– Кто? Тот тип, что вызвался вам помочь?
– Нет, он вызвал эвакуатор. Такой грузовичок с краном.
– И вы в этом грузовичке?
– Ну да. Рядом с водителем. А моя «Лагуна» в кузове стоит.
– Вика… – застонал детектив. – Я же просил вас не садиться в машину незнакомого человека!
– Да? Я не слышала…
– Хорошо. Не страшно. Теперь слушайте внимательно и ничего не отвечайте мне. Никаких восклицаний и слов, по которым шофер мог бы догадаться о содержании нашего разговора. Договорились? Так вот, Вика, вы должны немедленно покинуть этот грузовик.
– Но почему?!
– Я просил вас не отвечать! Просто слушайте, ладно? Под любым предлогом остановите его и выйдите. Скажите, что вас тошнит, что вам срочно нужно в туалет – придумайте что угодно!
– Но зачем?!
Детектив тихо взвыл от подобной тупости.
– Потому что вчера в своей кровати вы нашли труп, – еле сдерживаясь, проговорил он. – Потому что вам ясно дали понять, что следующим будете вы… Тихо, Вика, тихо! Никаких восклицаний! Ответьте мне так, словно я спросил вас о здоровье. Причем скажите, что чувствуете себя неважно. А сами хоть посмотрите в окно: в каком направлении вы едете? К дому?
– … Я чувствую себя неважно, да… Даже очень плохо, пожалуй…
…Ей и в самом деле стало плохо. Потому что они уже проскочили Сокол и рулили по Волоколамке.
– Куда вы едете?! Почему?! Остановитесь немедленно! – закричала она шоферу.
Тот, однако, даже головы не повернул. Вика дернула на себя дверцу, но она оказалась заблокирована.
«Виктория, Виктория!» – донеслось до нее из мобильника, который она бросила на колени, пытаясь открыть дверь. Судорожно схватив телефон, она закричала:
– Меня куда-то везут за город! Мы на Волоколамке! О господи, что же делать?!
Шофер вдруг повернулся к ней.
– Ну, хорош, – произнес он и выловил своей огромной лапой телефон из руки. – Поговорили, и будет.
Он выключил ее мобильник и положил его к себе в карман.
– Что происходит? Куда вы меня везете?
Шофер не ответил. Вика обернулась в заднее окошко. Ее «лагуночка» стояла сзади прикованная, словно заложница, словно агница, обреченная на заклание. У нее была очень печальная морда. От ужаса все волоски на теле у Вики встали дыбом.
– Куда вы едете?! – снова закричала она.
– Куда надо, – был ей ответ.
Все дальнейшие ее потуги: крики, попытка открыть дверцу или уцепиться за руль не увенчались успехом. Шофер, коротко размахнувшись, заехал ей толстой, тяжелой рукой по лицу.
И Вика наконец поняла: случилось самое страшное.
Она затихла, вжавшись в сиденье. Мысль лихорадочно и бесплодно крутилась вокруг возможности спасения. Среди хаоса идей центральной была: любой ценой позвонить Кисанову. Или Брежневу. Или Жеке. Но как, если ее телефон лежит в кармане шофера?
…Минут через сорок они прибыли в пункт назначения. Им являлась чья-то дача за ОЧЕНЬ высоким каменным забором с камерами видеонаблюдения. Грузовичок пропустили моментально, без лишних вопросов, и только тут до Вики дошло, что спущенная шина, задержка Жоры и возникновение Семена не случайны! А являются частью чьего-то плана.
Плана по ее похищению!
Глава 20
Сразу за воротами, во дворе, грузовичок окружили четверо мужчин. Вику любезно вывели из машины, довольно тактично обыскали и, не найдя ничего интересного, провели в дом, где оставили в комнате, напоминавшей то ли кабинет, то ли библиотеку: книжные стеллажи с дорогими, коллекционными изданиями занимали всю большую стену. У окна стоял письменный стол с инкрустациями и старинной зеленой лампой на нем; в другой же части комнаты находилось три низких кресла, сосредоточенных вокруг низкого же столика, то ли журнального, то ли для аперитива…
Она недолго пробыла в одиночестве. Минут пять спустя в комнату вошел человек, по виду китаец, и спросил, хочет ли она что-нибудь поесть или выпить. Вика растерялась и ответила «нет». О чем пожалела почти сразу, так как голод вдруг дал себя знать…
По истечении еще минут десяти в комнату вошел лысый человек лет шестидесяти и окинул Вику приветливым взглядом.
– Виктория Ольшанская? Рад, очень рад знакомству. Присаживайтесь. – И человек указал на кресла. – Вы уверены, что не хотите перекусить? А бокал шампанского? Не помешал бы, я думаю?
Не дожидаясь ее ответа, Лысый нажал на письменном столе невидимую кнопку, и в дверях возник тот самый китаец-лакей, который спрашивал Вику, что ей подать. Лысый распорядился: ужин, как договаривались. И шампанское.
Вика не любила шампанское: напиток вызывал у нее головную боль, причем без промаха. Она бы – уж если пить – предпочла бы красное вино или коньяк. От этих напитков у нее по неизвестным науке причинам голова не болела.
– Терпеть не могу шампанское, – заявила она.
– Да? – Лысый казался воплощением любезности. – А что вы предпочитаете? Вино? Мартини? Порто? Виски? Водку? Коньяк? Джин?
– Коньяк, – отважно ответила Вика.
Умирать, так с музыкой!
Через две минуты низкий столик был сервирован фарфоровыми тарелками с приборами, затем был загружен двумя блюдами под крышками – неужто серебряными? С виду казалось, что да. Впрочем, куда интереснее оказалось то, что находилось под крышками: на одном имелась жареная картошка с грибами, а на другом запеченное, румяное мясо, испускавшее потрясающе аппетитный пар. Рядом пристроились маленькие салатницы с соленьями и свежими овощами. И, разумеется, бутылка отличного французского коньяка «Хеннесси». Типа, желание дамы – закон.
– Уж не обессудьте за этот фаст-фуд[4]…
Вика ощутила такой острый приступ голода, что даже не ответила на шутку Лысого. Но он ее не торопил. Напротив, повел себя галантно: принялся накладывать Вике из всех мисочек понемногу: картошечка, грибочки, мясо, огурчики, капустка…
Лысый с каким-то странным удовольствием наблюдал за оголодавшей Викой, и активно подливал ей коньячок, хоть и сам не брезговал: не столько ел, сколько пил.
Наконец, когда Вика насытилась и отвалилась от столика, он велел принести кофе и десерт. А сам, не дожидаясь финала трапезы, приступил к делу.
– Вы догадываетесь, Виктория, почему вы здесь?
– Ага, – ответила она беспечно. Она была сыта и несколько пьяна. – Это вы мне подкинули кулон с камерой? А потом труп?
Лысый посмотрел на нее с некоторой долей разочарования.
– А вы, вы сами из криминальной группировки, да? – лезла на рожон Вика, совершенно не представляя, насколько рискован ее вопрос.
– Ну что вы, милая. Я из общества мальтийских рыцарей. – Он растянул бледные губы в язвительной улыбке.
– Послушайте… Вас как звать? В любом случае вы ошибаетесь. Мы не имеем никакого отношения к этой камере и к этой девушке…
– Меня звать Владимиром, – еще раз растянул губы в подобии улыбки Лысый. – У меня другие сведения, мадам.
– Мамзель.
– Простите?
– Нет, это я так… Ассоциации.
– Догадываюсь… Так вас звал – «мамзель» – бомж, которого вы нанимали несколько раз, да?
– Откуда вы знаете?
– Мы много чего знаем, мадам…
– Вы за мной следили?!
– А как же!
– Зачем?!
– Потому что вы возглавляете фирму, которая пытается помешать нашей игре.
– Вы ошибаетесь. Я не знаю, кто это такие ВЫ, но мы никому не мешали!
– Мадам, не изображайте святую простоту, это со мной не пройдет.
– Так этот бомж… Он тоже следил за мной? – вдруг похолодела от догадки Вика. – Он ваш человек, да?!
– Вы тут не для того, чтобы задавать вопросы. А для того, чтобы отвечать на них. И давайте по-хорошему. А то, знаете, вся эта изысканная еда, которую вы только что проглотили, от одного удара в живот может пойти обратно. А это больно и неэстетично, правда ведь? Надеюсь, мы обойдемся без этого, а, Виктория?
«Ну, это же очевидно: никакой он не бомж! Раз у него есть собственная квартира! И хоть и маленькая и в неказистом доме, зато в самом центре! И обставлена она весьма неплохо… То есть у него есть не только жилье, но и деньги! И что же он делал на помойке, среди бомжей? Ну конечно же, следил за мной! Он из этой банды!»
Вика натужно напрягала память, стараясь вспомнить, когда Леший появился впервые среди бомжей у помойки за оградой. Но ей не удалось: она всегда избегала на них смотреть ровно до того дня, когда сломался ее каблук.
Надо же, а она его еще жалела: подло, мол, играть с тем, кто об игре не ведает, подло выманивать у спившегося человека жилье за ящик водки!… А он сам вел с ней одностороннюю игру! Она его жалела, она чуть не влюбилась, а он просто за ней следил! Передавал информацию вот этому Лысому!
О-о-о, низости человеческой нет предела…
– …«Мамзель», – ехидно проговорил Лысый, – я вас так напугал, что вы потеряли дар речи?
Вика вернулась к действительности. А действительность была такова: она находилась в плену у незнакомых и опасных людей. Которые что-то хотели узнать от нее.
Вика вернулась к действительности. А действительность была такова: она находилась в плену у незнакомых и опасных людей. Которые что-то хотели узнать от нее.
– Потеряла… – храбро ответила Вика. – Как не потерять? Вы мне угрожаете ударом в живот, а я не понимаю, за что?
– Ну, как же, вы ведь директор фирмы по охране бизнеса, которая называется таким поэтическим именем, – вашим именем! – «Виктория»… И эта вот Виктория села нам на хвост. Все, что я хочу узнать: кто ваш заказчик и что вы успели собрать о нас?
– Кому это «вам»?
– Коль скоро вы сели нам на хвост, то и сами знаете. Не ломайте комедию, это я вам по-дружески советую. Пока.
– Я действительно не знаю…
– Еще раз: не надо ломаться, девушка, иначе мы вас обломаем. Итак, кто ваш клиент?
– Владимир… – Вика вдруг вспомнила его имя. – Я говорю правду!
– Ну ладно. Не хотите по-хорошему, будет по-плохому. Первым вас изнасилую я… «Право первой ночи», так сказать. А потом вы попадете в руки (и не только в руки) еще с десяток моих ребят. Как вам идейка?
– Погодите!!! Вы ошибаетесь! Я ведь директор недавно, и только номинально!!! На самом деле со мной там никто не считается!
– Я знаю, что вы недавно. Но не надо мне ля-ля. Разработка по нашей деятельности пошла именно с момента вашего появления в фирме.
– Но я же на самом деле ничем там не руковожу!
– Вы жена бывшего директора, он вас назначил вместо себя, и вы хотите меня уверить, что вы ни сном ни духом? Вы зря так, Виктория. Я же вас предупредил: лучше по-хорошему. Ну да ладно. Мой последний добрый жест: вы предпочитаете начать с чего? С группового изнасилования? Или с пыток? Я готов уважить ваши пожелания!
Кажется, до Вики только сейчас дошло, что Лысый совсем не шутит. Она попыталась снова объяснить, что она не знает, что она только номинально, что от нее все скрывают….
– Знаете, милая, эра «издевательств с особой жестокостью», в общем-то, ушла уже в прошлое. Как и эра «наивных» девушек. Нынче все знают что почем. Если честно, мне даже вас насиловать лень. Не обижайтесь, голубушка, возможно, я ваше дамское самолюбие задену, но поверьте, у меня столько молодых телок в распоряжении, что, право, мне есть куда спустить сперму. И моим бугаям тоже не особо – у них тоже по гарему у каждого. Но счет должен быть корректным: коль скоро вы нам навредили, да еще и отпираетесь, то вас следует примерно наказать. Опять же, на изнасиловании я не настаиваю. Можем сразу приступить к битью. Для начала вашего очаровательного личика. Потом побьем другие места. Потом сломаем пальчики, по очереди… А это больно. Это ОЧЕНЬ БОЛЬНО, драгоценнейшая. Может, даже хуже изнасилования. Хотя кому как – вы, женщины, народец непредсказуемый….
Вика онемела от ужаса. Это все не пустые угрозы, вдруг дошло до нее. Это РЕАЛЬНОСТЬ. Она в их власти, они пытаются узнать от нее то, чего она решительно не знает, но они не поверят!!! И тогда… Боже, неужто это все происходит С НЕЙ?
– Ну что ж, – произнес Лысый, – молчание знак согласия, не правда ли? Раз вы сами не обозначили выбор, то я решу за вас. Спрошу моих ребят, как им больше нравится! – С этими словами он покинул комнату, а Вика, как последняя кретинка, рванулась за ним в дверь.
Немедленно, тут же за дверью, объемистый бугай запихнул ее обратно в комнату. Она вернулась к креслу и бессильно упала в него…
Лысый вернулся минут через пять.
– Ребята, как выяснилось, не прочь поразвлечься для начала… – сказал он. – Гарем гаремом, а новизны всегда хочется, верно? Ну а потом по остальной программе. Они у меня личности разносторонние, любят развлечения РАЗНОГО рода. Ну, как, будем говорить? Или я зову моих ребятишек?
И Вика заговорила, как в бреду, сбивчиво и горячечно. Она рассказывала о депрессии, случившейся после развода с Мишей; и как к собственному удивлению узнала о том, что она директорша; и как пренебрежительно приняли ее матерые сотрудники-«разведчики»; и как она с трудом пыталась выяснить, кто причастен к подброшенной кошке с кулоном-камерой на бедной мертвой шейке… И потом ее ужас и страх при виде трупа девушки на ее кровати, ее попытки выяснить, чем занимаются подотчетные (как бы!) ей сотрудники…
Вика клялась, плакала и снова божилась, что сама ничего не понимает…
– Мне еще муж объяснял, что это такая игра, как в шахматы! И что в ней все играют по правилам! – захлебываясь от отчаяния, проговорила она. – Если кто-то выведал ваши секреты, то, значит, вы просто плохие игроки! Ну почему вы сваливаете ответственность на меня?!
– Хе, – развеселился Лысый. – Игра, говорите? Конечно, игра. Только Миша ваш рассказал не все правила… Это не «как в шахматы», это как в прятки. Кого нашли, тот и водит. Вы же самолично лицезрели девичий труп, не считая мертвой кошечки… Неужто для впечатлительной женщины мало, чтобы понять, во что вы ввязались, «мамзель»? – с ехидным акцентом на последнее слово проговорил Лысый. – Нет, если бы вы были наивной дамочкой, вы бы испугались, увидев наших людей на своей стоянке, они там находились, конечно, для того, чтобы дать вам понять, что мы вас вычислили. Но вы, лань моя трепетная, бесстрашно отправились стучать в окошко нашей машины и требовать, чтобы мы съехали с вашей стоянки.
– Это были ваши люди? Но я ведь не знала! Я думала, что вы выслеживаете! То есть я не думала… То есть я думала, что кто-то встал на стоянке для острастки клиента, который мог бы обратиться к нам! Я вовсе не догадывалась, что мне пытались что-то дать понять … Что меня вычислили… Меня? Я же ничего не сделала! У вас дезинформация!
Лысый произнес два слова в переговорное устройство. В комнату тут же задвинулись двое: один очень большой по размерам человек, прямо устрашающих размеров громила; зато второй был очень мелкий и очень паскудный по виду. Если бы Вике предстояло вручить им гран-при по страшности, то она бы явно разделила первое место на двоих.
– Будьте любезны, Виктория, – Лысый все еще сохранял джентльменский тон, – повторите все, что вы мне сказали, при них.
Вика, еще больше сбиваясь, повторила. В комнате зависла на некоторое время тишина. Ей вдруг привиделось, что эти трое людей – не более чем три компьютера, и в воздухе словно повисла заставка: «Подождите, пожалуйста. Идет обработка данных».
– О дезе и речи быть не может, – произнес наконец громила. – Все проверено.
– Мадам Ольшанская пытается нас убедить, – задумчиво протянул Мелкий, – что она не в курсе… В таком случае, пусть позвонит прямо сейчас своим подчиненным и отдаст распоряжение, чтобы всю деятельность немедленно остановили, а собранные материалы передали нам.
– Вы ничего не поняли, они меня не послушают, я же никто! Да и что остановить? Скажите хотя бы о чем речь?!
Она не успела понять, что случилось. Только ее скула съехала куда-то вбок, и кожу обожгло. Схватившись руками за лицо, Вика поняла, что ее ударили.
Ее никогда, ни разу в жизни не били. Никак, даже по попке в детстве, а уж тем более по лицу. Да еще так сильно, что чуть не вывихнули ей скулу. Она потеряла дар речи, только слезы выступили на глазах, от боли и от обиды. Оказывается, когда вас бьют, это, помимо того, что больно, еще и очень обидно…
– Либо ты знаешь и дурака валяешь… – произнес Лысый спокойно, глядя на ее обожженное ударом лицо. – Либо ты и впрямь не знаешь… Это совсем паршиво… Девчонка эта, Аня Куценко – проститутка, чей трупик ты нашла у себя в кроватке, – она тоже уверяла, что ничего не знает… Да только мы люди недоверчивые.
С его последней фразой на ее щеку опустилась тяжелая ладонь Громилы, свихнув ей челюсть в другую сторону. «Слава богу, хоть на место поставил», – мрачно пошутила про себя Вика, взвыв от боли.
– Ну, давай, Виктория, рассказывай. Кто нанял твою контору следить за нами? – деловито спросил Лысый, удовлетворенно изучив ее багровое лицо. – Ты же не хочешь, чтобы мы продолжили, верно?
– Не хочу!
– Так рассказывай же.
Но Вика по-прежнему совершенно не представляла, что именно она должна рассказать. До нее с трудом доходил смысл вопроса.
– Я не знаю, клянусь!
– Ну, раз не хочешь говорить, пеняй тогда на себя.
И Лысый кивнул Громиле и Мелкому. Во мгновение ока Вика была привязана к креслу, руки к подлокотникам. Кресло вдруг стало опрокидываться назад, так что она оказалась в полулежачем положении.
Это было крайне унизительно. Они стояли над ней втроем, а она почти лежала… Связанная… Почти как на кресле гинеколога.
– Как тебе, Виктория, удобно? – издевательски спросил Лысый.
– Не надо… Прошу вас… Пожалуйста…
– Так мы же разве настаиваем? Скажи только, кто нанял вашу фирму? Кто играет против нас? И что вы успели накопать?
– НО Я ЖЕ НЕ ЗНАЮ!!!
– Ладно.
Из подножия кресла вдруг выросли две подпорки, и теперь уже было не «почти», а и в самом деле как в кресле гинеколога: ее ноги привязали к этим подпоркам.