- Вы и впрямь извлекли эти нитки из носа и бороды мертвеца? - спросил Овейн. - И ты думаешь, что узнаешь ту самую ткань, которой его задушили?
- Да, я так думаю, потому что эти нитки яркого цвета, и краски эти необычные. Нитки в этой коробочке. Но ее надо открывать очень осторожно, потому что эти ниточки тоньше паутинки. - Кадфаэль передал принцу коробочку. - Не здесь. Их может сдуть поток теплого воздуха от жаровни.
Овейн отошел в сторону, к лампаде, и при ее свете принялся изучать содержимое коробочки.
- Вот золотая нить, она закручивается. А остальные - шерсть, это видно сразу. Тут два цвета - темный и светлый. - Пристально вглядевшись, принц покачал головой. - Я не могу сказать, что это за цвета, и различаю только золотую нить. Должно быть, это толстая, тяжелая ткань - вон как закручиваются шерстинки. На эту материю ушло много таких тоненьких волосков.
- Позвольте мне взглянуть, - попросил Эйнон и, прищурившись, заглянул в коробочку. - Я вижу золото, но что до других цветов... Нет, это мне ничего не напоминает.
Тудур взглянул и тоже отрицательно покачал головой:
- Тут мало света, милорд. Днем эти нити будут выглядеть иначе.
И то сказать, при мягком свете масляных лампад волосы принца казались темно-золотыми, почти каштановыми, тогда как при дневном свете они были цвета примулы.
- Пожалуй, лучше отложить это дело до утра, - согласился Кадфаэль. Даже если бы освещение было лучше, что можно сделать в столь поздний час?
- Этот свет обманывает глаза, - сказал Овейн, закрывая коробочку. - А почему ты решил разыскивать эту ткань здесь?
- Раз мы не нашли ее в аббатстве, надо искать там, куда уехали люди, которые во время убийства находились в аббатстве. Лорд Эйнон и два капитана уехали от нас до того, как мы обнаружили эти нитки, и была слабая надежда, что они увезли эту вещь с собой, сами того не ведая. При дневном свете мы увидим цвета такими, каковы они на самом деле. Возможно, вы вспомните, где видели такую ткань.
Кадфаэль забрал коробочку и положил в сумку. Надежда на то, что утром что-то прояснится, была слабая, но все же она оставалась. От этих тонких, трепетавших при легком дуновении шерстинок зависела жизнь человека и его душевное здоровье, и брат Кадфаэль был их хранителем.
- Завтра, при Божьем свете, мы попробуем разглядеть то, что не смогли разглядеть при свете рукотворном, - сказал в заключение принц.
Той же ночью, в предрассветный час Элис проснулся в темной камере Шрусберийской крепости. Он лежал, напряженно прислушиваясь и удивляясь, что могло разбудить его, когда он так крепко спал Он уже привык ко всем дневным звукам в крепости и к ночной тишине, которую ничто не нарушало Но сегодня эту тишину что-то нарушило и прервало его сон, единственное прибежище от дневных печалей. Что-то случилось. Элис прислушивался к отдаленному шуму и голосам.
Камера не была заперта, так как их слову верили. Элис осторожно приподнялся на локте и прислушался к дыханию Элиуда, спавшего рядом. Тот спал крепко, но сон его был тревожным. Элиуд повернулся на другой бок, не просыпаясь, дыхание его стало прерывистым. Затем оно выровнялось, и Элиуд погрузился в спокойный сон. Элис не хотел беспокоить брата. Ведь это из-за упрямства и глупости Элиса, пошедшего за Кадваладром, Элиуд стал пленником. Что бы ни случилось с самим Элисом, он не должен подвергать опасности друга.
Голоса звучали неподалеку, но толстые каменные стены приглушали звук. И хотя слова различить было невозможно, чувствовалось, что говорившие взволнованны, в воздухе ощущалась паника. Элис осторожно поднялся с постели и с минуту постоял затаив дыхание, чтобы убедиться, что Элиуд не проснулся. Затем он нащупал в темноте куртку и порадовался, что спал одетый и сейчас ему не придется отыскивать остальные вещи. Он непременно должен выяснить причину тревоги, тем более что страх за Мелисент мучил его день и ночь. Все, что нарушало привычный распорядок дня, внушало опасения.
Элис отворил тяжелую дверь, открывавшуюся почти бесшумно. Ночь стояла безлунная, но ясная. На небе, видневшемся в промежутках между башнями и зубцами крепостных стен, сияли звезды. Элис прикрыл за собой дверь и вышел. Теперь он понял, откуда доносились голоса, - разговаривали в караульном помещении. А шум, который он слышал в камере, оказался цокотом копыт по булыжникам двора. Всадник - в такой час?
Элис пошел вдоль стены на звук голосов. В темноте заржала лошадь. Постепенно проступали очертания предметов, на фоне неба темнели башенки и зубцы. В запертых воротах сейчас зияла длинная узкая щель, в которую мог проехать всадник, - калитка для всадников была отворена. Всего несколько минут тому назад через нее во двор крепости проехал гонец со срочным донесением, и калитку еще не успели закрыть.
Элис подобрался поближе. Дверь сторожки была приоткрыта, и отблеск факелов, горевших внутри, дрожал на темных булыжниках. Голоса то становились громче, то затихали. Элис урывками различал слова.
- ...сожгли ферму к западу от Понтсбери, - рассказывал гонец, все еще запыхавшийся от бешеной скачки, - и там остались... Они разбили лагерь на ночь... Еще один отряд огибает Минстерли, чтобы присоединиться к ним...
Другой голос, резкий и ясный, - по всей видимости, это был опытный сержант - спросил:
- Сколько их?
- Всего... если они объединятся... Говорят, сотни полторы...
- Лучники? Копейщики? Пехота или конница? - Этот вопрос задал не сержант - голос был молодой. От тревоги и напряжения он звучал выше, чем обычно. Алана Хербарда подняли с постели. Значит, дело серьезное.
- Милорд, в основном пехота. Есть у них и лучники, и копейщики. Они могут осадить Понтсбери... им известно, что Хью Берингар на севере...
- Враг на полпути к Шрусбери! - прозвучал взволнованный голос Хербарда, которому впервые предстояло командовать в бою.
- На это они не осмелятся, - вмешался сержант. - Им нужна добыча. Фермы в долине... ягнята...
- Мадог ап Мередит еще не отомстил за свое поражение в феврале, сказал гонец, который все еще не отдышался. - Они близко... Там, в лесу, не такая уж богатая добыча... Но боюсь...
Если валлийцы на полпути к Шрусбери, то им еще ближе к ручью в лесу, где в феврале нападавшие потерпели поражение. А добыча...
Элис прижался лбом к холодному камню и задохнулся от ужаса. Горстка женщин! Вот когда пришло возмездие за его глупую браваду! Теперь там его возлюбленная - молодая, красивая, стройная, как ива, с волосами светлыми, как лен. Коренастые темноволосые валлийцы из Повиса будут из-за нее драться и убивать друг друга, а вволю натешившись, убьют и ее.
Он вышел из своего укромного уголка, прежде чем осознал, что делает. Терпеливая понурившаяся лошадь могла его выдать, но она стояла тихо, и он прокрался мимо. Элис не решился вскочить на нее, так как, услышав стук копыт, стражники выскочат во двор. От боков усталой лошади шел пар. Она ткнулась носом в протянутую руку Элиса. Потрепав лошадь по шее, он вышел в открытую калитку.
Справа был спуск к главным воротам крепости, слева - выход в город. Итак, он вышел из крепости, и теперь он - клятвопреступник. Даже Элиуд не заступится за него, если узнает.
Городские ворота откроют только на рассвете. Элис повернул налево, в город, и пошел по незнакомым улицам, разыскивая место, где можно будет спрятаться до утра. Он не задумывался о том, удастся ли ему выбраться из города незамеченным. Он знал одно: ему необходимо попасть к Броду Годрика до того, как туда доберутся его соотечественники. Интуитивно ориентируясь и блуждая по городу, он пошел в сторону восточных ворот. Так Элис добрался до церкви Святой Марии. Правда, он не знал, что это за церковь, но устало опустился на паперть, пытаясь укрыться от холодного ветра. Его плащ остался в камере. Элис покрыл себя позором, но зато был свободен и шел к Мелисент, чтобы освободить ее. Что значит его честь по сравнению с ее безопасностью?
Город пробуждался рано. Торговцы и путешественники поднимались и шли к городским воротам еще до того, как полностью рассвело, чтобы пораньше отправиться по своим делам. С ними вместе по Вайлю шагал и Элис ап Синан, безоружный, без плаща, героический и нелепый, - он шел спасать Мелисент.
Еще не совсем проснувшись, Элиуд протянул руку и, не обнаружив своего двоюродного брата, резким движением сел на тюфяке. Элиса рядом не было. Но его красный плащ все еще был тут - значит, Элис где-то неподалеку. Зачем он поднялся так рано и вышел один из камеры? Однако у Элиуда возникло чувство потери, которое пронзило его, как физическая боль. Здесь, в заточении, они ни на минуту не расставались, словно для обоих вера в счастливый исход зависела от присутствия друг друга.
Элиуд поднялся и, одевшись, пошел к колодцу, чтобы холодной водой смыть остатки сна. Возле конюшни и оружейной мастерской наблюдалось необычное оживление, но Элис как сквозь землю провалился. Не было его и на стене, где он обычно стоял, погруженный в размышления, обратив лицо к Уэльсу. Элиуд встревожился.
Элиуд поднялся и, одевшись, пошел к колодцу, чтобы холодной водой смыть остатки сна. Возле конюшни и оружейной мастерской наблюдалось необычное оживление, но Элис как сквозь землю провалился. Не было его и на стене, где он обычно стоял, погруженный в размышления, обратив лицо к Уэльсу. Элиуд встревожился.
Братья трапезовали вместе с англичанами в зале, но в это ясное утро Элис не явился к завтраку. К этому времени остальные тоже заметили его отсутствие.
Один из сержантов гарнизона остановил Элиуда, когда тот выходил из зала.
- Где твой двоюродный брат? Он заболел?
- Я знаю не больше твоего, - ответил Элиуд. - Я повсюду искал его. Он вышел, когда я еще спал, и я его не видел. - Заметив, что сержант нахмурился и смотрит на него с подозрением, юноша торопливо добавил: - Но он где-то тут. Его плащ остался в камере. Тут у вас какая-то суета, и Элис, наверно, поднялся рано, чтобы узнать, в чем дело.
- Он поклялся не ступать за ворота, - напомнил сержант. - Ты хочешь сказать, что он отказался от пищи? Должно быть, ты знаешь больше, чем хочешь показать.
Сержант взглянул на Элиуда в упор и, круто повернувшись на каблуках, направился в сторожку, чтобы расспросить стражу. Элиуд с умоляющим видом поймал его за рукав:
- Что тут затевается? Есть новости? В оружейной мастерской трудятся, лучники запасаются стрелами... Что случилось этой ночью?
- Что случилось? Твои соотечественники хлынули в долину Минстерли, да будет тебе известно. Они жгут фермы и движутся к Понтсбери. Три дня тому назад их была горстка, а сейчас больше сотни. - Внезапно он резко спросил: Ты что-нибудь слышал ночью? Это так? Твой брат сбежал, чтобы присоединиться к этим разбойникам и помочь им убивать? Мало ему шерифа?
- Нет! - воскликнул Элиуд. - Он никогда бы так не поступил! Это невозможно!
- Но мы захватили его во время такого же набега, когда они грабили и убивали. Он был не прочь заняться этим тогда, и сейчас набег ему кстати. Он вынул голову из петли, а поскольку друзья рядом, они спасут его.
- Ты не прав! Ты не знаешь пока что наверняка, что его здесь нет. Он верен своему слову!
- Ну что же, скоро узнаем, - мрачно ответил сержант и твердо взял Элиуда за локоть. - Ступай в камеру и жди. Лорд Хербард должен обо всем узнать.
Сержант быстро зашагал прочь, а Элиуд в отчаянии покорно пошел в камеру и сел на постель, глядя на плащ Элиса. Теперь он уже не сомневался, каковы будут результаты поисков. Хотя рассвело всего пару часов назад и в крепости было очень много мест, где мог оказаться человек, потерявший аппетит или желающий побыть в одиночестве, Элиуд чувствовал, что Элиса здесь нет. Крепость казалась ему холодной и чужой, как никогда. По-видимому, ночью прибыл гонец с вестью, что большой отряд из Повиса разбойничает неподалеку от Шрусбери и совсем рядом с лесным хозяйством Полсуортского аббатства у Брода Годрика. Именно там, где все началось и, возможно, закончится. Если Элис услышал ночной переполох и вышел узнать его причину, он в отчаянии мог забыть про свою клятву. Элиуд ждал, погрузившись в горестные размышления. Наконец появился Алан Хербард с двумя сержантами.
Ждать их пришлось долго - вероятно, они обыскивали крепость. По их угрюмым лицам было ясно, что они не нашли Элиса.
Элиуд поднялся на ноги. Теперь ему понадобятся все силы и всё чувство собственного достоинства, чтобы заступиться за Элиса. Этот Алан, похоже, старше его на каких-нибудь пару лет, и для него это происшествие - такое же тяжкое испытание, как для Элиуда.
- Если ты знаешь, как сбежал твой двоюродный брат, тебе лучше рассказать, - прямо заявил Хербард. - У вас тут так тесно, что, если он встал ночью, ты, конечно, должен знать. Говорю тебе совершенно точно - он сбежал. Ночью открыли калитку, чтобы впустить гонца. И в эту калитку выскользнул клятвопреступник и убийца. Если бы это было не так и он не убивал, зачем ему бежать?
- Нет! - вскричал Элиуд. - Ты заблуждаешься относительно моего брата, и это в конце концов станет ясно. Он не убийца. Если он и сбежал, то по другой причине.
- Никаких "если". Он сбежал. Тебе ничего не известно об этом? Ты в это время спал?
- Я обнаружил, что его нет рядом, когда проснулся, - ответил Элиуд. - Я ничего не знаю о том, как и когда он ушел. Но я знаю своего брата. Если он поднялся ночью из-за того, что услышал, как прибыл ваш человек, и если узнал, что валлийцы из Повиса близко и их очень много, тогда, клянусь, он сбежал только из страха за дочь Жильбера Прескота. Она там, у Брода Годрика, с монахинями. Элис любит ее. Она отвергла его, но он никогда не переставал любить ее. Если девушка в опасности, он не задумываясь рискнет жизнью и честью, чтобы спасти ее. А когда он это сделает, - с жаром сказал Элиуд, он вернется сюда, чтобы безропотно принять то, что его ожидает. Он не клятвопреступник! Он нарушил клятву только из-за Мелисент. Он вернется и сдастся. Клянусь своей честью! Своей жизнью!
- Я должен тебе напомнить, - мрачно заявил Хербард, - что ты уже клялся. Вы поручились друг за друга. Ты сейчас в ответе за его предательство. Я могу повесить тебя, и меня полностью оправдают.
- Сделай это! - сказал Элиуд, губы его побелели, глаза сверкнули зеленым огнем. - Я здесь, и я все еще заложник. Вы можете свернуть мне шею, если Элис окажется предателем. Я видел, вы собираете войско, чтобы выступить. Возьмите меня с собой! Дайте лошадь и оружие, я буду сражаться за вас. Можете поставить у меня за спиной лучника, чтобы он застрелил меня при первом же неверном шаге, а на шею мне наденьте петлю, чтобы повесить на ближайшем дереве, если после разгрома валлийцев из Повиса Элис не докажет вам, что я говорю сейчас правду.
Элиуда трясло от возбуждения, он был напряжен, как натянутая тетива. Хербард долго изучал его, взгляд у него был удивленный. Наконец он произнес:
- Да будет так! - и резко повернулся к сержантам: - Позаботьтесь об этом! Дайте ему коня и меч, наденьте веревку на шею и поставьте у него за спиной лучшего лучника, чтобы застрелил его в случае чего. Он говорит, что он человек слова и что даже этот его клятвопреступник - тоже. Прекрасно, поймаем его на слове.
Дойдя до двери, Хербард обернулся. Элиуд взял в руки красный плащ Элиса.
- Если бы твой брат был хотя бы наполовину таким, как ты, - обратился Хербард к пленнику, - твоя жизнь была бы в безопасности.
Элиуд вспыхнул и прижал к груди сложенный плащ, словно это был бальзам, которым он пытался унять боль в ране.
- Разве ты ничего не понял? Он лучше меня, в тысячу раз лучше!
Глава двенадцатая
В Трегейриоге тоже поднялись, едва начало светать. С тех пор, как Элис сбежал из Шрусбери, не прошло и двух часов. Дело в том, что Хью Берингар провел полночи в пути и прибыл в Трегейриог перед самым рассветом, когда небо окрасилось в жемчужно-серый цвет. Заспанные конюхи пробудились, чтобы принять лошадей у английских гостей. Это был отряд в двадцать человек. Остальных своих людей Хью расставил вдоль северной границы графства. Они были хорошо вооружены и снабжены всем необходимым, чтобы отразить удар неприятеля.
Брат Кадфаэль, спавший так же чутко, как Элис, проснулся, услышав шорохи и перешептывание во дворе. Можно было много сказать в пользу обычая спать в полном облачении, сняв лишь наплечник. Человек мог вскочить среди ночи и идти, надев сандалии или босиком, и был всегда в боевой готовности. Наверное, этот обычай зародился там, где монастыри располагались в местах, которым постоянно грозила опасность. Кадфаэль вышел во двор и на полпути к конюшне встретил выходившего оттуда Хью и уже окончательно проснувшегося и бодрого Тудура.
- Что привело тебя так рано? - спросил Кадфаэль. - Есть свежие новости?
- Свежие для меня, но, насколько мне известно, устаревшие для Шрусбери. - Хью взял Кадфаэля под руку и, повернув его в обратную сторону, повел к залу. - .Я должен доложить обо всем принцу, а затем мы кратчайшим путем поедем к границе. Кастелян Мадога в Косе посылает подкрепление в долину Минстерли. Когда мы ехали в Освестри, меня поджидал посыльный, иначе мы провели бы ночь там.
- Хербард прислал депешу из Шрусбери? - спросил Кадфаэль. - Ведь когда я два дня тому назад уезжал оттуда, это была горстка налетчиков.
- Теперь это боевой отряд, насчитывающий свыше ста человек. Когда Хербард узнал про это, они еще не двинулись дальше Минстерли, но, раз у них такие силы, они затевают недоброе. Ты их знаешь лучше, чем я, они не теряют времени даром. Возможно, они сейчас уже в пути.
- Тебе понадобятся свежие лошади, - деловито сказал Тудур.
- У нас есть лошади в Освестри, мы проделаем на них остальной путь. Но я одолжу у тебя недостающих лошадей, и большое тебе спасибо за это. Я оставил на севере все в полном порядке, все гарнизоны там готовы к бою. Ранульф, по-видимому, отвел свои передовые отряды к Рексхэму. Он сунулся в Витчерч и получил по носу. Я уверен, что на какое-то время он утихомирится. Так это или нет, но сейчас мне придется заняться Мадогом.