все гномы поежились.
– Не важно. Кое-что выяснял, по обыкновению, – и опасное же это было занятие! Даже я, Гэндальф, чудом унес ноги. Я пытался спасти твоего отца, но было поздно. Он повредился в уме и заговаривался, помнил только про карту и ключ.
– Мы давно поквитались с морийскими гоблинами, – сказал Торин. – Дойдет черед и до Некроманта.
– Полегче! Этого врага гномам не одолеть, даже если собрать их со всех четырех концов света. Твой отец хотел одного: чтобы его сын прочел карту и воспользовался ключом. Хватит вам за глаза Горы и дракона!
– Слушайте, слушайте! – нечаянно сказал Бильбо, причем вслух.
– Что?
Все разом повернулись к нему, и Бильбо от растерянности выпалил:
– Слушайте, что я скажу!
– Так что же? – снова спросили гномы.
– Ну, я бы сказал, что стоит отправиться на восток и осмотреться на месте. Есть черный ход, и даже драконы когда-нибудь да спят. Посидите на пороге и что-нибудь непременно придумаете. И, знаете, мне кажется, что мы для одной ночи говорим уже слишком долго, если вы меня понимаете. Как насчет того, чтобы лечь сейчас и тронуться пораньше? Я накормлю вас плотным завтраком перед тем, как вы двинетесь в путь.
– Двинемся, вы хотели сказать, – заметил Торин. – Разве не вы взломщик? И разве не ваше дело сидеть на пороге, не говоря уже о том, чтобы проникнуть внутрь? Однако насчет сна и завтрака я согласен. Перед долгой дорогой я предпочитаю яичницу из шести яиц с ветчиной, хорошенько прожаренную, и чтоб желтки не полопались.
Все остальные заказали себе завтраки, не добавив даже «пожалуйста» (чем немало раздосадовали Бильбо), и поднялись из-за стола.
Ну и хлопот же было устроить их на ночь! Хоббиту пришлось стелить на стульях и диванах во всех свободных комнатах, так что в свою кроватку он ушел очень усталый и не слишком довольный. Одно он решил твердо: не вскакивать чуть свет и не готовить гномам их треклятые завтраки. Туковское в нем заметно пошло на убыль, и он вовсе не был уверен, что утром куда-нибудь отправится. В постели он слышал, как Торин напевает себе под нос в лучшей гостевой спальне прямо за стеной:
К вершинам далеким, к туманам седым,
К ущельям, где вьется заоблачный дым,
В скалистые горы, в подземные норы
Уйдем за сокровищем древним своим.
Под эту песню Бильбо заснул, и спал беспокойно. Проснулся он много позже рассвета.
Глава 2
Баранье жаркое
Бильбо подскочил, надел халат и кинулся в гостиную, но вместо гостей застал только следы обильного и поспешного завтрака. В комнате все было вверх дном, на кухне громоздилась грязная посуда. В ход пошли чуть ли не все его котелки и сковородки. Как ни хотелось Бильбо думать, что вчерашние гости привиделись ему в страшном сне, немытая посуда осязаемо убеждала в обратном. У него даже полегчало на сердце: гномы ушли, не потрудившись разбудить хозяина (правда, и «спасибо» не сказали). Впрочем, к радости примешивалось легкое разочарование, удивившее его самого.
– Угомонись, Бильбо Бэггинс! – сказал себе хоббит. – В твои ли годы думать о драконах и прочей иноземной чепухе!
Поэтому он надел фартук, развел огонь, вскипятил воду и перемыл посуду, а засим уютно позавтракал на кухне, прежде чем приниматься за уборку в гостиной. К этому времени солнышко сияло, дверь стояла нараспашку, и в нее задувал теплый весенний ветерок. Бильбо принялся громко насвистывать, мало-помалу забывая о вчерашних гостях. Он успел соорудить себе второй завтрак и уютно устроился у открытого окошка в гостиной, когда вошел Гэндальф.
– Любезнейший, – сказал тот, – не стоит ли поторопиться? Кто-то говорил, что надо тронуться пораньше, а теперь сидит завтракает, или как у вас это называется, в половине одиннадцатого утра! Они не могли ждать, поэтому оставили записку.
– Какую записку? – спросил бедный Бильбо Бэггинс в полнейшем замешательстве.
– Силы слоновьи! – вскричал Гэндальф. – Ты, наверное, совсем потерял голову, раз даже не протер каминную полку!
– Что, если и не протер? Мне пришлось перемыть гору посуды!
– Если бы ты протер полку, то нашел бы под часами вот это. – Гэндальф протянул Бильбо послание (написанное, разумеется, на собственной бумаге хозяина).
* * *«Торин со товарищи взломщику Бильбо – здравствовать!
Всеглубочайше признательны за оказанное гостеприимство; предложенную профессиональную помощь с благодарностью принимаем. Условия: оплата наличными по получении, в размере до (но не сверх) одной четырнадцатой общей прибыли (при благоприятном исходе предприятия); дорожные издержки в любом случае, возмещение похоронных расходов нами или нашими представителями, буде возникнет такая надобность и дело не устроится каким-либо иным образом.
Не видя необходимости тревожить ваш досточтимый сон, мы отбыли для завершения необходимых сборов и будем ожидать вас в корчме «Зеленый дракон», Заречье, в 11 утра ровно. Рассчитываем на вашу пунктуальность.
Честь имеем оставаться,
Искренне Ваши,
Торин со товарищи». * * *– Осталось десять минут. Придется бежать, – сказал Гэндальф.
– Но… – начал Бильбо.
– Некогда, – сказал волшебник.
– Но… – снова начал Бильбо.
– Тоже некогда. Марш!
До конца своих дней Бильбо не мог понять, как очутился на улице без шляпы и трости, да и вообще без денег и всего, с чем обычно выходил из дому; он помнил только, что, не доев завтрак и не вымыв посуду, сунул Гэндальфу ключи и со всех мохнатых ног припустил по аллее, мимо большой мельницы, через Реку и отмахал еще милю с лишком. И как же он запыхался, когда добежал до Заречья с одиннадцатым ударом часов и обнаружил, что не захватил с собой носового платка!
– Браво! – воскликнул Балин, который стоял в дверях корчмы и смотрел на Бильбо.
В этот самый миг из-за поворота дороги показались остальные гномы. Все они ехали на пони, обвешанных тюками, вьюками, мешками и прочими причиндалами. Имелся и совсем маленький пони, очевидно, для Бильбо.
– В седло, не мешкая! – призвал Торин.
– Приношу извинения, – промолвил Бильбо, – но я вышел без шляпы и оставил дома носовой платок, к тому же у меня нет при себе денег. Я получил вашу записку только в десять сорок пять, чтобы быть совсем точным.
– Не будьте совсем точным, – сказал Двалин, – и не горюйте! Научитесь обходиться без носового платка, да и без многого другого. Что до шляпы, у меня есть лишний плащ с капюшоном.
И так они тронулись в путь, трясясь на нагруженных пони, погожим апрельским утром; на Бильбо был темно-зеленый капюшон (несколько выцветший) и такой же плащ. Одежда Двалина сидела на нем мешком, и выглядел он довольно забавно. Что об этом подумал бы его отец Банго, предположить не решаюсь. Утешало Бильбо одно: его, безбородого, никто за гнома не примет.
Довольно скоро их догнал Гэндальф верхом на белом коне. Он привез Бильбо кучу носовых платков, а также табак и трубку. После этого ехали очень весело, пели песни и рассказывали истории. В седле провели весь день, за исключением того времени, когда спешивались перекусить. Это случалось реже, чем хотел бы Бильбо, и все же приключение ему нравилось.