— Простите. Ничего срочного, и со мной все в полном порядке. Спасибо. Но мне безумно скучно, а Шарлотта раскопала одну загадку. — Лгать ему не было смысла; он слишком похож на нее, и его не проведешь.
Лицо Рэдли расслабилось, на губах появилась улыбка. Он сел в кресло напротив хозяйки.
— Загадку?
Эмили старалась, чтобы ее голос звучал бесстрастно, внезапно сообразив: Рэдли может подумать, что это предлог, дабы пригласить его.
— Старое убийство, — поспешила объяснить она, — которое может вызвать скандал, а может и не вызвать, но тогда пострадает невинная женщина, которая не сможет выйти замуж за человека, которого любит.
Джек был явно озадачен.
— Но что вы можете сделать? И какая от меня польза?
— Разумеется, полиция может много узнать. Факты, — пояснила Эмили. — Но они не способны сделать из этих фактов те же выводы, что и мы, потому что все это страшная тайна. — Заметив его интерес, она воодушевилась. — И, конечно, с полицией никто не будет разговаривать так, как с нами, а если и будет, полицейские все равно не поймут намеков и тончайших нюансов.
— Но как мы сможем наблюдать за этими людьми? — серьезно спросил Джек. — Вы не назвали их имен… И независимо от этого, вам самим пока нельзя появляться в обществе. — Его лицо напряглось, и в глазах мелькнула жалость. Эмили поморщилась — она приняла бы жалость от кого угодно, но со стороны Джека это чувство почему-то вызывало раздражение, как царапина на коже.
— Знаю! — с жаром воскликнула она и тут же пожалела о горечи, проступившей в ее словах, но ничего не могла с собой поделать. — Но Шарлотте можно, и все, что она узнает, мы обсудим вместе. По крайней мере, если вы согласитесь ей помочь.
Джек улыбнулся, но улыбка вышла немного печальной.
— Я мастер добывать сведения у знакомых. Кто они?
Эмили вглядывалась в лицо Рэдли, стараясь прочесть, что оно выражает. Густые ресницы отбрасывали тень на его щеки — точно так же, как прежде. Интересно, сколько женщин замечали это? Нет, она ведет себя глупо. Шарлотта права: ей нужно чем-то занять мозг, а то совсем отупеет!
— Убитый — это Роберт Йорк, — сообщила Эмили. — Вдова — миссис Вероника Йорк из Хановер-клоуз.
Она умолкла. Рэдли широко улыбнулся.
— Это совсем не трудно, — уверенно заявил он. — Я знаком с ней. На самом деле… — Джек замялся, вероятно, сомневаясь, до какой степени можно быть откровенным.
Эмили почувствовала укол ревности — непривычное чувство. Она понимала, что это ужасно глупо. Его репутация известна всем. В любом случае Эмили никогда не тешила себя иллюзиями. Она твердо знала, что мужчины предъявляют к себе самим совсем другие требования, нежели к женщинам. Единственное, что требовалось, — не переступать черты, когда окружающие уже не смогут делать вид, что ничего не происходит; подозрения никого не интересуют. Все реалисты это понимают. Благоразумная слепота — единственный способ сохранить душевный покой. Но именно эти правила все больше раздражали Эмили, хоть она и понимала, что ее чувства глупы и в высшей степени непрактичны.
— Ваше расставание позволит возобновить знакомство? — сухо спросила она.
Его лицо вытянулось.
— Конечно!
Эмили опустила взгляд, не желая, чтобы он догадался о ее чувствах, таких же неприятных, как истина.
— Значит, вы согласны этим заняться? Вместе с Шарлоттой? Как вы сами выразились, для меня это невозможно.
— Разумеется, — медленно произнес Джек, не сводя с нее пристального взгляда — Эмили это чувствовала. — Но одобрит ли это Питт? И я вряд ли могу представить Шарлотту в обществе как жену полицейского. Нужно придумать что-то более подходящее.
— Томасу знать не обязательно. Шарлотта может сначала приехать ко мне, взять какое-нибудь платье и поехать с вами в качестве… — Она призвала на помощь свое воображение. — Деревенской кузины. Двоюродная сестра, так что вам будет прилично сопровождать ее.
— А она согласится? — Судя по тону, Рэдли заинтересовался; в его вопросе не чувствовалось недоверия. Возможно, он вспомнил Кардингтон-кресент.[4]
— О, да, — заверила его Эмили. — Вне всякого сомнения.
Два дня спустя Шарлотта, одетая в одно из зимних платьев Эмили, оставшееся с прошлого сезона и слегка перешитое — этой зимой Эмили носила только черное, — сидела в красивом экипаже, ехавшем по Парк-лейн в направлении Хановер-клоуз. Рядом сидел Джек Рэдли. Он отправился в дом Йорка сразу же после расставания с Эмили, оставил там свою визитную карточку и попросил разрешения представить свою кузину, мисс Элизабет Барнаби, которая недавно приехала из деревни, где ухаживала за тяжелобольной теткой, к счастью, выздоровевшей. Теперь мисс Барнаби нужно было немного отвлечься, и по этой причине Джек обращался к старым знакомым в надежде ввести родственницу в общество.
Ответ был кратким, но крайне любезным, что вполне достаточно для визита.
Шарлотта плотнее обернула колени пледом. В экипаже было очень холодно, а на улице лил дождь; струи воды кинжалами пронзали придорожные канавы, шипели под колесами, брызгами разлетались во все стороны. Кожаная обивка внутри стала влажной на ощупь; отсырели даже оконные рамы. Платье Эмили сидело превосходно — служанка немного расширила талию и на дюйм удлинила рукава — и как нельзя лучше подходило для молодой женщины, недавно приехавшей из деревни: не подержанное, но и не последний крик моды, не предназначенное для выхода в свет. Но Шарлотта все равно мерзла.
Экипаж остановился. Шарлотта посмотрела на Джека Рэдли, сидевшего рядом с ней, и сглотнула; ее била нервная дрожь. Она поступает безрассудно. Питт очень рассердится, если узнает, а шанс натолкнуться на знакомого вполне реален. Она может совершить ошибку, просто проговориться или встретить кого-то, кто знал ее до замужества, когда она еще вращалась в этих кругах.
Дверца открылась, и Джек протянул ей руку, чтобы помочь сойти на землю. Шарлотта выбралась из экипажа, морщась от колючих струй дождя. Предстоящий визит вызывал похожие чувства, но не могла же она остаться внутри и заявить, что передумала. На одной части весов лежали осторожность и предчувствие гнева Томаса, а на другой — радостное волнение, которое она испытывала, когда вместе с Эмили обсуждала план.
Шарлотта еще пребывала в нерешительности, когда парадная дверь открылась, и Джек протянул горничной визитную карточку со своим именем и надписью от руки: «И мисс Элизабет Барнаби».
У горничной были белая кожа и темные волосы. Хорошенькая девушка с широко расставленными глазами и осиной талией — ничего удивительного, поскольку служанок выбирали по внешности. Красивая горничная считалась признаком высокого положения и вкуса.
Шарлотта даже не успела как следует рассмотреть холл — заметила только, что он просторный. Лестница была широкой и красивой, с изящными резными балясинами, а люстра ярко сверкала, разгоняя полумрак зимнего вечера.
Их проводили в салон. Времени разглядывать картины и мебель у Шарлотты не было — ее внимание привлекли две женщины, сидевшие друг напротив друга на мягких диванах с обивкой красного цвета. Та, что помоложе — наверное, Вероника Йорк, — была высокой и, похоже, слишком худой по нынешним меркам, но с необыкновенно женственными плечами и шеей. Мягкие темные волосы подняты вверх, открывая красивый лоб, точеные черты лица, слегка впалые щеки и удивительно чувственные губы.
У старшей были густые, вьющиеся волосы светло-каштанового цвета; такие мелкие завитки не могли быть созданы с помощью бигуди или щипцов — только природой. Она казалась гораздо ниже ростом, чем другая женщина. Более плотного телосложения, она тем не менее была очень мила в своем украшенном вышивкой платье, сшитом по последней моде. Правильные черты лица указывали на то, что в молодости она была красавицей. Она лишь недавно утратила былую красоту — морщин на бело-розовой коже немного, да и те вокруг рта, а не около глаз. Волевое лицо невольно приковывало взгляд. Скорее всего, это Лоретта Йорк, мать убитого. По словам Томаса, именно она с таким достоинством держалась в ту трагическую ночь.
Как хозяйка дома, она приветствовала их и, склонив голову, протянула руку Джеку.
— Добрый день, мистер Рэдли. Очень мило, что вы зашли и привели с собой кузину. — Она повернулась к Шарлотте и окинула ее внимательным взглядом. — Мисс Барнаби, если я не ошибаюсь?
Шарлотта постаралась принять невинный вид, как она себе его представляла, и присела в реверансе.
— Здравствуйте, миссис Йорк. Вы так добры, что приняли нас.
— Надеюсь, вы поживаете так же хорошо, как выглядите, мэм. — Лесть Джека была автоматической, обычный обмен любезностями — почти всю свою взрослую жизнь он с успехом пользовался своим очарованием. — Вы заставляете меня забыть о зиме за окном и о нескольких годах, прошедших после нашей последней встречи.
— Ваши манеры ничуть не изменились, — с легкой насмешкой ответила миссис Йорк, но щеки ее разрумянились от удовольствия. Сколько бы она ни протестовала и ни называла комплименты банальностью, но все равно ничего не могла с собой поделать. — Вы, конечно, знакомы с моей невесткой. — Она указала на молодую женщину, едва удостоив ее взглядом.
— Конечно. Я был очень опечален, узнав о вашей утрате, и надеюсь, что будущее принесет вам счастье.
— Спасибо. — Слабая улыбка тронула уголки губ Вероники Йорк. Присмотревшись внимательнее, Шарлотта увидела, что между женщинами быстро установилось понимание — видимо, уже существовавшее прежде и возродившееся безо всяких усилий. В голову пришла мысль об Эмили, но Шарлотта тут же отбросила ее. Всему свое время.
Вероника смотрела мимо Джека на Шарлотту, оценивая покрой ее платья, соответствие моде, стоимость — в точности как Лоретта. Шарлотта была довольна, что одежда должным образом передает ее положение в обществе: деревенская женщина, несколько отошедшая от общества из-за долга милосердия, но из хорошей семьи и с более чем достойными средствами.
— Надеюсь, вам понравится Лондон, — вежливо сказала Вероника. — Здесь вы сможете отвлечься, но, разумеется, вам следует быть осторожной, поскольку в городе легко оказаться в неподходящей компании или в неприятных местах, что было бы неразумно в вашем положении.
Шарлотта воспользовалась представившейся возможностью.
— Вы очень добры, миссис Йорк. Я обязательно последую вашему совету. Репутацию женщины так легко разрушить.
— Совершенно верно, — согласилась Лоретта. — Садитесь, пожалуйста, мисс Барнаби.
Шарлотта поблагодарила и осторожно опустилась на стул с жесткой спинкой и расправила юбку. На мгновение ее охватило неприятное чувство — она вспомнила, как до замужества часто оказывалась в подобных ситуациях. Мать сопровождала ее на подобные мероприятия, выставляя напоказ в надежде привлечь достойного мужчину и выдать замуж. Заканчивалось это всегда одинаково: Шарлотта либо высказывалась чересчур независимо, либо смеялась слишком искренне, либо была капризной и не выказывала должного шарма, зачастую сознательно. Но тогда она думала, что влюблена в мужа старшей сестры, и мысль о браке с кем-то другим была ей просто невыносима. Как это было давно и как по-детски! Тем не менее Шарлотта прекрасно помнила бесконечные напоминания о хороших манерах, стремление не отстать от моды и усилия по поиску мужа.
— Вы уже бывали в Лондоне, мисс Барнаби? — спросила старшая мисс Йорк. Ее холодные серые глаза внимательно рассматривали изящную фигуру Шарлотты, отмечая крошечные дырочки от иголки в том месте, где распускали лиф платья.
Но Шарлотта не обращала внимания. Это всего лишь часть игры. Она должна внимательно наблюдать, чтобы затем обо всем рассказать Эмили.
— О да, но довольно давно, из-за болезни тетушки. Слава богу, она поправилась, и теперь я снова могу быть самой собой. Однако мне кажется, я много пропустила. В обществе столько всего случилось.
— Вне всякого сомнения. — Миссис Йорк слабо улыбнулась. — Хотя события повторяются год от года — меняются только имена.
— Думаю, люди тоже стали совсем другими, — возразила Вероника. — А уж театр — в этом нет сомнения.
Миссис Йорк бросила на невестку взгляд, выражение которого не укрылось от Шарлотты: жесткий, осуждающий.
— Ты почти ничего не знаешь о театре, — заметила она. — Ты только в этом году стала ходить на спектакли. — Она повернулась к Шарлотте. — Моя невестка недавно овдовела. Естественно, она соблюдала траур, который закончился совсем недавно.
Шарлотта уже решила, что будет изображать полное неведение о преступлении в Хановер-клоуз и обо всем, что с ним связано. Она придала своему лицу выражение сочувствия.
— Мне очень жаль. Пожалуйста, примите мои глубочайшие соболезнования. Я бы не стала вас беспокоить, если бы знала. — Она повернулась к Джеку, который старательно избегал ее взгляда.
— Прошло три года, — нарушила неловкое молчание Вероника. Она не смотрела на свекровь. Ее взгляд опустился на роскошную бордовую парчу юбки, потом вернулся к Шарлотте. — Мы снова начинаем жить.
— Ты, — мягко, но в то же время вполне настойчиво подчеркнула миссис Йорк.
Ее переполняли чувства, но она делала все возможное, чтобы Шарлотта этого не заметила. Она напоминала молодой женщине, что для нее потеря сына невосполнима, а горе матери сильнее страданий жены, потерявшей супруга. Неужели это означает, что Вероника снова собралась замуж? Похоже, на лице Лоретты отразилось не только сочувствие к молодой женщине или даже зависть и жалость к самой себе. Ее маленькие белые руки с сильными пальцами лежали на коленях, глаза сверкали. Не будь эта мысль такой абсурдной, Шарлотта восприняла бы ее пронизывающий взгляд как угрозу. Но это было необоснованное и неточное наблюдение.
Уголки полных губ Вероники изогнулись в слабой улыбке. От нее не укрылся смысл замечания свекрови.
— Действительно, мистер Рэдли, вы можете меня поздравить. — Она подняла взгляд на гостя. — Я снова выхожу замуж.
Шарлотта мысленно отметила, что отношения Вероники Йорк и Джека Рэдли выходят за грань просто дружбы — по крайней мере, с ее стороны.
Джек улыбнулся, словно для него это был приятный сюрприз.
— Желаю вам счастья и удачи.
— Я тоже, — присоединилась к нему Шарлотта. — Надеюсь, вся печаль останется в прошлом.
— Вы слишком романтичны, мисс Барнаби. — Брови миссис Йорк слегка приподнялись.
Она почти улыбалась, но в ее словах явно чувствовалась холодность, какая-то затаенная обида. Возможно, старая рана, и с этим ничего нельзя было поделать. Никто не знает, какая боль, разочарование или утраченные надежды кроются в душе человека. Шарлотта подумала, что нужно обязательно встретиться с достопочтенным Пирсом Йорком; возможно, этот разговор прольет свет на то, о чем она теперь только догадывается.
Она постаралась, чтобы ее улыбка вышла очаровательной.
— Да, наверное. Но даже если действительность не всегда совпадает с желаниями, я надеюсь на лучшее. — Не переборщила ли она с наивностью? Но было бы обидно просидеть тут полчаса, как того требовали приличия, и откланяться, ничего не узнав. До следующего визита ждать придется довольно долго.
— Я тоже, — заверила его Вероника. — И вы очень добры. Мистер Данвер чудесный человек, и я уверена, что буду с ним счастлива.
— Вы рисуете, мисс Барнаби? — спросила миссис Йорк, резко меняя тему разговора. На этот раз на Веронику она не смотрела. — Мистер Рэдли может отвести вас на зимнюю выставку в Королевской академии живописи. Осмелюсь предположить, вам будет интересно.
— Я не очень хорошо рисую.
Пусть сами решают, скромность это или правда. Как и всех юных леди благородного происхождения, Шарлотту учили рисовать, но ее кисть не поспевала за воображением. После замужества и рождения двух детей ее единственное увлечение — вмешиваться в дела Томаса и расследовать преступления. У нее обнаружился талант детектива — даже муж не спорил с этим, — но теперь она вряд ли могла в этом признаться!
— Я и не предполагала, мисс Барнаби, что вы примете участие. Просто посмотрите, — ответила миссис Йорк и взмахнула рукой. Пренебрежительный жест обидел Шарлотту, но в роли мисс Барнаби она не могла дать отпор. — Тут не требуется никакого мастерства, разве что элегантно выглядеть и быть скромной в своих речах. Я уверена, вы оба без труда справитесь с этой задачей.
— Вы очень добры, — сквозь зубы пробормотала Шарлотта.
Вероника наклонилась вперед. Она была по-настоящему красивой женщиной; в ее лице удивительным образом сочеталась тонкость черт с решительным взглядом и упрямым изгибом губ. Держалась она дружелюбно, как с давней знакомой. Шарлотта вдруг поняла: ей хочется, чтобы Питт подтвердил незапятнанную репутацию молодой женщины, удовлетворив Министерство иностранных дел. Мысль о подозрениях насчет Вероники была ей неприятна.
— Если хотите, можете пойти со мной, — предложила Вероника. — Я буду рада вашему обществу. Мы сможем говорить все, что захотим, и откровенно высказать свое мнение о том, что нам нравится или не нравится. — Она не смотрела на свекровь, но слегка приподняла изящное плечо, словно предупреждая возражения.
— С удовольствием, — искренне сказала Шарлотта. Она видела, как закашлялся сидевший на соседнем стуле Джек и достал платок, чтобы скрыть улыбку.
— Значит, договорились, — решительно заявила Вероника. — Моя свекровь не очень любит такие мероприятия. Уверена, она будет благодарна за возможность пропустить выставку в этом году.
— Я много раз сопровождала тебя в такие места, которые не доставляли мне особого удовольствия. — Миссис Йорк холодно посмотрела на Веронику. — И, вне всякого сомнения, буду сопровождать и дальше. Семейные обязанности никогда не заканчиваются, и никому не позволено ими пренебрегать. Уверена, вы со мной согласитесь, миссис Барнаби?