Но доругать до конца не удалось: и без того визгливый голос соседки снизу – а квартира Зинаиды располагалась ровнехонько под квартирой несчастной Людмилы, в которой жила Яна, – перешел на ультразвук:
– Ты где шляешься вообще, а? Что за дела? Почему мне тебя разыскивать приходится через соседей?!
– Простите, а почему вы со мной в таком тоне разговариваете?! – возмутилась Яна. – И вообще, какое ваше дело, где я живу в данный момент?
– А такое! Ты меня залила! Потоп прямо устроила, все вещи плавают! Сантехник стояк перекрыл, и теперь у нас тоже воды нет. Вернее, есть, но с потолка и на полу! И все из-за тебя, курица ты безмозглая!
– Как затопила? – растерялась Яна, даже не отреагировав на причисление к отряду пернатых.
– Водой!
– Но я все краны проверила, когда уезжала! Ничего не текло!
– Ничего не знаю! Может, трубу прорвало! В общем, если через час не явишься, будем дверь ломать! Без воды сидеть неохота!
– Да, конечно, я приеду! Но я на другом конце города сейчас, за час могу не успеть!
– Такси вызовешь! И учти, за ущерб я с тебя по полной возьму!
– Минуточку! – Вот садиться себе на шею Яна никому не позволит. – Зинаида, если выяснится, что проблема из-за старых труб – а это, скорее всего, именно так, – ущерб вам пусть возмещает ЖЭС. Кстати, пока я буду ехать, вызовите представителя жилконторы, пусть заключение напишут.
– Ишь грамотная! Разберемся! Езжай давай, скоренько!
И в трубке заквакали короткие гудки отбоя.
Яна метнулась в комнату – переодеваться. Затем вернулась на кухню, выключила огонь под кастрюлей с картошкой, слила воду, с сожалением окинула взглядом заготовку вкусного ужина, тяжело вздохнула и снова убежала в комнату.
Само собой, такси вызывать девушка не стала – дольше дозваниваться в диспетчерскую службу придется, сюда, на окраину, машины приезжают только с клиентами, специально не поедут.
Поэтому – бегом на автобус.
Первым делом Яна набрала номер Сахновского, чтобы предупредить. И еще – если честно, в первую очередь – девушка очень надеялась, что Димка поедет с ней. На машине ведь гораздо быстрее получилось бы. Но главное – ее большущий мишук стал бы прекрасной буферной зоной между разъяренной Зинкой Мегафон и Яной.
Уж очень не хотелось оставаться один на один с горластой скандалисткой. Да еще и в затопленной квартире…
Но конечно же, телефон Сахновского издевательски сообщал, что абонент олух и склеротик, телефон у него разрядился в ноль и поэтому искомый абонент находится вне зоны действия сети.
– Ну и ладно, – расстроенно сообщила Яна бубнящему роботу, – ну и пусть! Поищешь ты меня сегодня, Димыч, понервничаешь! А я тоже буду вне зоны действия сети, вот.
Автобуса до центра города девушка прождала довольно долго, поэтому вторую часть пути – от центра города до дома, где утонула квартира Зинки Мегафон, пришлось проехать на маршрутке, время поджимало.
Правда, маршрутка до самого дома не довозила, Яна вышла возле центрального входа в парк, а оттуда – пешком, в обход, по периметру парка. Конечно, напрямик, через парк, было гораздо ближе и быстрее, но…
Как-то не тянуло туда девушку. Хоть и солнечный летний день, в парке полно народу, на аттракционы – очереди. Людям надоело бояться, и каникулы у детишек, куда с ними еще пойдешь?
В общем, в парке и возле центрального входа было много людей, играла музыка, смеялись дети, колыхались огромные связки воздушных шаров, продавали сахарную вату и попкорн, но главное – не наблюдалось ни одного клоуна!
И все равно Яна решила идти в обход.
Но в этот момент снова заорал мобильник. И снова тот же городской номер.
– Бегу, Зинаида, бегу! – прокричала Яна в трубку. – Я уже возле входа в парк.
– Давай быстрее! Тут уже и слесарь из ЖЭСа, и сантехник, и инженер – чтобы акт составить. Если через десять минут тебя не будет, ломаем дверь!
– Зинуль, я не успею за десять минут!
– Здрасте-приехали! Напрямки от центрального входа, да бегом – за пять успеешь!
– Я не пойду через парк, я в обход.
– С чего вдруг?
– Ну…
– Боишься, что ли? Маньяка?
– Боюсь.
– Не майся дурью! Белый день на дворе, в парке народу тьма, а она боится. Короче, десять минут и ломаем дверь!
И снова издевательски захихикали короткие гудки.
Яна сжала мобильник в руке, еще раз оглянулась по сторонам – действительно, полно народу, глупо бояться.
Глубоко вздохнув, девушка решительно направилась по центральной аллее парка, напрямик.
И все на самом деле оказалось просто и безопасно. И даже настроение улучшилось, несмотря на ждавший в квартире негатив. Потому что так классно в парке – солнце, детишки, смех!
И даже на боковой аллее, куда свернула Яна, хватало народу.
Оставалось пройти совсем немного, сто метров по лесной части парка. И то, что здесь никого не было видно, девушку особо не напрягло: тут идти-то осталось!
А потом ее вдруг укусил комар. В спину.
Хотя нет, не комар – наверное, пчела, уж очень больно что-то ужалило под лопатку, комары так не кусают.
Яна замахала руками, отгоняя вредное насекомое, но руки почему-то отказались махать, повисли унылыми тряпками. И голова закружилась. И солнце стало меркнуть.
А потом решили уйти в глухой отказ ноги. И Яна начала медленно заваливаться набок.
Но упасть ей не дали. Чьи-то руки подхватили девушку и довольно бесцеремонно поволокли сквозь кусты.
И в меркнущем свете проступило лицо. Напряженное – носителю лица явно приходилось нелегко, он тяжело дышал.
Но самое страшное – лицо оказалось знакомым.
Этого не могло быть, это бред, действие той гадости, что ей вкололи! Только не он!
Но человек, утаскивавший девушку в небытие, подмигнул ей и весело произнес:
– Привет, солнышко! Ну что, повеселимся?
У него были неправильные глаза. Не те, что раньше – веселые, добрые, ясные.
В этих отчетливо проступало безумие…
Глава 35
С самого утра гадостно ныло где-то в районе солнечного сплетения. Нет, не болело – именно ныло, нудно, тошнотно. И ощущение не было физическим, скорее метафизическим. Предчувствие надвигающейся беды.
Кризиса, что ли. Перелома. После которого станет либо хуже, либо нарыв лопнет и полегчает.
Хотя куда уж хуже – Матвей Черепанов до сих пор не мог забыть кошмар той ночи. Когда нашли глупышей-«мстителей»… И казалось бы, ну что особенного, несколько порезанных трупов. По сравнению с тем, что Карусельщик творил с девчонками, самая обычная поножовщина.
Но… лица этих мальчишек. На них не было страха, отчаяние – было, боль – тоже, а еще… Еще – удивление. Шок. Словно на них напал, скажем, Санта-Клаус.
Неужели этот придурок в клоунский костюм вырядился?
От единственного уцелевшего, Кирилла Шляппо, толку было мало. Стоило завести речь о событиях той ночи, парень сразу же начинал заикаться, страшно бледнел, задыхался. И тут же разъяренной медведицей налетала мать парнишки, защищая своего детеныша. Совершенно безумная мамаша, если честно, ее побаивались не только следователи, но и врачи. Если Юлии Шляппо хотя бы на мгновение казалось, что ее сыну пытаются навредить, в глазах разгорался нехороший огонек, она с руганью набрасывалась на «обидчика», могло и до рукоприкладства дойти.
А так посмотришь – стильная, красивая, ухоженная женщина, неглупа, хорошо одета, в целом – сдержанна и воспитанна.
Когда дело не касается сына.
В общем, единственное, что удалось узнать точно, – на мальчишек напал именно клоун. Все. Никаких подробностей.
Ну вот за каким чертом этот придурок торчит в городе? Удалось сбежать, так логично было бы рвануть дальше, Россия большая, есть где укрыться.
Не то чтобы Матвей хотел этого – сбагрить маньяка в другой регион. Чтобы он стал проблемой тамошней полиции. Просто… Ну не укладывалось поведение этого психа в рамки логики!
Да, да, понятно, что от психа и не стоит ждать логичных поступков, на то он и псих. Но инстинкт самосохранения у него должен присутствовать?!
И вообще, ну никак не получалось совместить типаж клоуна, явно сексуально озабоченного, хитрого – да, умного, допустим. Житейски умного, эдакого «себе на уме», но точно не блещущего интеллектом – совместить его с тем самым виртуальным хакером, способным взламывать любые базы данных!
Да, Матвею во время допросов и в голову не приходило усадить подследственного за компьютер и попросить его показать удаль молодецкую, с какого перепугу, спрашивается? Поэтому со стопроцентной уверенностью он сказать не мог, был клоун тем самым троллем или нет.
Но интуиция, объединившись с чутьем сыщика, дружно орали – нет, не он, это разные люди!
А факты угрюмо утверждали обратное: единственным связующим звеном в череде смертей было именно общение с интернет-троллем, и оно, между прочим, отлично объясняло поведение той же Лены Жаркевич, добровольно севшей в машину к убийце.
В общем, голова шла кругом. И затишье после массовой резни в парке не предвещало ничего хорошего. Именно поэтому ныло в области солнечного сплетения. И сейчас это сплетение было совсем не солнечным, туманным оно было, серым, предгрозовым.
В общем, голова шла кругом. И затишье после массовой резни в парке не предвещало ничего хорошего. Именно поэтому ныло в области солнечного сплетения. И сейчас это сплетение было совсем не солнечным, туманным оно было, серым, предгрозовым.
Казалось бы: ну теперь псих точно должен убраться из города, уж слишком наследил, его фото красуется на каждом углу, у всех экипажей ППС он вместо иконки на лобовом стекле, по местному телеканалу его рожу постоянно показывают, во всех газетах местных – она же.
Город наводнен полицией, на помощь присланы опера из соседних городов, улицы, пустыри, свалки, заброшенные дома прочесываются снова и снова, невод закинут мельчайший, не проскочить!
Но пока – никаких результатов. Начальство уже почти уверено, что Карусельщика нет в городе. Его объявили в общероссийский и даже международный розыск, но невод пока не вытягивали.
Потому что на этом настаивал Черепанов. У него не было доказательств, только то самое чутье, оравшее вместе с интуицией, что клоун и тролль – разные люди. И эта же парочка упрямо твердила: Карусельщик не ушел, он здесь, в городе, затаился. Но не испуганно затаился, нет.
У Матвея появилось ощущение, что он чувствует маньяка. За эти недели он думал о Карусельщике постоянно, мучительно, напряженно. И словно дотянулся до него, увидел черный пульсирующий сгусток жестокости и ненависти.
И этот сгусток пульсировал все сильнее, он набухал, наливался тьмой. Что-то питало эту тьму, что-то сильно напрягало и раздражало маньяка, уничтожая остатки разума, накапливая злобу.
И Матвей даже думать боялся, ЧЕМ закончится взрыв.
Но размышлял. Снова и снова перебирая факты, зацепки, мельчайшие детали, на первый взгляд – не имеющие никакого отношения к делу. Черепанов изрисовал различными схемами не один листок, и все они несчастными комочками валялись теперь в мусорном ведре. А некоторые – еще и изорванными в мелкие клочки. Потому что не получалось решить головоломку.
А этой ночью приснился сон. В котором – Матвей точно помнил – разрозненные кусочки мозаики сложились в картину. И картина эта оказалась настолько невероятной, чудовищной, но в то же время – логически правильной, выстроенной, что Черепанов заставил себя проснуться.
И вскочил, готовый бежать, действовать.
Но оказалось, что сон мстительно – а надо было досматривать, а не вскакивать, как подорванный! – самоликвидировался. В голове было пусто, никаких мозаик и картинок.
Лишь гадостное послевкусие – уж больно чудовищной была та картинка, Матвей это точно помнил.
Единственной зацепкой на сегодняшний день оставался интерес тролля к Яне Суровцевой, проходившей свидетельницей по половине случаев. И это было странно по большому счету. Да и по малому счету – тоже.
Если Лену Жаркевич Яна действительно нашла случайно, то Катю Брусникину и Вику Лапковскую девушка знала лично.
Но с клоуном она точно никогда не общалась, опера собрали о Суровцевой максимум информации, опросили всех соседей, знакомых, друзей.
В последнее время она близко общалась с Кириллом Шляппо, внуком соседки, и Дмитрием Сахновским, своим бывшим одноклассником. У Сахновского вообще живет последние дни.
И ни один из них на клоуна не похож, даже если допустить возможность грима. Потому что Кирилл – тощий пацан, а Сахновсий – здоровенный качок.
А клоун – мужик среднего роста и средних же лет.
– Фу ты, елки-палки! – Матвей раздраженно хрустнул карандашом и выбросил обломки в мусорку. – Что за фигня в голову лезет! Тоже, нашел кандидатов в Карусельщики – пацан и коллега! Тем более оба явно неровно дышат к Суровцевой!
В подсознании что-то дернулось, что-то, связанное с его сегодняшним сном. И Матвей уже почти поймал за хвост этого дергуна, когда залился заполошной трелью внутренний телефон.
И дергун, издевательски махнув хвостом, ускользнул обратно в глубину подсознания.
Черепанов сдавленно чертыхнулся и схватил телефонную трубку:
– Да, слушаю!
– Ты чего орешь? – поинтересовалась трубка. – Неужели знаешь уже?
– Что знаю?
– Клоуна нашли.
– Серьезно? Где?
– Ты не радуйся особо.
– Это еще почему?
В предгрозовом сплетении болезненно екнуло.
– Клоун мертв.
– Что?! Пристрелили все-таки, черти! Неужели нельзя было без стрельбы обойтись при задержании! Небось ППС?
– Ты не понял, Матвей. Клоун давно мертв. Недели три, если не больше. Его труп нашли в одном из канализационных люков в промзоне.
– Что-о-о? Так, значит…
В голове внезапно что-то звонко щелкнуло, и Матвей вспомнил.
Вспомнил свой сон.
Пазл сложился.
Глава 36
Если честно, на службу сегодня ехать не хотелось. До нервной почесухи не хотелось. И дело вовсе не в лени или плохом самочувствии: подобные варианты сачкования Дмитрием даже не рассматривались никогда, службу он любил.
Нет, не так, что это за девчачье «любил»! Это просто была его жизнь, а не служба.
Потому что Диме Сахновскому, толстому неуклюжему увальню, стеснительному и замкнутому, выбор профессии помог стать совсем другим человеком.
То, что Димка станет программистом, в классе никто не сомневался: на уроках информатики Сахновский был лучшим. С преподавателем, вечно лохматым тощим очкариком Константином Петровичем (ученики звали его между собой Костиком, уж больно несолидно выглядел недавний выпускник пединститута), Димка почти на равных щебетал на непонятном для остальных языке.
А еще в виртуальном пространстве не имело значения, как ты выглядишь. Толстый ты или тощий, красавец или урод. Димке очень нравился увиденный где-то стишок, вернее, одна его строфа:
Весь свет – Интернет,
Там вопрос и там ответ.
Никому дела нет,
Кто ты, что ты, сколько лет.
Здесь, в виртуале, Димка не был толстым стеснительным увальнем, в социальных сетях у него имелось много друзей, и с девчатами он общался запросто. Но со всеми – исключительно дружески, потому что интересовала его всегда только одна – Яна Суровцева.
В которую толстый мальчик Дима, обладатель смешного коротенького чубчика и роскошного букета, и влюбился с ходу, едва увидел на линейке 1 сентября, где первоклашки впервые знакомились с теми, с кем будут учиться одиннадцать лет.
Наверное, для всех остальных Яна не особо выделялась среди девочек: красивой куколкой, при виде которой экзальтированные мамаши взвизгивают обычно «Боже, какая прелесть!», девочка не была. Худенькая, длинноногая, с двумя тоненькими светлыми косичками, украшенными роскошными белыми бантами, смешливые голубые глаза под ровной челочкой, курносый маленький носик в веснушках – самая обычная девочка.
Но Дима всю линейку украдкой посматривал на эту хохотушку, а когда дети начали вручать принесенные букеты своей учительнице, Сахновский, видя перед собой только белые большие банты, сунул букет удивленно захлопавшей глазами Яне.
Само собой, все над ним посмеялись, мальчишки особенно.
И потом еще какое-то время шпыняли и дразнились, наблюдая, как млеет толстяк возле Янки.
Но очень скоро дразниться надоело, влюбленность Сахновского в Суровцеву стала обычной и привычной. И Яна, конечно, знала, хотя Димка никогда и слова не сказал. Но – надо отдать ей должное, никогда не обижала мальчика насмешками или нарочитым игнором.
А когда Димка – единственный из мальчишек – поздравил Яну в первом классе с 8 марта персонально (остальных девочек мальчики поздравляли под руководством учительницы песенкой), все последующие годы девочка дарила ему на 23 февраля милые сувенирчики и подписывала дружескую открытку. Но обычно бывал и еще один подарок от Суровцевой – тому мальчику, который действительно ей нравился.
Но Димке было на это наплевать. Он ждал, ждал и надеялся, что вот на следующий год Яна обязательно поймет, кто на самом деле ее лучший друг, кто ради нее и в огонь и в воду, кто жизнь готов отдать за нее, кто никогда не предаст, не обманет, не заставит плакать, как некоторые…
Но… Год проходил за годом, одноклассники взрослели, Яна из милой девчушки превратилась в очень симпатичную девушку, на нее начали обращать внимание парни из старших классов, а Димка Сахновский из маленького толстячка вырос в пухлого увальня. Жирным он не был, а вот рыхлым, неловким так и остался. И итоговую пятерку по физкультуре получил в аттестат только благодаря любви преподавателя физкультуры к онлайн-играм. Которые старенький комп физкультурника не тянул, а Сахновский все наладил.
В выпускном классе Яна впервые влюбилась всерьез. Но – не в своего верного пажа, а в первого красавчика школы, победителя математических олимпиад, обладателя какого-то там пояса по карате Дениса Вязникова из параллельного класса. Дима был почти уверен, что влюбленность Яны будет безответной, ведь Суровцева вовсе не обладала званием первой красавицы школы. Признанной королевой являлась другая девчонка, одноклассница Вязникова Илона Брунько.